Неоновые росчерки

Эпизод тридцать пятый. Приоткрытый занавес

ЖАННА МИКАДЗЕ

Среда, 25 марта. Ночь.

Звонок Лавра, личного помощника Жанны, настиг её на заправке — со всем этим водоворотом стремительных событий она забыла элементарно залить топливо в бак.

— Ну что? — после новости об аресте и Панкрата, а затем и его сына Марка, она была вся на нервах.

Микадзе была уверена, точнее очень хотела быть уверенной, что Панкрат будет молчать. В Марке то она не сомневалась — три здоровяка давно знали, «кто в доме хозяин», точнее хозяйка.

Но настойчивая тревога неугомонно скребла на душе.

— Люди, которых вы наняли, засекли мобильник, синхронизированный с компьютером, на котором осуществлен вход в почтовый ящик под именем Михей Малаховский.

Жанна примерзла к асфальту так и замерев со бензошлангом в руке.

— Ясно, — коротко бросила она. — Приблизительный адрес у нас есть?

— А как же. Третье десятилетие двадцать первого века на дворе — информация…

— Хорошо, — перебила Жанна помощника. — Телефон, с которого ты звонишь, одноразовый?

— Конечно.

— Отлично. Избавься от него.

С этими словами Жанна дала «отбой». Она заправила автомобиль и торопливо достав свой, недавно приобретенный, одноразовый мобильник, набрала номер, на который звонила лишь пару — тройку раз в месяц. И каждый раз с нового телефона.

Она не слишком рассчитывала, что ей ответят: после той бешенной полицейской облавы, которая напугала всех москвичей, от телефона, на который она звонит могли запросто избавиться.

И это было бы проблемой, поскольку других контактов, без участия Панкрата, между Жанной и её «Трёхглавым» монстром не было.

Ей ответили.

— Где вы? — нервно и требовательно спросила Микадзе.

— Мы уехали из столицы.

— Это я поняла, — раздраженно процедила Жанна. — Сейчас вы где?

— Недалеко от Сафоново…

— У вас есть машина?

— Найдём.

— Бери братца и живо дуйте к Лактинску. Я тебе скину примерный адрес.

— Понял.

— Всех, кого найдете по адресу — убить.

— Как детей Токмакова?

— На ваше усмотрение, но быстро, — отрывисто проговорила Жанна. — И торопитесь!

Последнее слово женщина произнесла в требовательной и повелительной манере, в которой она привыкла общаться со своими ручными палачами.

Посидев пару минут в своей машине, Жанна решила, что должна проконтролировать столь ответственный момент — от успешности действий братьев сильно зависело получит она назад украденные у Вацлава их деньги или нет.

Микадзе в который раз, мысленно, прокляла зятя — если бы он поделился с ней проблемой, если бы вовремя всё рассказал ей бы не пришлось идти на столь резкие и опасные меры.

Мало того, что брызгал своим семенем, где ни попадя и наплодил кучу ублюдков, так он ещё и начал переводить деньги, не посоветовавшись с ней.

Жанна отлично помнила, как её взбесило, что Вацлав переводит деньги своим внебрачным детям. Причем, деньги, которые они зарабатывали вместе. От её зятя требовалось только тайно хранить сбережения на скрытых счетах.

Но, нет. Вместо этого, прос*ав важные документы, он начал быстро, неделя за неделей, перечислять крупные суммы не пойми кому. И каждый раз этот «кто-то», этот забывший свое место хакер, назывался именем и фамилией кого-то из «сорняков», которых Вацлав с щедростью достойной Уолдера Фрея, наплодил за период своей бурной молодости.

Конечно, Жанна злилась, когда узнала об этом. Более того, она была в ярости — чтобы их деньги, каким-то там своим ублюдкам, когда у него законная жена и ребёнок!..

Ещё больше Жанна разозлилась, когда узнала, Вацлава, на самом деле, крепко надули.

И вот, наконец-то, спустя столько времени, после всего того, на что ей пришлось пойти… Этот хитрож**ый подонок совершил промашку.

— И она станет, твоей последней, — мстительно проговорила Жанна.

Микадзе достала из сумочки пистолет.

После сегодняшней ночи от оружия, скорее всего, придется избавиться. Ничего, заявление она напишет и всё пройдет тихо, гладко, без шума. Как всегда.

Жанна умелой рукой вынула обойму, проверила патроны. Ну, если братья облажаются, она сможет исправить положение.

Другое дело, что и самих братьев нужно будет или спрятать, на ближайшие несколько месяцев, или устранить.

Впрочем, об этом она подумает потом.

Микадзе вырулила с территории заправки и, поглядывая на карту навигатора, направилась по присланному Лавром адресу.

ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ

Среда, 25 марта. Ночь.

Здесь было тихо и умиротворенно. Последнее слово очень странное и неопределенное, но именно оно, как нельзя лучше подходит для тихого двора одного из дорогих районов, где Стас договорился о встрече.

Во всем остальном городе, на других улицах столицы бурлила развратная и открытая ночная жизнь. Но не здесь. Тут, в окружении дорогих новостроек и паркингов с элитными машинами, царило умиротворение, тишина и мнимое чувство безопасности.

Я чуть запрокинула голову, над нами, через кольцо уходящих в небо высоток, темнело небо с редкими и тусклыми огоньками звёзд.

Стас нервничал, я старалась не пускать в свое сознание витающие вокруг него воспоминания: о жене, о дочери, о самых счастливых моментах, которые они проводили вместе.

Корнилов передумал, когда мы выехали из здания ГУВД. На место, где последний раз видели масок, он отправил Сеню и пару машин с другими оперативниками — всего пять человек, все опытные и матёрые полицейские.

Сам Корнилов, вместе со мной, решил перед выездом к тому месту, кое с кем встретиться.

Когда я узнала, с кем именно, мне это показалось не самой лучшей идеей. Но я привыкла доверять Стасу и верить в его гений.

Приближающийся звук одиноких шагов заставил нас обернуться.

Под бело-голубым светом уличных фонарей, к нам быстро приближался мужчина в светлом зимнем пальто.

— Добрый вечер, — чуть усмехнувшись, произнес Стас с толикой издевки в голосе. — А я уж думал, вы не придёте, Лавр Игоревич.

— Давайте сразу к делу, — недовольно нахмурившись ответил Лавр. — У меня дела.

— Уверяю вас, когда выслушаете нас, вы захотите отложить большую часть ваших дел, — Корнилов приоткрыл дверцу своего внедорожника. — Прошу.

— А на улице мы поговорить не можем? — Лавр, помощник Жанны Микадзе, опасливо поглядел на чёрный Лэнд Ровер.

Садиться в машину ему совсем не хотелось.

— Я бы не хотел, чтобы наш разговор, стал известен посторонним персонам.

Лавр, недовольно поджал губы.

— Может перестанете интересничать, господин подполковник и прямо скажете, чего вдруг вы разбудили меня посреди ночи и сказали, что вам срочно нужно со мной встретиться?

— Во-первых, судя по женскому смеху на фоне, вы не спали, — заметил Стас с торжествующей усмешкой, — во-вторых, я лишь сказал, что в ваших интересах поговорить со мной в ближайшее время.

— И о чем?

— О трёх братьях и их отце, например, — вкрадчивым голосом вмешалась я.

У нас было мало времени и Лавр начинал меня раздражать.

Услышав мои слова, помощник Жанны Микадзе, перевёл на меня внимательный испытующий взгляд. Я без труда выдержала его.

Во-первых, я его не боялась, во-вторых рядом был Стас, в третьих, после «Масок» и той призрачной псины, в доме Мирбаха, Лавр выглядел даже немного забавно, но уж точно не устрашающе.

— О ком именно речь? — с совершенно фальшивым подозрением и удивлением спросил Лавр.

— О старике Панкрате Рындине, — ответил Стас уже без усмешки, — с которым вы не единожды встречались.

Даже в вечернем свете фонарей было заметно, как побледнел помощник Жанны Микадзе.

— Ладно, — уронил он и быстро сел в машину.

— Так бы и сразу, — проворчал Стас, садясь за руль.

Я забралась на заднее сидение.

— Говорите, только быстро, — явно пытаясь себе значимости, властно проговорил Лавр.

— Хорошо, — пожал плечами Стас. — Панкрат Рындин во всем сознался.

После слов Корнилова в салоне внедорожника воцарилась неловкая и возмущенная тишина.

Стас молчал, Лавр как будто онемел и даже, вроде бы, перестал дышать.

Я ждала, стараясь не реагировать на вспышки обрывков воспоминаний помощника Жанны, которые мелькали в моем сознании.

Хм, а Жанна доплачивает ему за функцию любовника или это идет в счет сверхурочных?

Чёрт… Когда я стала такой ехидной…

— И что сказал Панкрат? — поняв, что отмолчаться уже не получится, спросил Лавр.

— Значит, вы всё-таки его знаете и с ним встречались? — спросил Стас.

Лавр закрыл глаза. Я не сомневалась, что в этот момент он мысленно обматерил Стаса. Хорошо, что Корнилов не обладает способностью читать мысли.

— Чего вы хотите? — спросил Лавр.

— Предложить вам сделку, — ответил Стас и проводил взглядом хихикающую парочку, что обнимались и торопились к подъезду.

— Какого рода сделку?

— Такого, какой поможет тебе избежать тюрьмы, Лавр.

— Мы не переходили на «ты», подполковник.

— Знаю, но так ты быстрее сможешь меня понять и осознать свое положение.

— Какое ещё положение? — рассердился Лавр. — Что вы вообще городите?!

— Лавр, известный вам Панкрат Рындин, — деликатно вмешалась я, — согласился раскрыть подробности своего сотрудничества и в точности описал дни, когда встречался с вами и с Жанной Микадзе.

— Любопытная фантазия у этого старикана, — с показательным презрением фыркнул помощник Жанны.

«Ишь какой упёртый, — подумала я, — думает, показательное презрение и насмешка позволят ему заставить нас поверить, что он не понимает о чём речь. Убогий дилетант».

— Как насчет того, что именно вы ездили улаживать дела с полицией некоторых ОВД Москвы, когда там находили очередные изуродованные тела, — проговорила я, — что вы скажете о ваших контактах с такими адвокатами, как Белохвостов и Рыбников, которые должны были, в случае чего, отмазать всех братьев? Но в тот раз обошлось.

Я не особо напрягалась, просто пересказывая обомлевшему Лавру его же собственные воспоминания.

— Что вы скажете о майоре Поддубном, с которым вы лично встречались и договаривались, чтобы очередное убийство повесили на недавно арестованного бездомного? Очень удобно. Один бездомный пытал и убил другого, предварительно опутав тело несчастного светящимися гирляндами. А хотя, нет. Вы же убедились, чтобы упоминание гирлянд не встречалось ни в одном судебно-медицинском отчете.

Я, не удержавшись, добавила немного язвительности в свои слова. Я ощущала некое злорадное торжество, видя, как Лавр осознает, что нам известны такие стороны его жизни.

— П-послушайте… — начал он, но голос его дрогнул.

Он заерзал на сиденье. Взволнованно посмотрел на Стаса, встревоженно оглянулся на меня.

— Вы… Вы понимаете… Это всё…

— Это далеко не всё, — сказала я, — ваш племянник, неделю назад сбил насмерть пешехода, уважаемую пожилую учительницу. Дело замяли, потому что вы велели запугать троих свидетелей того происшествия. И ещё… Жанна про это ничего не знает.

Стас улыбался, молча и торжествующе. Я перехватила его взгляд, Корнилов, незаметно для Лавра, подмигнул мне. Я чуть улыбнулась и договорила:

— И ещё, нам известно, как вы вчера весело провели время в компании одной девушки. Вроде бы она дочь одного из генералов полиции… Очень удачная могла бы быть партия. Как вы считаете? Жаль только, что Жанна, ваш главный покровитель и любовница, явно не оценит вашего желания устроить свою жизнь.

Лавр молчал, совершая шумные глотки и ежесекундно вытирая пот со лба.

— Что вам ***ть обоим от меня нужно?!

— Свидетельства, — пожал плечами Стас.

— К-какие свидетельства? — слабеющим и подрагивающим голосом, спросил Лавр.

— Содействия Жанны с тремя убийцами и их отцом, Панкратом Рындиным. То, что Жанна фактически выступала заказчиком уже шести убийств, — неторопливо и степенно проговорил Стас.

— Лавр, — я чуть наклонилась сзади и проговорила мягко и сочувственно, — то что Жанна сядет, лишь вопрос времени. Но… вам то зачем? Вы молоды, у вас впереди блестящая карьера судьи, перед вами открываются блестящие перспективы… Вы уверены, что прихоть и преступные методы Жанны стоят ваших амбиций и не сбывшейся мечты?

Я вздохнула и продолжила.

— Я не буду говорить, что мы переживаем за вас или нам будет вас жаль. Но… Это же непроходимая глупость — потакать Жанне и вместе с ней идти в тюрьму. Микадзе, можете не сомневаться, сумеет выторговать себе нужного адвоката, симпатии и связи в минюсте помогут ей получить гора-аздо меньший срок и в куда более комфортной тюрьме. А вы… Кто позаботиться о вас? Подумайте… Если вы сейчас уверенны, что в случае чего, Жанна вас не бросит и будет ратовать за вас, как за себя, то… можете открывать дверцу и уходить прямо сейчас.

Я откинулась на сидение и «добила» помощника Жанны:

— Вашей матери, которая два года назад еле пережила гибель вашей сестры на одном из горных курортов, будет очень «здорово» узнать о том, что единственный сын присел на добрых полтора-два десятка лет. Что она и двое ваших племянников, один из которых ещё учиться в школе, будут делать, когда единственный кормилец окажется за решеткой с очень маленькими шансами выйти на свободу невредимым?

Я чувствовала себя отвратительно. Это было мерзко, то что я делала. Мерзко так давить на человека, да ещё затрагивать семью. Я старалась держаться невозмутимо, игнорируя ядовитое и гадкое чувство, разливающееся в сознании.

Как я скатилась до такого?

Но у нас и правда нет времени на «нежности» с Лавром. Его необходимо именно «задавить», чтобы он начал говорить, чтобы испугался и выдал всё, что знал. Только так, Стас сможет получить ордер на арест Жанны, в ближайшие двенадцать часов, тем самым не дав Микадзе ни сбежать, ни спрятаться, ни подготовиться к «обороне».

И Лавр сдался.

С поникшей головой, то и дело запинаясь, он рассказал. Не могу с уверенностью сказать, что он был до конца искренен, но согласно его воспоминаниям он рассказал о большей части преступных действия своей начальницы.

Расчет Стаса оказался верен: чем сейчас тратить время и ресурсы на поиски дополнительных улик, тем самым позволяя Жанне выиграть время, лучше попытаться надавить на её помощника.

— Откуда ты знал, что он сломается? — спросила я, когда Лавр, чуть ли не взяв со Стаса клятву, что ему ничего не будет, наконец, ушел, то и дело оглядываясь на нас.

— Помнишь фото и видео, которые мы видели на его страницах в соц. сетях? — перепросил Стас. — Он почти везде старается фотографироваться и снимать так, чтобы быть в центре всех и всего. В отеле в центре окружающих его аниматоров, в баре, в кругу симпатичных девушек, на островах, в кругу местных жителей, которые на фоне его обязательно должны выглядеть, как аборигены.

— Хочешь сказать, что он превозносит себя?

— Он хотел бы превозносить себя над другими, — поправил меня Стас, — именно это соответствует его амбициям. Однако, глядя на снимки, которые Лавр не выкладывает в интернет, можно увидеть, что в школе он всегда стоит позади многих своих одноклассников. На работе, в суде, он едва виден из-за голов и плеч своих коллег в первых рядах. О чем это говорит?

— Он всегда в тени, — чуть нахмурившись проговорила я. — Всегда стоит за кем-то, его всегда затмевают и это… бьет по его самолюбию.

— И как ты думаешь, готов ли такой человек, рисковать своей жизнью и карьерой, ради кого-то, в чьей тени он вынужден существовать?

— Только если у него есть личные чувства к тому, кто стоит впереди, закрывая его, — ответила я.

— Совершенно верно, — пожал плечами Стас. — И можно с уверенностью предположить, что Лавр спит с Жанной, исключительно ради теплого места, её помощника. Лавр относится к типу амбициозных, но постоянно неудовлетворенных прилипал и приживал. А такие люди не отличаются какой-либо серьёзной преданностью.

— Он бы мог сдать Жанну раньше, — проговорила я.

— Зачем? — хмыкнул Стас.

— Чтобы занять её место…

— Кто б ему позволил! — фыркнул Стас. — Скорее всего, новый начальник прогнал бы его взашей, взяв в помощники более толкового человека или своего протеже.

Подумав, я рассудила, что Стас абсолютно прав. И, как всегда, его предположения сбылись.

Когда мы выехали на шоссе, Стас поставил на крышу мигалку и надавил на газ.

Спустя, примерно час, мы были около Сафоново.

Здесь орудовал Сеня с группой из четырёх оперативников.

Стараясь не пугать спящих деревенских людей, полицейские деликатно опросили тех, кого удалось без лишнего шума разбудить.

Благодаря этому удалось вычислить приблизительное направление, в котором скрылись предполагаемые (пока не будет доказано, что это Маски) убийцы.

Кого и за что мы ищем, деревенским не говорили: паника и истерия, особенно сейчас, никому не нужны.

Стас и оперативники отошли подальше, а я приступила к поиск воспоминаний. Где-то здесь в ночи, витают необходимые мне пережитые моменты недавнего прошлого Масок и, возможно, случайных свидетелей их передвижения.

Я стояла перед тёмной — темнее ночного неба — стеной леса. В ночи возвышающийся надо мной чёрный лес казался непроницаемой монолитной тьмой.

Протяжный скрип ветвей звучал угрожающе, лес как будто пытался отпугнуть и прогнать меня, словно по мнению природы мне абсолютно нечего здесь делать.

Разумеется, леса я не боялась, как и темноты. Куда больше меня беспокоило то, что обычно скрывается за этой тьмой.

Стас, Сеня и другие полицейские остались где-то позади меня. Я слышала их приглушенные разговоры.

Вглядываясь в лесной мрак, с блекло-серыми пятнами снега, я сосредоточилась на вьющихся вокруг меня воспоминаниях.

Я без особого труда увидела Масок. Наверное, я смогла бы узнать их не глядя на их лица — фигуры и силуэты убийц слишком хорошо запомнились мне.

Я увидела, как оба здоровяка забираются в кабину своего КАМАЗа и, как автомобиль едет по направлению к лесу.

Покачиваясь и переваливаясь, грузовик скрылся в лесной чаще. Несколько деревенских жителей, чьи воспоминания я сейчас наблюдала, в недоумении и с некоторой опаской последовали за машиной. Но прошли они не долго, переговариваясь, чуть ли не шепотом, местные жители обсудили странный грузовик и один из них сказал, что нужно сообщить в полицию.

В ответ, двое других замахали на него руками и сказали, что «нечего ментов по пустякам дёргать, а то ещё сам же крайним и будешь».

Стоило мне пройти дальше в лес, как я увидела и воспоминания фотографа, который первым и сообщил о странном грузовике.

С этим парнем мне повезло значительно больше. В отличии от местных, он активно заинтересовался грузовиком, благодаря чему я нашла озеро в чаще леса.

Оно было относительно большое, и слегка напоминало гигантское окно, которое только что разбили метко брошенным камнем.

От берега до центра озеро покрывала темная поверхность льда с редкими снежными шапками. А в самом центре темнела огромная проломленная во льду дыра, вокруг которой, покачиваясь плавали, куски льда.

Воды озера, в проломе, отливали аметистовым мраком под сенью ночного неба. Над озером вился шепот ночного ветра, разбрасывающий по льду россыпи снежинок.

В воспоминании Масок, я увидела, как они уперли в педаль газа какую-то палку и спустили грузовик в озеро.

В моем видении, огромный КАМАЗ на небольшой скорости тяжело врезался в лед, разбив и раскромсав его. Словно гигантский нетерпеливый зверь, грузовик быстро погружался в водную гладь, а вокруг пролома во льду оседал не большой, но плотный дождь водных брызг.

Маски стояли на берегу и молча наблюдали, как их машина погружается на глубину.

Мне даже показалось, что они каким-то особым способом, с почтением прощаются со своим верным грузовиком. И кажется оба испытывали что-то похожее на тоску.

Удивительно… Эти зачерствевшие от убийств и садизма сердца, способны хоть по чему-то тосковать.

Впрочем, нет никаких сомнений, что единственная причина их возможной тоскливости кроется в невозможности совершения, так необходимых им, убийств без своего грузовика.

Воспоминания Масок ослабли, стремительно выцвели и выпустили меня в нашу реальность.

Но это был ещё не конец, это было ещё не всё, что мне предстояло увидеть.

На другом берегу озера, прямо напротив меня, появился Вестник.

Он был серой, мышастой масти, с темной гривой и хвостом.

Я почувствовала, нечто исходящее от темной и обманчиво упругой поверхности озера в проломе льда.

Это нечто отдавало чем-то влажно-холодным, гнилостным и гадким. Страх, через горло, вместе с глотком холодящего воздуха, проник в мое тело.

Я выдержала его напор, устояла, поборола собственные чувства…

Плеск воды. Невинный, короткий звук. Затем ещё один, снова, и вот ещё два.

Одновременно с этими звуками, над темной, чуть поблескивающей, поверхностью озера появились черные выпуклости. Я присмотрелась к ним, но лишь, когда они ещё больше высунулись из воды, стало понятно, что это головы… лица…

Опутанные мокрыми волосами лица сформировавшихся воспоминаний.

В виде своих обладателей, в облике их давно умерших, порядком подгнивших тел, они неторопливо поднимались из воды.

В моей голове зазвучал хор неразборчивого громкого шепота.

Воспоминания других жертв Масок… Тех, кого они убивали до детей Токмакова, тех, на ком срывались и вымещали злобу, страх, ненависть и панику перед ужасающим их ликом отца.

Их голоса усиливались в моей голове, быстро переходили от шепота к громким, но неразборчивым словам. Их шум нарастал, усиливался, рос и давил. Я скривилась, когда воспоминания жертв Масок закричали в моем сознании. Их крик крепчал, сливался и, как будто истончался, до сливающегося визгливого и писклявого.

Звук их криков выдавливал кости черепа изнутри. Я инстинктивно присела на корточки, крепко сжимая руками голову, впиваясь пальцами в волосы и напряженно комкая их.

Вместе с болезненными криками убитых Масками людей, у меня перед глазами возникло очередное видение.

Разговор… Я увидела, как Зелёный говорил по телефону. И слышала, с кем он говорил.

Жанна… Жанна Микадзе. Теперь то её голос я могла узнать из десятков тысяч.

— Ника!

Заботливая рука Стаса упала на мое плечо, не сильно, но с чувством сжала его.

— Стас…

— Что? Тебе дать попить? Молока?

— Д-да… Но… Стас, кажется, они поехали в Лакинск… во всяком случае к этому городу.

Корнилов помог мне подняться и удивленно вскинул брови.

— Лакинск?

Я быстро и коротко кивнула.

— Ясно, — бросил Стас.

Мы вышли из леса, вернулись к остальным полицейским, которые курили возле своих машин. Стас велел им вызвать судмедэкспертов, дополнительное подкрепление, организовать подъем грузовика и обеспечить оцепление территории, чтобы ни один посторонний не проник на участок, где будет проходить следственное мероприятие.

Двоих оперативников, которых я, кстати знала — они охраняли мой номер, где я лежала с изрезанными ногами после первой встречи с Романтиком — Стас пригласил поехать с нами.

Это были капитан Лаптев и капитан Комаров.

Сеня, частично, рассказал им о моих не ординарных способностях, так что теперь они поглядывали на меня с легкой настороженностью.

Впрочем, я верила Стасу и Сене, а они верили Лаптеву и Комарову, значит и мне не стоит их опасаться.

Мы направились к припаркованным автомобилям. Я на ходу пыталась попить молока, которое Сеня, настойчиво попросил в одном из домов, не постеснявшись разбудить хозяев.

Сейчас уже четверть деревни была на ногах и многие уже строили версии относительно случившегося.

Прохладное, домашнее молоко растворялось в организме, снимая гадкое ощущение изможденности, которое часто одолевает меня после видений.

— Куда сейчас? — спросил Сеня.

— В Лакинск, — бросил Стас.

Арцеулов хотел ещё что-то спросить, но в этот миг шедший впереди капитан Лаптев замедлил шаг и спросил:

— Товарищ подполковник, а вы ждете какую-то женщину?

— Что? — не понял Стас и посмотрел на свою машину.

Я тоже взглянула в ту сторону и увидела припаркованную на асфальтированной части деревни, машину Стаса. А возле неё не двигаясь, стояла невысокая женская фигура. Я раньше никогда не видела эту женщину, а вот Стас, судя по лицу, её узнал.

— А ей что здесь потребовалось? — пробормотал Корнилов.

Он вышел вперед и направился к неожиданной гостье.

Я, подгоняемая любопытством, поспешила за ним.

— Добрый вечер, подполковник Корнилов, — приятным и мелодичным голосом проговорила женщина.

Тут её взгляд переместился на меня.

— Здравствуй, Ника.

Я удивленно вскинула брови, продолжая всматриваться в лицо незнакомой женщины.

Я совершенно точно её не знаю. Откуда тогда она меня знает?!

Губы женщины растянулись в слегка самодовольной улыбке. Необычайно яркие зеленые глаза тоже улыбались.

Стас оглянулся на меня, снова посмотрел на Амалию.

— Ты здесь из-за Ники, Амалия?

— Да, — проворковала женщина.

Амалия? Что ещё за Амалия? Почему-то она мне не нравилась… Нет, я не чувствовала в ней какого-то зла или какой-то опасности. Нет… Но мне чертовски не нравилось, как она вела себя со Стасом, как смотрела на него и как разговаривала с ним.

Как будто они с ней давно знакомы и их объединяет, что-то очень личное, известное только им.

Стас остановился перед Амалией, она подняла на него взгляд своих необычайно ярких, по-весеннему зеленых, глаз.

— Что тебе от неё нужно?

— Прозвучит несколько самонадеянно и даже грубо, но это больше нужно ей. А если уж совсем откровенно, то этот разговор нужен нам всем, троим и… всем прочим, заинтересованным.

— Прочим? — переспросил Стас.

— Заинтересованным? — не удержалась я.

Что происходит? Кто такая на самом деле эта Амалия? Почему у меня такое стойкое ощущение, что она знает обо мне что-то, чего я сама не знаю?!

— Будет лучше, если мы поговорим в вашей машине, подполковник, — вздохнула Амалия.

Её глаза и губы больше не улыбались.

— Действия пани Вероники, становятся всё более заметными. Одних это настораживает, других пугает… а третьих серьёзно злит.

Стас пару секунд смотрел в глаза женщины, а затем кивнул.

— Ладно, — он обернулся на меня. — Ты не против, Ника?

— Нет! — громче, чем нужно воскликнула я.

Мы забрались в Лэнд Ровер Корнилова. Сеня и двое оперов остались стоять в пяти-шести метрах от нас, покуривая и о чем-то беседуя.

Стас и Амалия сели впереди, я уселась на заднем сидении.

— Начинай, — велел Стас.

— Как скажешь, — чуть качнула головой Амалия, — но, позволь, для начала, представиться твоей спутнице.

Она посмотрела на меня через зеркало заднего вида.

— Ника, меня зовут Амалия Марсова.

— Очень приятно, — я говорила менее прохладно, потому как меня уже мучило любопытство.

— Я знаю, что у вас мало времени и буду не многословна, — она коротко вздохнула. — Посмотри, будь добра, в окно.

Я с удивлением, пару раз моргнула, и перевела взгляд в окно автомобиля. Тут же с моих уст непроизвольно сорвался короткий сдавленный возглас.

И это была самая сдержанная из возможных реакций, какую я себе могла позволить!

Потому, что над черной стеной леса вдали величественно возвышалась самая настоящая Эйфелева башня! И мало того, прямо рядом с ней, торчала башня Вестминстерского дворца, которую по ошибке люди зовут «Большой Бен», не ведая, что такое название носит колокол внутри башни. С первыми двумя знаменитыми сооружениями, на лесом наклонилась башня из итальянского города, чье название смешит не слишком обремененных интеллектом людей.

И это было не всё!

Возле башен сияли окна многочисленных домов западноевропейской архитектуры! В небе мелькали габаритные огни самолётов, виднелись узнаваемые парки, набережные и как будто даже мелькали быстрые огни оживленных автомобильных трасс.

Я подалась вперёд, приблизилась к левому окну, завороженно глядя на необъяснимое явление, на этот невероятно реалистичный и очаровывающий мираж.

— Что это?.. — проговорила я ошарашенно и перевела восхищенно-испуганный взгляд на Амалию.

Кто эта женщина?! Кто она такая?! Она… Она, что… Она такая же, как я?.. Она…

— Это иллюзия, — объяснила Амалия и ухмыльнулась, — мой личный конёк.

Она вдруг обернулась и посмотрела на меня.

— Но это не идёт ни в какое сравнение, с тем, что умеешь ты, синеглазая.

— Я?! — воскликнула я. — Но я не умею вот так… И… Стоп! А откуда вы знаете?!

— Пообщалась кое с кем, — загадочно ухмыльнулась Амалия. — Слухи о тебе уже ползут по всей стране, среди посвященных и знающих, разумеется.

— «Посвященных и знающих»? — переспросила я. — Это кто?

— Не всё сразу, — качнула головой Амалия. — Для начала, ты должна понять, что… ты такая не одна. И, на всякий случай, ты не экстрасенс, не медиум, и не ясновидящая.

— А кто же? — опасливо спросила я. — И кто вы?

— Такие, как я, — вздохнула Амалия, — мы называем себя Знающими, Посвященными, но древние греки называли нас Софитиды, и именно это прозвище прижилось к нам, взамен того, которым наградили нас шумеры и ассирийцы… Хотя, в народе нас, издревле, называли по-другому.

— Ведьмами, — буркнул Стас.

— Именно, — улыбнулась Амалия. — Хотя это слово не имеет ничего общего ни с нами, ни с теми безумными бабками-затворницами, балующимися алхимией и варящими психотропные зелья. Хотя, именно они больше всего подходят под описание этого оскорбительного прозвища.

Она фыркнул.

— Было время, и люди называли вампиром больного фотофобией человека. А таких, после эпидемий обыкновенной краснухи, в Европе было немало, особенно в середине восемнадцатого века.

Я не могла до конца сосредоточится на её словах. В моей голове гремело слово, оброненное Стасом — «Ведьма».

Будоражащее тело и разум лихорадящее ощущение стремительно наполняло меня, заставляя меня дышать чаще и глубже.

От затылка, вниз по шее, к лопаткам спустилась колкая пульсирующая щекотка. Упругое волнительное чувство раздувалось в груди.

— Подождите, — боязливо и тихо проговорила, — вы хотите сказать, что я… я тоже…

— Ведьма? — засмеялась Амалия. — Нет, успокойся. Ты нечто гораздо более могущественное, сильное и… опасное.

Последнее слово заставило меня нервно сглотнуть.

— Ника, — голос Амалии посерьёзнел, — основная разница между тобой и мной, заключается в том, что я принадлежу к тем, кто получил Знания и стал Обладающими Знаниями, Мудрыми… Софитидами*(София др. греч. — Мудрость, Мастерство).

Амалия выждала странную паузу, словно не зная, стоит ли ей договаривать.

— А ты, — продолжила она изменившимся голосом, — принадлежишь к Великому Роду тех, кто дал моему народу эти Знания, научил, как обращаться с таящимися в Природе Силами, как призывать их к себе и использовать во благо…

Я жадно и настороженно внимала ей. Стас замер за рулем, с хмурым и пристальным взглядом он изучал лицо Амалии.

— Ты одна из Первых, Ника, — продолжала Амалия. — Одна из тех, кто первыми знал о скрытых возможностях нашего мира, из тех кто первыми начал изучать их и кто вообще, первыми был здесь…

— Здесь это, где? — уточнил Стас. — В России?

Амалия захохотала.

— Прости, подполковник… Нет, конечно. Когда Первые строили свою Цивилизацию, на этой планете не было ещё даже динозавров. Этот мир был другой… Молодой, новорожденный, с только что разлившимися морями и первыми ростками гигантских лесов…

То, что говорила Амалия казалось не просто невероятным, это было диким сюрреализмом, её рассказ мог быть стать идей для какого-нибудь фантастического блокбастера!

Но… почему-то я верила ей. Я чувствовала, что она говорит правду.

— Амалия, — осторожно проговорила я, — значит… если я… Но…

Мне было тяжело говорить, тяжело собрать мысли в кучу и сформировать из них слова.

— Если Первые были в этом мире раньше всех… — проговорила я осторожно, — где… Они были до этого?

К моему удивлению Амалия засмеялась.

— А ты умеешь задавать правильные вопросы, синеглазая.

Она пожала плечами и хитро, но скупо улыбнулась.

— Ну, а какие могут быть варианты? Особенно если учесть, что до их Прибытия на месте нашей планеты не было… ничего.

— Прибытия?! — не выдержал Стас. — Ты, что хочешь сказать…

— Да, да, — захихикала Амалия, — у нас с тобой за спиной, подполковник, сидит уникальная гораздо более совершенная форма жизни, по своему развитию, генетике, анатомическому строению и общему потенциалу ушедшая далеко вперёд от нашей цивилизации.

Я поймала в зеркале ошарашенный взгляд Стаса. Впервые за все время нашего знакомства, я увидела в глазах Корниловаа нечто похожее не шок и даже… страх.

— Но, Ника… похожа на людей, — сохраняя невообразимое самообладание, проговорил Стас.

— А вот и нет! — громко воскликнув, Амалия неожиданно хлопнула ладонью по правому колену.

Я вздрогнула от неожиданного звука хлопка.

— Ника не похожа не людей, — громко прошептала Амалия, чуть наклонившись к лицу Стаса, и затем в упор посмотрела на меня между сидений, — Это люди, внешне, похожи на Нику… и Первых.

От её слов я замерла, обратившись на несколько мгновений, в изваяние. Меня захватило, поглотило и скомкало напряженное оцепенение. Мое сознание взорвалось, мои мысли окончательно опьянели от полученной информации и запутались в конец.

Я не могла переварить и принять услышанное.

Ну, бред же! Бред полнейший! Идиотизм! Что она несёт?! Что она такое вообще городит?! Что хочет сказать эта женщина?! Что я… Я, Вероника Лазовская, я что…. Я… не человек?!

Мысль эта казалось по истине, устрашающей. Нет, ну казалось бы и что такого? Кто из нас, читая разную фэнтези-фантастику, не мечтал самой стать вампиром, эльфом, оборотнем и так далее.

Но… Чёрт побери! Уверенна, мало кто представлял, как он окажется…

— Если я все правильно понял, — медленно проговорил Стас, справившись с первичным стрессом. — Ника… представительница иной разумной цивилизации?

Судя по проскальзывающим в его голосе интонациям, Корнилову было тяжело, невероятно трудно и невозможно дико принять подобную истину.

— Если ты не можешь сказать это сам, — слегка раздраженно и нетерпеливо проговорила Амалия, — я скажу это за тебя.

Она откинулась на спинку сидения и выдала:

— Наша Ника… если коротко и грубо, самая настоящая инопланетянка. Без обид, синеглазая. Но лучше ты будешь знать простую, хоть нелегкую для тебя истину, чем вы все время будете подбирать выражения и слова. Ты согласна?

Согласна ли я? Не знаю… А у меня есть выбор? Похоже, что нет. Потому, что слова Амалии, каким бы дикими и пугающими они не были, во многом объяснили всё, что я умею, и всё, что происходит со мной последние девять с лишним лет.

Я испытывала странные ощущения. Хм… Надо же… Я… я не человек… Чёрт возьми… Я не человек… Нет, ну это же надо!.. Но, как же…

— Амалия, — осторожно и кротко проговорила я, — но у меня есть родители… Отец и мать. Что, тогда выходит…

Я не могла это произнести. Это было выше моих сил.

— Нет, тебя не удочеряли. Твои родители настоящие. Но они… хм… Таких, как они называют Скованными.

— Скованными? — суть скривившись, переспросила я. — В каком смысле?

— Им от рождения заблокировали почти все сверх естественные умения, которые присущи Первым. Сделать это можно лишь в младенческом возрасте, потом уже невозможно.

Это было ещё бредовее, чем версия о том, откуда я родом.

— Мои родители ничего подобного мне не рассказывали.

— И не могут, — хмыкнула Амалия, — они вряд ли даже подозревают, кто они на самом деле.

— А кто же их запечатал?

— Твоего отца, насколько мне известно, запечатала твоя прабабушка.

— Моя прабабушка умерла в сорок третьем году! — попыталась оспорить я.

— Нет, — усмехнулась Амалия, — она оставила твою бабушку, потому что… появились неотложные дела, которые требовали её вмешательства.

Она помолчала, я увидела в зеркала заднего вида её таинственную и лукавую улыбку.

— Я присутствовала при этих самых обстоятельствах, Ника. И лично знаю твою прабабушку.

— Может быть вы тогда знаете и моего прадеда? — слегка холодновато спросила я.

Её заносчивость меня несколько коробила и раздражала.

Амалия внезапно погрустнела.

— Ты уверена, синеглазая, что хочешь говорить об этом в присутствии Стаса?

Корнилов непонимающе оглянулся на меня, затем посмотрел на Амалию.

— Вы, о чем, черт побери?

Я понимала, что после этого вопроса пути назад у меня нет. Да и вообще скрывать от Стаса какие— то личные тайны почти не имеет смысла.

— Ника, — голос Стаса звучал настойчиво и даже требовательно.

— Я знала и твоего прадеда, — вздохнула Амалия.

— А что с ним было? — спросил Корнилов. — Он тоже из этих… Первых?

— Нет, он полукровка, — покачала головой наша со Стасом, собеседница. — Но это не помешало ему с женой явить на свет Носителя гена Первых, который, в свою очередь, произвел на свет отца Ники.

Голова шла кругом, я была категорически не готова услышать здесь и сейчас такое количество новой и шокирующей информации!

— И это всё? — с подозрением спросил Стас.

Амалия хмыкнула и громко спросила:

— Это всё, Ника?

Я мысленно отругала себя за ехидный и неуместный вопрос о прадеде, о личности которого пообещала молчать до старости.

— Стас, мой прадед, он…

Я нервно сглотнула.

— В общем… ты же знаешь, что моя бабушка, она…

— Немка, — кивнул Стас, — я в курсе. Ты говорила. И что? Твой прадед и прабабушка тоже немцы? В этом нет ничего не обычного.

Он нервно усмехнулся.

А вот мне было не до смеха.

— Стас, он был не просто немцем… Он воевал…

Я заметила, как Корнилов мгновенно напрягся.

— Где именно? — спросил Стас.

Чёрт возьми! Ну зачем! Зачем я ляпнула вопрос про прадеда?! Хотела проверить Амалию? Поймать её таким дебильным способом на лжи?! Но ведь ежу же ясно, что она не врёт! Или, как минимум, врёт не обо всём!..

— В Северной Африке, — тихо пробурчала я.

Вот блин, я совсем не так представляла себе раскрытие одной из самых сокровенных своих тайн! И вообще сейчас не место и не время!..

— В Северной Африке воевали англичане и американцы, — недоуменно проговорил Стас. — Немцы их там два года гоняли, как идиотов и однозначно добили бы, будь у них больше ресурсов…

— Ну, вот, мой прадед он и был… среди тех, кто… гонял, — тихо ответила я.

Амалия улыбнулась, а Стас молчал.

— Вот оно что, — проговорил он неожиданно спокойным голосом. — Он…

Стас прокашлялся и произнес.

— Он случайно не был на командующей должности?

Ответом ему было мое молчание.

— Вот так, значит… — пробормотал Стас и вздохнув, спросил — Ника, прости, а это не он… вынужден был в машине покончить жизнь самоубийством, когда его заподозрили в неверности рейху?

— Он, — призналась я.

Конечно, я понимала, что Стас догадается о ком речь. Историю он знал достаточно хорошо и слышал про того, кто с лисьей хитростью выигрывал сражения среди раскаленных песков Африки.

— Неожиданно, да? — поддела Стаса Амалия.

Корнилов одарил её долгим холодным взглядом.

— Со всем, что ты сказала выше, тайна личности прадеда Ники не идёт ни в какое сравнение.

— Ну, ещё бы! — фыркнул Амалия. — И кстати, ещё немного о главном. Синеглазая, насколько мне известно, твоя прабабка обладает даром переносится в прошлое людей, используя их эмоции и чувства? Ты это тоже умеешь?

Да сегодня, чёрт побери, просто ночь Открытий!!!

— Прошлое? — переспросила я и подалась вперёд, ближе к сидениям, — но я вижу воспоминания…

— Нет, нет, — замотала головой Амалия, — ты их проживаешь, Ника. А прожить воспоминания другого человека физически невозможно. Зато, для тебя, реально пережить его прошлое, что-то, о чем у него сохранились резонансные и крепкие воспоминания. Понимаешь разницу?

Да, разницу я понимала… Особенно после случая с Никитой Ожеровским.

— Амалия, — чуть прокашлявшись, проговорила я, — а если я…

Я не знала, стоит ли ей говорить о том, что я сделала, пребывая в прошлом Никиты Ожеровского.

— Если я вмешалась в действие прошлого…

— Что именно ты натворила? — быстро спросила Амалия.

Я, обменявшись взглядом со Стасом, тихо призналась ей.

Амалия недовольно вздохнула и пробурчала:

— Ну, что ж… могло быть и хуже.

— Но получается, что я изменила судьбу этого парня, — боязливо проговорила я.

Не скрою, теперь мне хотелось побольше поговорить с ней, больше обсудить всё, что происходило со мной. Потому что теперь у меня не было сомнений — Амалия знала ответы если не на все, то на большинство вопросов, которые терзали меня всю мою сознательную жизнь!

— Девочка, — засмеялась Амалия, — Госпожу Судьбу нельзя изменить и даже обмануть… Можно лишь заключить негласную сделку, но не более того.

— Сделку? — переспросила я. — В к-каком смысле?

Амалия замолчала, я увидела, как в отражении зеркала её губы слегка скривились.

— Тот мальчик должен был умереть, верно?

У меня застыло сердце и перехватило дыхание.

— То есть… — начала я.

— То есть, теперь вместо него умрёт кто-то другой, от похожего ранения, — пожала плечами Амалия. — На твоём месте, я бы больше не вмешивалась ни в чью судьбу, потому как предвидеть последствия такого вмешательства почти невозможно. Даже для Первой! А итог может быть более, чем плачевным.

Её слова пугали меня. Я боялась себе представить, что из-за моего поступка теперь расстанется с жизнью кто-то другой.

— А если… — начала было я.

— Так, — вмешался Стас, — хватит болтовни. Сейчас есть дела, которые не терпят отлагательств! Ника пристегнись, Амалия ты тоже, поедешь с нами. На всякий случай…

— Мне нравиться, когда ты командуешь, — с игривой насмешкой проговорила эта ехидная ведьма, пристегивая свой ремень.

Я снова неодобрительно покосилась на сидение, на котором она сидела.

Стас, опустил свое окно и крикнул Сене, чтобы он с операми садились в свою машину — полицейский пикап Ниссан, на котором приехали.

Всю дорогу до Лакинска мы молчали. Ни я, ни Стас, ни Амалия не произнесли и звука.

Я переживала услышанное от Амалии. Стас справлялся с шоком. Амалия ждала, когда мы придём в себя после всего, что она нам наговорила.

Я очень боялась, что Стас… что его отношение как-то измениться теперь по отношению ко мне. И эта мысль была кошмаром для меня.

Я изучала свое полупрозрачное отражение на стекле окна, за котором темнела ночь и мелькали редкие огни в придорожных деревнях или АЗС.

Мысленно я прокручивала в голове, всё то пугающее и необъяснимое, что творилось со мной за последние несколько лет. Я поймала себя на мыслях, что частично была готова к какой-то неожиданной разгадке причины моих способностей… Но, я бы, честно говоря, меньше удивилась, если бы Амалия объявила меня ведьмой. Это было проще и понятнее принять, чем тот факт, что я вообще не человек, хоть и внешне ничем от них не отличаюсь.

Я закрыла глаза, вслушиваясь в размеренный и сливающийся в монотонное жужжание звук автомобильного мотора.

На несколько мгновений всё, что со мной случилось, всё, что рассказала мне Амалия показалось мне каким-то сном. Может быть я сейчас открою глаза и всё пропадёт?

Я открыла глаза…

Мы подъезжали к какому-то небольшому городку, одним из многих сотен, что затерялись на титанически необъятных российских просторах.

Я увидела монумент с названием города, мимо которого мы промчались.

Я что уснула?

Брошенная с переднего сидения насмешливая фраза Амалии развеяла сомнения:

— С добрым утром, синеглазая. Как спалось?

— Надеялась, что вы мне приснились, — пробурчала я.

Амалия, в ответ засмеялась.

— Прости, что я не твой сон.

— Перестаньте, — одёрнул нас хмурый Стас. — Потом наговоритесь.

— О, да, — вздохнув, протянула Амалия, — мне ещё о-очень многое нужно тебе рассказать Ника. Да и тебе, подполковник, тоже. Но, сначала дело.

— Вот именно, — буркнул Стас.

Корнилов тоже был под впечатлением. Я и его понимала: не каждый день, ёлки-палки, ты узнаешь, что помогавший тебе в расследованиях человек… вовсе и не человек даже! Ну, зашибись! И как я вообще теперь должна со всем этим жить?

После короткого сна, шок и нагнетающая истерика вернулись с новой силой. Я не могла вот так вот взять и просто справиться со все услышанным.

Нет, ну а кто смог бы спокойно воспринять мысль, что он представитель какой-то другой Цивилизации, отличной от людей? Стоп! А если я вообще гуманоид? А не моих ли сородичей называют чертовыми рептилоидами? Может быть мое человеческое обличие, лишь личина…

Я не удержалась, и пока Стас связывался с руководством местного ОВД, всё-таки задала Амалии волнующий меня вопрос.

В ответ эта вредная тётка обидно расхохоталась и замотала головой.

— Нет, конечно! Какие ещё гуманоиды?! Синеглазая, я же сказала, что люди были созданы по образу и подобию Первых. Вы внешне, биологически и физиологически от них почти ничем не отличаетесь! Разве только внешность у Первых куда благороднее и черты лица тоньше! А самое главное отличие — в возможностях обращаться к неведомым для людей Силам, с помощью которых, твои предки и создали эту многострадальную планету.

Она продолжала посмеиваться, игнорируя шиканья Стаса, который пытался по телефону объяснить начальнику местного УВД необходимость прямо сейчас выделить людей для активного обыска и прочесывания города, с его окрестностями.

— Амалия, — шепотом, чтобы не злить Стаса, проговорила я, — а как же… ну-у…

— Что? — спросила женщина. — А, дай угадаю. Религиозный вопрос? Теория Дарвина и Большого Взрыва?

— Это всё враньё? — спросила я.

— Ну, не совсем, — ответила Амалия, — скорее сильно искаженные факты. Касательно Бога, отвечу, что Первые появились не в результате эволюции, которая невозможна до таких уровней. Кто-то создал их, как и они создали людей. Поэтому… можешь верить, во что верила. Вреда точно не будет.

— А Дарвин?

— А сэр Чарльз Дарвин был ещё тот фантазёр! Эволюция есть, но… это сугубо управляемый процесс, синеглазая. Да, людей и многих животных Первые вырастили из миниатюрных бактерий, и это был сложный процесс бесконечных экспериментов. Но сама по себе, уверяю тебя, ни одна гребаная личинка, размером меньше микроба, в жизни не эволюционирует до бегемота или хотя бы курицы. А Большой взрыв… земля была созданы в результате процесса, частично и отдаленно напоминающего масштабную и мощную реакцию с ядерным синтезом. Но, прошу заметить, что я не была свидетелем этих событий… Вижу следующий вопрос в твоих красивых глазах.

Она криво ухмыльнулась.

— Я родилась в начале прошлого века, синеглазая и у меня была отличная учительница, показавшая мне мир с другой стороны и обучившая не только пользоваться Знаниями, но и беречь этот мир, охранять его…

Она внезапно погрустнела и добавила.

— Я успела уже не один раз подвести её…

— А вашей учительницей была моя прабабушка? — деликатно спросила я.

— Да, — улыбнулась Амалия. — Как ты догадалась?

Настала моя очередь хитро улыбаться.

— Так, синеглазая, — покачала головой Амалия, — давай сразу договоримся, что ты не будешь лазить в мои воспоминания. Не дай бог ты там тоже что-то поменяешь…

— Ладно, — чуть улыбнувшись, скромно, с толикой торжествующего ехидства, ответила я.

— Отлично! И действуйте быстро! — Стас громко попрощался с начальником УВД, с которым говорил по телефону и спрятал смартфон в карман куртки.

— Что-то не так? Стас? — осторожно спросила я.

— В этом городе, аж двадцать два полицейских, половина из которых, находиться в отпуске.

— И брата Марка, чье лицо есть в базе розыска, они тоже не видели? — обеспокоенно спросила я.

— Насколько я понял, им не пришла ориентировка согласно объявленному в розыск брату Марка.

— Или они просто забили на это распоряжение, — вскользь заметила Амалия. — В глухоньких провинциях полиция иногда позволяет себе халатность.

— Дело не в полиции, а в личностях, которые, не иначе как по недоразумению, попали в её ряды, — проворчал Стас и обернулся на меня. — Ника… прости, но сейчас мне как никогда нужна твоя помощь. Нужно установить, куда направились Маски.

— Я готова! — оживленно воскликнула я. — Только, я не знаю…

Я растерянно посмотрела в окна, на унылый, темный и безлюдный провинциальный городок.

— Я не знаю с чего начать.

— Зато я знаю, — деликатно проговорила Амалия.

Я и Стас, одновременно уставились на нашу спутницу.

— Одним из умений Первых, особенно у таких, как ты и твоя прабабушка, Ника, является возможность использовать Око Мира.

— Что ещё за «Око» такое? — удивилась я и тут же вспомнила. — Я иногда могла видеть глазами птиц! Снегирей!.. Это оно и есть?

— Скорее всего, — кивнула Амалия.

— Но я не знаю, получится ли у меня… — проговорила я растерянно. — Обычно это происходит как-то само…

— Само ничего не происходит, — покачала головой Амалия. — Другое дело, что по незнанию, ты могла активировать и запустить какие-то процессы, которыми не умеешь пользоваться.

— Ты можешь показать Нике, как… ими пользоваться? — напрямую спросил Стас.

— Разумеется, — мягко ответила Амалия. — Ника, первое, что тебе нужно уяснить и как можно быстрее, что твой основной инструмент — это твое Сознание. Видишь ли, у вас, у Первых, оно… как бы это сказать по понятнее, объединено со всеми Природными явлениями и всеми составляющими этого мира. У кого-то больше, у кого-то где-то меньше, но… Образно, говоря, для вас Мир и эта планета, как большая и безграничная сеть, на подобии Интернета. А вы, фактически, выступаете программистами — то есть можете, при желании что-то менять и использовать по своему усмотрению. И сразу жирная ложка дёгтя, Ника. Все умения, то есть вид доступных изменений, для каждой семьи Первых уникален. Чтобы не было хаоса и все отвечали только за определенные сектора этой Общемировой Сети. То есть если ты размечталась о том, чтобы двигать горы и моря — сразу забудь…

— А были те, кто так умеет?! — ужаснулась я.

— Почему «были»? — хмыкнула Амалия. — Может и сейчас есть, никто не знает, сколько вас осталось в мире. Хотя, если честно, то вряд ли…

— А почему нас осталось мало? — осторожно спросила я.

— Давай поговорим об этом в другой раз, — устало предложила Амалия. — Я не смогу тебе за одну ночь рассказать всё и обо всём. Сейчас я должна тебе объяснить, как использовать Око Мира. Для начала освободи свое сознание и мысли от лишних раздумий и тревог. А затем… мысленно представь улицы, которые ты видела за окном машины, представь птиц и животных — начинать лучше с них — и попытайся, как бы коснуться их, проникнуть в них. Звучит просто, я знаю, но тебе придется приложить усилие.

— Это больше похоже на воображение, — вздохнув, вмешался Стас.

— Воображение, Первых, имеет самую прямую связь с материальной стороной нашего мира, — возразила Амалия.

— Как много я сегодня узнал за одну ночь, — проворчал Корнилов.

У него зазвонил телефон, Стас приложил мобильник к уху.

— Подожди, Сеня, у нас… следственные мероприятия. Да, ты всё правильно понял. Я сообщу, давай.

Я попыталась последовать советам Амалии. Это было куда сложнее сделать, чем сказать и понять.

Я смогла заставить себя избавиться от лишних мыслей, гораздо труднее было пресечь исправно атакующие мое сознание воспоминания.

Собственно, до конца у меня это и не получилось, но…

Вот перед моим внутренним взором, в моем сознании я увидела улицы города, это был Лакинск, но… другой. Я будто наблюдала не от своего лица, не своим глазами и то ли со стороны, то ли… я в одном месте, и в тоже время повсюду, сразу.

Мне было крайне тяжело удерживать это состояние и несколько раз подобный «сеанс» прорывался. Я чувствовала, что сейчас пытаюсь обратиться к чему-то новому, что доселе не смела и не умела затрагивать.

— Ничего, ничего, — успокаивала меня Амалия, которая специально пересела назад и сейчас держала меня за руку. — Подполковник, у тебя есть молоко.

— Нет, но я сейчас достану, — быстро ответил Стас.

Он вышел из машины и скрылся за углом ближайшего дома.

— Куда это он? — удивилась я. — Ночь же, в этом городе может и не быть круглосуточных супермаркетов.

— Я думаю, это его не остановит, — Амалия усмехнулась и чуть сжала мою руку. — Попробуй, пожалуйста, ещё раз.

Я взглянула в яркую зелень её глаз. Женщина смотрела на меня внимательно, с волнительным изучением и сочувствием.

Кажется, она действительно, по-настоящему, переживала за меня и за результат моих действий.

— Не бойся, Ника, — проговорила она тихо, — со временем я расскажу тебе всё, что знаю сама. Ты справишься.

Последние слова почему-то прозвучали с очень уж искренней, почти молящей надеждой.

Я только сейчас осознала, какую, на самом деле тревогу испытывает Амалия. Она как будто знала, что надвигается нечто. Что-то невообразимо могущественное, монструозное… Что-то первобытное и кошмарное, к встрече с чем, ей и мне нужно быть готовыми.

Не это ли является основной причиной её появления?

Я попыталась снова. Всё происходило, как в предыдущий раз. У меня относительно неплохо получилось удержать свое сознание в новой, доселе неведомой ипостаси. Амалия то и дело подсказывала мне и учила, не отпуская моей руки. Я ощущала её нагнетающую тревогу, как свою.

Её содействие и сочувствие сильно помогали и придавали мне уверенности. Но больше всего мне помогало осознание того, что я больше не одна… Я больше не в состоянии один на один, со своими необъяснимыми способностями, страхами и кошмарами. Я больше не одна…

Я летела на улицами малолюдного маленького городка и всматривалась в улицы, переулки и искала кого-то чьи воспоминания я могла бы использовать.

Амалия говорила, что лучше использовать животных, птиц…

Продолжая парить над Лакинском, я увидела стаю местных ворон. Так… Амалия говорила мысленно представить, приблизиться, прикоснуться… Ладно, осторожно…

Тут я ощутила, что-то странное, воздух как будто уплотнился, мое движение замедлилось, а пространство вокруг стало упругим и неподатливым.

Я «надавила», усилила стремление.

Сквозь видение до меня долетали какие-то слова Амалии, кажется она пыталась мен о чем-то предупредить или предостеречь от чего-то.

Но стая ворон была близко, их сознание было почти доступно мне.

Я коснулась их… дотронулась до их сознания, до их мыслей и увидела их глазами…

Течение времени в городе с невероятной скоростью, пугающим водоворотом закружилось подо мной.

Мелькали фигуры людей, метались автомобили, гасли и зажигались фонари, окна домов и магазинов.

Это слегка, очень отдаленно напоминало перемотку на пленке видеокамеры.

Я не знаю по каким характеристикам и отличиям из всех машин в городе, я выделила одинокий грузовик «CAT» едущий мимо продуктовых магазинов города… Хотя, нет, знаю! Он выделялся, он очевидно был чужим для этой провинции. Весь, от колес до кабины. И него веяло, опаляющим и жарким чувством опасности.

Как от костра и раскаленного металла — от этого громоздкого грузовика, с высокими колесами, исходил давящий душный и обжигающий жар.

Это были они! И глазами местных ворон, я смогла проследить за движением этой огромной металлической туши, сошедший с конвейера заводов Caterpillar.

Тёмно — серый, отливающий синевой, с массивной решеткой радиатора и величественными патрубками по бокам от кабины, грузовик выглядел устрашающе, под стать своим водителям.

Уж не знаю, где Маски раздобыли такой шикарный продукт американского автопрома, но вряд ли его хозяин остался жив…

Я увидела, куда они уехали, я смогла… Но затем голову резко сдавила нарастающая боль. Я закричала…

— Тише, тише! Ника, всё в порядке, всё…

— Что ты натворила?! — рычал Стас. — С ней раньше такого не была?!

— Заткнись и дай молока! — рявкнула в ответ Амалия.

— У неё кровь из носа!..

— Это нормально! Её силы и способности растут, и вместе с ними растёт негативная реакция организма!

— Твою мать, Амалия!..

Я услышала, как хлопнула дверца автомобиля, а другая, спустя мгновение, открылась рядом со мной.

Повеяло приятной прохладой.

Меня тошнило, в голове тяжелела боль, а по лицу, щекоча кожу, обильно стекала кровь.

— Держи салфетки… — проговорила Амалия, протягивая мне бумажные салфетки.

— Спасибо… — я хотела было взять их, но в этот же миг скривилась от боли и схватилась за живот.

Я не удержалась, закричала.

— Ника!.. — Стас был рядом, присел возле меня, рядом с машиной и взял за руку. — Чёрт… Амалия, что с ней такое?! Такого раньше никогда не было!

Боль в животе нарастала и рвала меня изнутри. Я не могла терпеть, не могла молчать. Со слезами на глазах я стучала ногами, затем ревела, сквозь сомкнутые зубы.

Кровь хлынула по губам, стекла по подбородку и вниз, на шею.

Стас выругался.

— Успокойся, Корнилов! — вновь прикрикнула Амалия.

— Ей нужен врач! Её рвёт кровью! Ты, что не понимаешь…

— Врач ей не поможет. Кровь — это реакция организма, у неё нет опасности для жизни… Организм Первой просто избавляется от испорченной, использованной крови. Это обычное самоочищение…

— Чтоб ***ть у тебя такое самоочищение каждое утро было!

— Уверяю тебя, когда я использую Знания, так и происходит.

Стас снова грязно выругался. А мне, вроде бы, стало легче.

Боль понемногу отступала. Амалия подсунула мне молоко, и я припала к бутылке с прохладным напитком, точно к нектару, наполненному жизненной силой.

Моя одежда была в моей крови и лицо тоже перемазано моей же кровью. Чувствовала я себе лучше, боль стихла, но всё тело одолевала убийственная слабость.

— Ничего, красавица, всё в порядке, — проговорила Амалия. — Всё хорошо… Ну, а как ты хотела? Думала Общемировое сознание будет спокойно реагировать на инородное вторжение? За всё нужно расплачиваться, таков баланс, и он справедлив… Вы и мы пользуемся надприродной Силой и за это расплачивается наш организм, наше сознание и даже наши суставы… Ну, что смотришь? Да, некоторым Первым, после сильных вмешательств в миропорядок, не дурно так выкручивает руки назад, а прочим и вовсе ломает ребра.

Относительно легче мне стало только уже в дороге.

Я смогла указать Стасу место, куда двинулись Маски на своем новом грузовике — это оказалась одна из немногих, очень неприметных деревенек, которыми благодатно усеяна российская глушь.

Через двадцать минут, проехав через весь город, Стас остановил машину у неброского въезда в лес, который и вёл к искомой деревне.

— Это здесь? — спросил Корнилов, вглядываясь в темноту.

— Да, — нервно сглотнув, ответила я.

Меня пугала и одновременно будоражила мысль, что мы можем прямо здесь и сейчас, вот-вот, поймать последних двух убийц!

Ещё немного…

— Хорошо, — вздохнул Стас. — Ты готова?..

— Да, — тут же согласилась я.

— Хорошо, тогда идём?

Стас явно был не уверен, что я смогу даже просто выйти из машины, после того, что со мной было. Но мне было уже не настолько паршиво.

Я вышла из автомобиля, и огляделась. Пустынная автомобильная трасса, в ночи, зажатая лесом с обоих сторон, выглядела жутковато.

Сеня и двое других оперов тоже выбрались из Нисана. Как и Стас, они все вооружились пушками по тяжелее штатных пистолетов.

Стас был с автоматом, Сеня с помповым ружьем, а Лаптев и Комаров с ПП «Бизон-2».

— Порядок такой, — объявил Стас, — Я иду первым, за мной Сеня, потом Ника, Амалия, а потом вы, Гриша и Дима. Ясно?

Последние имена принадлежали капитанам Лаптеву и Комарову.

Все утвердительно кивнули, и мы ступили на широкую грунтовую тропу, что, извиваясь, уходила в лесную глушь.

Ночной лес поскрипывал ветвями и шуршал снежными сугробами. То и дело из чащи доносились подозрительные и настораживающие звуки скрипящего снега, хруст веток, шум хлопающих птичьих крыльев.

Ночной лес не спал, он жил своей жизнью и сейчас, с подозрением наблюдал, за шестью чужаками, вторгшимися в его владения.

Я то и дела «ловила» воспоминания. Это были обрывки из совсем недавнего прошлого Масок. Они были здесь, совсем, буквально, может быть, час назад или даже меньше!

Правильность воспоминаний подтвердил черный Caterpillar, который мы увидели через пятнадцать-двадцать минут хода.

Грузовик, чуть завалившись, стоял прямо посреди леса — дальше, из-за глубочайших и широких ям, он проехать не мог.

— А вот и следы, — довольно произнес Стас, освещая подствольным фонарем автомата глубокие следы в снегу и грязи.

Они были размера этак, сорок пятого или сорок шестого! Моя стопа могла в них два раза поместиться!

Мы двинулись дальше, но тут силы, в один миг, оставили меня и я, морщась от нового приступа боли, упала на четвереньки.

— Ника!

Амалия и Стас быстро присели возле меня. Кто-то из них сочувствующе погладил меня по волосам.

Меня снова рвало, но на этот раз не кровью, а молоком и… чем-то ещё.

— Так, — решил Стас, — Лаптев, проводи Амалию и Нику обратно к машине…

— Нет, не надо… — начало было протестовать я.

— Надо, — жестко перебил меня Стас.

Я не посмела спорить. Тем более, что мне действительно было крайне нехорошо.

Лаптев исправно выполнил приказ Стаса — довел нас обратно и, убедившись, что мы заблокировали дверцы, а ключи внедорожника торчат в замке зажигания — быстро вернулся к Стасу.

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Среда, 25 марта. Предрассветное время.

Лаптев вернулся с крайне изумленным видом. Словно он только что увидел нечто такое, что его сбило с толку напугало, и он не был уверен, что об этом стоит рассказывать.

— Товарищ подполковник, — проговорил он, тихо, — я это… Ну, когда усадил обеих наших спутниц в вашу машину, назад пошел, и ещё обернулся на ходу… ну, чисто механически…

— И что? — спросил Стас, с легкой полуулыбкой.

— Так… — Григорий Лаптев пребывал под серьёзным впечатлением и не знал, как объяснить увиденное. — В общем, я обернулся и не увидел, ни машин наших, ни Амалии с Никой… У меня вопрос, это вот… так и должно быть?

— Скорее всего, — ответил Стас, вспоминая какие иллюзии способна творить Амалия.

То, что они с Никой видели из окон Лэнд Ровера, наверняка было видно только им — Сеня и двое оперов явно не могли видеть это красоты.

Корнилов ещё не понял, толком, как работает эта иллюзия Амалии, но догадывался, что скорее всего она воздействует не на реальность, а на мозг и зрение человека.

Они двинулись дальше, путь до деревни был ещё неблизким.

Но, примерно ещё через полчаса, они увидели темнеющие вдали деревенские домики и всего три горящих уличных фонаря, тускло освещающих унылую и удручающую местную округу.

Масок им предстояло теперь найти самим, без помощи Лазовской.

Стас понимал, что без Ники им будет тяжелее, но рисковать синеглазой девчонкой он не мог. Какая бы она там не была Первая, она становиться невероятно слабой и уязвимой после использования своих сил. Они буквально выжимают её и, как оказалось, способны обильно пускать Нике кровь.

Корнилов не скоро забудет это зрелище — давящаяся собственной кровью Ника, кричащая и плачущая от невыносимой боли в животе.

Корнилов ещё не до конца был уверен, что Нике пойдет на пользу знакомство и общение с Амалией.

Его мысли прервал пронзительный громкий крик. Кажется, кричал мужчина, точнее парень, мальчишка.

По его командному жесту, мужчины быстро ринулись на звук. Они двигались осторожно, рассыпавшись, но держа друг друга в поле зрения.

Стас первым подошел к краю глубокого оврага, на дне которого виднелись переломанные бревна, ветви и выкорчеванные пни. Кажется, местные сбрасывали сюда разный лесной мусор, органического происхождения.

Внизу Стас разглядел фигур парня, который лежал между двумя бревнами.

Увидев Стаса, мальчишка в очках, закричал:

— Назад! Уходите!..

Корнилов быстро подался обратно за дерево, попутно ухватив за плечо Сеню.

Всё происходило за рваные, обрывочные и стремительные доли секунд.

Слух Стаса выявил едва слышный, но лишний в ночном лесу звук и он увидел, как Лаптев завалился на землю. Корнилов успел разглядеть кровавую уродливую кляксу в волосах убитого оперуполномоченного.

Комаров прыгнул было назад, но его подстрелили прямо в пряжке. На глазах у Стаса спина молодого опера «расцвела» двумя багровыми пятнами. Он упал в снег, дёргаясь в предсмертных судорогах.

Сеня было пополз к нему, но Стас уверенно остановил его. Арцеулов взглянул в глаза Корнилова, серо— голубые глаза Сени выражали пылкую готовность помочь раненному Комарову.

— Ему конец, — едва слышно изрек Стас.

— Что это?! По нам что снайпер работает? Кто это, ***ть, такой?

— Это, полагаю, тот, кого Маски называют «Сводным», — проговорил Стас. — Я не сомневался, что они к нему обратятся и ещё когда услышал фамилию Каульбарс от Рындина, на допросе, отправил сообщение Аспирну, чтобы он попросил ФСБ задержать этого гов**ка. Но, видимо, он успел смыться.

— На хрен ему эти ублюдки?! — прошептал Сеня, не в силах отвести взгляда от затихшего тела Комарова.

— О— о, Сень, он с ними рос, он даже позволил им покалечить собственную мать, — ответил Стас и качнул головой. — Так, слушай. Дергаться нельзя. Если сейчас вылезем, он нас снимет…

Стас чуть закусил губу. Сеня ждал.

— Оптика у него хорошая, с режимом ночного видения и стрелять он умеет… Твою ж мать, неожиданно!.. Сень, у тебя граната есть?

— Да, — неуверенно ответил Сеня, которому Стас обычно запрещал таскать «тяжелое» на операции.

— Бросай мне.

Арцеулов выполнил указание, и Стас поймал гранату в воздухе.

Они оба залегли за приземистым земляным холмом, поросшим невысоким кустарником.

— Стас, но ты же не знаешь, где он, — проговорил Сеня, — куда гранату-то швырять?

— Сперва нужно его ослепить, — проговорил Стас, чуть высовываясь и оглядывая окружающую их лесную среду.

Фонари они давно погасили, и глаза Корнилова уже постепенно привыкли к темноте.

Взглядом Стас оценил, где должен прятаться снайпер, чтобы видеть их всех ещё до того, как они подошли к оврагу — в том, что они их видел заранее и ждал, сомнений не быть не могло.

Мест, вокруг было не так уж и много, почитай всего — то два. Вон там, на пригорке и возле завалившего на вершине холма, дерева.

У Корнилова довольно быстро созрел план.

Если ослепить снайпера, наблюдающего через инфракрасный прибор ночного видения, взрывом гранаты, это его дезориентирует и позволит Стасу оказаться внизу, в овраге.

Когда у них с Сеней будут выгодные позиции, Арцеулов сможет выстрелить, и, если Каульбарс клюнет, ответит своим выстрелом, это станет его последним действием в этой жизни — Стас сможет засечь его и расстрелять из автомата.

Но, чёрт побери, это было крайне рискованно.

Ратибор Каульбарс не профан, и стрелять из снайперской винтовки умеет отлично, мрачным доказательством чему, являются бездыханные и окровавленные тела Комарова, с Лаптевым.

Стас сейчас не думал о них, мучатся укором он будет потом, если они с Сеней выживут.

А сейчас пора было действовать.