Мне написал покойник

ЭПИЗОД 5. Златовласка, волшебные пещеры и тайник в шкафу

В детстве Алан и Рон жили в соседних домах. Вместе играли, вместе хулиганили и вместе мечтали. Даже дни рождения у них почти совпадали: Алан был старше Рона ровно на неделю. Мальчишки настолько сблизились, что считали себя не иначе как братьями. Они были единым целым, дополняли друг друга. Бойкий и сильный Ал мог защитить от кого угодно, а весёлый и заводной Рон постоянно что–нибудь придумывал: то пиратский квест замутит, спрятав бутылки с записками–подсказками внутри, то лук из упругой ветки соорудит да устроит соревнование.

Не обошлось и без серьёзной проверки их дружбы. Когда в классе появилась белокурая красавица Венди Брукс, оба втрескались в неё по уши. Каждый хотел перед ней выделиться, дошло даже до откровенных стычек. А когда друзья–соперники явились к Златовласке — так они прозвали девочку — и потребовали сделать выбор, она только загадочно улыбнулась. Сказала, что из–за мальчишеских споров глупо расставаться с друзьями. Что она и того, и другого обожает, поэтому пусть они оба будут её верными рыцарями. Ребята сначала растерялись, но потом пошушукались и решили, что больше никогда не будут ссориться из–за Златовласки, даже если когда–нибудь потом она выберет одного из них. С тех пор троица стала неразлучной.

Алан вспоминал эти годы как самые светлые, самые безоблачные. Как же тогда было интересно жить! А сколько времени они провели у заброшенных шахт — выдумщик Рон прозвал их волшебными пещерами. Он сочинял сказки, в которых каждому из друзей находилось место. Даже сейчас, спустя столько лет, эти истории вызвали у Алана невольную улыбку.

— Ой! Ну и влетит же мне от предков! — воскликнула Венди, ощупывая запястье, когда после очередной прогулки в шахты мальчишки провожали её до дома. — Серёжку где–то посеяла. Между прочим, папин подарок на день рождения.

— Не дрейфь, никто даже заметить не успеет. Сейчас темнеет, а утром разыщем твою пропажу, — уверенно произнёс Алан.

— Обязательно найдём, можешь спать спокойно, — кивнул Рон.

Поздним вечером, когда Алан уже залез в кровать, с первого этажа их маленького домика раздались тревожные восклицания. Через пару минут в дверь постучали.

— Сынок, не спишь? Не знаешь, где Ронни? — прозвучал голос матери.

— Где–где, дрыхнет давно. Мы ещё час назад попрощались.

— Вот горе, придётся всё–таки к шерифу обращаться. Бедная Рита.

Ритой звали маму Рональда. Его отец погиб при взрыве метана на шахте, когда Рон был ещё совсем мальцом, и для матери он оставался единственным смыслом жизни.

Алан долго ворочался, пытаясь сообразить, куда мог подеваться друг. И тут его осенило. Неужели этот идиот один попёрся в пещеры искать серёжку?!

Быстро вскочив с кровати, Алан оделся, засунул в карман фонарик и через окно выбрался на улицу. Нужно предупредить Рона, что его хватились, и вместе придумать какую–нибудь историю, иначе точно накажут.

У шахт, вдали от городских огней, стояла кромешная тьма. Чёрные кроны деревьев вырисовывались на фоне неба, сливаясь в бесформенную массу. Каждый уголок казался засадой, каждый шорох — опасностью, а злобно поблёскивающие сверху звёзды напомнили Алану глаза тысячеглавого чудовища из жуткого фэнтези. Борясь со страхом, он рыскал в неприветливой темноте, выкрикивал имя друга, но кроме колыхания травы и завываний попавшего в ловушку заброшенных построек ветра, ничего не слышал.

Нога чуть не соскользнула. Алан с трудом удержал равновесие. Подсвечивая фонариком, он принялся рассматривать странное место. Это была яма. Не просто яма, а бездонная пропасть, готовая проглотить любого мрачной, ненасытной пастью.

Алан лег на самый край и, свесив голову, направил в провал луч света. Откуда взялась эта дырина? Он с ребятами не раз здесь всё облазил и ничего подобного раньше не попадалось. Может, свод старой шахты обрушился?

Он ещё сильнее свесился над пустотой и, затаив дыхание, прислушался. Показалось, что откуда–то из глубины доносится невнятный стон.

— Это ты, Рон?

В ответ прозвучало сдавленное мычание.

— Держись, брат, я сейчас!

Яма была около полутора метров в диаметре и не менее трёх в глубину. Цепляясь за рваные края откоса, Алан осторожно спустился. Оказавшись на самом дне, он огляделся. В свете фонаря что–то шевельнулось.

Рон!

Он лежал среди обломков острых камней, припорошенный осыпавшейся землёй. Нога неестественно вывернута, правая бровь сильно рассечена, лицо залито кровью.

— Ты жив?! — кинулся к нему Алан.

Рональд, похоже, совсем не замечал друга. Широко распахнув глаза, он устремил остекленевший взгляд куда–то ввысь, на лице выступили маленькие капли пота, а губы еле заметно шевелились. Алан наклонился и прислушался.

— Какие же яркие звёзды… Ничего, кроме них… уже тысячу лет ничего… — доносилось еле слышное бормотание.

Бредит?

— Рон! Это я! — испуганно воскликнул Алан. — Очнись!

Лицо друга дрогнуло.

— Ал? — губы едва заметно растянулись в нечто, напоминающее улыбку. — Я знал… знал, что ты придёшь.

— Конечно, не бросать же мне брата. Сильно болит?

— Не чувствую… Совсем не чувствую тела… И вот… Передай ей это.

Он разжал ладонь. В луче фонаря блеснула маленькая серёжка.

— Передам. Я за помощью. Ты только держись!

Рона увезли в окружную больницу, а через несколько дней и мать Ллойда покинула город. Алан и Венди пытались разыскать друга, расспрашивали родителей, но те лишь пожимали плечами. Поговаривали, что Рита хотела пристроить сына в одну из столичных клиник, но неудачно. Затем она и вовсе перестала звонить. Полностью прервала связь со старыми знакомыми.

Конечно, друзья не бросали попыток что–то узнать о судьбе Рона, обивали пороги полиции и больниц. Но разве много возможностей у подростков?

Судьба свела их лишь через много лет благодаря счастливой случайности и внимательности Рона.

Рональд Ллойд в тот день шёл домой в приподнятом настроении.

«Я их всё–таки сделал! — думал он, вспоминая, как разбомбил оппонентов на университетском симпозиуме. — Надо же было такую ересь проталкивать!»

Казалось, даже природа напиталась от него радостными эмоциями. Яркое осеннее солнце освещало опавшие листья, делая их похожими на всполохи пламени, а лёгкий ветерок, подхватывая их, играл в кораблики в луже у обочины. Улыбнувшись стайке задорно галдящих детишек, Рональд перехватил заинтересованный взгляд миловидной женщины. А потом заметил человека, чей вид совершенно не вписывался в благостную картину мира. Слегка сгорбив спину, прохожий шёл, уткнувшись хмурым взглядом под ноги.

Ллойд остановился. Что–то в чертах лица показалось смутно знакомым.

— Ал?! Вот так встреча!

— Простите, — мужчина с недоумением посмотрел на Рональда, — мы знакомы?

— Алан Трекер? Верно? Неужели не узнаёшь, брат?! — воскликнул Ллойд.

— Рон?

— А ты что, ещё одним братом обзавёлся? — рассмеялся тот.

Только сейчас Трекер заметил розовый шрам, пересекающий правую бровь незнакомца именно в том месте, где у лежащего на дне провала друга сочилась кровь. Та же открытая улыбка и непослушная проволока волос, как в детстве. Правда, сейчас их цвет гораздо больше соответствовал фамилии[2].

— Рон, братишка! — Подпрыгивая от радости, Алан принялся хлопать друга по плечу. — Это ж сколько лет прошло? Тридцать? Сорок? Как ты вообще меня узнал?

— Тебе от меня ни в каком гриме не спрятаться. Как поживаешь, рассказывай?

— Нормально. — Трекер замялся и, ощупав лацкан дорогого пальто друга, произнёс: — А ты, я смотрю, неплохо устроился.

— Не жалуюсь. А вот твое «нормально» мне почему–то не нравится. Может, расскажешь? Надеюсь, десяток лишних фунтов на талии не прибавили тебе гордыни?

Алан хмыкнул. Рон и в детстве чуял ложь за милю, а язык по–прежнему был острым, как жало.

— Очередное собеседование коту под хвост, — махнул он рукой. — Второй месяц без работы.

— Что, в рядах биржевиков не нашлось вакансий? — кивнул Рон. — Говори уж всё, не тяни резину.

— Да какие там биржевики! Дальнобойщик я, водитель. Рыцарь дорог и буераков… Понимаешь, меня только из–за решётки выпустили. И вот всё как–то не складывается.

— Ну даёшь! Вот и оставь тебя без присмотра! За что сидел–то, если не секрет?

— Одному маленькому мерзавцу кабину чуток подрихтовал. Неважно, что было — то было.

— А как наша Златовласка? — голос Ллойда слегка дрогнул. — Разведка донесла, что вы поженились, это правда?

— Ага, она тоже здесь. Папаша того ублюдка сначала меня засадил, а затем и Венди с дочкой из Гвентлина выжил. Они уже несколько лет у родственницы. Тут недалеко, в пригороде ютятся, — Алан вздохнул. — Ну ничего, я вернулся, и теперь всё наладится.

— Дочка? Ого! Хотелось бы на неё посмотреть.

— Обязательно посмотришь, не отвертишься! Представляю, как Венди от радости прыгать будет, — губы Алана растянулись в улыбке. — А как ты? Семья, дети?

— Не обзавёлся. Не всем же так везёт на любовном фронте. Я больше по науке — она моя страсть… — Ллойд задумчиво посмотрел на друга. — Значит, рыцарь дорог… Пожалуй, я смогу помочь. У нас на факультете один водитель пару дней назад уволился, характером с деканом не сошёлся. Поговорю, чтобы тебя пристроили на его место.

— Правда?! Ну, брат, по гроб жизни помнить буду!

— Да погоди ты, — рассмеялся Ллойд, выбираясь из объятий друга. — Не за что пока благодарить. Пойдём лучше ко мне, я тут буквально в двух шагах обитаю. Посидим, выпьем. Думаю, у нас много чего есть рассказать друг другу.

После той встречи прошло несколько месяцев. Алан сидел на скамейке университетского парка. Пальцы тряслись так, что наполовину выкуренная сигарета выпала прямо на застиранные джинсы с въевшимися маслеными пятнами. Чертыхнувшись, Трекер быстро стряхнул оставшийся столбик пепла и попытался прикурить следующую.

— Что стряслось? На тебе лица нет, — послышался за спиной взволнованный голос.

— А, Рон, — подняв голову, Трекер увидел друга и вскочил на ноги. Он бросил сигарету на дорожку к десятку уже валяющихся там окурков и принялся топтать её. — Этот мерзкий Либендор вышвырнул меня, точно какой–то мусор! Сколько я продержался на этом месте?! Даже полугода не прошло! Ей богу, каждому встречному готов сейчас глотку порвать!

Кайл Либендор — декан факультета, на который Ллойд устроил Алана водителем — в университетском кругу слыл самодуром. Поговаривали, что как учёный он полная посредственность, видимо, поэтому у него и развился «комплекс маленького царька». При любой возможности Либендор старался показать свою власть, унизить подчинённого, и чем больнее получалось нажать на жертву, тем больше удовольствия он испытывал.

— Что он сделал?

— Что–что… Уволил меня ко всем чертям! Сказал, что в таких уродах университет не нуждается! — выпалил Трекер.

— Хм, — Рональд нахмурился. — Поедем–ка ко мне. Спокойная обстановка больше располагает к беседе.

Кабинет и правда располагал. Высокие книжные стеллажи блестели полировкой, а в кожаном кресле можно было утонуть. Алан отказался от кофе с коньяком и теперь нервно бегал по мягкому и явно дорогому ковру. Рон не перебивал, из–за чего Трекер распалялся всё сильнее.

— Понимаешь, он откуда–то узнал о моей отсидке. Обозвал маньяком и сказал, что человека, избивающего подростков, не то что на работе держать, а на милю нельзя подпускать к учебным заведениям! — Трекер, эмоционально жестикулируя, курсировал вдоль стеллажей. — А когда я попытался рассказать, что тот маленький подонок чуть не изнасиловал мою девочку, Либендор наорал на меня и выставил за дверь. Даже слушать не стал! Сволочь!

— Постарайся успокоиться, Ал.

— О чём ты? Только начало всё налаживаться, а тут шмяк тебя — и харизмой об асфальт! Да ещё в такой день.

— В какой такой?

Алан сделал паузу и поморщился.

— Да годовщина нашей свадьбы.

— Сегодня? Правда? Поздравляю! Знаешь что, ты всё же успокойся и возьми вот это.

Ллойд достал из ящика письменного стола несколько купюр. Алан протянул руку, но тут же её отдёрнул.

— Что ты, Рон, я не могу…

— Бери–бери! Или считаешь, я не имею права сделать лучшему другу подарок на такое событие?

— Имеешь.

— Тогда за чем дело стало? Купи ей шикарный букет, пригласи в ресторан. Для удобства можешь мою машину взять.

— Твой лимузин?

— Ну да. А что тут такого? Ты ей пока ни о чём не рассказывай. Отдыхайте, празднуйте, а я как–нибудь надавлю на этого кретина Либендора, попробую уладить твою проблему.

Трекер, с благодарностью посмотрел на Рона. Проблемы… проблемы… И какой идиот придумал, что без них жизнь становится пресной? Вот без друзей — да. Без них жизнь вообще ничего не стоит.

Удивительно, но всего за три дня до этого они общались с Ллойдом в этом же кабинете, и тогда Трекеру приходилось успокаивать друга.

— Этот наглец присвоил открытие Штерна! — негодовал Ллойд. — О той работе не знал никто. Ты только посмотри, насколько этот гад терпелив и осторожен. Уже пять лет, как профессор умер. Это ж надо столько выжидать, чтобы потом всё захапать и подписать своим именем!

— Не понял. Кто он? Как украсть то, о чём никто не знает?

— Я знал Штерна. Альберт был моим другом, можно сказать, вторым отцом. После той истории в шахте, мы с матерью уже руки опустили, а он четыре года со мной провозился. Если б не его упёртость, сидеть бы мне до сих пор в инвалидном кресле.

— Ты никогда не рассказывал об этом.

— Ещё бы! Я тогда ни разу с вами и не связался, боялся напоминать о себе, пока не стану таким, как прежде. Но как же я мечтал рвануть в родной Гвентлин, когда болезнь отступит, и обнять вас! Вот в то время Штерн и пристрастил меня к математике, всю жизнь мою перевернул. Он стал для меня не просто другом — вторым отцом. Эх, какой был человек! — Рональд придвинул к себе большую чёрно–белую фотографию в металлической рамке и с теплотой посмотрел на изображение пожилого мужчины с пышными седыми волосами и умным взглядом. — Его отец всю жизнь проработал простым санитаром то ли в хосписе, то ли в приюте для стариков, а он вон чего добился… В любой сфере медицины, за что бы ни брался, всё получалось. Редкого ума человек, понимаешь? Гений! Столько жизней спас! А вот за своим здоровьем не очень–то следил.

— Так всегда, — согласился Трекер. — Сапожник без сапог…

— Когда у него обнаружили рак лёгких, стадия была уже неоперабельной. Альберт пришёл ко мне, сидел в том же кресле, что и ты сейчас. Учёный до мозга костей. Сказал, у него есть некоторые соображения по излечению рака. Радовался, что обзавёлся идеальным добровольцем для исследований. На себя намекал. Отказался от химиотерапии, утверждал, что это помешает его работе. Ничего ведь не боялся! Его пугало только то, что может не успеть.

— А если Штерн свою работу не закончил? Как, говоришь, зовут этого вора?

— Неважно. Пока не уверен на все сто, не хочу называть имени. Могу сказать только, что это один из ассистентов, и у него была возможность познакомиться с исследованием.

— А может, это совместный труд? Или ассистент воспользовался идеями Штерна и сам доводил их до ума все эти годы?

Лицо Ллойда раскраснелось от возмущения.

— Да у него кишка тонка! Он действительно хороший исполнитель. Но практик. В теоретических же изысканиях — полный ноль. А тут на тебе, выдал… Слышал, как умер профессор?

— Рак, ты же сам сказал.

— Нет. Полицейские нашли на мосту его пиджак с запиской, в которой он просил никого не винить в своей смерти. Неделю тело искали, да всё без толку. Решили — Темза унесла. Нечисто что–то в этой истории.

— Да всё ясно. При раке такие боли бывают… У моего соседа по камере из–за этого мать повесилась. Может, и профессор…

— Только не Штерн! Я бы знал об этом. Последние два месяца его жизни мы чуть ли не каждый день общались — он консультировался по одному проекту с нейросетями. Даже в такой ситуации был неистощим на идеи. Не удивлюсь, если в скором времени и эта работа всплывёт под чужим именем.

— Рон, а ты посмотри с другой стороны, — улыбнулся Трекер. — Даже если всё, как ты говоришь. Ну, украл кто–то эту работу, ну, присвоил. Но открытие–то увидело свет. Думаешь, профессор, сидя на небесах, больше бы радовался, если б его детище умерло вместе с ним?

— Может, ты и прав, — выдохнул Ллойд. — Но я всё равно выведу этого жука на чистую воду. Вчера я уже встречался с ним и в глаза сказал всё, что о нём думаю… Ладно, давай выпьем, помянем моего друга и учителя.

— Только пару капель — завтра за руль.

— Естественно. У меня тут кое–что припасено. Я как–то оказал услугу одной корпорации — помог найти ошибку в алгоритме. Вот они меня и отблагодарили.

Ллойд подошёл к стеллажам и нажал на выступ. Только сейчас Трекер обратил внимание, что между некоторыми томами стоят деревянные плашки с красиво выведенными буквами. Видимо, они делили книги в алфавитном порядке. Рональд последовательно вдавил деревяшки с литерами W, E, N, D и Y. Одна из полок отъехала в сторону, открыв потайную нишу в стене.

— Венди? — удивился Трекер.

— Заметил всё–таки, — усмехнулся Ллойд. — Извини, для меня это имя до сих пор как музыка.

— Для меня тоже, — улыбнулся в ответ Алан.

Рональд пошарил в нише и отодвинул кипу каких–то документов.

— Кстати, в этой стопке достаточно материала, чтобы доказать авторство Штерна, — похлопал он по бумагам. — А, вот и она!

Ллойд достал из темноты пузатую бутылку, покрытую слоем пыли. Дунул на неё и протёр ладонью, очистив серебристый барельеф головы оленя с раскидистыми рогами.

— Далмор 62. Односолодовый шотландский виски. Настоящее жидкое золото! Производство сорок второго года, но некоторые спирты датируют аж девятнадцатым веком. Знаешь, сколько стоит?

— Откуда?

— Больше сорока тысяч фунтов!

— Ничего себе! Мне на это почти год корячиться, не разгибаясь.

— Вот и я говорю: недёшево. Двенадцать таких бутылок продали на аукционе в Суррее. Представляешь, один из покупателей тогда сразу же открыл виски и тут же распил со своей компанией. Мы ведь не хуже того парня? — подмигнул Ллойд, откупоривая бутыль.

Неожиданно всплывшее воспоминание тут же испарилось. Заручившись обещанием Рона поговорить с деканом, Трекер представлял, как в его жизни всё снова наладится. Покручивая на пальце ключи, он быстрым шагом шёл, нет, почти бежал к автомобилю. Казалось, после слов друга у Алана выросли крылья.

Рон прав — он пока ничего не расскажет Венди. За последние годы она от него видела так мало хорошего, зачем же снова её расстраивать, да ещё в такой день? Нет, сегодня всё будет по–другому!

А затем появился этот человек. Он выскочил откуда–то из темноты. Не успев отреагировать, Трекер столкнулся с ним и растянулся на мокром асфальте. Ключи выскользнули из руки и чуть не свалились в решётку водостока.

Алан чертыхнулся, присел на корточки и метнул на прохожего недовольный взгляд. Вот же принесла нелёгкая! И откуда он тут взялся, ведь явно бездомный? Одежда мятая, лет сто не стиранная. Нос какой–то приплюснутый, наверное, от приятелей–конкурентов в борьбе за бутылку схлопотал. Грязное лицо изъедено морщинами, в глазах растерянность.

Их взгляды встретились, и бродяга тут же бросился прочь.

Глядя вслед растворившемуся в темноте бездомному, Алан снова выругался. Хорошо хоть ключи не провалились. Он попытался привести в порядок пиджак, который друг вручил ему «для солидности». Всё без толку, такая одёжка теперь только для гардероба того бомжа и сгодится. И что Рону говорить? Да ладно Рон, как он в таком виде перед Венди покажется? В ресторан называется, привёл… Придётся в рубашке идти, благо не зима.

Потом Трекер несколько минут пытался открыть автомобиль, дверь которого так некстати заклинило. Казалось, всё вокруг пыталось уберечь от грозящей беды, но Алан думал только об одном: в этот вечер он должен подарить Венди настоящий праздник!

[2] Ллойд, от валлийского слова 'Llwyd' − серый, седой.