На все четыре...

Глава 19

Парадоксальным образом эта, явно неудачная попытка Князя поторговаться за меня (была б удачная - уже домой в Малиновку бы ехал, а не обратно на стадион чапал) меня неимоверно ободрила. Я теперь точно знаю, что про меня помнят и за меня борются. Я буквально ожил. Оказывается, я сам не замечал как погружался в пучину депрессии и равнодушия. Как я остро реагировал на первые смерти на ринге, и как вяло, почти спокойно принял гибель Греки - самого близкого, на тот момент, для меня человека.

Понятно, что на самом деле спокойствие было мнимое, сердце на самом деле буквально обливалось кровью (даже сейчас, по прошествии уже более двух суток, стоило подумать о Греке, как сердце кольнула тупая игла боли), но внешне это практически никак не проявлялось. Я смог досмотреть весь бой до конца, не дёрнувшись и не сорвавшись в истерику или скрутившись в рвотном позыве. Я определенно огрубел. Стал жёстче и, даже, скорее, более жесток. Но это именно внешне. Внутри же это был такой неимоверный стресс, какой я еще никогда в жизни не испытывал. И, боюсь, если бы не Хиросима, я вполне мог бы и сломаться.

Кстати, о Симе. Там на нейтралке, увидев Князя, я, предвкушая скорое освобождение, совершенно забыл про неё. Вот совсем! Даже не вспомнил. Мысли «о себе любимом» вытеснили всё из головы. И только сейчас, возвращаясь обратно, я вспомнил про неё. Что было бы с ней, не вернись я сейчас? Если бы Князь договорился со Шварцем и меня отпустили бы. Как она пережила бы эту новость? Мне внезапно стало дико стыдно. Какой же я всё-таки эгоист. Несмотря на капли дождя, падающие мне на голову, я ясно почувствовал как краснеют мои уши и щеки. Буквально огнем наливаются. Тоже мне «герой».

Серафима с нетерпением ждала в моей комнатке. Все эти часы она так и провела тут, ожидая моего возвращения. Стоило мне появиться, как она накинулась на меня с расспросами. Я же, по прежнему испытывая нестерпимое чувство стыда, лишь молча подошел и не слушая ее писка: "ай, пусти, ты же мокрый", сграбастал её в объятия и просто прижал к себе. И она своей женской сутью что-то такое почуяла и не стала вырываться, а испуганно притихла в моих руках.

Что было потом - нетрудно догадаться. У меня словно второе дыхание открылось и, словно, не было перед этим практически двух суток непрерывного секса. Всё снова как впервые. Уже ночью, так сказать, в процессе, я рассказал ей о случившимся. Надо отдать ей должное, риторический вопрос: "А как же я?" так и не прозвучал. Девочке хватило такта не произносить его вслух, хотя он так и витал в воздухе. А что бы я мог на него ответить? Ничего. Только действием. И я вновь и вновь доказывал ей как она дорога мне. Я был то бесконечно нежен с ней, то тут же взрывался неистовым напором, почти до грубости, то вновь переходил на нежности.

Мы не могли оторваться друг от друга. Ведь уже завтра... Точнее, уже сегодня вечером начнётся второй круг турнира. Всего четыре боя. Четвертьфиналы. И шансы, на то, что уже сегодня один из нас выйдет на мокрую от дождя арену был достаточно высок. И это придавала нашим отношениям особенной остроты. Мы были словно умирающие от жажды в пустыне, добравшиеся наконец до заветного оазиса, и никак не способные напиться водой, сколько её не выпивай.

Князь

Так-то сказать, для Юры вся эта свистопляска с похищением Шиши и провалившимся переворотом в Откормочном была не особо интересна. Был бы рядом Серый - он бы вообще всю операцию на него свалил, а сам не отвлекался от того, что считал на данном этапе самым важным. Уборочной! Битва за урожай для Князя была не избитой фразой, а самой жизнью. Если не побеспокоишься сам сейчас, то кто тебя зимой кормить будет? Так что все силы анклава были брошены именно на это направление. Смешно сказать, но выделить собственное время, а также хоть какие-то силы и средства на эту операцию он смог только по той причине, что с понедельника испортилась погода и пошли дожди и грозы. Вот он и заполнил их, раз уж жать и копать нельзя.

А в среду вот дождя не случилось (хотя восемнадцать градусов после иссушающей жары, что стояла всю прошлую неделю, ощущались откровенным холодом), и работы продолжились. Вот, например, сейчас он принимал смонтированное Тыр-Тыром мукомольное оборудование (спасибо за него всё той же Омской. Ну все, что хочешь, там найти можно) в одном из цехов, где раньше была база автобусов. Что поделать, если с промышленными предприятиями в селе было туго. С чего бы, по вашему, Князь так вцепился в мелькомбинат на Половинской? Мукомольное оборудование-то там, конечно, куда крупнее, но и мощностей требует тоже о-го-го каких. Столько и не нужно. А вот специализированные зерновые бункера, в которых можно было хранить урожай - да. Очень его интересовали.

Так что с восточниками рано или поздно всё равно разбираться придется. Хотелось бы, конечно, попозже, после сбора урожая, вот только Шиша...

С Губером он встретился и, даже, вполне нашли общий язык. Мужик тот разумный. Жизнью битый. Да просто взрослый, чего уж там выдумывать. Такие сейчас все на вес золота. Адекватный, что особенно приятно. Не «цыган» какой. Так что договориться удалось без особых проблем. Но, опять-таки, на после уборочной. Губер тоже переживал за урожай. А у него объемы посаженного и вовсе зашкаливали все разумные пределы. Кетовские поля это не клочки земли вокруг Введенки. Так масштаб другой... По сравнению с тем урожаем-то, что планировал собрать сам Князь, своё представлялось дилетантскими потугами. А это ещё при том, что засажены там были далеко не все пригодные поля. Просто на большее не хватило ни топлива, ни людей, ни сил.

Так что прижать восточников Губер согласился. Ему они тоже поперек горла встали. Но потом. После уборочной. Сейчас каждый день на счету. И Князь на него не в обиде. Прекрасно его понимает и, даже, одобряет. Вот только Шишу жалко. Его-то вот прямо сейчас спасать надо. Потом - поздно будет. Но, увы. Похоже, придется списывать его в убытки. Обидно до слез. Такой потенциал у мальчишки. Нет, Князь, конечно, попытается ещё что-то сделать, но, увы, сил явно недостаточно. Вон, даже, попытка переворота в Откормочном и та провалилась.

Нет, так-то оплеуху Гвоздь получил знатную. Стальмост отошел-таки малиновским. Они сумели его удержать. Пара робких попыток отобрать его обратно жёстко отбиты утром. Народу, опять же, Гвоздь потерял уже больше сотни. А малиновцы на эту же сотню приросли. (Князь сначала думал забрать их себе, но старших, которые могли бы усилить его рабочие бригады, там почти не было, а малышей у его и своих хватает. Так что пускай малиновцы разбираются.) Но, несмотря на все это, Гвоздь выстоял. Да, получил хороший такой удар, поплыл, но выстоял. Хотя бы за это его можно уважать. Недооценил его Юрий.

– Юр, - к нему через весь цех быстрым шагом (чуть ли не бегом) приближался Сазан. Случилось, что ли что? - Юра, там Серый на связь опять выходил... Короче, Москвич этот тюменский, как у слышал про Губера, так прямо загорелся. Так что они сюда едут.

– Кто они?

– Все. И Серый вместе со всей экспедицией, и Москвич с помощниками целую делегацию готовят и на днях будут у нас. С ответным визитом.

– Когда на днях?

– Пока неизвестно. Они готовят товар на обмен. Как я понял всё тот же бенз в цистернах, газ, опять же. Ещё что-то... Короче: собираются. Доехат- то тут за три часа можно. Даже за два. Так что как соберутся, так и приедут.

– А Серый?

– А Серый вместе с ними. Вместе-то безопаснее. Да и Серый в Москвича вцепился, наш анклав расхваливает. Так что, чтоб он никуда больше не вильнул.

– Понятно... - задумчиво протянул Князь. Москвич это, конечно, интересно. И неизвестно ещё чего от него ждать. Проблем или, наоборот, решения уже существующих. Одно было хорошо. Серый возвращается. Князь даже самому себе не признавался, как ему порой не хватает Серого. Глядишь, он ещё и Шишу сумеет вытянуть. Несколько-то дней тот, надеюсь, протянет.

Шиша

В среду резко похолодало. Не знаю сколько там было градусов, но после той жары, что стояла всю прошлую неделю, казалось что чуть ли до нуля, что, конечно же, не так. Чисто субъективное ощущение. И, хотя, дождя в этот день не было, в отличии от предыдущих, но на улицу всё равно никто не спешил выходить. Мосол и до этого почти не показывался из своего вагончика, мы с Хиросимой спасались от холода, сплетаясь телами, Дон, по прежнему, пил, а Браза зализывал раны. Один Курок выходил на арену, явно на показ делая зарядку, поигрывая мускулами на голом торсе. Типа, и холод ему нипочем. Впрочем, и он тоже не особо задержался. Зрителей-то нету особо.

Ближе к вечеру ко мне заглянул Сиплый прогнать Симу в её комнатку. Девчонка очень не хотела уходить, словно предыдущих трех суток ей было мало. Как говорится: приговоренный к смерти никак не надышится. Так и тут. Но Сиплый совершенно не собирался потакать её желаниям. За его спиной маячили пара охранников, настроенных крайне решительно. Видать, по нашим с Симой лицам было видно горячее желание засунуть ему его шокер в задницу и провернуть там пару раз. Так что он подстраховывался. Хотя я и на пару охранников посматривал с вызовом. Я-то мог их бить практически безнаказанно. Они не могли мне что-то серьезное сделать, ни как бойцу, которому, возможно, через час на арену выходить, ни как ценному заложнику Шварца. Так что им поневоле пришлось бы сдерживаться, чтоб меня не поломать. Мне же сдерживаться не было нужды.

Впрочем, схлестнуться нам, всё же, не довелось. К этой троице добавилось и ещё трое. Мрачный Кержак с парой своих автоматчиков пришел поторопить подчиненного. Тут уж Сима не стала больше кочевряжиться и покорно проследовала в свою комнатку. Я же, сверля тяжелым взглядом её конвоиров, понапрасну только наливался злостью. А может и не напрасно, кто его знает? Может мне сегодня пригодится этот настрой на арене?

Не пригодился. Ведущий сегодня болтал куда больше, чем в прошлые разы, пытаясь разогреть такую же замороженную публику, и тем изрядно действовал на нервы. Самому Шварцу пришлось недовольной мордой поторопить его и заставить торопливо закруглиться.

– В первом четвертьфинале встречаются... Качан, против... Курка!

Толстый Качан вновь, как и в прошлый раз, был предельно сосредоточен и внимателен. А Курок же лучился высокомерием, как бы не больше, чем чем всегда, хотя, казалось бы, куда уж больше-то? Он и так вечно ходит с таким видом, словно его сейчас стошнит от омерзения, глядя на тех, кто его окружает. Он и на своего соперника глядел с таким же видом. Несмотря на то, что тот его уже один раз отделал. Но, видимо, на кулачках Курок решил не считать. Вот на саблях-то он точно сейчас отыграется... Наивный. Куда он со своей ногтегрызкой против полуторника чемпиона? Тем более, что тот явно умеет им пользоваться. Но нет. Характер не изменишь.

Перед началом боя Курок, глядя с презрением на Качана, красноречиво провёл большим пальцем у себя под подбородком. Толстяк никак не среагировал на эту угрозу. Даже ухом не повел. Как уже говорилось, он был максимально собран и сосредоточен.

После начала боя Курок, поигрывая мускулами, красуясь на публику, завертел своим мачете восьмерки перед собой. Качан не реагировал. Как и в прошлый раз, он просто выставил перед собой свой дрын, не подпуская к себе противника и замер, ожидая ответного хода. По моему, он даже не моргал, внимательно наблюдая за Курком. Тот же, посчитав, что достаточно впечатлил противника и заморочил ему голову, резким ударом своего мачете попытался отбить меч Качана в сторону и прорваться на ближнюю дистанцию. (Куда ему, с его коротким клинком, против длинного полуторника?) Но, как и в первом бое, отбить меч не получилось. Курок, конечно не Нава, он парень крепкий. Даже сильный. Но, все-ж таки, не сильнее Качана. И действует он всё равно одной рукой, а Качан свою оглоблю держит двумя. Так что отбить, вроде как, получилось, но едва-едва. И, стоило Курку кинуться в атаку в образовавшуюся, как ему казалось, брешь, как он буквально сам напоролся на молниеносно вернувшийся в прежнюю позицию клинок.

Красивого боя не получилось. Один отбой, рывок и вот Курок уже таращит свои изумлённые глаза, насаженный на полуторник Качана, как бабочка на булавку. Качан же, стряхнув его с меча на песок, все так же внимательно всматривался в его стекленеющие глаза. И только когда тот совсем затих, позволил себе фыркнуть, глядя на поверженного противника. Развернувшись, чемпион с достоинством удалился в свою комнату.

Я чувствовал странное удовлетворение. Человек такое существо, что ему крайне трудно оставаться полностью нейтральным. Нам свойственно подсознательно выбирать одну из сторон конфликта и сопереживать ей. Даже если оба противника не вызывают особых эмоций, всё равно стоит начаться схватке, и ты, волей-неволей, начинаешь болеть за "своего". Даже если ещё пять минут назад своим он для тебя не был.

В этой паре я, разумеется, болел за Качана. Несмотря на драматичный первый бой толстяк показал себя человеком чести. Со стержнем внутри. Кавказец же, наоборот, уже просто достал всех окружающих своим высокомерием и снобизмом. Эта брезгливая гримаса, которая никогда не сходила с его лица, никак не вызывала симпатию к её обладателю.

Так что исход боя вызывал у меня именно что - удовлетворение. Всё произошло именно так, как и должно было произойти. Всё правильно. К тому же, он наложился на то состояние душевного подъёма, которое было у меня после того, как я увидел Князя. Всё идет как надо. Хорошо или плохо - не берусь судить. Главное, правильно! И лязгнувший спустя час после окончания боя запор моей комнатки, впускающий внутрь шмыгнувшую Серафиму - это тоже правильно.

Сова

Соня была готова заорать в голос. Последние сутки почти свели её с ума. Это воякам этим хорошо. Заняли Стальмост и удерживают его, изредка постреливая. А разместить без малого сотню новых жильцов, накормить, умыть, одеть, выделить каждому койко-место, да ещё и найти занятие... Это всё свалилось на её плечи.

Нет, ей, конечно же, помогали. Кирза, Малинка, Мамлюба. Даже Эльба с облегчением самоустранившаяся от управления анклава, живо съехала на чисто военную тематику, и одним только своим авторитетом подтверждала каждое решение Сони. Но, всё равно, всё приходилось делать самой. За всё отвечать только ей. Как с этим управлялся Шиша - просто уму не постижимо.

В Малиновке стояла жуткая неразбериха. Все бегали как оглашенные, кто-то куда-то что-то тащил, Щепа со своей бригадой торопливо колотил нары, Малинка чуть ли не силком загоняла новоприбывших партиями в баню... Сам по себе ритуал приема новеньких был уже отработан и многократно опробован. Вот только ещё ни разу анклав не увеличивался на такое количество людей разом. Так что получалось ожидаемо так себе. Хреново получалось, надо признаться откровенно.

Всё осложнялось ещё и тем, что все старшие, и наиболее уважаемые, ребята сейчас, как раз, держали фронт, и в самой Малиновке их не было. А их очень не хватало. Вот прям очень!

А когда где-то там у леса (максимально далеко от "линии соприкосновения") громыхнул гулкий, раскатистый выстрел из охотничьего ружья, а вслед за этим послышался звон бьющегося стекла и многоголосый испуганный детский плач и крики, Сова и вовсе растерялась. Кто стрелял? Гвоздевцы обошли лесом? Или среди новеньких был засланный шпион? Что делать вообще? Куда бежать? За что хвататься??