Мои гуси-лебеди [рассказы о детстве]

ЗНАМЕНИТЫЙ ШИМКУНАС

Он появился совсем неожиданно — такой белобрысый, пышущий здоровьем, не высокий и не низкий. Такой коренастый.

Когда мяч подкатился ему под ноги, он вернул его на поле, причем таким макаром, что игроки рот разинули. И было отчего: мяч завертелся в воздухе, как юла, описывая странную параболу, и, как бумеранг, круто свернул влево и чуть не влетел в ворота. Вот так крученый мяч!

Это было где-то в конце поля, в трех шагах от того места, откуда били «корнер», или угловой.

Матч продолжался: «Унион» выступал против «Унитаса». Игроки бегали по полю в своих повседневных ботинках, туфлях или просто босиком. Только у левого инсайда «Униона» имелись почти настоящие бутсы: он их сам себе сшил, ибо был сапожником. Звали его Леон, а фамилии никто не знал. Собственно, зачем она? Разве короли носят фамилии? А Леон был королем сухумского футбола: если он подавал «корнер», то мяч сам залетал в ворота. Впрочем, королей было в то время несколько: Дауд, Миша, Саад-бей, Рудольф… Дауд играл головой даже лучше, чем ногами. Миша бегал вдоль поля быстрее ветра, и мяч едва поспевал за ним. Саад-бей в воротах схватил бы не то что мяч, но даже пулю, если бы кому-нибудь вздумалось выпустить ее вместо мяча. Рудольф обводил всех так, как сам сатана не сумел бы сделать этого. Если бы каждому из них выдали казенные бутсы, гетры и футболку с номером на спине, то они вчетвером могли бы выиграть матч у кого угодно. Хоть у сборной Англии.

Сейчас с придыханием произносят имена Пеле, Бакенбауэра, Яшина… А они смогли бы играть в некошеной траве? Могли бы брать мячи голыми руками? Или бить голой ногой, до предела сжав пальцы, чтобы они не сломались? Или еще больше: любили ли они футбол так, как любил его Шимкунас? Кто на это ответит?

Так вот, тот самый белобрысый незнакомец, который послал мяч в поле, и был Шимкунас. Он еще раз обратил на себя внимание, когда чуть позже, стоя позади ворот, поймал мяч в броске «ласточкой». Он схватил мяч, который пулей пролетел в шагах шести от него. Словно бы кто-то нажал на пружину, и Шимкунас понесся за мячом быстрее самого мяча. Он схватил его обеими руками, прижал крепко к груди и тут же угодил в болото. Его вытащили, откуда-то принесли ведро воды и принялись отмывать. И когда его спросили, кто он, ответил:

— Шимкунас.

Оказывается, Шимкунас был голкипер, и он не мог и в мыслях допустить, чтобы мяч мог пролететь где-то возле него просто так — за здорово живешь! И для Шимкунаса не имело значения, есть поблизости болото или нет, посыпана земля осколками стекла или поросла мягкой травой. Главное для него — не пропустить мяч! Мяч обязан был находиться в его руках. Таков уж был этот черт Шимкунас.

А я? Вы вправе спросить, что делал я на поле? Сказать по правде — ничего особенного. Бегал за мячом, когда тот уходил за пределы поля, угодливо подносил его Саад-бею, или Мише, или Дауду и сосал ириски (копейка за две штучки). Разумеется, до «Униона» или «Унитаса» мне и моим товарищам было далеко, так же как «Униону» до «Борусии» или «Ливерпуля». Но и я мог падать в болото в погоне за мячом и бегать по полю два тайма, по шесть часов каждый. А уж чужую игру мог оценить не хуже современного судьи международной категории…

Шимкунас мне сразу понравился. Особенно этот его прыжок в болото (в то время в Сухуме не было стадиона с подстриженной травой и высокими трибунами).

Словом, Шимкунаса приметили, и хорошенько приметили. Он аккуратно приходил на матчи и тренировки «Униона» и «Унитаса». Однажды он сел в сторонке на землю, разделся и раскрыл небольшой чемоданчик с вещами. Синие суконные брюки он сложил аккуратно, так же как рубашку-безрукавку. Лакированные туфли и носки пристроил рядом, а сам надел голубую — как небо! — майку, обулся в настоящие бутсы с шипами, из чемодана достал шерстяные наколенники, гетры в полоску и кожаные перчатки.

Его окружила толпа мальчишек и не пропускала ни единого его движения. Когда, переодевшись, Шимкунас встал, он нам показался богом: такого спортивного одеяния мы и в глаза не видали!

Шимкунас попрыгал на месте, поразмялся, несколько раз глубоко вдохнул горячий летний воздух, а потом сделал приседания, прополоскал горло холодной водой, которую услужливо преподнес ему продавец-грек.

Леон крикнул:

— Шимкунас, постой в воротах!

Шимкунас обратил внимание на провисание перекладины, измерил шагами ширину ворот и занял место посередине. Мы видели, как он внимательно оглядел поле, оценил позиции игроков (тренировка шла у одних ворот).

Дауд стоял позади ворот, он отдыхал. На него глазели десятки ребят, в том числе и я. Когда он сплевывал, мы внимательно наблюдали за траекторией слюны. Кадык у него был острый, щетина жесткая, плохо бритая, глаза карие, волосы модной стрижки — ежиком. В матчах он играл в лаковых туфлях и шелковых контрабандных носках французского производства.

— Ребята, — сказал Дауд, — у кого есть семечки?

Семечек не оказалось, а от предложенных ирисок Дауд отказался.

— Сосите сами, сосунки, — снисходительно посоветовал он.

Между тем игроки стали бомбардировать ворота. Шимкунас делал саженные прыжки то вправо, то влево, то вверх. Мяч все время прилипал к его рукам.

— Не голкипер, а зверь, — восхищенно сказал Дауд.

Саад-бей, великий голкипер «Униона», с завистью наблюдал за Шимкунасом. Он не комментировал. Только бил себя ладонью то по животу, то по лбу.

— Послушайте, пацаны, — сказал Дауд, — этот Шимкунас — знаменитый голкипер. Он входит в первую пятерку мира. Он из Москвы. А может, из Петрограда.

Эта новость была ошеломляющей. Мы затаили дыхание: как, в первую пятерку мира?!

— А потом я еще такое сообщу, — сказал Дауд, — что вы разом опупеете.

Мы готовы были на все: опупеть так опупеть! Однако Дауд медлил со своим сообщением…

Шимкунас воистину был великолепен. Со стороны все казалось просто. Шимкунас падал на землю, а мяч у него на груди! Шимкунас протягивал руки влево в отчаянном броске — и мяч шел к нему в руки! Какой-то магнит, а не голкипер!

Сухумские футбольные бомбардиры поначалу били по воротам вежливо: как-никак, а голкипер — гость. Потом, ввиду явных неудач, нарастало остервенение. Били чуть ли не с двух шагов. Но куда там! Шимкунас поспевал всюду: в верхний правый угол, в верхний левый угол, книзу у самой стойки слева и у стойки справа. Когда Шимкунасу целились в живот, он изгибался, убирал живот, и мяч оказывался у него под грудью…

— Сволочь, а не голкипер, — произнес Дауд.

Саад-бей согласился с ним. Но заметил, что, имея такие перчатки, бутсы, гетры и наколенники, можно сыграть и получше.

— А как получше? — усмехнулся Дауд. — Он же не пропустил ни одного мяча!

Вскоре мой младший брат Володя увлек меня в сторонку, на край поля, где небольшая компания мальчишек сбилась в кружок. Здесь какой-то пацан сообщал необыкновенные подробности о знаменитом Шимкунасе.

Первое: этот Шимкунас живет у его тети, а столуется в ресторане у одного грека.

Второе: Шимкунасу предлагали выступить за сборную Европы. Отказался. Потом — за сборную мира… Тоже отказался.

— Против кого будет играть сборная мира? — спросил я.

Этого никто не знал.

— Может, против сборной Марса?

И этого тоже никто не знал.

Третье: Шимкунас в рот не берет спиртного. Даже лимонад — и то в меру.

— А в компании? — спросили мы.

— Выпивки избегает. Он дружит только с серьезными людьми.

— Выходит, что всякий пьющий несерьезный?

— Так считает Шимкунас.

Четвертое: Шимкунас за всю свою жизнь пропустил только три гола. После первого гола он плакал целую неделю. После второго хотел утопиться, но его удержали друзья. А может, не удержали, а из воды успели вытащить. Третий гол был неправильный, судья его не засчитал…

Кто-то спросил:

— Он Шимку́нас или Шимкуна́с?

Этого тоже никто не знал.

Потом вся наша компания вернулась к воротам, где стоял железный — в полном смысле этого слова — голкипер Шимкунас. Все старания сухумских бомбардиров взять ворота не увенчались успехом.

Вдруг мне бесконечно повезло: мне в живот угодил мяч, и я упал, но не выпустил его из рук. В глазах зарябило, в ушах раздался звон. Однако каким-то шестым чувством угадал, что ко мне тянутся руки Шимкунаса.

Я вскочил и торжественно вручил ему мяч. Я совсем близко увидел его голубые глаза, и в нос мне шибанул острый запах пота…

К своим я вернулся настоящим героем. Мне завидовали, меня спрашивали, каков Шимкунас вблизи и что он сказал, когда принимал от меня мяч…

Я что-то придумал на ходу, в меру сил дополняя легенду о знаменитом Шимкунасе…

А Шимкунас неистовствовал. Мяч летит в трех шагах от него, мяч точно пушечный снаряд, а Шимкунас берет его так, словно яблоко срывает с ветки. Мяч летит в угол ворот, а Шимкунас ловит его, словно комара у себя под носом. Мяч шаровой молнией пытается проскользнуть между ног, а Шимкунас, нагнувшись, едва заметно хватает его, точно желтую хурму. Для него мяч не мяч, а кишмиш! Пусть боятся летящего мяча робкие вратари, а для Шимкунаса он точно рахат-лукум — одно сплошное удовольствие!

— Ребята, — сказал Дауд, — я выдам сейчас пару своих мячей в левый угол, посмотрим, как запляшет Шимкунас.

И он быстро разулся, закатал брюки повыше, снял рубаху-косоворотку и выбежал на поле.

Мы все ждали, что будет.

Дауд получил пас, передал соседу, потом принял мяч головой, отдал на левый край, с края принял на грудь, пошел вперед и выдал сильнейший «шут»: мяч со свистом понесся в левый верхний угол ворот. Нет, это был не футбольный мяч, а ядро от римской катапульты. Какой герой остановит такой мяч?

Однако герой нашелся-таки! Им был Шимкунас: он ласточкой взлетел кверху, вытянул руки, прилепил к ним мяч и грохнулся наземь. Все думали, что он не встанет. А он встал и запузырил мяч под самое небо. Вот это была свеча!

Дауд снова попытался ударить по воротам. Но мяч ушел куда-то вверх и попал в витрину фруктовой лавки славного перса по имени Саэд. И Шимкунас даже пальцем не пошевелил: он знал, что мяч послан «за молоком». Вот это глаз, вот это расчет!

Дауд пожал руку Шимкунасу и стал одеваться.

— Ребята, — сказал он, — я вам скажу один секрет… Но его никто, кроме вас, не должен знать.

Дауд строго оглядел нас, попросил подать ему воды «соук-су» (полкопейки за стакан) и продолжал:

— Я узнал про одну клятву Шимкунаса. Знаете, какую?

Откуда нам это было знать?! А Дауд сказал доподлинно следующее:

— Шимкунас поклялся, что застрелится, если пропустит еще хотя бы одни гол в своей жизни. Ясно вам?

Мы невольно повернули головы в сторону ворот: Шимкунас взял очередной трудный мяч.

Дауд сказал:

— Теперь вам понятно, почему я второй мяч послал «за молоком», а первый ударил в угол слабее, чем мог?

Знаменитый Шимкунас не слышал этих слов: он стоял в воротах железно!