Мой летний эротический роман

Глава 15

Босс заходит в офис через несколько минут после меня, я только успела открыть на компьютере почту. Злой как черт. Ни с кем не здороваясь, на ходу рявкает, что планерки не будет, идет в свой кабинет и захлопывает дверь. Одна жалюзи опущена не до конца, я вижу, как он сидит в кресле и ритмично бросает в стену теннисный мячик. Звук удара о стену зловеще раздается по всему офису. Даже голоса стихают.

Я съезжаю по креслу ниже, чтобы меня как можно меньше было видно из-за монитора. Кажется, каждый в офисе знает, что происходит, и косится в мою сторону.

Пытаюсь забыться за работой, но где уж там. Читаю письма, но ничего не остается в памяти. Беру договор, чтобы положить его в нужную папку, и зависаю с ним на несколько минут. Ну как так вышло? Я делала все возможное, чтобы сохранить работу, которую так люблю, а в итоге получилось, что каждое мое решение толкало к увольнению. Неужели это конец? Босс или уволит меня, или создаст такие условия, что сама уволюсь, как пить дать.

Есть хочется… Подхожу к Козе. Покусывая кончик карандаша, она перебегает взглядом с одного листка, утыканного цифрами, на другой.

— Продажи, Ника… — говорит она, не глядя на меня. — Конечно, летом всегда спад, но я понимаю Матвея Игнатовича.

Ну хоть кто-то его понимает.

— Кора Заимовна, вы на прошлой неделе предлагали мне глазированный сырок. Я бы воспользовалась предложением, если оно еще актуально.

Она отвлекается от бумаг, но фиксирует какую-то цифру указательным пальцем.

— Ты стала носить платья, — прищурившись, говорит она.

— Поверьте, это ненадолго, — широко улыбаюсь ей в ответ.

— Сырка нет, но есть творожный йогурт.

— Отлично!

Завариваю кофе, возвращаюсь за рабочий стол. Открываю баночку с йогуртом, зачерпываю ложкой воздушную массу. Запах кофе приятно щекочет нос.

А может, все наладится.

Мельком оглядываю офис и открываю гугл-док с черновиком моего романа. Ну не зря же я переживаю все эти эмоции? Еще глоток кофе. Пальцы на клавиатуре. «Я жду босса на пустой автобусной остановке в трех кварталах от моего дома. Почти центр города, но район здесь нежилой…»

Мне пишется легко, кажется, будто и править не придется. Чувствую аромат цветущей яблони, когда описываю, как герои катались на роликовых коньках по частному сектору. Вижу, как кровь проступает на ране Мэтта после того, как он упал. Чувствую тревогу героини, когда она торопит лифт. Хорошо, что мамы нет дома.

Я заново переживаю робость, когда героиня смотрит на себя в зеркало, надевая бежевую майку; волнение в солнечном сплетении, когда она в ванной стягивает бретельку с плеча. Чувствую влечение, когда Мэтт забрасывает ее руку себе за шею. И влечение Мэтта я тоже чувствую — нужно перевоплощаться сразу в обоих персонажей, если я хочу описать сцену достоверно.

Да, писательство — это мое! Вот что такое настоящая страсть — мой пульс сейчас, наверняка, зашкаливает.

Воспоминания превращаются в буквы, буквы — в текст. Потом, читая его, каждый испытает те же чувства, что и я, хотя и не переживал их на самом деле. Магия.

Я напишу эту книгу. Обязательно. Никто не станет на моем пути.

Офис на время становится моей ванной. Зеркало запотело, пахнет лавандой, с шелестом лопается пена. Воздух кажется не влажным, а сухим, будто его выжгло опаляющее влечение героев… И как-то незаметно я меняю ход событий. Пуговица на шортах расстегнула, но мама не возвращается. Герои целуются страстно, жадно. Их руки переплетаются, тела будто сплавляются в единое целое. Мэтт стягивает с героини шорты. Отстраняется, чтобы избавиться от джинсов, а затем… Затем все-таки приходит мама.

Я подробно описываю и то, что делала героиня под одеялом — все же эротический роман, и ее утреннюю встречу в Мэттом, и то, как они застряли в лифте. «Воздух набухает нашей взаимной жаждой друг друга, будто желатин, смешанный с водой…» Блин, дурацкий образ, в книгу не годится.

— Вер-р-роника! — раздается так неожиданно, что сердце уходит в пятки. Я успеваю заметить, что жалюзи приоткрыто. Босс наблюдал за мной? — В мой кабинет. — И босс опускает жалюзи.

Во мне все разом ухает. Реальность наваливается, давит, я словно становлюсь меньше. От ощущения полета не осталось и следа. В желудке завязывается болезненный нервный узел.

Ох как мне не хочется туда идти… Но я пойду. Пойду ради моей мечты, ради моей книги. Мне есть что сказать боссу.

Допиваю глоток холодного кофе, выдыхаю и иду.

— Закрой дверь, — командует босс, не глядя на меня: набирает что-то на клавиатуре. Повинуюсь. — На замок.

Ну, допустим…

Делаю пару шагов в его сторону и замираю, когда он отвлекается от компьютера и откидывается на спинку стула. Снова берет в руки теннисный мяч и начинает перекидывать его из ладони в ладонь. Вид у босса такой дерганный, будто он сейчас запустит этот мяч в меня.

— Вероника, нам нужно поговорить, — деловым тоном начинает он.

— Да, нужно. Насчет моей книги.

Я по-прежнему стою перед ним. Мне боязно и на шаг приблизиться, вообще лишнее движение сделать, а босс сесть не предлагает.

— Кстати, о твоей книге. Почему ты пишешь эротику? — Он ставит локоть на стол и продолжает перекидывать мячик.

Куда-то не в то русло идет разговор.

— Вы же знаете, из-за денег, — осторожно отвечаю я.

— То есть… это такая писательская проституция? — глядя мне в глаза, с любопытством спрашивает он.

Мои щеки стремительно теплеют.

— Пока что это нельзя назвать проституцией: я еще ничего не заработала. — Пытаюсь улыбнуться, но только нервно дергается уголок губ.

— Хм… — Ох, босс так произносит этот звук, что он совершенно неуместно отзывается у меня в солнечном сплетении. — А бесплатная проституция — это…

— Ну хватит! — возмущенно произношу я. Вот уж точно не собираюсь слушать такое по отношению ко мне. — Я хочу заключить с издательством договор на публикацию моей книги.

Мячик застывает у босса в руке.

— Которой еще нет, — с интересом уточняет он.

— Но будет. Мы можем оговорить условия, при которых…

— Остановись. — Он откладывает мячик на стол и снова разваливается в кресле, будто занимает удобное положение для долгого разговора. — Этого не будет.

В груди сильно, болезненно колет.

— Почему? — уже тише спрашиваю я.

— Потому что я не уверен, что ты завершишь книгу. И что она будет достойного качества.

— Но вы обещали… — У меня щиплет в глазах.

— Это было до того, как ты решила отказаться от моей помощи и действовать самостоятельно.

В кабинете повисает тишина. Я все тяну время, не хочу признаваться себе в том, что сразу поняла смысл его фразы: если я не продолжу писать книгу вместе ним, — другими словами, если сцены, подобные той, что была в ванной, не повторятся, — он не издаст мою книгу.

— Вы меня шантажируете? — ледяным тоном спрашиваю я, а внутри стремительно закипает злость.

— Чем, Вероника? — Он так искренне удивляется, будто мое предположение немыслимо. — Мой шантаж выглядел бы куда проще: или увольняйся, или трахни меня.

Я дергаюсь от этого слова, как от пощечины. Никогда никто не произносил его при мне, тем более, глядя в глаза. Это унизительно! Я чувствую обиду, но куда сильнее — злость. Она переполняет меня.

— Похоже, вчера при падении вы все же сильно ударились головой, босс, — дрожащим голосом говорю я.

— Еще одна банальность… Выбирай, Вероника. Чего тянуть? — напирает босс со злым азартом. Словно это месть, словно я его сильно задела. Только чем?.. — Давай сделаем эту сцену более драматичной, что скажешь, писательница? Создадим эффект тикающей бомбы. — Он подается вперед, сцепляет руки в замок. Смотрит на меня, как удав, не отрываясь. — Тебе нужно принять решение прямо сейчас: у тебя три секунды на то, чтобы согласиться, или ты уволена. Ну что, Вероника, трахнешь меня? Прямо здесь, прямо сейчас.

От злости, обиды и унижения у меня сердце колотится так сильно, что перед глазами начинают плясать разноцветные пятна.

— Три… два… — считает он.

— Хорошо! — говорю сквозь зубы. — Я это сделаю.

Решительно направляюсь к боссу.

Он улыбается. Улыбается!

По пути хватаю папку «Дело» и со всей силы вмазываю ею по довольной физиономии босса.

На его щеке мгновенно проявляется красное пятно.

— Хорошенько вас трахнула, как вы и просили! — бросаю ему в лицо и, расправив плечи, выхожу из кабинета.