Муж в наказание

22. Откровенность, вышедшая из берегов 2

— А дальше к нам заявился сам президент правления крупнейшего холдинга, осуществляющего деятельность в оборонной отрасли. Феррат Чалык является одним из самых влиятельных людей страны, но при этом этот человек предпочитает оставаться в тени. Его визит был слегка неожиданным для всех нас.

— Почему?

— Потому что он пришёл за Мерьям. Его сыну Рифату нужна была жена. Из всех прочих юных дев он выделял только Мерьям. Больше его никто не заинтересовал в нашем городе. Каплан не мог отказать. Он посчитал этот союз выгодным. В первую очередь, для себя, а отказ такой непростой семье существенно подмочил бы его на тот момент незапятнанную репутацию. Я был категорически против этой свадьбы. В этот же день заявился к старейшине и сознался ему в том, что испытываю к Мерьям отнюдь не родственные чувства, — Эмир туго сглатывает, устремив глаза в небеса. — Я очень боялся за неё, поскольку мы с ней зашли слишком далеко. Мы ведь думали, нас ждёт общее будущее, а из общего у нас могло остаться лишь прошлое. Мерьям не была чиста. Её ожидал позор, а в последствии изгнание из семьи, но этого не случилось. Либо Рифат закрыл глаза на то, что она не была невинной, чтобы уберечь репутацию своей семьи, либо он не понял этого. В общем, Мерьям стала женой и вскоре родила ему сына, а я был пущен по ветру, как прах прошлого. Я стал лишь воспоминанием.

— Но ты же вернулся за ней?

— Вернулся. Я жил идеей вернуть её себе. Я приехал в Стамбул, никого не оповещая. Выследил Мерьям и просто предложил ей отправиться со мной в Штаты, не надеясь даже на то, что она согласится. Но она согласилась, к большому сожалению. Не раздумывая, согласилась. Она решила бросить и сына, и мужа, чтобы быть со мной, как мы когда-то мечтали. Как только наступила ночь, мы снова встретились. У неё не было с собой практически ничего, только паспорт и огромный багаж любви и теплоты ко мне. Моя душа вновь расцвела! — Эмир снимает со спинки скамьи засохший венок, с улыбкой смотрит на него, вертя в своих руках. — Ты просто не представляешь себе, как я был счастлив в тот момент. Но счастье продлилось недолго. Нам дали жалких полчаса, чтобы насладиться друг другом, а потом настал час расплаты.

Дыхание его перехватывает на каждом произнесённом слове. Сколько труда ему составляет говорить то, о чём привык молчать. Я касаюсь его руки, держащую венок, и с силой сжимаю, мечтая таким простым жестом наделить его своей силой.

— Эмир, если не желаешь рассказывать, то промолчи. Я понимаю, как тебе сейчас больно это вспоминать.

Но он будто меня не услышал:

— По пути в аэропорт нас перехватили шакалы Рифата. Они устроили облаву и перекрыли нам дорогу с обеих сторон. Порядка двадцати человек держали нас на мушке, а в голове в тот момент была только одна мысль: это конец. Мне ничего не оставалось, кроме как сдаться, лишь бы только они не навредили моей Мерьям. Я поцеловал её, попрощался с ней и вышел из машины, устремляясь прямиком к своей смерти. Я смотрел ей в глаза и видел в них своё жалкое отражение. Я слышал сердечный ритм мужчины, наставляющего на меня дуло пистолета. Слышал звук снятия с предохранителя, и приближающиеся шаги позади себя. Я закрыл глаза и ждал последних звуков — взведённого курка, выстрела. И я услышал их, но холодный металл не пронзил моё сердце, а запах пороха в воздухе тем не менее ощущался отчётливо. Шаги, которые я слышал позади себя, были последними шагами Мерьям. Она заградила меня собой. Моя жизнь получила пулю, предназначенную мне, — его голос становится слабым, он с силой сжимает в руках венок, тот рассыпается на части, развеиваясь ветром. В конечном счёте Эмир замахивается им и швыряет его в воду. Подхваченный течением венок быстро устремляется вниз. Эмир внимательно отслеживает его путь, а когда венок скрывается из виду, его голова безвольно никнет и голос становится практически беззвучным: — Она умирала на моих руках с улыбкой на губах и последнее, что она сказала мне: Эмир, пообещай, что проживёшь счастливую жизнь за нас обоих. Я сказал, что постараюсь. Это был единственный раз, когда я солгал этой девушке.

Мою грудь сдавливает невидимый обруч. Я не могу даже вздохнуть. Мне больно. Этой болью поделился со мной Эмир и я даже представить боюсь, с какой невыносимой болью он живёт на протяжении уже стольких месяцев. Как ему удаётся скрывать её ото всех…

Неприятно покалывающая волна холодных мурашек поднимается по моей спине. Бешеное биение сердца болезненно стучит в висках, а перед глазами стоит ужаснейшая картинка, повергающая меня в шок. Эмиру удалось распотрошить всю мою душу и вывернуть её наизнанку. Реалистичные картинки теперь сменяются перед глазами одна за другой. Я будто бы вместе с Эмиром перенеслась в прошлое, где переживаю тот кошмар. Только вот меня там не было, а волосы дыбом встают и сердце покрывается толстой коркой льда, словно и меня это коснулось.

— Помнится мне, ты говорил, что она покончила с собой…, — кое-как удаётся совладать с напрочь онемевшим языком.

Эмир ставит локти на свои колени и накрывает ладонями голову, словно так ему удастся укрыться от болезненных воспоминаний.

— А что это, по-твоему? Она отдала свою жизнь за меня. Это самоубийство, Диана. И только я в этом виноват. Я был слишком одержим ею, что совсем не подумал о безопасности.

Мне не стоит… Не нужно развивать эту тему, ещё больше усугублять, но вопрос сам по себе вырывается из меня:

— И… ч-что было дальше?

Эмир выпрямляется, откидывается на спинку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Удивлена, что я всё ещё жив? — он безрадостно хмыкает, закусив травинку зубами. — Это ненадолго.

— То есть? Как это понимать?

— Как только Рифат понял из какой я семьи, он решил вынести из этого свою выгоду. Его отец уже давненько метил на владения Элмасов, а смерть жены его уже особо не волновала. Меня не стали трогать. По распоряжению Рифата его шакалы отвезли меня в какой-то заброшенный дом и бросили в погреб. Взамен на мою жизнь Рифат попросил у Каплана все его владения, включая заводы и энергетическое предприятие, тот, естественно, счёл эту затею самоубийственной и пошёл в отказ. Он слышать не желал обо мне. Но случайно узнав от Марии, что Назар бесплоден, он был вынужден пойти на сделку. И на мои немногочисленные условия в том числе. Его не устраивал тот факт, что во мне течёт грязная кровь. Я не чистокровный Элмас. Грязный внук, поскольку моя мать забеременела от американского эмигранта, но Каплану ничего не оставалось. Я — его единственный и последний возможный шанс на продолжение рода. Каплан подарил Чалыкам только небольшой участок недалеко от побережья взамен на то, что меня отпустят и предоставят свободу сроком на год. За этот год я должен оставить наследника естественным путём, а по истечении этого срока меня, с большей долей вероятности, сотрут с лица земли. Я жив только лишь потому, что мою смерть отсрочили. Если память мне не изменяет, то из отведённого года, мне осталось всего-навсего семь месяцев. А дальше… Дальше я не знаю, что со мной будет…