Миша-Мишутка Романов

Глава 27

Территория Российской Империи.

Земля. Бодайбо-Магадан

1881–1925

Архив Объединенных Исправительных Учреждений Российской Империи.1925 г.

Туберкулёз всё же убьёт меня, не сегодня так завтра. Иначе с чего бы мне начинать марать бумагу.

Здесь в медчасти, с моим диагнозом живут недолго. Я удивляюсь другому — тому, что я дожил до этого времени.

Периодические чистки оставляли НачКолу в отношении зэков определённых статей и сроков свободный выбор — оставлять сидеть — или на удобрение.

Как мне признался наш — он меня держит как уникума. Еще за одно из первых дел — взятие нашей ватагой денег Лензолота, а особенно за то, что я умудрился после этого выжить.

Ну что, начать можно, пожалуй, с детства.

Я якут. Родился близ реки Лена в небольшом посёлке в 1864.Я и мой брат-близнец.

Росли, помогали родичам. Наша жизнь изменилась, когда нам исполнилось по пятнадцать лет. Наш дядя, далеко не бедный человек, в тот год продал небольшое стадо на прииски Бодайбо и выделил нам деньги с продажи двух коров — 16 рублей за работу.

Поделив их поровну, мы отправились искать счастья на приисках.

Брату достаточно быстро улыбнулась удача — он был рассудителен не по годам и понравился одному из Хозяев.

Тот приблизил необычного парня и стал обучать грамоте. Я же вёл разгульную жизнь и после нескольких раз, когда брат меня выручал, всё-таки был уволен.

Было это в феврале 1881.О моих дальнейших мытарствах на честных хлебах говорить неинтересно, а закончились они закономерно — в ватаге уйгура Унхы.

Он довольно успешно действовал близ северной оконечности Байкала, пощипывая приисковиков, и тех, кто сам их пощипывает.

Но с приходом новой власти на прииски и строительством железнодорожной ветки от Верхнебайкальска до Бодайбо доходы резко упали, мы стали между собой поговаривать о смене атамана.

Он об этом догадывался и решился на отчаянный шаг. Перед локомотивом, который перевозил золото, разобрали путь. Локомотив с одним вагоном легли набок.

Машинист погиб, этим мы подписали себе смертный приговор, хотя мы ещё об этом не догадывались.

Пятеро охранников в вагоне выжили, но сопротивляться не смогли. Атаман как на добычу поглядел, так их даже убивать раздумал, связали только.

Шла неделя нашей отлёжки на одном из зимовий. Все были довольны. Но атаман не расслаблялся и выставлял на ночь по паре часовых.

Это случилось перед рассветом. Мой старший напарник дрых в сенях, оставив меня на холодке, и тут я почувствовал страх. Все вокруг было спокойно, даже птицы, но дед учил нас с братом, что в таких случаях стоит доверять себе.

Я побежал. Месяц я провёл в тайге, избегая людей, а, вернувшись назад, понял, что поступил правильно.

Головы наших были развешаны на ближайших ветках, около пепелища, только черепа атамана я не заметил.

До нас доходили слухи о карателях царевича, но мы не верили, а зря. Убедились.

Смекнув, что если атаман жив, то обо мне расскажет обязательно, я ударился в бега. А потом, немного подумав, решил, что для многих русских якуты на одно лицо и решил податься в Иркутск в армию к царевичу Через три недели, раскрыв рот я глядел на море огней. Такого я представлял даже в рассказах попов о рае. С детства я был хорошим стрелком, и меня приняли в царское войско. Проявил себя в походе на Красноярск, затем участвовал в весеннем походе на Пекин.

Там я совершил ещё одну ошибку. Взял пару бриллиантов понравившихся командиру отряда. Я был не прав, и эти камни составляли едва ли двадцатую часть моей личной добычи. Командир меня сдал. Оказалось, он прознал о моём прошлом. Но когда за мной пришли девицы Белоснежки — они проявили беспечность.

Их было только трое и я, упав на пол, успел выдернуть чеку на гранате.

После непродолжительного разговора решено было меня отпустить, но вещмешок пришлось оставить — им грозили неприятности, если меня не приведут и они решительно настаивали хотя бы на денежной компенсации.

Так я опять оказался в бегах. Кроме пары сотен рублей в моём кармане оказались эти чёртовы камни.

Уйти, я ушел, но что делать дальше в огромном охваченном пламенем и паникой городе я представлял слабо.

Помог случай. С одного из потопленных эскадрой Макарова кораблей спаслось несколько англичан, среди них один знал русский.

Я прибился к ним, и мы двинулись в трудный путь к океану.

Англичан было трое — двое военных моряков и один купец, взятый на корабль за знание русского.

Мы были неплохо вооружены, и нам повезло захватить джонку. На ней мы наудачу вышли в океан, где нас подобрал французский корабль.

Нас доставили в Макао. В казематах, куда меня кинули по прибытии, я чуть ли не сломал язык, рассказывая все, что мне известно о царевиче, его войске и оружии — военным в британских и французских мундирах.

Как потом оказалось, они собирали флот, чтобы ответить, но всё тянули, дожидаясь последних подкреплений.

Когда через пару недель они прибыли, но судьба не улыбнулась не им не мне.

Это я понял ночью, когда через решётку услышал знакомый свист катюш и увидел отблески атакующих минных катеров. Как говорили у нас в камере — здесь мой йос меня покинул. Утром морские автоматчики на следующее утро выдернули меня из камеры — кто-то им уже обо мне напел.

Мне опять повезло только в Иркутске. Когда доставили царевич, который хотел меня допросить лично, был занят.

И вот тут прорезался мой талант, основам которого меня обучили мои сокамерники. За пару дней я смог вскрыть хитрый замок и бежал, обошлось даже без трупов.

Позже я бегал из самых разных тюрем. После того побега я подался в Москву. Всё-таки там для меня было поспокойнее. К сожалению, через пару лет Царевич добрался и до старой столицы.

Я сбежал в Стамбул, потом в Лондон, затем в Нью-Йорк. Но проходило время, и Михаил как злой рок преследовал меня.

Я обнаружил в себе способности к сейфам и языкам. Меня сажали, я бежал. Осесть не получалось нигде.

Году в десятом я с фальшивыми документами на одного алеута из аляскинской провинции побывал опять на родине.

Брат хорошо поднялся — большое хозяйство, пара мельниц, бумажная мануфактура.

Большой человек. Мы с ним тайно встретились, поговорили. После стольких лет и неприятностей, которые он имел из-за меня, мы остались братьями, но я не стал оставаться, как он предлагал — надо мной висел меч.

Меч опустился через год. На Аляске. По обвинению тридцатилетней давности. Убийство члена РСС при исполнении — преступление без срока давности. Машинист. Всё же меня нагнал.

И вот уже четырнадцать лет гнию здесь на Магадане. Хорошо, что часто внучатые племянники навещают, передачи опять же дело хорошее.

Ведь всю жизнь я жадничал, ради малого рисковал большим. Ради двух бриллиантов, пусть и чистой воды, завалил военную карьеру. Даже на Аляске — ну купил бы ферму жил бы тихо маленьким лордом.

Нет же, захотелось переплюнуть брата, достал загашник и стал фабрикантом — на меня конкуренты компру и нашли.

Всю жизнь я хотел большего, всего и сразу. Мимо прошелестели семья, дом, уют.

И вот теперь половина лёгких уже в параше. На чистом морозном воздухе золотых россыпей Магадана я обращаюсь к тем, кто прочтёт эти строки — будьте умереннее.

Довольствуйтесь хотя бы половиной — ведь за всё придётся платить.

Кто глотает целиком, тот часто давиться и начинает кашлять не останавливаясь.