Муж в наказание

14. Откровения

Неоднозначный диалог Эмира с Софией вызывает у меня уйму вопросов, но это тупик. Понимаю, что пока я нахожусь в этом доме, мне не стоит ждать, что кто-нибудь ответит хотя бы на один из них. Только если Эмир сам не изъявит желание объясниться со мной. А пока как такого желания у него не наблюдается я молча следую за ним, параллельно поражаясь красотами дома. На время даже забываю по какой причине я здесь нахожусь. Всё это напоминает мне экскурсию по залам, где я с головой погружаюсь в мир невероятной восточной роскоши и пышности убранства.

Далее мы поднимаемся по мраморной лестнице на второй этаж. Проходимся по просторному коридору, наполненным солнечным светом, струящимся из окон. Сверху сияют миниатюрные люстры, похожие на россыпь звёзд, пол повсюду застелен эксклюзивными коврами, сотканными из шёлковых нитей.

Нельзя не залюбоваться этим великолепием. Я стараюсь не отвлекаться, ведь осознаю, что это усыпляет мою бдительность, но не могу. Бдительность подождёт.

Ловлю себя на мысли, что чувствую себя здесь Османской принцессой. Всё здесь вызывает восхищение. Всё, за исключением того, что нахожусь я тут отнюдь не по своей воле. Никакая роскошь не в силах закрасить мне моё отчаяния.

— А это… Это наша спальня. Здесь ты можешь ощущать себя в безопасности, — произносит Эмир, открывая ключом дверной замок.

Сразу закрадывается мысль, что и ему приходится в этом доме многое скрывать, ища безопасность, раз он держит свою спальню запечатанной на ключ.

Комната многим отличается от всего увиденного мною ранее. Хотя бы тем, что роскошью в ней и не пахнет. Она больше похожа на обычный номер трёхзвёздночного отеля. Чистенькая, уютная, со всеми необходимыми удобствами, но слишком уж разнится с тем, что находится за её пределами.

Пожалуй, в этом есть некий плюс. Если мне и суждено стать птицей, запертой в клетке, то данная комната самая подходящая клетка из всех. По крайней мере, в ней я смогу на время забыться, ведь она напоминает мне прежнюю жизнь.

— Можешь переодеться в ванной комнате. Всю одежду ты найдёшь в шкафу. Он здесь один, так что не перепутаешь.

— Эмир, постой, — останавливаю его прежде, чем он выходит за порог комнаты. Мужчина разворачивается, я падаю на краешек единственного спального места в комнате, нервно прокручиваю обручальное кольцо, которое стало для меня удавкой, символом моего конца. — Мы можем поговорить?

— Прям сейчас? — между его бровей проглядывается глубокая морщинка, а на лице я вижу чёткое нежелание идти со мной на контакт.

— Да, — выдыхаю оберчённо, глядя на него из-под тяжёлых ресниц. — Именно сейчас. Пойми, это очень важно. Поставь себя на моё место! Я ведь не знаю что и думать. Это какая-то бессмыслица. У меня такое чувство, будто меня заставили играть роль в дешёвом спектакле. Вокруг меня меняются декорации, что-то происходит, а я так и не знаю, какая роль в нём отводится мне. Кажется, я схожу с ума… — мой диалог плавно перетекает в истерику. Я уже начинаю задыхаться от своих слов. Слёзы наворачиваются на глаза, хоть и не хочу я плакать. Нет желания показывать свою слабость этому мужчине. — Я схожу с ума, Эмир. Прошу, поговори со мной. Расскажи, что со мной происходит! Какова моя роль? Я запуталась… так запуталась, — давлюсь слезами, голова безвольно падает на мои колени, мне хочется просто умереть и всё.

Слышу мягкий звук закрывающейся двери.

Эмир ушёл. Он не пожелал становиться свидетелем моих истерик.

Но затем я чувствую, как на мою голову ложится мужская рука. Меня гладят по волосам, и истерика отступает на второй план.

— Тише, Диана, успокойся, — вполголоса Эмир произносит. — Не позволяй негативным эмоциям взять контроль над разумом. Не думай о плохом.

Подымаю голову, убираю прилипшие волосы к мокрому от слёз лицу. Эмир заботливо стирает большими пальцами влажные дорожки со щёк.

Губы его расплываются в усталой улыбке, а глаза по-прежнему остаются холоднее стужи. В них вьюга кружит, она только-только набирает свои обороты.

— Как не думать о плохом, если оно повсюду?

— Я, по-твоему, тоже плохой?

— То, что ты вытираешь мои слёзы, стоя передо мной на коленях, ещё не говорит о том, что в тебе нет злого умысла. Если я ошибаюсь, то опровергни мои доводы. Просто поговори со мной. Расскажи мне всё!

То, как Эмир напрягся, сложно не заметить. Его рука, покоящаяся на моих коленях, вмиг становится тяжелее, чем секунду назад. Тем не менее он кивает мне, подымается с колен и присаживается возле меня.

— Хорошо. Давай тогда по порядку. Что ты хочешь узнать в первую очередь?

— Что вы сделали с моим мужем? — выпаливаю не раздумывая, заставив Эмира усмехнуться в голос. — Что смешного я спросила?

— Скажем так, — тем временем его косая усмешка становится ещё более заметной. Он позволяет себе подхватить мою ладонь и положить её на свои колени. Со сосредоточенным видом Эмир разглядывает белую полоску на моём безымянном пальце, на котором ещё совсем недавно красовалось простенькое обручальное кольцо. След от кольца и огромная дыра в сердце — единственное, что осталось у меня от Игоря. — Твои приоритеты немного смущают меня. Признаться честно, я вовсе не ожидал, что первый твой вопрос будет об этом куске дерьма.

Бросив на него презренный взгляд, я с силой вырываю свою руку.

— С этим куском дерьма я была в браке, попрошу заметить! Он был моим куском! Да я всю жизнь любила этого куска! Так что не вижу ничего такого! — возмущаюсь я, хоть и понимаю, что не должна защищать его. Он этого совершенно недостоин. — Так ты знаешь что с ним сейчас?

— Знаю, — уверенно кивает, я выжидательно смотрю на него, затаив дыхание. Эмир назло выдерживает паузу, нарочно действует мне на нервы, с недавних пор ставшие ни к чёрту. — Амалия обобрала его до нитки. Он сейчас находится в Тайской тюрьме за воровство. А так как законы в этой стране самые что ни на есть суровые, то вряд ли он выйдет оттуда в ближайший век.

Сердце ухает к ногам моим. Оно просто разбивается вдребезги от услышанного. Я даже и не думала, что разбитое однажды, можно разбить дважды, но, оказывается, ещё как можно.

Это немыслимо. Я не желаю верить.

Чего бы Игорь не натворил, он точно не заслуживает подобной участи.

— З-зачем… Зачем вы так? — у меня нет голоса из-за образовавшегося кома гигантских размеров, застрявшем в горле. — Что он вам сделал?! Вы, изверги! Что он сделал вам, я спрашиваю?

В припадке безумия я набрасываюсь на Эмира с кулаками, а он терпит всё. Даже руку не поднимает, чтобы защититься от ударов. Но силы быстро покидают меня и я просто валюсь на кровать, уткнувшись носом в матрас, что заглушает мои судорожные рыдания. Я позволяю истерике раздавить меня и обездвижить.

— Диана, это меньшее что он заслуживает, — голос Эмира холодный, даже суровый. — Только из-за него ты находишься здесь. Если бы он был верен тебе… Если бы он был наделён теми качествами, какими наделён настоящий мужчина… если бы он держал своего дружка в штанах, мы бы не смогли повлиять на тебя. Только благодаря ему ты попала сюда… Или наперекор.

Ощущение безвыходности стало не просто моим ощущением, с которым я была вынуждена уживаться последние дни. Оно возникло не из-за банальных стечений обстоятельств. Оно стало моим высшим предназначением, которое мне не суждено изменить.

— А девушки… что стало с теми девушками, что были со мной в бухте? Вы их убили?

— Убили? Нет, что за глупости? — вырывается из его груди смешок. — Сенай господин Каплан оплатил учёбу в престижном ВУЗе Америки, Анастасии тоже перепало от него кое-что..

— Что?

— Ну, как бы тебе сказать? — хмыкает он загадочно. — Чтобы облегчить мне выбор, дедушка насильно подложил её Шаху, та поломалась немного, а затем сама проявила активность. А что с ней стало дальше, я не знаю. Надо у Шаха спросить. Но судя по тому, что наш лучший работник взял отгул, велика вероятность, что он сейчас находится с ней.

По этой милой с виду девушке и не скажешь, что она способна пойти на такие подвиги. Во имя чего трудно так сразу сказать, но, надеюсь, она не пожалеет об этом.

— С ума сойти! А Гюнь? С Гюнь что?

Задумавшись, Эмир хмыкает.

— С ней несколько сложнее, — я вздрагиваю, предполагая, что с ней могло произойти самое ужасное. Хоть она мне и не нравилась совсем, но плохого я бы ей точно не смогла пожелать. — Гюнь — сестра Софии. Она была подсадной уткой. В её обязанности входило приглядывать за вами.

Час от часу не легче.

Противно становиться частью семьи, которая способна запудрить мозги любому, ради своей выгоды.

Ненавижу! Будь прокляты они!

— Хорошо! — кулаки сжимаю от злости, смотря в глаза человека, ставшего для меня внешним раздражителем. — Тогда ответь мне на последний вопрос: кто такая Мерьям?

Эмир не ожидал и этого вопроса, исходя из того, как исказилось его лицо. Оно застыло, стало каменным. Но если прежде я наблюдала вьюгу в его глазах, то теперь там творится нечто страшное. Всепоглощающее пламя внутри них, а в этом адском пекле мученики заживо горят.

— Мерьям — любовь всей моей жизни, — задумчиво произносит, глядя впереди себя.

А вот я, напротив, ожидала услышать нечто подобное, поэтому сильно не удивляюсь, лишь фыркаю, посчитав все проблемы Эмира не более, чем надуманными.

— И какое отношения я имею к любви всей твоей жизни? — дерзко проговариваю, скрестив руки на груди.

— Никакое. Ты не имеешь к ней абсолютно никого отношения, — всё так же находясь в глубоких размышлениях, тихо он произносит, чем только подтверждает мои суждения. — Но так вышло, что род Элмас в скором времени может исчезнуть, а наша фамилию можно будет увидеть только на надгробном камне. Мужчин мало в нашей семье осталось: господин Каплан, я и мой двоюродный брат, который, к сожалению, бесплоден. Дедушке нужно продолжение рода.

— Ну, так и продолжай с любовью всей своей жизни! — недовольно вскидываю руками. — Я-то здесь при чём!?

Эмир переводит потухший взгляд на меня, но смотрит он будто сквозь, словно я для него просвечивающаяся субстанция. Призрак.

— До недавнего времени я им был не нужен, ровно как и они мне. Я отрёкся от семьи, языка, традиций. Сбежал отсюда и уехал жить в Штаты. Выучился, построил там бизнес, который приносил мне хороший доход. Я хотел забрать Марьям к себе, но всё изменилось, когда Каплан узнал, что его любимый внук Назар бесплоден. Тогда я стал их последней надеждой, но сам того ещё не знал, — он с силой стискивает кулак, неосознанно комкает им одеяло, поддавшись эмоциям, норовящим выплеснуться наружу, но Эмир старается всеми силами сдерживать их. — Когда я вернулся в страну, чтобы забрать с собой Мерьям, случилось страшное… Она… она покончила с собой, — буквально выдавливает из себя слова. Они повергают меня в шок, а та боль, что закралась в сердце Эмира… Я разделяю её с ним. В кои-то веки я хочу сопереживать ему. — Тем не менее Каплану было плевать. Ему нужен был наследник и чем быстрее, тем лучше. Я был разбит! Я был в полном отчаянии! Я не хотел жить! Тогда я сдуру сказал ему, что женюсь только в том случае, если ему подвластно вернуть время вспять… Если ему по силам вернуть мою Мерьям. Каплан взял с меня обещание, что если он сделает это, то я женюсь и подарю ему внука. Я посчитал его слова полнейшим абсурдом и ответил согласием, — Эмир выдерживает мучительную паузу, а затем рычит: — Но я не знал! Не знал, что они провернут такую операцию! Каплан задействовал сотню людей с различных областей, начиная с разносчиков пиццы, которые приходили по твоим заказам, заканчивая разработчиками шпионских программ и частных сыщиков. Он вбухал в это дело столько денег, что нам с тобой и ни снилось. Три месяца они искали тебя. Искали, и в результате им это удалось, — Эмир подносит руку к моему лицу, невесомо касается щеки, но в ту же секунду одёргивает себя. — Ты — копия Мерьям, но как бы ты ни была похожа на неё, ты — не она. Тебе никогда не стать ею.

Не знаю что было бы сложнее: принять сказанное или не поверить ни единому слову. Мне хочется верить, но что-то меня останавливает. Меня не покидает ощущение, что это очередной тактический ход: придумать слезливую историю, чтобы я вошла в положение. Но с другой стороны, разве можно придумать такое? Разве можно испытывать боль и произносить слова, доставляющие только страдания, если всё это ничто иное, как выдумка?

О, можно ещё как! Достаточно носить фамилию Элмас!

— Вот это да! — после длительной паузы я выхожу из эмоциональной комы. — Да по вам по всем точно дурдом плачет!

— Ничего другого я и не ожидал услышать от тебя.

— Думала, что это я схожу с ума, но нет. В этом доме полно сумасшедших, и среди них точно меня нет! — я хватаю Эмира за грудки и трясу, хочу, чтобы он опомнился наконец. — Они же манипулируют тобою, как маленьким ребёнком! Ты же, наверняка, знал, что они не остановятся, пока не найдут копию Мерьям!? Тогда какого чёрта ты не пресёк это? Дал бы им того, что они хотят! Неужели нельзя было прогнуться и найти себе девушку в своих кругах, чтобы не задействовать того, кому это не нужно! Чтобы не приносить никого в жертву?!

Стиснув зубы, он резко скидывает с себя мои руки. Поднимается с постели, становится у двери и твёрдо произносит:

— Повторюсь, моё слово здесь ничего не стоит! Если Каплан решил однажды, то он пойдёт на любые жертвы! Ценой греха, но сделает по-своему! Смирись уже. От тебя многого не требуется. Родишь от меня сына, и вернёшься домой!

От такого объёма информации у меня начинается очередной приступ истерики, только на сей раз меня разрывает дикий смех. Я не могу остановиться, слёзы брызжут, живот уже болит, а Эмиру только и остаётся, что играть своими желваками и наблюдать из-за плеча за моим безумием, за тем, как я потешаюсь над ним.

Над всеми, кто обитает в этом доме!

— Извини, твоя душещипательная история, определённо, берёт за живое! Возможно, я даже согласилась бы помочь тебе во имя своей свободы и если бы была полной дурой, но у тебя ничего не выйдет, — сквозь смех проговариваю. — Я не могу иметь детей. Я бесполезная женщина в этом отношении!

— А это мы ещё проверим! — с угрозой заявляет и уходит, оставив после себя сквозняк не только в комнате, но и в душе моей.