Мои гуси-лебеди [рассказы о детстве]

ЗА ПАЙКОМ

Сухум. Первые месяцы окончания гражданской войны.

Нет мяса, нет масла, нет сахара, очень мало хлеба. Бабушка наша Фотинэ с утра бродит вдоль штакетника и рвет крапиву. И не боится ожогов. Или она ухитряется обойтись без них?

Из крапивы она варит суп. Самый изысканный. Но прежде чем сварить его, необходимо добыть щепотку соли. А где ее взять?

— Жора и Володя, — обращается она к нам, — принесите мне морской воды. Вон стоят ведра.

Но кому охота идти к морю за десять кварталов? Нас ждет лапта, ждет футбол, и вдруг — какая-то морская вода?

— Что? — спрашиваем. — Таню купать?

— Нет, — говорит бабушка, — мне нужна соль. А соль в морской воде.

— А в лавке?

— Ее давно уже там нет.

Делать нечего, надо подчиниться бабушке. Тем более, что из окна второго этажа пальцем грозит мама.

Мы берем ведра — числом три: одно будем нести вдвоем, а два других — я в правой и Володя — в левой. Чтобы было веселее, мы подбиваем наших друзей на бытовой подвиг, и дюжина мальчиков с ведрами отправляется на берег моря, к стенам старой сухумской крепости.

Долго ли, коротко ли идем, но в конце концов благополучно возвращаемся. Правда, время за полдень, но надо же было и искупаться, побарахтаться в воде, покидать плоские голыши в море.

И еще: шли домой медленно, с длинными остановками, попутно разбив камнями несколько оконных стекол в бывшем трехэтажном складе Ла-Ферма…

У калитки нас поджидала нетерпеливая бабушка и, приняв ведра, опростала их. Солоноватую воду приняли оцинкованные корыта, вынесенные на солнцепек.

На следующий день мы вместе с бабушкой наскребли две щепотки белого порошка. Его вполне достало на суп из крапивы. Он получился вкусным. Особенно с хлебом, испеченным из отрубей или же с макухой, то есть жмыхами.

Очень хорошая получалась еда и из так называемой колючки — нежной поросли особого кустарника. Во дни благоденствии ее обильно приправляют грецким орехом, перцем и другими специями. В двадцать первом же об этом и речи не могло быть. И тем не менее отваренная колючка с солью (с той самой, из морской воды) казалась после крапивного супа сущим деликатесом. Ее тоже ели со жмыхами или полусырым кукурузным чуреком…

В один прекрасный день наш отец торжественно возвестил, что ему положили академический паек, как и многим другим учителям. Как явствовало из дальнейшего, наш ежедневный маршрут существенно менялся: вместо берега моря совсем другой конечный пункт — вторая трудовая школа. Это не так далеко от нас — через поляну и немного за угол…

Мама достала из буфетного шкафа судки, ручку к ним — и получилось трехэтажное сооружение.

— В них иногда носили нам обеды из ресторана «Лев», — сказала со вздохом мама. — Помнишь, Дмитрий, какие это были обеды? Первое — янтарный борщ, второе — сочные котлеты, третье — рисовая каша с вареньем…

Отец приступил к делу:

— Жора и Володя, завтра с вами пойдет мама с талонами и покажет вам, где брать обеды, а потом будете сами носить. Вы меня поняли?

А что, собственно, тут понимать? Мы это будем делать с удовольствием, тем более что каникулы, а дни длинные-длинные…

— Самое главное, — продолжал отец, — нельзя терять талоны. Без талонов — значит без обеда. Повторите.

Я и брат повторили и даже с некоторым удовольствием:

— Без талонов — значит без обеда.

— Это не все… — Папа сверкнул очами и туго закрутил усы. — Очень важно не пролить обед после того, как вам его выдали. Это тоже понятно?

Еще бы! Невелика премудрость…

На следующий день мама повела нас получать паек. В школу, в бывшую женскую гимназию. В свое время директриса гимназии Балбашевская Юлия Леонардовна (в ученической интерпретации — Леопардовна) построила большую кухню. В ней-то и готовили академические обеды.

Одна соседка сказала маме, что за обедом надо приходить пораньше.

— А почему? — наивно спросила мама.

Ей объяснили:

— Длиннющая очередь собирается.

Обедали мы обычно часа в четыре пополудни, после того как отец возвращался со службы. Значит, надо загодя. Но когда все-таки лучше? Знатоки утверждали, что лучше всего к часу.

— К часу? — воскликнула мама. — А что же делать до трех?

— Стоять в очереди.

Делать нечего, к часу так к часу! Было сухо, и мы направились к школе через поляну, срезая дорогу. А по улице было значительно дальше.

— Дети, — сказала мама, — в хорошую погоду вы ходи́те по этой тропе, а в плохую — по улице.

Мы дружно кивнули.

Знакомая поляна! Знакомые заросли бурьяна! Знакомые болота! Знакомые буйволы в болотах! Вся огромная поляна до последнего вершка была знакома, как собственная ладонь. Здесь мы играли в футбол, в лапту, здесь устраивали борьбу и драки. Можно сказать, родная до боли поляна!

Во дворе бывшей гимназии выстроился хвост длиной не менее ста саженей. Ничего себе очередь! А ведь всего-то час дня. Стало быть, надо являться пораньше…

Мама заняла очередь, а мы с братом принялись развлекаться — это довольно просто, когда тебе восемь или семь лет от роду. Во-первых, мы обнаружили (без труда) своих сверстников, во-вторых, под рукою оказались и пыль и камешки. Что еще? Да битый кирпич в углу двора, да кипарисы вдоль бетонитовой ограды. Словом, было где разгуляться…

Часам к четырем подошла наша очередь, мама предъявила талоны, у нее взяли судки, что-то налили туда, что-то положили, и мы отправились домой.

— Видели? — сказала мама.

— Что? — спросил и мы.

— Как талоны отрывают, как потом судки принимают и как отдают их обратно.

Поскольку ничего мудреного во всем этом не было, мы с братом уразумели нашу обязанность.

Дома уже ждал отец. Бабушка с мамой внимательно изучили содержимое судков.

— Кажется, борщ, — сказала бабушка, заглядывая в самый глубокий из трех судков.

— А не суп ли? — засомневалась мама.

— Пожалуй, суп. Только без картошки.

— Но с клецками. Смотри: одна, две, три… И еще… — Мама помешивала супоборщ или борщесуп половником.

— А на второе что?

— Ого! Кажется, котлеты. Из хамсы.

— Поглядим, что на третье…

— Пшенная каша с бекмезом…

Папа многозначительно покашливал, и мы вскоре уселись за стол. Академическая пища с чуреком из отрубей оказалась очень вкусной.

— А соли в супе достаточно, — заметила бабушка.

— Настоящая соль. Не морская, — сказала мама. — Морскую я сразу чувствую.

С этого дня мы с братом принялись снабжать семью академическим пайком. Тягомотную для взрослых очередь у кухни мы постарались превратить в неплохое развлечение. Кроме пыли, камешков, битого кирпича и кипарисов нашлось еще кое-что, а именно — мальчишки с царскими медяками. Мы с удовольствием играли с ними в расшибалку, пока медленно-медленно подвигалась наша очередь к заветной кухне.

Нам даже нравилось ходить за пайком. Правда, в дождь было неважно: укрыться негде, мамин зонтик ненадежен… Но что делать?..

Один здоровенный парень, почти дядя, придумал как-то любопытную штуку.

— Эй! — крикнул он мне. — Иди сюда и неси свой зонтик!

Меня и моих сверстников он ввел в какое-то помещение. Здесь было сыро и пусто. Под потолком висел на электрическом шнуре патрон без лампочки.

— Пацан, — продолжал парень, — если не дрейфишь, сунь свой зонт вон в ту дырку. Смелей, смелей, если только гайка держит!

Я поднялся на цыпочки и кончиком зонта коснулся патрона.

— Нет, нет! — запротестовал парень. — Ты сунь его в середину! Видишь дырочку?

Ну, я и сунул зонт в середину патрона, вот тут-то меня и тряхануло, да так, что чуть не окочурился. Но ничего, выдюжил…

— Молодец! — сказал парень. — Кто следующий? У кого гайка держит?

Это был довольно опасный аттракцион. Он повторялся в течение нескольких дней, пока кто-то не догадался запереть на замок пустующее помещение.

Мы с братом неплохо исполняли свой долг. Но вот однажды…

Однажды кто-то сказал, что «сегодня дают замечательный обед». Такого, дескать, в прежние времена и в ресторане «Сан-Ремо» не едали.

Сказать по правде, суп из хамсы и котлеты из хамсы у нас с братом в печенках сидели. И мы, получив обратно судки из кухонной раздаточной, заторопились домой.

Вот идем мы через поляну, несем по очереди судки. Очень поздно нам выдали паек, и мы шагали довольно быстро.

— А я знаю, что мы несем, — вдруг сказал Володя.

Он забежал вперед, резко повернулся и заглянул мне в глаза. Это был красивый, черноволосый мальчик. Крепкий, в отличие от меня, всегда ко всем дружелюбно настроенный. В то же время он не прочь был подраться с любым задирой. Особенно если требовалось защитить меня…

Я остановился. Поставил судки наземь.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил я.

— Знаю.

— Так скажи же — что?

— Картофельный суп, мясные котлеты и кисель.

У меня аж слюнки потекли!

— Володя, — сказал я, — ничего такого я не слыхал! И кто тебе это наговорил? Может, наврали?

— Нет, я точно знаю. — И он снова перечислил: — Картофельный суп, мясные котлеты и кисель.

— Какой кисель?

Володя пожал плечами: чего не знал, того не знал! А какие, собственно, они бывают? Винные?

Верно, нам мама как-то сварила винный кисель. Когда мы болели испанкой, сестрою нынешнего гриппа. Вкусный был кисель.

— Мама тогда заняла картофельную муку у тети Эльпиды, — напомнил Володя.

— Верно!

— А вино нам привезли из деревни. От дяди Никуа.

— Тоже верно!

— А мама готовила…

— И мы ели…

Володя сел на траву: он устал стоять в очереди. И я тоже опустился рядышком.

— Коли суп картофельный, его сразу видно, — сказал Володя. — В нем обязательно должен плавать картофель.

— Как это плавать?

— Ну, лежать на дне. Это же все равно!

— Нет, это разные вещи, — сказал я.

— Ты вечно придираешься… Ты что, умнее всех?

Его слова неприятно задели меня. При чем тут «умнее»? И я решил пальцем постучать по его лбу — слегка! — чтобы дать понять, что зеленый он еще, чтобы язык распускать.

Я, можно сказать, хотел дружелюбно, а он взял да и ударил меня по руке. А я его в челюсть! Он оцарапал мне лоб. А я чуть ухо не оторвал ему! Мы покатились по земле, помяли бока друг другу, а потом немного успокоились.

— Картофельный суп! — упрямо крикнул Володя.

Тут уж я не выдержал, послюнявил себе ссадину на лбу и принялся исследовать содержимое судков.

Верхнюю кастрюлю я поставил в сторонку. Ту, которая чуть ниже, — рядом, а самую большую, нижнюю, оставил на месте.

— Смотри, — сказал я. — Что это?

Володя нагнулся, внимательно поглядел в кастрюлю, но, как видно, картошки не обнаружил.

— Что ты видишь? — спросил я.

— Ничего, — сказал он.

— Володя, — сказал я, — открой вон ту кастрюлю, которая рядом с тобой, и скажи, что в ней.

Через минуту Володя угрюмо сообщил:

— Ничего! Котлеты из хамсы.

М-да, дело швах…

Но меня осенило:

— Володя, возьми палочку и найди картошку в супе.

Володя походил по траве, раздобыл какую-то веточку, опустил ее в суп. Он пытался обнаружить картошку, но тщетно. Зато достал рыбешку — такую маленькую, малюсенькую…

— Это дочка хамсы, — сказал он.

— А может, сын… Что еще там?

Володя тщательно обследовал донышко, подругой рыбешки не поймал…

Вдруг над нами выросла знакомая фигура — это была мама. Она тревожно спросила:

— Где шляетесь? Что вы делаете?

Я хотел был о удрать, но Володя встал и бесстрашно сказал:

— Мама, этот суп из хамсы. А мы думали — картофельный.

— А что у тебя в руке?

— Палочка.

— А ну-ка, выбрось ее, и марш домой! Папа голодный — он ждет вас.

…Мы пошли, мама — сзади нас.

Володя все не унимался:

— Там должна быть картошка… Я знаю…

— Идите, идите, — говорила мама. — Чтобы это было в последний раз… Слышите?

Я радостно заявил, чтобы доставить маме некоторое удовольствие:

— А я очень люблю суп из хамсы… И котлеты из хамсы тоже.

На всю жизнь я запомнил этот день, эту поляну и особенно голубое небо над нею, которое смешно кувыркалось, когда мы с братом остервенело катались по земле…