Небо твоего цвета

ХVI

Есения влюбилась! Весь следующий день она пребывала в эйфории. Посетителей, нуждавшихся в её утешительных мудрых советов, было мало, поэтому ей ничто не мешало вспоминать его поцелуй и млеть от этого. Единственное, что её смущало это то, что она назвала ему не своё имя.

— Лабрадия! Зачем, ты, заставило меня ему сказать другое имя? Разве я Клариса?! — возмутилась она.

Лабрадия сидел на столе, был видим в этот момент и качал своими ножками. Оно подумало немного, посмотрело на девушку и театрально вздохнуло, закатив глаза.

— И всё- то вам, смертным, нужно разъяснять, — Лабрадия почесал пальцем кончик своего носа, — под именем Есения тебя знают в Публичном доме, где ты работала полтора месяца назад. Неужели ты хочешь, чтобы этот господин нечаянно узнал кто ты? И потом это так романтично! — его крылышки затрепетали, — Клариса таинственная незнакомка в маске, позволяющая себя любить. Мудрая, загадочная! Это же антураж! — оно цокнуло языком, — какой мужчина устоит перед такой, как ты?

Есения прикусила губу от досады: она совсем забыла про эту часть своей жизни. Любовь к Честимиру вскружила ей голову. В душу девушки закрался страх от того, что он мог вдруг узнать кто она такая.

— Да, так лучше, — согласилась она.

Медленно пройдясь по кабинету, с тоской оглядела пространство.

— И долго я так буду водить его за нос? Я полюбила его всей душой своей, — она вздохнула.

Лабрадия немного скривило своё лицо, но затем улыбнулось.

— Не переживай. У меня есть план. Как только я его реализую, всё встанет на свои места.

— Какой такой план? — удивилась Есения, — и как я скажу потом Честимиру, что я не Клариса, а Есения? Он может меня за это возненавидеть.

— Самое главное не торопись и не паникуй, — давало оно ей советы, — пойми, что ты долго не сможешь промышлять этими советами и зарабатывать себе на жизнь, а тут этот господин в тебя влюбился. Он заберёт тебя, как только это дело, которым мы занимаемся, пойдёт на убыль.

— Как так? — округлила глаза Есения, — ведь ты сказал, что это верное дело, и мы заработаем денег?!

— А мы, что? Не зарабатываем?

— Зарабатываем, конечно, — нехотя согласилась она, — но я думала, что это на всю жизнь.

— О, боги! — всплеснул полупрозрачными ручками Лабрадия, — девочка, моя, тебе сейчас восемнадцать и вся жизнь у тебя впереди! Неужели ты сама себя приговорила к этому безжизненному месту: выслушивать стенания неудачников, помогать им советом и брать с них деньги? Пусть сами решают свои проблемы! А для чего же жить, если за тебя будет другой справляться с трудностями на твоём пути? Бери от жизни всё! — начало оно давать наставления Есении, — сейчас у тебя любовь! Так иди вслед за ней! Потом будет что- то ещё и вперёд, с песней по жизни! Но не сидеть в четырёх стенах, как старухе и бубнить целыми днями одно и то же.

Есения слушала Лабрадию и понимала, что оно всё- таки право. Не во всём, конечно, но в том, чтобы брать от жизни всё и любить, это да, она с этим согласна.

— Так что, ты, предлагаешь? — Есения уселась рядом с Лабрадией, сверху, на стол, и начала болтать ногами, как и оно сейчас делало.

— Люби своего господина, а я тебе помогу с деньгами, — тут оно снова закатило свои красные глазки и смешно сморщило носик, — если мне не изменяет память, то в Публичном доме у госпожи Луизы имелось одно устройство.

— Какое? — Есения от любопытства подалась вперёд.

— Помнишь такую воздуховодную трубу, по которой хозяйка отправляла и отправляет до сих пор указания для Матушки Джиоти? Эта труба идёт от кабинета госпожи до комнаты Матушки и по ней та пересылает записки, письма и прочее?

— А ты, откуда узнал?

— Фу! Неужели ты думаешь, что я такой больной и беспомощный, что не разузнал и не разведал, куда это я попал? — оно опять сморщило носик, чем рассмешил Есению. Она улыбнулась.

— Ты везде суёшь свой нос?

— Конечно! — с гордостью ответило оно, — если бы я этого не делал, то был бы в армии неудачников, коих развелось превеликое множество и на которых мы зарабатываем деньги! Так вот, — продолжило Лабрадия, — мы на это изобретение получим патент и продадим его правителю рода Монос.

— Думаешь, что у госпожи Луизы нет на него патента? — Есения была неприятно удивлена таким предложением от Лабрадии. По её мнению это было воровство чистейшей воды.

— Нет, это не воровство, — прочитав мысли девушки, ответил Лабрадия, — эта вещица досталась госпоже Луизе нечаянно и вовсе не является её собственностью.

— А от кого ей это досталось? И откуда, ты, знаешь такие подробности?

— Ты снова забыла, что я могу читать мысли, если захочу. И потом, слишком много вопросов! Ты, хочешь устоится в этой жизни или нет?!

— Хочу! — Есения и правда этого хотела.

Ей надоела эта неопределённость, и ей хотелось уже укрепить свои позиции в этом городе, куда её занесла нелёгкая судьба.

— Так вот, если хочешь, тогда следуй моим инструкциям! — важно ответил Лабрадия…

Честимир влюбился! Он всю ночь не мог уснуть, и перед его глазами было лицо Кларисы, как он думал, её зовут. Её губы, её запах, её золотистые глаза, тонкий стан и это юношеское тело, сладостно манившее его. Он ворочился на постели, скомканный плед давно упал на пол, а простынь похожа была на помятый лист бумаги.

Честимир влюбился. Он рад был этому и не рад. Рад потому, что, наконец, в свои пятьдесят один год познал вкус любви. Он, конечно и раньше влюблялся, но знал точно, что это только флирт, лёгкий, невесомый, заинтересованность и увлечение, проходившее быстро и затем снова он был свободен. Однако теперь на него нахлынуло так, что он сам аж, испугался поначалу.

Жар в груди, трепет, волнение, желание видеть её не то, что проходило, а увеличивалось пропорционально пройденному каждому часу вдали от неё. И что теперь с этим делать?!

Не рад, потому, что он в другом городе, не в Алчедаре, потому, что его возлюбленная из рода Даймонов и ему нужно искать убежавшую жену Светозара, а Честимиру совсем не хотелось этим заниматься. Он желал только любви! И ещё, хотел, чтобы его все оставили в покое в его вдруг нежданно нагрянувшем чувстве.

Кое- как дождавшись утра, Честимир, одевшись наскоро, побежал к дому, в котором жила Клариса.

— Госпожа ещё спит, — укоризненно ответила ему привратница, открыв дверь и с неодобрением осматривая взъерошенного Честимира.

— Когда она проснётся? — он с тоской подумал, что ещё придётся ждать, чтобы увидеться с ней.

— Через час, — сказала привратница, старое её морщинистое лицо выражало крайнее неодобрение, — у вас назначено?

— Нет, но я вчера беседовал с ней, — ответил Честимир и удивился сам себе.

Он воин, сильный, всеми уважаемый и вдруг он тут стоит, и просит аудиенции у таинственной Кларисы, женщины в которую влюблён. И всё- таки он был готов ждать хоть целый день.

— Я ей доложу о вас. Как ваше имя?

— Честимир.

— О, господин! — тут она поклонилась ему, — я вас сразу не узнала.

— Вы, знаете меня?

— Кто же не знает великого воина? Про вас ходят легенды, — она снова поклонилась ему, — в лицо я вас не видела, а потому это честь для меня лично с вами разговаривать, — тут она ещё больше смутилась, а потом спросила, — может мне разбудит госпожу, раз у вас срочное дело к ней?

— Нет, пускай спит, — разрешил он, — только, как она проснётся, скажи ей, что я приходил, пусть с тобой пошлёт мне весточку. Я буду ждать в Харчевне, что за углом.

— Хорошо, господин, — привратница снова поклонилась ему и ещё долго смотрела вслед Честимиру, пока он не завернул за угол дома и не пропал из её видимости.

Есения проснулась в девять утра. Она потянулась и встала, выглянула в окно. Октябрь холодил, и мурашки от свежего воздуха побежали по её телу.

«Во сколько у меня первый посетитель? — сама себе задала она вопрос».

Подошла к секретеру, выдвинула ящик и достала записную книжицу.

— Так, так. В десять записался какой- то господин, — вслух произнесла она, захлопнув записную книжку.

В дверь комнаты постучали.

— Госпожа, вы, проснулись? — услышала она голос привратницы из- за двери.

— Да, я уже встала, — открыв ей дверь, сказала Есения.

— Завтрак на столе, — поклонилась привратница.

— Очень хорошо, Мария.

— К госпоже приходили сегодня с утра, — продолжила она.

— Очередной посетитель?

— Да и какой! Честимир оказал вам, честь и хотел вас видеть!

— О! — только и смогла произнести Есения.

— Он просил его известить, когда вы проснётесь.

— Ох! У меня на десять посетитель, а потом, конечно, пусть приходит, я его жду, — немного покраснев, ответила она женщине.

— Хорошо, я тогда пошлю местного мальчишку в нашу Харчевню. Господин будет там ждать.

— Обязательно, Мария.

На такой радостной ноте, Есения напевая под нос песенку, заплела волосы в косы, быстро умылась, оделась и позавтракала. Ей так хотелось поскорее разделаться со всеми делами, чтобы встретиться с Честимиром, хотя только вчера вечером он признался ей в любви, но она уже по нему соскучилась.

К десяти часам открылась дверь её кабинета и на пороге Есения увидела Джатина. Мужчина был в чёрном камзоле, бархатных штанах и его сапфир, приколотый к галстуку, ярко блеснул в полумраке комнаты.

У девушки захватило дыхание. Хорошо, что на ней была маска, иначе весь спектр чувств отразился бы на её лице! Уж ни как она не ожидала увидеть этого мужчину, того, с кем она переспала, когда жила в Публичном доме!

Сначала она хотела выскочить из- за стола, за которым чинно сидела, и убежать из комнаты, затем она вдруг решила позвать привратницу и попросить вывести Джатина из её кабинета, отказав ему в приёме, но потом вдруг на неё навалился ступор и Есения осталась сидеть на месте, там, где и была. Она мочала. Джатин тоже.

Но Джатин молчал не от того, что узнал женщину в маске, с которой он переспал, сей факт у него давно уже был забыт, просто он был очень удивлён таинственностью и женщиной в шикарном платье цвета спелой вишни с ажурной маской на всё лицо.

Сам по себе Джатин был робок перед женщинами, а тут вдруг такое перед ним сидит. Прийти на приём к утешительнице, как уже пошла молва о Есении, его принудила вновь ситуация с его женой Анакой. А кому душу излить? Не идти же вновь в Публичный дом. В прошлый раз он так оробел, что воспоминания болью отразились в его душе.

— Проходите, присаживайтесь, — услышала Есения свой голос, но как будто чужой.

Он был официально холоден. Лабрадия находился рядом в невидимом состоянии и сидел на краю стола, всё так же болтая своими тонкими ножками. Эта ситуация его забавляла, но только не Есению. Она вся взмокла от волнения.

Но Джатин не узнал её, более того, он сам хотел уйти, однако её приглашение «пройти, присесть», немного взбодрило его.

Он подошёл к креслу и осторожно сел в него.

— Ну? Чего же, вы? — она постаралась улыбнуться.

Маска скрыла от Джатина её нерешительную улыбку, а дрожащие руки она спрятала под стол.

— Дело в том, что я хотел с вами посоветоваться, но прошу, вас, всё, что я здесь расскажу вам, пусть останется в секрете. Ведь я хорошо заплачу за это.

— Не переживайте, вы, так, — снова услышала Есения свой холодный голос, как будто не её, — то, о чём говорится в этих стенах здесь же и остаётся.

Приободрённый её словами, Джатин улыбнулся.

— Меня третирует моя жена, Анака, — вновь жалобно начал он, — сил никаких больше нет, так жить! Я уж думал, может мне покончить с этой жизнью! Всё равно спасу никакого!

— Зачем же так? Не нужно переживать, — Есения разговаривала с ним и понимала, что это не она говорит, а Лабрадия вставляет слова в её речь, — у меня для вас есть хорошее предложение.

Джатин широко открыл глаза и, вцепившись руками в столешницу, чуть ли не прокричал.

— Какое?! Умоляю, не томите, скажите, иначе сил нет, так жить!

— Спокойнее, господин, спокойнее, — тихо произнесла Есения и погладила своей рукой по его холодным рукам, — в Публичном доме есть одна особа, мечтающая выйти удачно замуж. Её требования не высоки: достойный, богатый, спокойный, умный мужчина, вот её желание. С её же стороны нежность, покорность, любвеобильность она гарантирует и невмешательство в его дела.

— Но я же женат! — в отчаянье вскричал Джатин.

— Ну, и что?! Кто вам мешает быть женатым, но только на бумаге, а самому тем временем… — Есения подмигнула Джатину.

«Боги, — подумала она про себя, — я какая- то сводница стала. Что я делаю?!»

А вслух продолжила.

— А самому тем временем жить с той, которая будет вас уважать, любить и почитать, как мужа своего, — завершила она свою речь.

— Кто же эта богиня? — удивился Джатин.

— Она называет себя Мадонной, — ответила Есения, — вы можете её найти в Публичном доме и познакомиться поближе. Я вас не заставляю сразу вскочить к ней в постель, можно для начала приударить немного. Пригласить её на концерт, покатать на лодочке, в общем, вы мужчина видный, умный, состоятельный, сами найдёте, что предложить даме.

— Думаете, у меня получится? — на него было жалко смотреть.

Лабрадия закатило глазки, но этого никто не видел, потому, как и его самого никто из присутствующих людей тоже. Оно продолжило вещать через Есению.

— Конечно, получится, — утвердительно кивнула головой Есения, — я даже более вам скажу, вот сегодня же вечером и идите.

— Сегодня? — с сомнением спросил он.

— Да, сегодня. Сегодня очень благоприятный для вас день. Не переживайте, у вас всё получится.

Через тридцать минут Джатин, окрылённый надеждой, вышел из дверей дома, даже не заметил Честимира, с которым чуть не столкнулся возле порога. Он его не видел, потому, как весь был в своих размышлениях по поводу того, что сказала ему эта женщина, однако Честимир его увидел, узнал и нахмурился.

— Любимая, что этот человек у тебя делал? — был первым его вопрос, как только он зашёл в кабинет к Есении.

Она прильнула к нему, поцеловала и лишь потом, удивлённо спросила.

— Какой?

— Вот сейчас вышел в чёрном камзоле, — пояснил он.

— А, Джатин, — безразлично сказала она, чем ещё больше вызвала недовольство Честимира, — это посетитель, который сегодня был у меня записан на десять часов утра.

— И что этому посетителю надо было от тебя? — Честимир продолжал хмуриться, а пояснение Есении совсем его не успокоило.

— Он просил утешения, — ответила она.

— Какого такого утешения? — ревность болью отразилась на его лице.

Есения увидев злое, недовольное лицо своего возлюбленного, улыбнулась.

— Ты, ревнуешь?

— Да.

— Этот мужчина хотел любви, но я такие услуги не предоставляю, — поспешно добавила она, — поэтому я направила его в то место, где это возможно получить.

— Мне этот господин совсем не нравится.

— Честимир и мне тоже, — она облегчённо вздохнула.

— Сегодня я намерен быть с тобою весь день, — сказал он, снова обнимая её за талию, — чтобы всякие подозрительные типы не просили у тебя утешения.

— Но дорогой, этим я зарабатываю себе на жизнь. Я разговариваю с посетителями, они со мною, делятся своими горестями, бедами, а я как могу добрым словом, советом помогаю им обрести уверенность в себе.

— Да, это всё хорошо, конечно, — Честимир поцеловал Есению, — однако надо найти тебе какое- то другое занятие. Эти люди… — он запнулся, — эти люди мне неприятны, потому, что они заставляют тебя выслушивать свои стенания. — Кто- то же должен заниматься этим, — уже с сомнением произнесла она.

Тут в своём ухе она услышала настойчивый шёпот Лабрадии: «Скажи ему про воздуховодную трубу».

Это прозвучало так громко, что Есения дёрнулась и, забывшись вслух сказала.

— Я сама знаю, что говорить!

— Клариса, что с тобой? — Честимир смотрел на молодую женщину, не понимая, кому она сейчас адресовала эти слова.

— Это мысли вслух, — смутилась она, — иногда я так делаю, но очень редко, — ей было неловко перед ним и она разозлилась на Лабрадию из- за того, что он не вовремя ей напомнил.

«Скажи ему, — снова пронеслось у неё возле уха».

Есения вздохнула.

— Честимир, пройдём в мою комнату. Я попрошу привратницу принести нам чай и печенье.

Когда они уселись за стол, и Мария принесла чайник, чашки, печенье, Есения завела разговор.

— У меня есть одно устройство, по которому я бы хотела получить патент, но, к сожалению, не знаю, как это правильно сделать. Ты, смог бы мне помочь в этом деле?

— Конечно, дорогая. Я знаком с сыном правителя Шанкаром и он, я уверен, поможет мне. А что это за устройство.

— Это воздуховодная труба для отправки писем и поручений. Вечером я покажу тебе схемы по ней.

Пока Есения рассказывала про устройство, находящееся в Публичном доме, не упоминая впрочем, что оно там находится, Лабрадия отправился в этот самый дом для того, чтобы найти всю документацию к изобретению.

Джатин же через час, приведя себя в порядок, надушившись одеколоном, изготовленным из пахучих трав, поспешил в Публичный дом к Мадонне. Он её не знал и, конечно же, не помнил. Он даже не вспомнил бы и Есению, если бы вдруг её там увидел. В тот злополучный день он находился на грани истерики и выбрал её нечаянно, лишь потому, что его глаз остановился на ней. Ему в тот момент было всё равно кто, будь это Есения или же Мадонна или же ещё какая дива, без разницы. Однако сейчас он шёл совсем с другими намерениями, поэтому сильно волновался.

Подойдя к дому, потоптавшись немного на крыльце, он все же открыл дверь и вошёл в полутёмный коридор. Тут же затренькал колокольчик, извещая, что пришёл клиент.

— Добро пожаловать, господин, — услышал Джатин и увидел шикарную хозяйку заведения Луизу.

Джатин даже не понял, откуда вдруг эта женщина вынырнула.

— Здравствуйте, госпожа, — чуть заикаясь, произнёс он.

— Ах! Это снова, вы?! — у Луизы была прекрасная память на лица, тем более забыть такого клиента, который дал пять золотых сверху оплаты для её девочки, ну уж нет, она бы себе этого никогда не позволила.

— Я? — Джатин вдруг испугался, — нет, это не я, это другой…

— Ну, как же, как же, — вещала госпожа Луиза, взяв Джатина под руку и уводя за собой в Белый зал, где уже женщины рассаживались для того, чтобы он мог их всех посмотреть и выбрать для себя по интересу, — у меня, знаете ли, очень хорошая память на лица. Тем более забыть вас! О!

От этого словоизлияния Джатину совсем расхотелось встречаться с Мадонной, а ему захотелось тут же убежать из этого странного дома, но железная хватка госпожи Луизы не позволила ему этого сделать.

— Пройдёмте к моим девочкам, и вы выберите ту, что будет сегодня ублажать вас, — улыбаясь, проворковала Луиза.

Тут Джатин резко остановился, наступив на край платья Луизы. Отчего та чуть не упала.

— Извините, меня, — Джатин покраснел, — но я сегодня по другому поводу.

— По- какому? — удивлённо вскинув бровь, спросила Луиза.

— Мне бы Мадонну, ой, я бы хотел познакомиться с Мадонной, — путаясь в словах, произнёс Джатин.

— А вы, шалунишка! — она очаровательно улыбнулась и подмигнула ему, чем ещё больше смутила Джатина, — будет вам Мадонна. Проходите вот сюда, а я её сейчас вам пришлю.

Она протолкнула его в маленький будуар с бордовыми гобеленами и приглушённым освещением. Тут была малюсенькая скамейка и ниша с диванчиком розового цвета.

— Ждите здесь и никуда не уходите.

Джатин присел на край скамейки, весь трепеща от напряжения. Через пять минут в будуар вошла Мадонна. Она была в голубом платье с откровенным декольте, показывающим все её прелести. Пышные белые волосы, уложенные в замысловатую причёску, украшены цветами, а лицо её выражало нежность, заинтересованность и любопытство.

— Вы, меня хотели видеть? — мягкий её баритон очаровал Джатина.

Лабрадия сидя тут же, невидимый для этих людей, с восхищением потирал свои ручки.

— Хотел, — Джатин с волнением, а затем с восторгом смотрел на Мадонну.

Она его впечатлила.

— Я здесь и вся внимание, — улыбнулась Мадонна, а Джатин соскользнул с краешка скамейки от смятения.

— Осторожнее! — немного наигранно воскликнула она, — не ушиблись?

Джатин поднялся с пола.

— Нет, что, вы. А вы ещё прекраснее, чем я думал, — нашёлся он, — она мне говорила про вас, но я не ожидал, что вы, так красивы.

— Кто, вам, говорил про меня? — Мадонна была заинтересована.

Однако Джатин не ответил на её вопрос, а выпалил.

— Мадонна, я хочу, вас, пригласить сегодня покататься на лодочках!

Мадонна готова была услышать что угодно, но только не это. Она заморгала глазами, не зная, что сказать. Воцарилась пауза.

— Я понимаю, что моя просьба для вас необычна, но вы не волнуйтесь, с госпожой Луизой я договорюсь. Мне очень нужно с вами покататься, — в молитве сложил он руки.

После такой просьбы Мадонна не могла ему отказать.

— Если нужно, так нужно, — ещё более заинтриговано, ответила она.

Лабрадия хихикнул.