Глава 22

Лимузин — это… это… какой-то дворец на колесах! Я, конечно, видела такое в фильмах, но в реальности он выглядит куда богаче и вместительнее. Здесь человек десять свободно разместятся, если не больше. А еще подсветка на полу, на потолке… Я передумала, это не дворец, а межгалактический корабль! Невероятно!

Опускаюсь в кремовое кресло у окна, рядом со мной садится Мэтт. Лис и Жека — так, оказывается, зовут здоровяка, — напротив.

Лис достает из бара шампанское, разливает по бокалам. Пена выливается на пол, но, кроме меня, никто не обращает на это внимания.

— Оторвемся по полной! — вместо тоста говорит Жека, и мы чокаемся.

Я пригубливаю. Жека и Лис выпивают шампанское залпом, Мэтт — половину бокала.

— Эй, ты чего?! — возмущается Лис, доливая ему до краев. — Мы же только на сутки приехали!

— Я за девушку отвечаю. — Мэтт берет меня за руку — вот так, просто, при друзьях. Мне от этого радостно и трепетно.

— А если вы с ней на брудершафт?..

Мэтт чуть отодвигается от меня. Мы разговариваем взглядами: он спрашивает, я соглашаюсь. Потом переплетаем руки в локтях и, глядя друг другу в глаза, делаем несколько глотков.

Под его внимательным, обволакивающим взглядом я пьянею быстрее. Прикрываю глаза, и кажется, будто мы остаемся с Мэттом наедине, даже звуки голосов приглушаются. Я чувствую его теплые настойчивые губы со вкусом шампанского, осторожное прикосновение языка, от которого по телу будто проносится легкий разряд тока… А потом поцелуй обрывается — и я снова оказываюсь в лимузине, где двое взрослых парней улюлюкают, как подростки.

— Ну что, познакомимся поближе? — Лис снова доливает шампанского. — Я вот работаю костюмером на киностудии.

— А еще он уличный музыкант, — подхватывает Жека. — На чем угодно может сыграть: хоть на тромбоне, хоть на банках с закатками, вот увидишь!

— А Жека — оперный певец.

— Да-а-а-а! — Здоровяк внезапно берет такую высокую ноту, что, кажется, у меня сейчас бокал в руке треснет. — Но сегодня даже я пью! За знакомство до дна!

Ну до дна, так до дна! Я на что угодно согласна, пока Мэтт, вот так, незаметно для всех, поглаживает тыльную сторону моей ладони.

Шампанское быстро ударяет в голову, становится жарко и весело.

— А с ним познакомьте, — прошу я, подставляя бокал под струю шампанского, и киваю на Мэтта.

— Этот… — Лис делает пренебрежительный жест рукой. — Матвей, кто ты теперь? Белый воротничок на Тесле? А был нормальным парнем…

— …мы на мотоциклах полстраны объехали, — встревает Жека.

— На всех музыкальных фестивалях побывали…

Не знаю, что они увидели во взгляде Мэтта, но оба внезапно переключаются на меня.

Мне все проще общаться с этими парнями. Они травят байки о том, что происходит на киноплощадке и в театре оперы. Когда узнают, что я писательница — как я проговорилась?.. — выпытывают, о чем пишу. Выдаю несколько сюжетов моих рассказов. На Мэтта не смотрю, но чувствую его взгляд: он-то знает, что я сейчас пишу на самом деле.

Потом мы снова пьем шампанское, играем в какие-то смешные игры на узнавание друг друга. Например, в «Я никогда не…» Казалось, в этот раз победа уж точно за мной — проще перечислить, что я в своей жизни делала, — но они как-то умудряются меня обхитрить, потом звучит фраза: «Ты что, никогда не кричала в открытый люк?!», и вот я уже вылезаю из люка почти по пояс.

Страшно! Кольцевая. На скорости ветер ошеломляет, забивается в рот, в нос, в уши. Распущенные волосы реют, будто флаг, бьют по щекам.

Я кричу о том, как люблю эту жизнь, и сначала мысль одна: лишь бы мошка в рот не попала. Потом забываю об этом: словно вписываюсь в поток ветра, сливаюсь с ним, и никаких других мыслей. Жаль только, руки на скорости не распахнешь — приходится держаться за крышу изо всех сил.

Время летит, в окнах лимузина мелькает закат. Мы едем смотреть его на Минское море, купив в кафе на заправке самые вкусные в Минске кесадильи с курицей и вялеными томатами.

Едим и гуляем по набережной, почти пустой. Пытаюсь надышаться свежим воздухом. Я сегодня не спала и толком не ела. Кажется, скоро просто лягу на этот белый, недавно завезенный песок, и отрублюсь.

Сажусь. Мэтт опускается рядом. Парни — поодаль, на фоне алого, с черничными подтеками, заката — пытаются попасть камешками в летящих чаек, но пока по лбу получает только Жека.

Кладу голову Мэтту на плечо.

— Я здесь из-за тебя, — говорю. — А почему здесь ты? Вижу, что тебе это все не по душе.

Он обнимает меня за плечи. Мимолетно целует в висок.

— Вот они — издержки отношений с писательницей: все подмечаешь.

Отношений… От этого слова у меня под ложечкой щекочет от волнения.

— Ты же почти не спала. Устала? Отвезти тебя домой?

Сейчас мне так спокойно, так хорошо… И этот закат, и близость Мэтта, и шампанское в голове, и податливость тела, будто уже немного не моего. Какое чудесное было бы окончание дня!.. Но Мэтт не ответил на мой вопрос — тем сильнее желание узнать ответ. Узнать Мэтта. Мне такой возможности в жизни может больше не представиться.

Внезапно возле нас вырастает Жека.

— Домой?! Кто сказал: «Домой»?! Вечеринка только начинается! Погнали!

Я первой вскакиваю с песка и протягиваю Мэтту руку.

Он поднимается, затем резко притягивает меня к себе, я почти падаю в его объятья. Какое-то время мы вот так молча стоим, обдуваемые легким ветром с запахом тины. Над нами орут чайки — похоже, теперь они охотятся за Лисом и Жекой.

— Мне очень хорошо с тобой, — вполголоса говорит Мэтт, обнимая меня крепче. — Ты мне по душе.

Не понимаю, что с ним происходит… Он словно со мной прощается.

Глупости! Мэтт бы сказал. Но на мгновение мне становится больно так, что режет в груди. Просто от одной только мимолетной мысли…

— Пойдем, — уже бодро говорит Мэтт и берет меня за руку.

В лимузине Лис включает лазерное шоу и легкую танцевальную музыку. Мы снова пьем шампанское, откуда-то взялось блюдо с фруктами.

Лимузин плавно скользит по ночному городу, останавливаясь возле неоновых вывесок то в одном месте, то в другом. Когда Лис со Жекой выскакивают на улицу, мы с Мэттом целуемся. Потом они возвращаются с целлофановыми пакетами. «Сувениры», — поясняет Лис.

Как же мне нравится целоваться с Мэттом!.. В эти минуты во мне просыпается какая-то другая Ника: сексуальная, дразнящая, желанная, смелая.

Последняя остановка лимузина — бутик-отель, стилизованный под замок: кованые фонари, кирпичные стены, окна со шпросами. Мы вваливаемся в ресторан в подвале, там для нас зарезервирован отдельный зал со сводчатой крышей и дубовыми столиками. В конце зала — небольшая сцена, едва заметная в темноте, тусклый свет туда не дотягивается. Справа от нее — черный рояль.

Лис быстро делает заказ и возвращается к нам.

— Так, пока ждем, давайте поиграем в игру наоборот. Ведущий говорит, что он делал много раз, и если кто-то из игроков этого не делал, то делает прямо сейчас. Готовы?..

Я теряюсь от обилия форм слова «делать», мысленно пытаюсь подобрать синонимы, чтобы избежать повторов — профдеформация, а Лис уже начинает игру.

— Итак, я много раз… пел в караоке!

Опять рогот, свист, все рады, я тоже смеюсь, пока не оказывается, что в караоке пели все, кроме меня. И мне нужно идти на сцену.

— Я? — пьяно улыбаюсь. — Да ни за что! У меня ни голоса, ни слуха.

— Правила есть правила! На сцену! — Жека и слушать меня не хочет.

— Ника, не ведись! — смеется Мэтт. — Ты ничего им не должна.

И именно эти слова поднимают меня со стула.

Едва я выхожу на сцену, еще темную, Лис хватает меня за руку и утаскивает за портьеры.

— Надень это, — говорит он неожиданно трезвым, удивительно серьезным голосом и протягивает мне два пакета. — Надень. Так надо. Это для Матвея, потом сама поймешь.

Но сейчас я ничего не понимаю. Стою, хлопая ресницами, и смотрю на что-то красное в пакете. Во втором — какая-то коробка.

Дергаюсь, когда на сцене зажигаются софиты, щурюсь. Что происходит?.. Но ощущение такое, будто я уже не властна над происходящим. Мне нужно просто отдаться течению этого вечера и посмотреть, куда оно меня занесет.

Переодеваюсь в короткое бархатное платье с открытой спиной. Сейчас оно кажется не красным, а рубиновым. Надеваю черные туфли на каблуке.

Это точно происходит не со мной.

Слегка неустойчиво выхожу на центр сцены к микрофону. Свет бьет прямо в глаза. Я прикладываю ладонь козырьком ко лбу, но все равно толком не могу ничего рассмотреть, кроме трех темных фигур, сидящих на стульях недалеко от сцены.

Аплодисменты, улюлюканье, задорный свист — группа поддержки у меня мировая!

Над головой вспыхивает экран, до этого незаметный в темноте. Начинает звучать музыка, очень знакомая, но я понимаю, что за песня, только когда на экране появляются слова.

Да блин!.. Как такое спеть?!

Но слога в тексте уже подсвечиваются и, второпях догоняя музыку, я пытаюсь вытянуть: «В конце туннеля яркий свет слепой звезды…»

Мамочки…

В тональности солистки «Города 312» я даже не пробую петь, пытаюсь нащупать свою.

— Хорошо! Хорошо! — громко поддерживает меня Лис, и я чувствую себя чуточку увереннее.

— Давай, умница! — кричит мне Жека, между прочим, оперный певец.

Если он еще не сбежал из ресторана, значит, мои потуги действительно можно вынести. Проносится мысль, что в начальной школе я пела в хоре, — в общем, начинаю в себя верить. И только я дотягиваю припев, как в конце тоннеля гаснет свет. То есть отключается музыка. Но текст по-прежнему бежит по экрану…

— Давай! — кричит Лис.

Легко сказать!.. Да блин!..

И я продолжаю петь без музыки.

Но теперь все не то. Я словно внезапно протрезвела и поняла, что стою одна на сцене и пытаюсь петь перед музыкантами. Мой голос становится все слабее, я сбиваюсь с ритма. Все…

И вдруг снова звучит музыка. Не фонограммная, как раньше, а настоящая, живая, фортепианная. Кто-то мне аккомпанирует.

Первые ноты проявляются будто неуверенно, как и мой голос, но музыка быстро набирает силу. Звуки наполняют пространство, отскакивают от каменных сводов, догоняют друг друга, закручиваются в виражи. И я тоже пою громче и даже, кажется, попадаю в ноты.

«Останусь пеплом на губах…» — отдаюсь я музыке, уже не сдерживаясь, от души. Я даже в своей ванной так искренне не пела.

Мой голос в микрофон звучит громко, но все равно его затмевает немыслимый вокал Жеки, который поднимается ко мне на сцену. Мы заканчиваем песню на одной ноте, хотя наши голоса настолько непохожи, что кажется, будто на разных.

— Кра-са-а-а-вцы! Браво! — кричит Лис, аплодируя мне возле сцены. Жека по-прежнему со мной.

И тогда я понимаю, кто играл на рояле…

— Умница, — вполголоса говорит мне Лис. — Вот теперь ты узнаешь настоящего Матвея.

Загрузка...