Муж в наказание

32. Что-то новенькое

Я предполагала, что после непреложного требования Каплана, нам предстоит вернуться в нашу комнату и запереться в ней как минимум на неделю, но мы почему-то сразу же выходим на улицу.

На углу дома в позе солдатика уже стоит Шах. Стоит ему лицезреть жест Эмира, понятный только им двоим, как охранник срывается с места и следует за нами до машины.

Складывается впечатление, что мы просто сбегаем. А когда Эмир в спешке сажает меня на пассажирское сиденье и кладёт сумку с вещами в багажник, я понимаю, что так оно и есть.

Несмотря на требование Каплана, больше смахивающее на скрытую угрозу, мы пускаемся в бега, а Шах следует за нами в машине сопровождения.

Я ждала момента, когда смогу покинуть этот чуждый дом. Надеялась и верила, что когда-нибудь он настанет. Тогда я смогу вздохнуть полной грудью и насытиться свободой, но свободой и не пахнет даже за пределами особняка. Опасность — это всё, что я чую своим нутром, и в последнее время оно меня всё реже и реже подводит.

Внутри меня поселилось опустошение и страх сковывает каждую мышцу, но решительный настрой Эмира вселяет в меня крупицу спокойствия.

Он спокоен. Он не боится.

Он знает что делает. Мне нужно довериться ему и не задавать лишних вопросов.

Надолго меня не хватает. Я извожу себя мыслями. Этот разговор не выходит у меня из головы. Не могу я отделаться от странного ощущения.

— Зачем ты солгал Каплану? — нарушаю звенящую тишину своим скрипучим, как проржавевшая дверь голосом, на что Эмир без промедлений отвечает, будто и ждал, когда я решусь задать этот вопрос:

— Мне нужно время. А как его получить, не солгав? Никак, — плечами жмёт, не сводя сосредоточенного взгляда с дороги, ведущей за город. — Новость о том, что ты ждёшь наследника, на время затмит его разум, смягчит сердце и усыпит бдительность. А нам это и нужно сейчас.

Ногти грызу, рассматривая профиль Эмира. Хочу уловить хоть одну зацепку: во взгляде, жесте, да хотя бы в дыхании, а он как кремень — запрятал все свои эмоции и показывать мне либо не желает, либо их у него вообще нет.

— Не пойму, а что будет, если родится девочка?

Эмир переводит свой взгляд с дороги на меня и пригвождает им к спинке кресла.

— Боюсь, она вообще не родится, — без каких-либо сожалений произносит он, окуная меня с головой во тьму беспросветную.

У меня появляется непреодолимое желание выпрыгнуть из машины. Прям на полном ходу. Чтобы сбежать, чтобы защитить своё ещё нерождённое дитя.

Я вдруг осознаю, что Эмир ничем не отличается от тех извергов, что считаются его родственниками.

Он знал это. Знал и даже и не думал предупредить меня о том, что девочке не суждено будет родиться.

Как же так? Это ведь убийство. Разве Эмир готов пойти на такие меры?

— И ты только сейчас мне об этом говоришь? — губы и подбородок дрожат, по щекам катятся слёзы, я стираю их рукавами, и чувствую как на моё колено ложится его рука.

— Диана, успокойся, — тихо произносит он, сжимая бедро. — Всё будет хорошо. Обещаю.

— Обещаешь? — дерзко выкрикиваю, скидываю его руку с резкостью. — Как ты можешь пообещать мне, если даже не знаешь, что будет с нами завтра?! Почему ты не рассказал мне всю правду? Почему, Эмир?!

— А чего ты ожидала, когда я говорил тебе о том, что Каплану нужен наследник? Это всего лишь моё суждение, основанное на предположении. Как в действительности будет, доподлинно знает только он и никто больше. Я не знаю всей правды, но я попытаюсь разузнать, клянусь тебе. Я добьюсь от него правды, чего бы мне это ни стоило, — нет, он не изверг. Он такой же человек, как и я. У него тоже есть страхи и опасения. Можно даже поспорить, в ком из нас двоих их окажется больше. Разница лишь в том, что Эмир не привык показывать свои слабости, а я не научилась различать их под герметичной маской бесстрастности. — Пока Каплан не вышел на сделку с Ферратом, мы лишь пешки у него в руках. Но как только сделка провернётся, я сделаю ход конём. Поэтому я вынужден сейчас оттягивать время. Именно поэтому я солгал!

Скидываю со ступней балетки и забрасываю ноги на сиденье, притянув колени к своей груди. Заставляю себя дышать ровнее, а не получается хоть ты тресни.

— Но я думала, ему будет достаточно одного наследника. Разве София не мальчика ждёт?

Эмир отрицательно покачивает головой, сжав руль до хруста в костяшках. Его самого мучает столько всего, что мои мучения могут оказаться пшиком на фоне его.

— Я тебе однажды уже говорил, как Каплан дорожит своей репутацией. Все в округе наслышаны о бесплодии Назара. Никто не поверит в сказку про чудесное исцеление. Пока София замужем за Назаром, новость о её беременности повлечёт за собой клубок сплетен, который, в свою очередь, вырастет до таких размеров, что накроет тенью позора весь род Элмасов.

— Из-за того, что она позволила себе крутить с тобой?

— Ну конечно. Мне было плевать, а чем она думала — я не знаю. Измена — это грех, а измена замужней женщины с братом собственного мужа — это проступок, не заслуживающий прощенья. Каплан подобное не простит.

Боже, как же это всё сложно для моего понимания, особенно, если учесть то, что я попала в такую экстремально-запутанную ситуацию.

Думать становится страшно. А вдруг я ещё себе чего-нибудь надумаю, о чём буду потом жалеть?

— Но ты ведь сам говорил, что София — запасной план на тот случай, если я не смогу забеременеть. Я думала Каплан в курсе вашей интрижки, — двумя пальцами показываю в воздухе жест, обозначающий кавычки.

— Всё верно. Она — запасной план, но только путём развода и лично благословения Каплана. А пока он добро не давал. Если он узнает о беременности Софии, обрушится земля под нашими ногами. Нас может ожидать только два исхода: смерть или брак. Другого, увы, не дано.

Я подскакиваю с места, точно подо мной раскалились угли.

— Что? Ты женишься на Софии?

Эмир вдруг прыскает со смеху и смешно кривит свой рот, словно его сейчас стошнит.

— Нет, ты что? Чтобы я женился на Софии? Скорее, нас поглотит Солнце, чем я возьму в жёны Софию, — он тянется ко мне, удерживая руль одной рукой. По щеке меня поглаживает и оставляет на ней лёгкий поцелуй. Покалывающий, приятный. — К тому же, я уже женат, если ты вдруг забыла. Как ты могла забыть, м?

И снова я улавливаю этот редкий момент флирта, реагируя на него так, будто он признался мне в безграничной любви.

Что будет со мной, если когда-нибудь я дождусь и признания от него? Меня уж точно поглотит то самое Солнце, о котором велась речь. От этого и грустно становится.

— Нет, просто мало ли, — отмахиваюсь, пытаясь всё свести в шутку, — вдруг у тебя изменились планы. Кто ж вас, тихушников, знает?

Эмир подхватывает мою руку. Некоторое время он молча перебирает мои пальцы, потом подносит ладонь к прохладным губам своим, концентрируясь на дороге.

Если я правильно поняла, дорога эта ведёт в Текирдаг. И ехать нам осталось по меньшей мере километров тридцать.

— София не такая уж и глупая, — нарушает молчание, не выпуская моей руки из своей. — Она знает, чем её беременность может обернуться. Поначалу она постарается всячески меня шантажировать, но будет молчать, так как ей дорога жизнь. Но она не учла один момент: у меня тоже имеется запасной план. Через неделю нас уже не будет в стране, а нечестивую Софию, как только вскроется правда, в лучшем случае вышвырнут на улицу ради сохранения репутации.

Мысль о том, что мы покинем страну уже так скоро, воодушевляет меня и пробуждает всех спящих бабочек в моём животе, но вместе с этим на меня накатывает волна горечи.

Здесь весь останется частичка Эмира…

— И тебе не жалко своего ребёнка?

Остановившись на перекрёстке, он откидывает голову на подголовник и выдыхает из себя кажется весь запас кислорода. Выпрямляется резко и накрывает нашими ладонями мой живот. С трепетом смотрит не в глаза, а в самое сердце, заставляя его биться в ускоренном ритме.

— Вот мой ребёнок, Диана. Здесь моя кровь и нигде больше. Доверься мне. Думай только о себе и о нашем ребёнке, хорошо? Об остальном я сам позабочусь, — тепло улыбнувшись, он убирает свою руку с моего живота, кладёт на руль и трогается с места. — Велика вероятность, что София вообще не беременна. Мне слабо верится в то, что она могла поставить на кон всё, включая свою жизнь, ради того, чтобы испытать радость материнства.

— Не ради материнства. Эта стерва одержима тобой, — рассматривая людей за окном, ревностно проговариваю себе под нос, думая, что Эмир не услышит даже, но он слышит всё. Он видит меня и осевшую во мне ревность насквозь.

— Этой одержимости уже шесть лет. София должна была стать моей женой, — фыркнув, говорит он нехотя, чем заставляет меня вернуть свой взгляд на него. — Каплан был уверен, что она поможет мне забыть о Мерьям. Не помогла. Накануне свадьбы я сбежал в Штаты, и Назару пришлось встать на моё место, чтобы не последовало скандала. Очевидно, теперь София желает вернуть себе то, что ей по праву предназначалось шесть лет назад.

Закатываю глаза, мысленно стирая Софию в порошок.

— И почему я нисколько не удивляюсь этому? — с ещё большей ревностью в голосе проговариваю. — Кажется, меня уже ничем не удивить.

— Очень на это надеюсь.

Дальше мы продолжаем путь в безмолвии. Чтобы не засорять свою голову дурацкими мыслями, я включаю радио и делаю заметку подучить на досуге турецкий. Хотя бы базовую его часть, чтобы понимать текст песен. Эмир больше не желает мне с этим помогать. Он категорически против того, чтобы я углублялась в его изучение. Считает, что этот язык мне не пригодится, а то, чему он уже успел меня обучить, вполне достаточно, но если мне что-то понадобится, то я всегда могу обратиться к нему.

Но что, если его не будет рядом?

По его словам нам осталось подождать всего неделю, но если Эмир ошибается. Если он слегка переоценил свои возможности?

В таком случае знание языка не помешает мне.

Я не ошиблась, когда предполагала, что Эмир направляется в соседний город Текирдаг.

По прошествии часа с небольшим мы паркуемся в живописном районе, с отстроенными уютными домами в одинаково привлекательном дизайне. Машина Шаха паркуется за нами.

— Диана, открой бардачок, — прежде чем выйти из машины, говорит Эмир. Я открываю бардачок и тут же его закрываю. Совсем не ожидала увидеть там пистолет. — Чёрт, забыл, что он там, — ругается он вполголоса, и сам тянется корпусом, чтобы открыть бардачок, потому что я вдруг окоченела.

Эмир убирает в сторону пистолет и выуживает из бардачка два телефона, один из которых вручает мне.

— Я думала, ты не пользуешься телефонами, — заикаюсь я, разглядывая новенький гаджет, уже и забыла, когда держала что-то подобное в руках.

— Очень редко, но пользуюсь, — обхватив легонько мой подбородок двумя пальцами, он поднимает голову, чтобы я посмотрела на него. — Пользуйся им только в экстренных случаях. Как можно чаще меняй пароли, удаляй всю переписку, подчищай журнал звонков. Однёрка — мой номер, двойка — Шаха, на тройке находится номер Анастасии, а решётка — сброс всех настроек, вплоть до полного удаления данных. И ещё, если оставляешь телефон без присмотра на какое-то время, то проверяй его внутренности на наличие жучков и прослушки. Для этого тебе нужно просто снять крышку, — Эмир на примере снимает крышку на своём телефоне и достаёт из него батарею. — И не забывай проверить все имеющиеся отверстия в нём. Если увидишь что-то странное, сразу же сообщай мне или Шаху, но уже не по телефону.

Потирая взмокший лоб, я киваю. Много раз.

Чувствую себя девушкой Джеймс Бонда.

— Да не переживай ты так, — усмехнувшись, он прижимает моё одеревенелое тело к себе. — Это всего лишь меры предосторожности.

— Если так, то могу ли я воспользоваться этим телефоном и позвонить своей сестре? — спрашиваю я, и не надеясь, что Эмир позволит.

— Конечно, — одаривает меня тёплой улыбкой. — Позвони, почему нет?

Вот это Таня офигеет, если я расскажу, что со мной приключилось за каких-то пять месяцев.

Больше чем уверена, что она даже не вспомнила обо мне ни разу.

Мы не из тех сестёр, что привыкли звонить друг другу по любому поводу.

Мы не очень-то ладили, потому что она всерьёз считает меня главной причиной развода своих родителей: папа ушёл к моей маме, как только та узнала, что беременна мною.

Это после продажи квартиры моя сводная сестра узнала, что мне негде жить, и пригласила меня пожить к себе, а до этого у нас были натянутые отношения.

Больше никого у меня нет. Ни друзей, ни подруг. Волноваться обо мне некому, писать заявление о пропаже тоже.

Но вдруг я и здесь ошибаюсь? Что если в российских газетах уже во всю трубят о странном исчезновении Дианы Усмановой.

— Дорогая, ты выходить собираешься? — из размышлений вырывает Эмир, протягивающий мне руку.

С благодарственной улыбкой я вкладываю в его ладонь свою и мы входим на территорию небольшого двухэтажного домика с уютным живописным садом вокруг него. Проходим по тропинке, аккуратно выложенной из брусчатки. В нос бъёт аромат цветов. Кто-то ведь ухаживает за цветочными клумбами, которых здесь просто не счесть.

Как же я мечтала раньше о таком домике. Чтобы поутру можно было налить себе чашку бодрящего кофе и спокойно выйти на веранду, где можно было бы любоваться восходом солнца, вдыхая в себя смешение ароматов росы и цветов.

— Шах будет жить с нами? — шёпотом проговариваю, слыша позади себя его тяжёлые шаги. Эмир едва слышно угукает. — Тогда, может быть, пригласим сюда Анастасию?

Эмир громко хмыкает, прищуривается, а потом оборачивается, глянув на Шаха, а у того на лице написано: пожалуйста-пожалуйста.

— Ты как смотришь на то, что пригласить к нам свою жену?

А у Эмира довольно игривый настрой, который вполне может преобразоваться в целую вечеринку по случаю нашего побега.

— Я был бы весьма рад, — сдержанно отвечает Шах, заметно покраснев.

Я подпрыгиваю на месте, радостно хлопаю в ладоши, несвязно улюлюкая. Прям как маленький ребёнок, которому только что сказали, что мамы с папой дома не будет, и весь дом в моём распоряжении.