Мои гуси-лебеди [рассказы о детстве]

РЕЛИКТЫ И РАРИТЕТЫ

Жить в Абхазии и не интересоваться историей и археологией почти невозможно. На каждом шагу свидетели прошлого, причем далекого. Один наш юный друг показал нам камень, на котором явственно был отпечатан рак или нечто ракообразное. А другой притащил тяжелый камень с изображением скелета рыбы, — может, это была кефаль или ставрида. А может, скумбрия. Не исключено, что даже форель. Одним словом, рыба.

Этот пацан с каменной рыбой назвал свой булыжник раритетом. Мы расхохотались и стали орать на всю поляну:

— Раритет! Раритет! Раритет!

Нам это слово почему-то понравилось. Мы не знали, что с ним делать, и продолжали горланить.

Вдруг я вижу перед собой человека в шляпе и пенсне. Немножко похожего на Чехова. Таких людей все почему-то называли профессорами. В самом деле, если глаза твои видят плохо и ты носишь очки, а на голове шляпа, значит, ты и есть профессор.

— Мальчик, — говорит профессор, обращаясь ко мне. — Поди сюда!

Я несмело подхожу к нему. Гляжу на него вопросительно.

— Ты знаешь, что это за слово «раритет»?

— Нет, — говорю я, краснея. — Этому слову нас научил вон тот мальчик.

— Так, — продолжает профессор, — ты произносишь слово, не зная его значения?

Я молчу.

— Так вот, слово «раритет» происходит от латинского. И означает что?

— Не знаю.

— Оно означает… редкость. Да, редкость. Древняя монета, например. Или древняя обиходная вещь. Понял?

Я кивнул и убежал. Даже «спасибо» не сказал. Все как-то неожиданно произошло.

Друзья обступили меня, и я им сбивчиво объяснил, что значит «раритет».

Каково было мое удивление, когда, придя домой обедать, я увидел этого самого профессора за столом.

Отец сказал мне:

— Познакомься: профессор Бунаков Александр Николаевич.

Профессор протянул мне пухлую белую руку.

— Это был ты? — спросил он.

Я кивнул.

— А это Володя, — сказал отец, представляя профессору брата.

После этого профессор в двух словах рассказал о том, как на поляне по дороге к нам познакомился со мной.

Но мой рассказ совсем не об этом, а об исторических реликтах и раритетах…

Однажды, когда мы с моими друзьями отдыхали в тени мимозы после очередных неистовых игр и шалостей, мой брат Володя вспомнил про каменную рыбу и про рака.

— А я знаю места, — сказал Женя Куценко, — где много старинных вещей. Они валяются почти на земле.

Я загорелся и вопросил:

— Где?! Где?!

— Знаю, — таинственно продолжал Женя.

— Секрет?

— Нет, не секрет.

— Тогда назови!

Женя сказал, что если немного покопать у Венецианского моста или возле римских ванн, то можно кое-что и выискать.

Венецианский мост… Римские ванны… А базилика? Которая за мостом…

— Тоже хороша, — подтвердил Женя.

Но где этот мост? Где ванны? Где базилика? Мы слышали о них, мы даже знаем, что они недалеко от Красного моста, где начинается Венецианское шоссе… Оно вьется по-над берегом реки Басла́. По что же из этого следует?..

А вот что, оказывается: мы должны сходить туда. Непременно! И должны найти старинные вещи. Непременно! И зарисовать те места. Непременно! Нас охватил такой энтузиазм, что мы поклялись когда-нибудь добраться до самого Прометея, который прикован где-то возле Клухорского перевала.

— Это просто, — сказал Володя. — Надо идти прямо, прямо, прямо по Военно-Сухумской дороге. И никуда не сворачивать.

Мы разинули рты.

— Ты знаешь дорогу к Прометею?

— Да, — скромно ответил Володи.

Все! Мы становимся археологами, историками, мы будем искать реликты и раритеты. Это решено. Притом бесповоротно!

Как всегда, сказано — сделано, утром отправляемся на Венецианское шоссе. Сбор у нашей калитки…

И вот ватага ребят, усиленно взбивая пыль на шоссе, растянулась цепочкой. Двигались мы вперед, все вперед, памятуя, что Венецианский мост где-то впереди.

В те годы (двадцатые) по инерции продолжали сохраняться старые названия исторических реликтов. Ибо, если говорить серьезно, непонятно, какое имеют отношение венецианцы к циркульному мосту неподалеку от абхазской столицы. Можно подумать, что венецианские купцы и миссионеры, приплыв в Абхазию, тотчас строили дорогостоящие и трудоемкие мосты. Верно, здесь, на берегу Черного моря, имелись и генуэзские и венецианские колонии. Однако мост под Аквой, столицей Абхазии, служил не венецианским, но абхазским целям. То же самое можно сказать о так называемых римских ваннах неподалеку от моста. Разве сероводородными источниками умели пользоваться только римляне? Но не это было главным в нашем путешествии. Мы шагали в прошлое, и оно должно было соответствовать нашим романтическим представлениям об истории: греческие воины, римские легионеры, квадриги и осадные машины, грозные сечи, посвист стрел! Вот настоящая история! Она уже была как живая перед нашими глазами благодаря учебникам.

Мы двигались гуськом, поджариваемые горячим солнцем. Мы знали, что существуют солнечные удары, но они нас как бы не касались. Они могли уморить кого угодно, но не нас.

Между прочим, мы много смеялись. Сеня рассказал нам анекдот, который запомнился на всю жизнь. Он остановил нас на обочине и начал так:

— Одного человека, который очень дрейфил при слове «разбойник», наставили умные люди. Они сказали ему так: «Как увидишь разбойника, кричи: „Кара-у-у-ул!“ И тебя спасут». Намотал этот тип себе на ус мудрый совет и пошел. Ходил он, ходил, и вдруг перед ним вырастает разбойник. Такой усатый, с длинным бейбутом. Душа ушла в пятки, все смешалось в башке! И как крикнет этот тип во всю ивановскую: «Ур-р-р-а!»

Последнюю фразу Сеня произнес с трудом: он упал наземь и корчился от душившего его смеха. Мы тоже хохотали. Кое-кто за компанию тоже повалился на пыльное шоссе. И мы смеялись всю дорогу. Это же здорово: «Ура!» вместо «Караул!». (Теперь не кажется мне этот анекдот таким смешным. Интересно, с чего бы?)

Сеня так насмешил всех нас, что мы чуть было не проглядели римские ванны.

— Вот они! — взвизгнул Володя.

Через мгновение мы уже вброд переходили через Баслу, которая в это время года очень мелководна. И на том берегу, разгребая песок и землю, обнаружили некие мраморные сооружения и обломки. А в двух шагах от них из-под земли бил теплый родник с неприятным запахом.

— Сероводород, — сказал я.

Мы покопались немного, Володя, ко всеобщей зависти, нашел царский пятак. Я ничего не нашел, а остальные мальчишки прихватили по кусочку мрамора. Я сделал набросок местности, с тем чтобы дома покрыть его красками.

— Вот тут стояли бани, — сказал Жора (не я, другой). — Римлян хлебом не корми, но дай помыться в бане.

— Чудак-человек, — сказал третий Жора. — Купаться все любят. Я читал про одного фараона…

— А ты читай про другого, — сказал ему Володя. — Зачем им было строить здесь бани? Разве мало было моря?

— А Себастополис?

— Что Себастополис?

— А вот то!

Володя и Жора нахохлились, как петушки, сжали кулаки. Ученый спор грозил перейти в вульгарную рукопашную.

Я, как старший или один из старших, приказал им замолчать.

С одной стороны, было жаль, что драка не состоялась. Тоже мне ученые! Но с другой — не ради нее прошли мы пять верст. Подраться можно и на поляне — нашей милой эллинской гимнасии.

Через несколько минут мы снова мерили шоссе. Нас немного разморило, но анекдот про «Караул!» и «Ура!» продолжал веселить и поддавал нам бодрости.

Сеня начал философствовать:

— Если венецианцы шли по этой дороге, они должны были где-нибудь оставить венецианское стекло.

— Что? — разом вопросили мы.

— Не знаете? Венецианское стекло — самое лучшее в мире. Об этом сказал мне брат.

И тут мы принялись глядеть себе под ноги: авось да наткнемся на венецианское стекло. Ей-богу, сейчас бы я этого ни за что не сделал. Но тогда…

Где-то на полпути к мосту захотелось пить. Нашли мы какой-то родничок, а точнее, лужу, и сладко напились.

— Здорово! — произнес Володя, вдоволь нахлебавшись.

— Знали венецианцы, какое выбирать место! — Это Женин возглас.

Потом рвали мы ежевику, собирали на земле кислицу, находили разную падалицу под ничейными фруктовыми деревьями и топали дальше.

Шоссе выглядело почти пустынным. Изредка встречались фургоны, арбы или небольшие повозки. Чаще — всадники. Каждая встреча почему-то возбуждала нас, и мы находили соответствующую тему для болтовни…

— Где этот мост? — спросил кто-то из нас. — Что-то долго топаем.

— Я знаю где, — сказал Володя. — Он будет справа, на бугорочке.

Такое точное определение местоположения моста удивило всех. Откуда это знать Володе?

— Ты что, бывал, что ли, здесь?..

— Да.

— Что да?

— Бывал. Один раз.

Мы разинули рты.

— Так веди же, — сказал я.

— И поведу! — Он ускорил шаг.

И действительно, вскоре привел нас на пустырь, омываемый полукругом рекой Басла. На возвышении рос низкорослый инжир. Однако рос он не на земле, а на камнях.

— Мост здесь, — сказал Володя, топнув ногою.

Что-то не верилось. Однако мы явственно слышали шум воды. Прямо под собою. Потребовалось всего несколько минут, чтобы мы удостоверились, что стоим на вершине горбатого каменного моста. Слева от нас текла река. И справа текла река. А мы возвышались над нею на высоте нескольких саженей.

Женя сказал:

— Здесь проходила дорога. Там, на море, стояла Диоскурия. А в горах был еще какой-то город. А мост соединял их.

Он решил все просто и быстро.

— А при чем здесь венецианцы? — спросил Сеня.

Этого не знал даже Женя.

Мы тщательно обследовали мост. Полезли под него… Перешли на другой берег… Мост слишком оброс разного рода бурьяном и почти не был виден. Он, скорее, угадывался.

Потом начались поиски раритетов. Перочинными ножами и кольями ковыряли мы землю возле моста. Я нашел ржавую подкову. Мы ее тщательно изучили и решили, что она, возможно, венецианская.

— А как же стекло? — спросил Володя.

— Чудак-человек, — сказал Женя, — подкова важнее стекла.

Но и стекло вскоре нашлось. Это было толстое зеленое стекло, обкатанное речной водой.

— Вот это венецианское, — сказал Жора (не я, и не другой, а третий). — Чур, оно мое!

— Почему твое?

— Я нашел.

Мы решили, что так нельзя: все находки общие, а подарим их абхазскому музею. Это предложение было принято без особых прений.

Вскоре раритеты посыпались один за другим. И каждая находка сопровождалась неистовым гвалтом.

Что же мы нашли?

Какое-то кольцо, очень ржавое. Еще несколько подков. Пять гвоздей со странными шляпками: гвозди напоминали грибы. А еще нашли обломки белого стекла и ржавое железо, похожее на наконечники стрел. Нашли и камни удивительной формы и яркого блеска. Но это было явно не золото…

Я сделал набросок моста, для чего пришлось подняться на горку, откуда открывался красивый вид, а мост ясно обозначался на местности.

Ученые занятия лишены буйного веселья. А нам, как видно, требовалось и то и другое. Вот почему все несказанно обрадовались встрече с осликом, который пощипывал травку за большим валуном.

Вот тут мы отыгрались на нем. Ослику тотчас завязали хвост узлом, и он, к нашему великому удовольствию, брыкался. Женя щекотал ослику уши жесткой травинкой, и животное смешно водило ушами и фыркало. Наконец Володя уселся на него. Это был пример, и мы по разочку испытали блаженство, проехавшись на терпеливом ослике.

Потом нарвали побольше травы и угостили ею нашего четвероногого друга.

— А что, ослы были в те времена? — спросил Женя.

— В древности, что ли?

— Да, в древности.

Мы почти единогласно решили, что были. Ведь без ослов не обходилась ни одна эпоха.

— Подождите, подождите, — глубокомысленно сказал я. — А есть ослы среди нас?

— Есть! — сказал Женя.

По-моему, эта скромная констатации была одним из важных достижений нашей научной экспедиции.