Неожиданное осложнение

Глава 8

— Две с половиной сотни баксов? — барабанные перепонки Рори вот-вот лопнут от моего визга.

Люк свистит сквозь зубы, слыша цену ремонта «Голубой блудницы».

Рори закатывает глаза.

— Половина машины разбита, кондиционер надо ремонтировать... если только он тебе нужен.

— Поезжу с открытыми окнами, ничего страшного. Главное, чтобы работал мотор.

Он убирает в сторону каштановую прядь.

— Но ремонт все же выльется примерно в тысячу двести.

Я склоняюсь к Рори, который, так случилось, работает в семейной автомастерской. Моя страховая франшиза астрономическая, и если я подам заявку на ремонт, мой страховой взнос взлетит до небес. Оплата наличными - единственный вариант.

— А есть какая-то скидка «я-сплю-с-твоей-лучшей-подругой» или что-то в этом роде?

Люк смеётся в ладонь, щёки краснеют, явно позабавленный этим комментарием.

Обходя машину, Рори объясняет.

— Это «мне-очень-нравится-Сьюзен-и-я-помогаю-ее-подруге» скидка. Я беру с тебя только за детали.

Я падаю на кресло в гараже.

Люк подходит и садится на стол прямо передо мной. Кладёт руки мне на плечи.

— Все будет хорошо. Я не против возить тебя на работу.

Милое предложение, но ничего не выйдет.

— Летом. А потом что? Ты должен вернуться обратно в колледж, Люк. Мне нужна машина.

— Мама даст тебе свою.

Я стону.

— Знаю, что даст. Это нечестно, по отношению к ней.

— Или ты просто пытаешься не рассказывать ей, что произошла авария? — спрашивает он и тянет меня за косу.

Я снова стону.

— И это тоже.

Я сказала отцу, что попала в мелкое ДТП - не совсем ложь - и умоляла его не беспокоить маму. У них нет секретов, поэтому он сказал, что не расскажет ей, если она не станет спрашивать.

Я кручусь на стуле, держась руками за голову, и размышляю о том, как достать деньги, чтобы отремонтировать машину.

— Итак... — Рори неторопливо скользит тряпкой по капоту красного Форда, — ... Сью говорила что-нибудь обо мне?

Я поднимаю взгляд от своих рук, и Люк посылает мне взгляд, который говорит: Парень совсем плох.

Отвечаю ему: Я знаю.

Машина, паркующаяся перед гаражом, заставляет Люка и Рори повернуть головы и меня обернуться. Мы смотрим, как патрульная машина останавливается и продолжает работать на холостом ходу.

Дверь открывается, и я молча молюсь. Это не он. Пожалуйста, скажи, что это не он. Я отдам все, что угодно, только б это был не он.

Но мне не везёт.

Одетый в черную униформу, из машины выходит Адам. Его волосы убраны назад, и эти зловещие глаза прячутся за парой солнцезащитных очков авиаторов. Его рубашка идеально отглажена, ни единой складки.

Адам заходит в гараж и тут же останавливается при виде Люка и меня. Его напряжённый лоб не сочетается с мягкостью в глазах. Тот же самый взгляд, который он послал мне вчера вечером, когда отвез домой.

Рори делает к нему несколько шагов.

— Замена масла?

— У тебя есть время? — спрашивает Адам.

— Я как раз заканчивал с Лией, — Рори подходит к компьютеру на столе стоя на высоте, пальцы печатают по клавиатуре. — Я закажу детали, но мне нужен депозит.

— Сколько тебе надо? — прикусываю губу, надеясь, что сумма не слишком большая.

Он нахмуривается, на секунду задумавшись.

— Пятьсот баксов? Обычно я беру половину.

Я киваю на такую лояльность.

— Да, отлично. Спасибо, — вручаю ему свою карточку и наблюдаю, как он сканирует ее.

Топнув ногами, смотрю на Люка и подаю знак, что мы можем идти. Мы встаём и прощаемся с Рори.

Люк посылает Адаму натянутую улыбку. Тот подходит к Голубой блуднице и оценивает ущерб. Снимает очки и кладёт их в нагрудный карман. Нагнувшись, проверяет вмятины на пассажирской стороне автомобиля.

— Ты забыл заглушить машину, — язвлю я.

Все ещё сидя на корточках с рукой на двери машины, он говорит:

— Протокол. Всегда оставляй машину заведённой во время дежурства на случай вызова.

Я стою у открытой гаражной двери, спиной к улице, когда скрещиваю руки.

— Но это ведь время замены масла?

Он играет с ручкой на двери, когда говорит:

— У нас контракт с «О’Тулс». Они обслуживают все полицейские машины Сидар-Ридж.

Хорошо для Рори и его семьи. Новая автомастерская открывалась в паре городов от нас. Ценовая конкуренция, должно быть, убийственна.

Адам встает и кладёт руки на бёдра, глядя вниз на машину.

— Ее можно починить?

Рори отвечает через плечо:

— Частично.

— Я пыталась развести Рори на более приемлемую цену, — отвечаю я.

Рори защищается.

— Я дал скидку для друзей и семьи, — смотрит на меня. — Думал, ты делаешь в баре неплохие деньги.

Глядя в сторону, я отвечаю.

— Я выплачиваю кредит.

— Ты не училась в колледже, — Рори констатирует факт.

Ненавижу, что все в курсе моих дел.

— Нет, у Лии появилось дело поинтересней. Она...

Слова Адама обрываются, когда Люк начинает кашлять. Сильно кашлять. Так неожиданно, что я точно вижу, он не пытается быть деликатным. Адам поворачивается, но не двигается, чтобы увидеть, в порядке ли Люк. Он просто стоит, вопросительно глядя на меня.

Рори перестаёт заниматься тем, что делает.

— Ты в порядке, мужик? Мне не нужно готовиться к реанимации или что-то еще, да? Мой старик заставил меня научиться, но я не хочу делать тебе искусственное дыхание.

Люк успокаивающе поднимает руки.

— У меня все в порядке!

Рори прищуривается, глядя на Люка, а затем снова смотрит на свой компьютер. Брови Адама хмурятся, когда он оглядывает брата. Его глаза порхают от Люка ко мне и обратно, когда понимание отражается на его лице.

И это точно не тема для обсуждения.

Рори, не обращая внимания на то, что происходит между нами тремя, спрашивает:

— Адам, что ты говорил?

Мой взгляд направлен на Адама, холодный и серьезный, когда я говорю:

— Он просто хотел упомянуть, что я тону в долгах по кредитным картам.

Голова Адама наклоняется, и я поднимаю бровь. Мне так много всего хочется сказать ему, но не могу. Не здесь. Не сейчас. И даже если бы я это сделала, он мог бы и не понять.

Рори начинает идти к другой стороне гаража.

— Никогда бы не подумал, что ты любишь сорить деньгами. Полагаю порой то, что мы думаем о других, удивляет нас. Все нормально. Ты выберешься из этого, — возвращается с бутылкой Пеннзоля. — Адам, я сделаю это через пятнадцать минут. Лия, позвоню тебе, когда появятся детали.

Я опускаю голову.

Люк ободряющее держит меня за плечи.

— Пойдём. Может быть, мы приедем домой, и найдем старые подаренные на день рождения деньги. Держу пари, Эмма держит их под матрасом.

Возможно, он и прав. Эмма похожа на меня, мы обе любим копить. Хотя у нас разные методы. Мой шкаф забит одеждой, у меня есть вещи в разном стиле и все модные штучки. Бонус в том, что мне не нужно самое лучшее, так что подделка за десять баксов мне вполне подходит. И я не против найти что-то винтажное в Армии Спасения. Эмма же полная противоположность. У нее, вероятно, в шкафу двадцать футболок, но все они дорогущие, и она носит каждую.

Мы живём по средствам и знаем, как обойтись без нескольких предметов роскоши, если это означает получить то, чего мы хотим. Люк явно выбивается из семьи Пейдж и довольно расточителен. Он может выбросить сто баксов на Макдональдс и на какую-нибудь поездку.

Мы идём к Мэйн-стрит, где припаркована машину Люка, и ждём у перехода, пока загорится нужный свет.

«Джип Вранглер» едет по улице и начинает сигналить при виде нас. Джессика паркуется и машет нам.

— Привет, Лия! — на ней очень обтягивающая майка и миленькие зеленые шорты.

Глаза Люка слишком долго задерживаются на двойном DD, и я использую указательный палец, чтобы поднять его упавшую челюсть.

— Выходной? — спрашивает она из-под своих коричневых солнцезащитных очков в черепашьей оправе.

— Я работала в первую смену. Сегодня бабушке восемьдесят лет. Эмма приедет домой, — я рассматриваю ярко-красный холодильник на заднем сиденье.

— Мило, — говорит она с широкой улыбкой. — Эй, слышно что-то от Виктории?

Качаю головой.

— Я поспрашивала. Никто ничего не слышал от неё.

— Вот облом. Эй, послушай, у озера сегодня костёр. Ты должна прийти туда вечером.

— Я в деле, — быстро отвечает Люк.

Пихаю его локтем.

— Тебя никто не приглашал.

Он облокачивается оконную раму машины Джессики. Копна рыжих непослушных волос падает на лоб.

— Ты не устоишь перед такой улыбкой, да?

Не вижу его лица, но знаю, что он демонстрирует ей улыбку Люка Пейджа. Ту, которая срабатывает на девчонок в его колледже, но не единого шанса, что она сработает на Джессике. Она не из его лиги.

Похлопывая его по плечу как старшая сестра, она касается его руки и говорит:

— Если твоя сестра придет сегодня с тобой, ты можешь заглянуть и поиграть с большими детьми. Она пропускает наши тусовки.

Люк откидывается назад и победно вытягивает руки.

— Я буду там.

Отталкиваю его.

— Мы не можем. Семейные дела.

— С каких это пор ты динамишь вечеринку? Притащи свою прекрасную задницу к озеру, когда бабушка уйдет, — поддразнивает она меня. Затем ее голова движется в сторону. Что-то за моим плечом привлекает ее внимание. Она опускает солнцезащитные очки и глазеет поверх линз. — К слову о хорошей заднице...

Я поворачиваюсь и вижу, как Адам выходит из гаража О'Тулов и пересекает улицу, направляясь в магазин на углу. В своей уверенной манере он шагает так, словно владеет этим городом.

Джессика словно мурлычет:

— Есть что-то сексуальное в мужчине, который занимается тем, что защищает свой город.

Быстро оборачиваюсь.

— Тебе нравится Адам?

Стеснительно улыбаясь, она говорит:

— Думаю, он горячий.

Я не привыкла, что девушки считают его привлекательным. Он был действительно неуклюжим в старшей школе, пока не произошёл скачок роста. Став мужественнее, он начал встречаться с этой девушкой, Ниной. Затем Брэд умер, и с тех пор Адам был холостяком. Не то, чтобы я обращала на это внимание. Мне просто нравится знать, кто с кем встречается в городе.

Я складываю руки перед собой.

— Что ж, было приятно повидаться. Мы должны идти. Может, увидимся на озере.

Внимание Джессики возвращается ко мне.

— Повеселись с семьёй. Я заскочу в «Жеребца» в субботу!

Мы с Люком отходим от «Джипа», когда она вливается в поток и уезжает.

Он хватается за сердце и откидывается назад.

— Всего одна ночь, и я умру счастливым человеком.

Из меня вырывается смех. Взъерошиваю ему волосы и толкаю его через улицу.

— Мечтай, младший братик. Мечтай.

Когда мы возвращаемся домой, папа занят запеканкой, а мама играет с кошками. Я подбегаю к маленькой пожилой даме, попивающей Тома Коллинз в кресле в гостиной.

— Не это ли моя любимая внучка! — говорит она.

Я падаю на колени рядом с ее креслом и обнимаю ее.

— Эй! Я сейчас обижусь, — говорит Эмма, спускаясь с лестницы.

Ее светло-русые волосы длинные и прямые, покрывают лямки восхитительного хлопкового сарафана. На ней галоши, что заставляет меня смеяться, потому что она самая большая не любительница воды, которую я знаю.

Я крепко обнимаю бабушку. Ее хрупкие плечи тёплые под моими руками. Немного слишком костлявые, как по мне, но она выглядит здоровой.

Она наклоняет голову в сторону Эммы.

— Эта, по крайней мере, потворствует моей потребности в сексуальной фантастике. Ты даже не притворяешься, что подыгрываешь.

С руками на бёдрах, Эмма топает ногой.

— Если я не буду обсуждать с тобой свою сексуальную жизнь, я потеряю статус любимицы?

Я откидываюсь назад, чтобы посмотреть на бабушку. В ней четыре фута одиннадцать дюймов, но ее личность высотой в сто футов. Ее трость прислонена к креслу.

Она отмахивается от Эммы.

— Не волнуйся, ты все еще в завещании, — затем она поворачивается ко мне и громко говорит: — Не говори ей, но я трачу каждую последнюю копейку на выпивку и мужчин. Так ничего не останется.

Смеясь, я шепчу в ответ:

— Твой секрет в безопасности со мной. Просто надевай защиту. Мы не хотим, чтобы ты забеременела.

Бабушка толкает меня в плечо, и я падаю на пол.

Эмма стоит на месте и качает головой.

— Вы двое копии друг друга.

Встаю на ноги и иду к Эмме. Обнимаю ее, и мы немного покачиваемся.

— Привет, большая сестра, — говорю я.

Она отвечает:

— Привет, маленькая сестра, — что глупо.

Мы родились в один год. Ее день рождение двадцать третьего января, а мое тридцатого декабря.

Ее золотой сарафан открывает красивую загорелую кожу. Она всегда говорит, что я выиграла в генетическую лотерею с голубыми глазами, в то время как она девушка с карими глазами. Я, с другой стороны, отдала бы все на свете за ее легко загорающую кожу.

Эмма отпускает меня и проводит пальцами по волосам. Поворачивается к Люку.

— Привет, балбес.

Пока Люк рассказывает Эмме о костре сегодня вечером, я иду к бабушке и сажусь на ковёр рядом с ее креслом.

— Итак, расскажи-ка, встретила ли ты кого-нибудь? — спрашивает она.

— Это всегда твой первый вопрос.

Она прислоняет тыльную сторону руки ко лбу и откидывается назад.

— Мне недолго осталось. Когда доживёшь до моего возраста, часы начнут тикать громче. А я бы хотела успеть увидеть правнуков до своей кончины.

— Ты скорее получишь их от Эммы. Они с Паркером смотрят квартиры.

Бабуля наклоняется и на этот раз действительно шепчет.

— Мне не нравится этот мальчик.

Я разделяю ее чувства.

— Мне тоже.

Мы вдвоём единственные в семье, кто не впечатлён бойфрендом Эммы, Паркером Рилесом.

Прежде всего, он флейтист в Питтсбургском симфоническом оркестре. Во-вторых, он абсолютно претенциозный мудак. Он такой парень, который говорит о Моне, как о религиозном опыте или о том, как он был тронут до слез, когда шел по Великой стене. Он говорит Онтенманн вместо Интэнманн, и он сказал, что лучше покурит крэк, чем будет отовариваться в «Волмарт». Если бы он был здесь, то убедил бы Эмму сорвать костер и остаться с ним, чтобы посмотреть документальный фильм о какой-то скучной исторической личности, и потом они бы часами говорили об этом документальном фильме.

Но я отвлекаюсь.

Я ненавижу его не по этим причинам. Я ненавижу его, потому что каждый раз, когда он входит в дом моих родителей, он оставляет комментарии о «причудливом быте американцев» и «насколько интересно, должно быть, было расти в доме с одним душем».

Короче говоря, он кретин с флейтой.

— Твоя мама сказала, что ты встречаешься с полицейским, — говорит бабушка, а затем делает глоток своего напитка.

Я смотрю в столовую на сумасшедшую кошатницу, коей является Пэм Пейдж. Ей действительно нужно навести порядок в своих сплетнях.

— Прости, ба. Никаких фантазий с наручниками для тебя. Адам просто кое-кто, с кем я занимаюсь волонтерством.

— Адам? — она трясёт свой стакан, заставляя лёд стучать. — Это не тот мальчик из старших классов.

— Нет, это был Брэд.

Она опускает голову и посылает мне взгляд. Голубые глаза, которые я унаследовала от неё, с любопытством смотрят на меня.

— Я говорю о том, кто принёс тебя домой после того, как ты растянула лодыжку.

Я открываю рот от упоминания этого случая.

— Ты это помнишь?

— Подобный поступок никогда не забывается.

Она права.

Мы с Адамом практиковались на его подъездной дорожке, когда я попыталась сделать бросок из-под кольца. Это была плохая попытка. Я вела мяч, сделала три шага, подпрыгнула на левой ноге, изогнула правую руку с мячом и бросила, попав мимо кольца. Я сильно упала на землю и подвернула лодыжку.

Адам в мгновение ока оказался на земле рядом со мной. Его руки нежно трогали мою повреждённую ногу.

— Не думаю, что она сломана.

Резкая стреляющая боль прошла от ступни до икры. Мучаясь, я потянулась к лодыжке, но не смогла дотронуться до неё. Я зажмурила глаза, поджала губы.

— А такое чувство, что сломана.

— Хотя тебе надо бы показаться доктору. Черт, — он казался таким обеспокоенным.

Я открыла глаза и посмотрела вниз на лодыжку. Ожидая увидеть торчащую кость или что-то в этом роде.

— Что такое?

— У меня нет машины.

— О, — я прикусила губу, изучая его лоб. Он был нахмурен, зубы покусывали губу. Боль в моей лодыжке временно исчезла.

Временно.

— Ой! — я попыталась сдвинуть ногу, и обжигающая боль выстрелила прямо мне в голову. Мне пришлось сопротивляться слезам.

— Мы должны доставить тебя домой. Запрыгивай, — он повернулся и предложил мне спину.

— Я могу позвонить папе. Он заберёт меня.

— Я доставлю тебя до дома быстрее.

Он потянул меня за руку и накинул на плечо. Я обняла его за шею и позволила ему поднять меня с земли. Он поднял мою ногу одной рукой, а затем мою раненую ногу другой.

Через милю, я зарылась головой в его шею и вдохнула сладкий запах Адама, когда он рассказывал мне историю о каждой своей сломанной косточке - сломанная ключица на юниорском футболе, рука во время катания на роликах и нос от того, что попал под бейсбольную биту. Я обвинила его в том, что он ходячее несчастье. Он сказал, что рискованно всегда находится в гуще событий.

Когда мы добрались до дома, моя мама выскочила, словно безумная.

Оказалось, это было небольшое растяжение, которое зажило довольно быстро. Не было необходимости срочно спешить домой, но этот жест, он все эти годы жил в моей памяти... и, похоже, в воспоминаниях бабушки тоже.

— Именно так и поступают хорошие мужчины. Ты нашла одного, так держись за него, — говорит она.

Я хочу рассказать ей, почему именно снова общаюсь с Адамом, но тогда мне придется объяснить про несчастный случай, а мне не нужно, чтобы она беспокоилась обо мне или о баре. Особенно после того, как она обналичила свои облигации.

— Если он такой хороший, что ж он будет делать с такой грешницей, как я?

— Разве это не ангелы любят бегать с дьяволом? — дразнит она меня.

Я смеюсь. Маленький дьявол, вот кто я. Смутьянка, как любит называть меня мама. Правда в том, что я никогда не попадаю в беду. Раньше я выходила из дома посреди ночи, но кто из подростков так не делал? У меня были заслуженные весенние каникулы, и я посещала каждую вечеринку, на которую меня приглашали, пока не работала. Но преступница? Плохая девочка? Это часть фасада, изображение, которое я демонстрирую людям, которых знаю.

— Папа говорит, что я должна показать людям, насколько я хорошая внутри. Проблема в том, что я даже не знаю, с чего начать.

— Это просто, — говорит она, поглаживая мою щеку, как будто я четырехлетний ребенок.

Я нетерпеливо смотрю на неё, призывая ее мудрость.

— Просто делай то, что у тебя получается лучше всего.

Поднимая бровь, я спрашиваю:

— И что это?

— Организовывать вечеринку.