Не спи! Вслед за темным даром

37.

Идэн проснулся, когда за окнами уже вовсю светило солнце. Он смутно помнил, как ночью передал имя преступника Ройсу, как они вдвоем перенесли измученную Лиссу в дом сирот. Сам охотник там же нашел себе место на полу, в комнатах, где спали взрослые, упал и тут же заснул. Обряд возвращения памяти отнял много сил.

Сейчас он скинул с себя одеяло, которым его кто-то накрыл, попытался осторожно сесть. Тело ломило так, будто он провел несколько часов на полигоне Ордена, тренируясь с мечом. Немного кружилась голова. Но в целом, рыцарь понимал, что вполне здоров.

Он встал, отправился медленно на кухню. Дом казался почему-то очень тихим, хотя еще вчера был забит народом, шумели дети, переговаривались взрослые, сновали по своим делам. Сегодня здесь было подозрительно спокойно. Идэн не встретил никого в узком коридоре, даже внизу лестницы не было ни души. Он переступил порог кухни и остановился, удивленный. За столом сидел магистр. Мэлвин оставил где-то свой плащ, был одет лишь в простую рубаху. Увидев своего названного сына, он поднялся, шагнул ближе, привычно положил руку на плечо Идэну. Некий знак признания, принятый между ними давно. Обычно охотник лишь кивал в ответ, но сейчас поднял свою руку и сжал на миг пальцы магистра.

— Мы ждали тебя позже, — произнес рыцарь вместо приветствия.

— Знаю, — согласился Мэлвин. — Я приехал ночью. Один. Отряд прибыл к рассвету.

Он отпустил Идэна, шагнул к рабочим столам. Охотник добрел до стула. Он знал, что нужно говорить о деле, но сейчас его волновало другое.

— Где Лисса? — спросил он. — Она обманула меня. Сказала, что не сможет там защитить меня от боли, но…

— Они не умеют иначе, — поставив перед своим названным сыном миску с кашей, ответил магистр. — Дар диктует свои условия. И кое-что еще. Ведьмы чувствуют иначе. Она не смогла бы оставить тебя. Но твоя женщина будет в порядке, ей занимается Солина.

— Она тоже приехала с тобой? — новость охотника насторожила.

Мэлвин снова чуть скривил губы, усаживаясь обратно на свое место.

— Всего неделя, и ты забыл все мои уроки, — сказал он. — Но я не упрекаю тебя. Солина не могла оставаться в стороне, когда пришла новость о Сиде, а потом и о Ленце. Так же с нами приехал Алларих.

— Я создал проблемы, — угрюмо заметил Идэн.

— Вовсе нет, — спокойно возразил ему магистр. — Убит Валий, старший экзекутор местной обители, о чем тебе хорошо известно. Они с Алларихом были дружны. Жрец приехал помочь.

— Почему тут так тихо? — задал охотник следующий вопрос. — Ведь опасность еще не миновала.

— Колдун еще жив, — сразу сообщил Мэлвин главное. — Но детям больше ничего не угрожает. Всех разобрали по домам. А сироты, кто тут живет, сейчас на занятиях. Так лучше, когда тихо.

Идэн чуть улыбнулся и кивнул, соглашаясь.

— Расскажешь? — спросил он.

— Ешь, — в ответ велел магистр. — Все должно закончиться сегодня. Тебе нужны силы.

Охотник наконец-то принялся за еду.

— Я благодарен, что ты доверяешь мне по-прежнему, — все же произнес он.

— Не вижу причин поступать иначе, — отозвался Мэлвин и спокойно начал рассказывать. — Я приехал, пока шел обряд. Ройс успел мне все рассказать. Как только ты назвал имя, уже многое стало понятным. Родители Уилла погибли, когда мальчику было всего пять. Он попал сюда, в дом сирот. Дочь Мадины знала его хорошо. Считала, что они дружили.

— От нее же колдун знал обо всем, что мы делаем, — догадался охотник. — Но она ему доверяла.

— Как и всегда в таких историях, — заметил магистр. — Старейшина многое смог припомнить об этом мальчике, а дальше Ройс отправился выполнять ту работу, какую он умеет делать лучше всего.

Идэн только кивнул, он понимал, что разведчик отправился за информацией.

— Уиллу тогда было уже четырнадцать, — охотник тоже рассказывал то, что знал. — Похоже, у него был не выявленный дар. Я говорил с женой коновала, она такая же. И если никто не мог вспомнить хоть одного еще ребенка с явным даром, жившего здесь тогда, то я думал о таком варианте. Магия открывается от сильных эмоций. Возможно, когда Джул встретила Уилла, испугала его, дар проявился.

— Похоже на то, — согласился с ним Мэлвин. — Но это позже. Пока мальчик жил здесь, он казался веселым и всем довольным. Но на самом деле, как опять же вспомнила Сальма, он чересчур завидовал детям, у кого были родители. Говорил, мечтает быть хоть для кого-нибудь самым важным человеком в жизни. Когда он достиг возраста ученичества, его взял в подмастерья твой отец.

— Уилл, правда, казался очень дружелюбным, — поделился Идэн. — Постоянно бывал у нас. Ел с нами, говорил. Всегда задавал отцу много вопросов. Обо всем. Очень хотел понравиться.

— Ты ревновал? — полюбопытствовал Мэлвин.

— Нет, — охотник только мотнул головой. — Зачем? Я знал, что Уилл сирота. Ему нужно тепло и внимание. А у меня есть отец. Но не могу сказать, что сам сдружился с мальчиком. Чего-то не хватало. Да и ему было интереснее именно с отцом, не со мной.

— До определенного момента, — не стал тянуть с дальнейшим рассказом магистр. — Стефан дружил с твоим отцом. И он вспомнил, что за несколько дней до той ночи, Колин приходил к нему из-за Уилла. Мальчик просил забрать его в семью.

— Отец не мог отказать, — как-то сразу заявил охотник. — Мы были бедны, но… Уилл и так был всегда с нами. Отец не стал бы…

— Это не было отказом в том виде, какой ты представил, — аккуратно возразил Мэлвин. — Потому что разговор был построен иначе. Уилл попросил твоего отца заменить тебя им.

— Как это? — растерялся Идэн.

— Для мальчика все выглядело немного иначе, — пояснил магистр. — Ты мог принять его, как брата. Но он хотел просто быть единственным в семье, вместо тебя. Твой отец пытался объяснить ему, что это неправильно. Он был готов принять Уилла, как названного сына. Но избавляться от тебя он, естественно, не собирался. Мальчик рассердился и сбежал. Больше его не видели ни у вашего дома, ни в доме сирот. Мадина думала, что вы оставили его у себя, а Колин решил, что ученик просто отказался от работы из-за этой ссоры. Но главное, именно тогда, похоже, Уилл и попал к Джул. Разговор с твоим отцом состоялся вечером, когда твой отец собирался провожать мальчика. Но тот сбежал и на темной улице мог столкнуться с ведьмой, которая уже собирала своих жертв. Дальше, я думаю, ты прав. В нем открылся дар. С помощью магии слова он вошел в доверие ведьмы. И остался с ней. До той ночи.

— Лисса удивлялась, почему Джул вообще зашла в наш дом, — сказал охотник. — Ведь у меня не было дара. Ей не за кем было идти. Теперь я понимаю, это месть. Уилл привел ее сознательно, убить отца и меня. Теперь я даже помню тот момент, когда ведьма поняла, что я не имею магии. Сначала она лишь хотела забрать меня, и только после, почувствовав, что я не владею даром, что ее обманули, решила убить. Но именно Уилл принес мне оружие тогда. Значит, он так же уже понимал, что может забрать ее дар.

— Он знал это от одной целительницы, — подтвердил Мэлвин. — Мадина приглашала Ардену, если дети болели. Так же знахарка видела тех, в ком дар проявился. Она предупреждала об этом Мать сирот. Мальчик мог все это слышать. Но это не важно. Уилл получил от Джул темный дар. И сбежал. Только все же тогда его видели. Франц, каменщик, кто умер последним. Ройс смог это узнать у жены покойного.

— Но Франц не сказал об этом ни Стефану, никому другому, ни жрецам, — заметил Идэн.

— Повода не было, — спокойно объяснил магистр. — В ту ночь было много смертей. Тогда же каменщик первым оказался в твоем доме. Он заметил Уилла, потому побежал туда. Найдя вас, тебя, твою подругу и девочек во дворе, Франц звал помощь. Когда же люди пришли, побежал за могильщиком. Тогда снова встретил мальчика. Уилл еще крутился у вашего дома. И все. Понимаешь? Каменщик даже не связал мальчишку с событиями ночи. Просто сказал ребенку быть осторожным и идти домой.

— Но это стоило ему жизни, — напомнил охотник. — Не слишком ли жестоко?

— У зла свои мерки, — напомнил Мэлвин. — Позже, где-то спустя неделю жестянщик Жан возвращался из обители, куда возил свой товар. И встретил на дороге за городом некоего мальчишку. Тогда паренек назвался Гейлом.

— Ройс говорил, что покойных детей нашли в болоте позже, — размышлял Идэн. — У дома Джул. Пока шли разбирательства, и все стихло, до момента, когда люди пошли в лес, Уилл мог спокойно сидеть в ее доме, а потом тропой выйти к дороге.

— Наверное, — магистру это было не интересно. — Жан привез мальчика в город, на некоторое время оставил у себя. Но Гейл не приспособлен к ремеслу жестянщика. А вот живущему неподалеку молодому портному, кто развивал свое дело, был нужен посыльный, относить заказы. Так Гейл попал туда. У портного он прожил год. Или даже больше. Но когда Гай повторно решил жениться, мальчишка снова сбежал. Его подобрала на этот раз одна женщина. Еще довольно молодая. Она работала в городском храме, помогала жрецу. А заодно жила с ним. Так Гейл или Уилл попал к Дирку. Где остался навсегда.

— Ты связал между собой все жертвы, — заметил рыцарь. — Но мы не знаем причин, почему он обратился ко злу. Почему сейчас? И почему в такой форме? Его убийства, эта месть, слишком жестоки. Никто из тех, с кем был Уилл в эти годы, не приносил ему страданий.

— Ты привык, что люди с даром, прежде всего, остаются людьми, — снова чуть улыбнулся ему Мэлвин. — Я помню твои первые рейды и твои сожаления. Ты жалел тех, кого убил, потому что эти ведьмы вынуждены были обращаться ко злу из-за страданий, горя или потерь, выпавших в их жизни.

— Даже Джул обезумела, когда дар не помог ей спасти ее ребенка, — согласился Идэн. — Но Уилл?

— Здесь все иначе, — продолжал рассказывать магистр. — У него не было причины обращаться ко злу сейчас. Не случилось ничего особенного и страшного, что сгубило его жизнь. Дело в том, что темный дар проявлялся в нем время от времени. Это было нормой. Ты спрашивал, зачем приехал Алларих. Затем, что услышав рассказ о том, что здесь происходит, он не задумываясь, вызвал жрецов из обители и отправился в городской храм. И знаешь, сколько тел они нашли в подвалах? Не только дети. Там за годы получилось целое кладбище.

— И Дирк знал? — изумленно осведомился охотник. — Он понимал, кто живет в храме? Или он все это время был под властью магии?

— Жрецы спросили его по полной, — с мрачным удовлетворением ответил магистр. — Сначала, конечно, Дирк пытался врать, что на него действовали чары. Но потом… Он рано заметил дар Уилла. И понял, чего хочет этот странный ребенок. Просто внимания и обожания. А Дирк хотел жить хорошо. Люди любят свой храм. И многое жертвуют в казну. Но за эти деньги надо отчитываться. Самому жрецу перепадало немного. С даром Уилла он это исправил. Парень своей магией уговаривал многих отдать нажитое самому Дирку. А кто был сильнее, кто мог перебороть влияние, тот оставался в подвалах. Или туда попадали те, кто смог разозлить колдуна.

— Подожди, — попросил Идэн. — Ты сказал, что некоторые могли перебороть чары Уилла. Его собственный дар был слаб? А темный он так и не обуздал полностью?

— Верно, — кивнул магистр. — Это судьба всех тех, кто долго жил с не выявленными способностями. Тоже было с Джул. Ты говорил сам о жене коновала. Она лишь чувствует животных. И ее даже не водили к жрецам. Такой дар очень мал и имеет одно направление. Уилл …он просто более убедителен, чем другие люди. Плюс с годами научился простецким заклятьям, как и заставил многих забыть себя. Только первое же вмешательство человека с иным, чуть более сильным даром, отменяло чары колдуна. Его магия слова очень мала. Но если его чувства или эмоции прорываются наружу, зло, полученное в ту ночь, дает о себе знать. Оно тлеет в нем. Не взрывается, как это происходит со многими другими, не поглощает его целиком. Но и никогда не засыпает полностью.

— Я понял, — сказал охотник. — Но все же. Он убивал одного-двух человек в год. И это было спонтанно. Но то, что он делал в последние дни. Эта месть. У нее тоже должна быть причина.

— Начало тебе известно, — напомнил Мэлвин. — После болезни и лечения Жан кое-что вспомнил. Точнее, он вдруг осознал, что там на дороге пятнадцать лет назад он узнал Уилла. И сильно удивился, что согласился называть мальчика другим именем, взял к себе, а не отвел в дом сирот, где Мадина бы встретила парня с радостью. Ошибкой Жана было то, что он поделился этим с Гаем. У того тоже возникли странные мысли. Портной помнил, что расстался с женщиной, которую любил именно из-за этого мальчишки. Но не мог вспомнить причин. Снова помогла целительница. Тогда возлюбленная Гая стала свидетельницей проявления темного дара. Уилл пытался напугать ее, когда женщина сказала, что после свадьбы они с Гаем заведут своих детей. Колдун не переносил мысли, что родительскую любовь надо с кем-то делить.

— Когда жестянщик и портной осознали, что на них влияли магией, они пошли к Валию, — дополнил Идэн историю известной ему частью.

— Сначала к Дирку, — уточнил магистр. — И это было их ошибкой. Жрец испугался. Он привык жить хорошо за счет Уилла и его дара. И если бы стало известно, кто этот мальчик…В общем, жрец рассказал все своему воспитаннику. Настроил Уилла, что жестянщик и портной предали его, хотят отдать экзекутору на испытания, уговорил избавиться от всех, кто мог знать мальчишку до той ночи.

— Сначала те, кто мог навредить, — размышлял охотник. — То есть Гай, Жан и экзекутор. А только после и те, кто мог узнать Уилла и тем более связать его с Джул. Потому Мадина и Франц погибли позже.

— Верно, — подтвердил Мэлвин. — Только ни Мать сирот, ни каменщик могли никогда и не вспомнить какого-то там мальчишку. Уилл убивал их, просто потому, что уже не мог остановиться. Зло берет свое.

— Но такой способ! — это не давало Идэну покоя. — Уилл мог убить их просто. Как пытался избавиться от Сида и Ленца. И от меня. Как убил Дика.

— Дирк превратил это в месть, — пояснил Мэлвин. — Он напомнил Уиллу фразу, которую мальчишка сам не раз повторял, как молитву. Кто не имеет любви, гниет изнутри. Потому Уилл избрал такой страшный способ мести. Тем, кто не принял его, отказался принять и любить мальчика.

— Это слова моего отца, — угрюмо выдал охотник. — Он часто повторял их. Но конечно, совсем в ином смысле. Отец считал, что хороший человек занимается в жизни делом, которое любит, живет мыслями о своей семье и заботой о них. Гнилой человек тот, кто думает лишь о своей выгоде. Но это же образно!

— Жестокая насмешка, — прокомментировал магистр. — И думаю, в чем-то она была посвящена тебе. Ведь это именно Дирк надоумил Стефана просить в письме прислать в город именно тебя. Ты же связан с Уиллом.

— С меня все и началось, — согласился Идэн. И чуть робко продолжил. — Я надеялся, что ты дашь возможность мне же это и закончить. Ты сказал, Уилл еще жив. Но он уже пойман? Его ждет казнь?

— Мы опоздали, — с явной досадой признал Мэлвин. — Когда жрецы пришли в храм, Уилл уже сбежал. Наверняка он знал уже о нашем приезде. Сальма бы ему не сказала ничего. Но он мог просто видеть, что происходит здесь. И все понять. Вот Дирка точно ждет казнь. А колдун останется нам. Он ушел на болота.

— Дом Джул, — понял сразу охотник. — Я знаю, как туда пройти. Если ты позволишь мне.

— Идэн! — магистр чуть нахмурился. — Здесь погиб один из рыцарей. Еще двое никогда не вернутся в Орден. Я стремился сюда ради тебя и Ройса. Но как магистр, я не имел права больше никем рисковать. Потому мой отряд это только Майлс, Солина и Алларих. Но на болота пойдем лишь мы с тобой.

— Я обещал смерть колдуна Лиссе, — признался его названный сын. — И благодарен тебе, что ты дашь мне возможность сдержать слово. Это будет мой последний рейд.

— Знаю, — устало кивнул Мэлвин.

— Теперь я снова помню ту ночь, — сказал Идэн. — И это опасно для тебя и Солины. Пусть я никогда не называл ее матерью. Но она близкий мне человек. Ты сделал для меня слишком многое. Я горд был носить имя твоего рода. А потому я не могу навредить вам. Экзекуторам я перестану быть интересен, как только откажусь от Ордена.

— Если это единственная причина, то она пуста, — усмехнулся суховато магистр. — Никакой тайны давно не существует, Идэн. Неужели ты думаешь, что в столичную обитель не передали бы новость, что найдена девочка, способная отменять сильнейшие чары? Неужели бы жрецы не узнали, что существует мальчик, чью душу, с помощью магии Лиссы, не задело посмертное проклятье злонамеренной ведьмы? Алларих знал все это. И он тогда посоветовал мне приказать Солине сварить сонное зелье.

— Зачем? — все это сбивало Идэна с толку.

Мэлвин тяжело вздохнул и посмотрел на названного сына с легкой грустью.

— Мир не любит то, что является исключением из правил, — начал он. — Такие явления принимаются изучать в два раза тщательнее, чем часто бывает необходимо. К ним относятся с настороженностью и опаской, потому что они могут сломать установившиеся давно привычные нормы. А этого никто не хочет. Появление тебя, помнившего ночь своего первого убийства ведьмы, появление Лиссы с ее возможностью отменить даже такие проклятья, это опасно. Прежде всего, для тебя и нее. В Ордене есть непреложное правило, что рыцарь должен пройти некое «очищение» магией злонамеренной ведьмы, должен пережить многое, чтобы стать истинным воином Мира и Равновесия. Его душа и память — своего рода жертвы. А если их нет? Если появилась такая магия, которая способна изменить это правило?

— Но Лисса лишь однажды смогла это сделать, — забеспокоился охотник. — И то не полностью. Она отменила лишь влияние проклятья на мою душу, но не на тело. И даже этого ей уже не повторить. Да и я… В течение пятнадцати лет я доказывал свою непричастность злу, то, что магия Лиссы не сделала меня отличным от остальных рыцарей в войне с злонамеренными ведьмами.

— Я и не собирался с этим спорить, — ответил магистр. — Но подумай, если бы еще тогда стало известно, как твоя подруга спасла тебя, каким ты являешься на самом деле, что бы случилось? Жрецы были бы обязаны доказать вашу непричастность к злу испытаниями. В твоем случае. А Лисса… Представь, что бы ее заставили делать, доказывая силу дара? Не уверен, что вы справились с этим. И да, я думал еще о себе и Солине. Мы тоже были исключением из правил. И поддержав тебя, встав на твою сторону, я рисковал бы еще и нашими жизнями. Потому что Алларих, каким бы верным другом он ни был, получил бы приказ испытать заново и нас с женой. А избежать всего этого можно было легко. Просто сделать так, чтобы ты забыл какие-то несколько часов своей жизни. Так что совет экзекутора был мудрым.

— С этим трудно спорить, — признал Идэн. — А теперь… Спустя пятнадцать лет все это уже не имеет значения. Лисса ни разу больше не отменила посмертных проклятий, а я заслужил доверие жрецов уже более двух десятков раз.

— И ваша история никому не интересна, к счастью, — закончил Мэлвин. — Так что, если бы ты хотел, мог бы вернуться в Орден.

— Мог бы, — осторожно заметил охотник. — Но не вернусь. Ты был прав, это не единственная причина.

— Помнишь, — снова чуть улыбнулся магистр. — Перед твоим отъездом, я спросил тебя, что для тебя значит Орден?

— Я не дал тебе правильного ответа, — признался рыцарь.

— Это не был один из моих уроков, — возразил Мэлвин. — Просто если бы ты сказал мне, что считаешь Орден своим домом, я отменил бы этот рейд для тебя. Оставил бы тебя там. Но я не услышал этого. Потому позволил тебе ехать. Сюда. Уже зная, что ты найдешь свой настоящий дом здесь. А так же встретишь людей из своего прошлого. В том числе, даже Лиссу. Ты же знаешь уже, что я знаком с ней?

Идэн только кивнул.

— Это была слабость с моей стороны, — продолжал магистр. — Я поддался любопытству. Сознательно сам поехал туда, чтобы увидеть эту девочку. Хотел понять, какая она. И…мне было интересно знать, помнит ли она тебя.

Охотник поймал себя на мысли, что больше всего на свете сейчас хочет услышать ответ на этот вопрос, но он не осмелился на это.

— Я благодарен тебе, что спас ее, — только произнес он и перевел тему. — Есть и еще кое-что, из-за чего путь в Орден мне теперь закрыт. То, что я теперь помню о той ночи. О себе. Алларих оказал мне огромную услугу, дав тебе тот совет. Теперь я знаю, что чувствовал, убивая Джул. И поверь, в тот момент, как мне кажется, я был ближе ко злу, чем сама ведьма. Если бы мой гнев и ярость увидели бы экзекуторы во время испытания, я бы никогда не стал рыцарем.

Мэлвин посмотрел на своего названного сына с явным сочувствием.

— Если хочешь, — сказал он. — Спроси Аллариха сам. Вряд ли был хоть один мальчик, кто испытывал нечто иное перед лицом своей первой ведьмы. В этом и суть. В нас всех есть зло. Или хотя бы нечто темное. Важно то, насколько мы способны этим управлять. Но думаю, об этом тебе лучше всех может рассказать Солина.

Идэну вдруг стало чуть легче. Мучившее его тяжелое чувство вдруг отступило. Он еще не осознал и не принял полностью, но все же интуитивно почувствовал, что сможет жить с этим дальше.

— Когда мы пойдем на болота? — вернулся он к делу.

— Решать тебе, — ответил магистр. — Но я считаю, это не будет просто. Одно дело ворваться в дом обезумевшей ведьмы и убить ее в бою. Уилл, он другой. Безумен, не поспоришь, но не порабощен своим злом. Ты сам знаешь, что он способен убивать иначе. Хитростью. Как он добрался до Дика, как пытался избавиться от остальных и тебя. Тот дом он знает отлично. И я уверен, там будет много ловушек.

— Есть и еще кое-что, — добавил Идэн. — Он заразил скотину в доме стражи. И эта гниль все еще у него. Он точно использует ее против нас. Но…

Охотник позволил себе чуть усмехнуться.

— У меня тоже есть для него подарок, — сказал он со злым удовлетворением. — Мы закончим это сегодня. Но дай мне время. Я должен повидаться с Солиной. И мне нужна Лисса.

— Конечно, — согласился магистр, и чуть помедлив, все же продолжил. — Ты не спросил, но я расскажу. Тогда, в Темную Луну, мы нашли ее на улицах. Экзекутор, кто был с твоей женщиной, уже умирал, сама она тоже была на грани. Не помнила себя, не осознавала, где находится. Ее дар истощился почти полностью. Лисса бредила. И все время звала тебя. Повторяла без конца твое имя. Позже, когда ее привели в чувство, я говорил с ней, но промолчал об этом. Теперь ты знаешь.

Идэн только кивнул ему и отправился прочь.

Он нашел Лиссу в одной из комнат. Целительница спала на кровати, как и в прошлый раз, подложив ладони под щеку. Одеяло вновь чуть сползло с ее плеча. Идэн позволил себе легко улыбнуться, поправляя покрывало. Он сел на пол, как ночью Лисса сидела возле его койки, и просто смотрел на женщину.

Ее золотистые волосы спутались во сне, кожа казалась чересчур бледной, хотя лето было солнечным, следов загара почти не было. Лисса устала. От потерь, горя, а еще, возможно, от своей магии. Идэн не мог это изменить, он только надеялся, что у него будет возможность закончить для целительницы череду этих испытаний. А потом…

Он все еще не знал, как станет жить дальше. Да, он принял решение, что не вернется в Орден. Он понимал, что если удастся убить Уилла, ему не избежать проверок жрецов. А дальше…Есть дом. Есть этот город. Есть люди, которых Идэн готов видеть каждый день, те, с кем он связан. Прошлым, а теперь и настоящим. Здесь можно найти работу. Можно привести свою жизнь в порядок. Хотя…охотник не владел никаким Ремеслом, умел лишь сражаться и убивать.

Но и это не важно. Есть еще Лисса. Останется ли она? Как сама решит жить дальше? Как раз в этом самом городе ее больше ничего не держит. Именно здесь она испытала столько горя и прошла столько испытаний. Что скажет она?

Целительница будто почувствовала его присутствие, открыла глаза.

— Прости, что разбудил, — мягко сказал Идэн.

Она только улыбнулась. Сонно и ласково.

— Зачем? — спросил охотник. — Ты не должна была так много отдавать. Не надо было идти за мной.

— Я не могла оставить тебя, — серьезно возразила женщина. — Это сильнее меня.

— Твой дар, — понял Идэн. — Магия подчиняет, да?

— Нет, — возразила Лисса, и на миг в ее глазах блеснул знакомый с детства вызов. — Если следовать за даром, подчиняться ему, долго не проживешь. Даже тогда, в дни Темной Луны, я знала, что делаю. Я сознательно шла вперед. Я владею магией, а не она мной. Иначе однажды ты или кто-то еще из Ордена пришел бы за мной.

— Но что тогда сильнее тебя? — чуть нахмурился охотник. Он не понимал.

— Помнишь, как Ройс рассказывал историю своих родителей? — спросила его Лисса, и дождавшись кивка, продолжала. — Я тогда тебе это и сказала. Любовь ведьмы. Нет, конечно, пятнадцать лет назад о таком и думать нечего. Тогда была только детская верность и дружба. Только с тобой я не чувствовала себя одинокой.

— Для меня было так же, — признался Идэн. — Ты и была моим детством. Когда попал в Орден, я жалел только о том, что больше не смогу увидеть тебя. Когда ехал сюда, запрещал себе думать, что могу встретить тебя снова, узнать, заговорить.

— Я просто помнила все эти годы, — целительница села на кровати так, чтобы видеть его лицо. — Когда было тяжело, представляла, чтобы ты сказал или сделал. Как-то привыкла вести эти диалоги. И там… Когда погиб Берт. Я не могла простить себя за то, что шагая вперед, когда было больно и страшно, я мысленно звала тебя, а не его. Потому что верила всегда только тебе. А потом…я увидела тебя у таверны, когда вы приехали. Увидела и узнала. Другим. Таким, какой ты есть. И это все.

— Мне надо было просто позвать тебя, когда я бежал за тобой по улицам, — ласково улыбнулся охотник. — Очень хотелось произнести твое имя, но я боялся. Теперь нет. Теперь я боюсь другого. Что ты пойдешь за мной дальше.

Лисса смотрела на него с каким-то отчаянно жалобным, непривычным выражением на лице.

— Не смогу, — с отчаянием выдала она. — Если буду там, я просто не смогу остановиться. Я не удержусь. Только защищать тебя, это одно. Но я использую дар против него. За брата. За всех. Особенно, если увижу тебя в опасности.

— Я выполню свое обещание, — спокойно и уверенно ответил Идэн, нежно гладя ее руку. — Я сделаю все сам. Только хочу вернуться и увидеть тебя снова.

— Не сомневайся, — горячо пообещала женщина. — Ты спрашивал меня о будущем. Теперь оно определено. Я буду ждать столько, сколько надо.

— Я тоже знаю, как хочу жить. Здесь. В этом городе и в своем доме. Спокойно. Свободно. Если и ты этого хочешь.

Лисса только ласково улыбнулась.

— Но прежде, — охотник осторожно перешел к делу. — Мне нужна твоя помощь. Сейчас. Даже не твой дар, а наследие твоей матери.

Целительница удивилась. Идэн стал объяснять:

— Мне нужно, чтобы ты сделала вот что…