Непокорный

ГЛАВА 22

Кингстон

— Куда ты собрался? — Шипящий голос Коулман останавливает меня, когда я выхожу из конференц-зала во время срочного совещания отдела.

Это первые слова, которые она сказала мне с того провального ужина, и я ожидаю, что она со дня на день разоблачит меня перед Августом. В конце концов, я не выполнил свою часть работы.

Я оборачиваюсь, смотрю на восемь других людей за столом, а затем на свою начальницу, которая стоит, положив руку на одно бедро и держа айпад в другой. И указываю на дверь.

— Я ухожу. Думал, это довольно очевидно.

Ее челюсть напрягается.

— Ты не можешь просто так уйти посреди встречи.

— О, да? И кто меня остановит? — Я обвожу взглядом сидящих за столом мужчин и женщин, которые неловко ерзают на своих местах, избегая зрительного контакта.

— Мистер Норт, на минутку в коридор. — Коулман передает свой айпад одному из своих приспешников и демонстративно топает ногами на каблуках к двери.

Я закатываю глаза и выхожу вслед за ней.

Она тянется вокруг меня, чтобы закрыть дверь, затем тычет мне в лицо длинным наманикюренным пальцем.

— Ты нарушаешь субординацию.

— Хорошо.

— У нас была договоренность.

Напоминание об этом заставляет меня широко улыбаться.

— Ты не в состоянии выполнить самую простую из моих просьб.

— Если ты имеешь в виду, что пытаешься шантажировать меня, чтобы получить компромат на Августа…

— Тихо! — Ее глаза широко раскрыты и полны паники, пока она ищет, нет ли кого-нибудь в пределах слышимости. — Хочешь, чтобы я пошла к Августу с твоим маленьким секретом? — Змея наклоняет голову, и уголок ее рта приподнимается.

Засовываю руки в карманы и прислоняюсь плечом к стене. Вчера ее угроза действительно заставила бы меня задуматься. Но после прошлой ночи, когда я, наконец, заключил Габриэллу в свои объятия, ее вкус все еще был у меня на языке, а мое тело все еще пульсировало от воспоминаний о ней, нет ничего, что эта женщина могла бы сказать, чтобы расстроить меня.

— Вперед.

Она моргает и вздергивает подбородок.

— Ты это несерьезно?

— Я чертовски серьезен. Скажи ему все, что захочешь. — Я смотрю на часы. — Прости, но у меня важные дела.

Я отталкиваюсь от стены и направляюсь к лифтам.

— Важнее, чем твоя работа и зарплата?

Я откидываю голову назад и смеюсь так сильно, что звук отражается от холодных стен. Нажимаю на кнопку вызова лифта.

— Делай все, что хочешь, мисс Коулман. Мне насрать.

Я спускаюсь на лифте в вестибюль и вливаюсь в толпу сотрудников, возвращающихся с обеденного перерыва. И тут кто-то хватает меня за предплечье большой рукой. Александр смотрит на меня сверху вниз, Хейс выглядит раздраженным рядом с ним.

— Куда ты идешь? — Взгляд Александра мечется между мной и лифтом, как будто я совершил ошибку, направившись к выходу, а не внутрь.

— Туда. — Я вырываю руку из хватки брата и указываю на двери на улицу.

— Сейчас только половина второго.

— Да, — вторит Хейс. — Разве ты не должен надрывать задницу ради своего нового босса?

— Она отпустила меня пораньше.

— Чушь собачья, — возражает Хейс.

Пожимаю плечами.

— Не верь. Мне все равно.

— Что не так? — Алекс показывает на мое лицо. — Ты странно выглядишь.

— О, это? — Я указываю на свое лицо. — Это, дорогой брат, называется счастьем. Так же известно, как радость, удовлетворение, волнение и предвкушение.

Его брови сходятся вместе.

— У тебя температура?

— Нет, я просто счастлив. И мне действительно нужно идти, так что просто порадуйся за меня, хорошо?

Он хмыкает. Хейс неодобрительно качает головой. И я проскальзываю между ними и продолжаю пробираться к выходу на улицу.

Джеймс, водитель Алекса, стоит, прислонившись к внедорожнику, и смотрит на экран своего телефона.

— Ты свободен, чтобы выполнить пару поручений со мной?

— Мне не нужно возвращаться сюда до семи, так что да. — Он открывает заднюю дверь для меня, а потом сам забирается внутрь.

— Пару остановок, а потом в Городской хоспис к четырем.

— Конечно, мистер Норт.

— Я думала, мы встречаемся у тебя дома. — Габриэлла тепло улыбается, пересекая тротуар перед Городским хосписом и направляясь ко мне.

Отталкиваюсь от капота внедорожника и раскрываю объятия, чтобы принять ее. Девушка прижимается к моей груди и сжимает руками ткань моей рубашки. Я утыкаюсь носом в ее волосы и вдыхаю ее запах.

— Не мог дождаться.

Когда она откидывается назад, чтобы посмотреть на меня, я пользуюсь случаем и оставляю поцелуй на ее губах. Мягкий гул вибрирует в моем горле при контакте, едва слышное поддразнивание.

— Не мог больше ждать, — повторяю ей в губы. — Я должен был увидеть тебя.

Габриэлла приподнимается на цыпочки, снова целуя меня. На этот раз она приоткрывает губы. Тепло каскадом, как мед, стекает по моему телу, когда ее язык скользит по моему.

— Я так понимаю, ты рада меня видеть?

— Да, но я уже вызвала машину. — Она отстраняется от меня, чтобы посмотреть на свой телефон. — Пять минут.

— Отмени. — Я пожимаю плечами.

Ее глаза слегка расширяются.

— Нет, я просто съезжу домой, приму душ и соберу сумку, а потом мы сможем встретиться у тебя дома, как и планировали.

Я заправляю прядь ее волос за ухо.

— Или… мы можем поехать к тебе домой вместе, и ты сможешь принять душ и собрать сумку…

— Нет! — Она, кажется, шокирована собственной вспышкой и пытается отшутиться. — Я имею в виду, что тебе необязательно это делать.

Я скрещиваю руки на груди.

— Что случилось? Не хочешь, чтобы я поехал к тебе домой?

Девушка вздыхает и качает головой.

— Что бы ты ни думал, могу заверить тебя, что это не так.

— Ты же не прячешь мужа и кучу детей, не так ли?

— Нет. — Она усмехается.

— Соседи по комнате, которые состоят в мафии?

— Нет, — говорит она и игриво толкает меня.

— О, Боже, — выдыхаю я и делаю свое самое шокированное выражение лица. — Ты что, хламушница?

Габриэлла смеется.

— У тебя в диванных подушках застряли дохлые кошки?

— Фу, прекрати. Нет, — хихикает она.

Я хмурюсь.

— Морозильник полон частей тела?

— Ничего подобного, правда.

— Тогда позволь мне отвезти тебя домой, Би.

Ее улыбка исчезает, и она моргает, услышав мое прозвище для нее.

— Все в порядке. Я не хотел давить на тебя. — Делаю еще один шаг назад, желая дать ей немного пространства. — Мы можем встретиться у меня дома.

Когда девушка смотрит на меня, замешательство на ее лице исчезает, и возвращается намек на улыбку. Она собирается что-то сказать, когда машина такси подъезжает к обочине перед нами.

Выходит женщина.

— Я Лорин. Вы Габриэлла?

— Да, — говорит Габриэлла, но не делает никакого движения к машине. — Эм… — Она смотрит на меня, снова на машину, а затем на экран своего телефона. — Вообще-то, извините, я собиралась отменить поездку.

Лорин секунду смотрит на меня.

— Вы уверены?

Габриэлла немного нервно переминается с ноги на ногу, и я вижу, что Лорин считывает сигналы.

— Уверена. — Габриэлла выпрямляет спину и выглядит немного увереннее, когда поворачивается и направляется к внедорожнику.

— Хорошего вечера, — говорю Лорин, и она ворчит о потере денег, забираясь обратно в машину.

Джеймс открывает дверцу, и я проскальзываю на заднее сиденье позади Габриэллы. Когда он закрывает дверь, мы погружаемся в полумрак за тонированными стеклами.

— Надеюсь, я не давил на тебя, чтобы…

Девушка резко поворачивает голову.

— Вовсе нет.

Я киваю.

Она ковыряет ногти, сложив руки на коленях.

— Куда? — спрашивает Джеймс с водительского сиденья.

Я смотрю на Габриэллу, ожидая ответа.

Она называет адрес и часть города.

— Итак, — говорю я, когда внедорожник движется вперед. — Расскажи мне о своем дне.

Габриэлла

Мой желудок скручивается в узел, пока мы направляемся в сторону моего дома в Коббл-Хилл. Чтобы не зацикливаться на том, что Кингстон может подумать обо мне, живущей в самом богатом районе Бруклина, я рассказываю ему о своем дне. Он улыбается, кивает и хихикает во всех нужных местах.

Когда водитель поворачивает на Генри-стрит, мой желудок сжимается.

Трехуровневый особняк моей семьи из бурого камня был построен в 1844 году, но был полностью разобран и реконструирован, так что интерьер больше похож на что-то из сериала «Джетсоны», в то время как внешний вид все еще кричит об отцах-основателях.

— Мы вернемся через несколько минут, — говорит Кингстон водителю, побуждая меня вскочить со своего места.

Кингстон поднимается по лестнице и, имея преимущество длинных ног, добирается до двери раньше меня.

Я останавливаюсь, прежде чем попасть на лестничную площадку.

— Я живу с родителями, — выпаливаю я.

Он небрежно наклоняет голову.

— Ладно. Они сейчас здесь?

— Нет. — Я вожусь со своими ключами. — Они живут здесь только иногда.

— Круто. — Он покачивается, и его взгляд скользит вверх и вниз по улице. — Итак… мы идем внутрь?

— Да, — отвечаю я и вскарабкиваюсь по оставшимся ступенькам к двери. Мое лицо горит, а ладони вспотели, когда я открываю ее и вхожу в прихожую. Потом набираю код на панели сигнализации, которая скрыта за маленькой картиной, за которую моя мама заплатила слишком много денег. — Я должна была сказать тебе раньше, — говорю я и бросаю свою сумочку на столик середины прошлого века.

Парень не оглядывает помещение, не таращится на дорогие светильники, просто не сводит с меня глаз.

— Ты собираешься показать мне свою комнату?

Следовало ожидать, что он будет чувствовать себя комфортно рядом с благоприятной демонстрацией богатства — как ему и подобает. Но по какой-то причине я чувствую… стыд.

Стыд за то, что все еще живу со своими родителями. Стыд за роскошь, когда так много других людей обходится без своих основных потребностей. Чувствую себя застрявшей между мирами — избалованной жизнью, которой я жила раньше, и той, которой живу сейчас. Новая жизнь с новыми вызовами и без карты, которая помогла бы мне ориентироваться.

Кингстон следует за мной вверх по лестнице в мою комнату на втором этаже.

Я включаю свет, и нервы атакуют мой желудок, пока он осматривает пространство. Засунув руки в карманы, Кингстон переходит от моего комода к книжной полке, изучая мои вещи.

— Я собираюсь быстро принять душ. — Хватаю чистую одежду, чтобы переодеться.

— Не торопись, — рассеянно говорит он, изучая мои фотографии в рамках на пляже с моим братом.

Я закрываюсь в ванной и запираю дверь. Не присутствие Кингстона в моем личном пространстве выводит меня из себя. Меня беспокоит проникновение в мое прошлое и вопросы, которые он может задать.

В конце концов, мне придется рассказать ему свою историю.

Но даже спустя три года и множество сеансов психотерапии, я ненавижу говорить об этом.

Я закалываю волосы на голове и быстро принимаю душ. Одетая в мягкие спортивные штаны и майку, выхожу из ванной и обнаруживаю Кингстона, сидящего в изножье моей кровати. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, что он держит в руке.

— Мои пуанты.

Его улыбка немного грустная, но я не могу себе представить почему. Он вертит в руках потрепанные шелковые туфли.

— Я… — Мой голос срывается. Я прочищаю горло. — Раньше я танцевала балет.

Парень издает жужжащий звук, затем смотрит на меня, и миллион эмоций проносится в его глазах.

— Раньше?

— Я ушла. Несколько лет назад.

Он прищуривается.

— Ты не производишь на меня впечатления человека, легко бросающего начатое.

— Я и не такая. — Мое собственное сердцебиение становится громким в моих ушах.

Он пожимает плечами.

— Хорошо.

Я забираю пуанты из его рук и выдвигаю ящик, чтобы запихнуть их внутрь.

— Думаешь, когда-нибудь вернешься обратно?

Повернувшись к нему спиной, закрываю глаза и пытаюсь сделать вдох сквозь спазм в груди, который всегда сопровождает разговоры о том, что я потеряла.

«Веди себя непринужденно. Отыграй это».

Пытаюсь улыбнуться, и как только чувствую эту улыбку, я оборачиваюсь.

— Все возможно, верно? Я умираю с голоду. Не слишком ли рано для ужина? — Быстро запихиваю пижаму и толстовку в свою сумку. — Давай заедим во вьетнамский ресторан на Третьей. Хочу фо¹². — Я направляюсь к двери и выключаю свет. — Ты был там…

Кингстон рукой обнимает меня за талию. Тепло его тела ударяет мне в спину, а его губы касаются моего уха.

— Тебе не нужно прятаться от меня.

Кладу свою руку поверх его, на свой живот.

— Кто сказал, что я прячусь?

— Би…

— Есть некоторые вещи, о которых я не готова говорить.

Его дыхание обжигает мою кожу. Парень проводит губами по моей шее и оставляет поцелуй на моем плече.

— Я знаю. — Он продолжает покрывать поцелуями мою шею до подбородка мягкими, неторопливыми прикосновениями губ. Останавливается на мочке моего уха. — Расслабься.

Я закрываю глаза и отпускаю напряжение в плечах. Кингстон продолжает покрывать мое плечо и шею благоговейными поцелуями, пока все мое тело не начинает пульсировать, а ноги не становятся похожими на желе.

— Кингстон?

Я чувствую его улыбку на своей коже.

— Да?

— Поцелуй меня.

Он переплетает наши пальцы и разворачивает меня. Моя спина ударяется о стену, и его рот опускается на мой. Сильными губами и дерзким языком Кингстон сосет, покусывает и вырывает стон из моего горла. Рукой скользит вверх по моей рубашке, по лифчику и гладит мою грудь. Большим пальцем водит кругами по моему соску, барьер из ткани между ними создает жестокое поддразнивание.

— Ты можешь доверить мне свое прошлое, — шепчет парень мне в губы.

Его слова обволакивают мои ребра и сжимают. Упоминание о моей прошлой жизни, о том, кем я была, словно холодная волна для моей разгоряченной плоти.

Я отгоняю эти мысли и тянусь к поясу его брюк. Кончиками пальцев касаюсь твердой, тугой головки его эрекции. Парень шипит от соприкосновения, член дергается у моей руки.

— Ты пытаешься отвлечь меня. — Парень зарывается лицом в мою шею и расстегивает штаны.

Я сжимаю его член в кулаке.

— И это работает.

Кингстон достает из кармана пакетик из фольги и разрывает его зубами. Я раскатываю презерватив и спускаю штаны. Сбрасываю ткань с одной ноги, затем обхватываю лодыжкой его бедро.

— Так чертовски сексуально, — рычит он, когда погружает два пальца внутрь меня. Исследует. Соблазняет.

Я подвожу его ближе, достигая того, чего хочу больше всего. Его. Толстого и длинного, заполняющего меня. Обладающего мной. Удерживающего мой разум в настоящем.

Кингстон толкается. Скользит. Прокладывает себе путь внутрь. Руками хватает меня за задницу и поднимает выше, крепче вжимая мою спину в стену, пригвождая меня к месту своими бедрами. Его поцелуй полон отчаяния. Воспламеняющий. Как будто парень каким-то образом знает, что мне нужна его жесткость. Я впустила его — в свой дом, в свою спальню, к тому, кем я была. Мне хочется захлопнуть ставни, скрыть то, что он может увидеть, избежать вопросов, которые он будет задавать. И сейчас Кингстон мне это позволяет.

— Нужно двигаться. — Он разворачивает нас, и мы падаем на кровать. Обхватив одной рукой мою голову, парень наклоняет бедра так, что я вижу, как звезды танцуют у меня перед глазами. — Тебе нравится?

Я упираюсь пятками в кровать, раскрываюсь шире и выгибаю спину, чтобы впустить его глубже — о боже!

Кингстон не сдается. Ощущение нарастает. Он ускоряет темп. Я хватаю его за плечи и царапаю ногтями кожу.

— Черт, да. — Парень неистово двигает бедрами.

Напряженность в его глазах завораживает. Его пристальный взгляд проникает внутрь и считывает меня так, что я чувствую себя застенчивой. Уязвимой. Хочу повернуть голову, но он обхватывает мою челюсть. Его теплая ладонь на моей щеке, длинные пальцы в моих волосах. Кингстон смотрит мне в глаза.

Не прячься от меня.

Он не произносит слов, я слышу их только в своей голове.

— Не буду, — тихо выдыхаю я.

Я выдерживаю его взгляд. Огненно-карие глаза, теплые от принятия, окутывают меня. И я таю от них, вокруг него.

— Вот так, детка. — Кингстон проводит большим пальцем по моим губам. — Останься со мной.

— Я здесь. — Разум, тело, душа и, что самое опасное, сердце.

Приподнимаюсь на локте и завладеваю его ртом. Парень стонет напротив моего языка, и вибрация проходит через меня.

И всего за несколько секунд мое освобождение усиливается. Я задыхаюсь у его губ. Кингстон захватывает мой рот и целует меня глубже. Сильнее. Божественное вторжение, которое дает больше, чем требует.

Его мышцы напрягаются. Бедра изгибаются, замирают, и парень содрогается рядом со мной. Тихий вздох срывается с его губ, как только он опускает свой вес на меня. Наш поцелуй замедляется, от неистового к ленивому, мы мягко возвращаемся на землю. И остаемся вот так, связанные, он не торопясь целует мою шею, подбородок и щеку. Проводит губами по моей коже, вызывая мурашки на моих руках. Взад и вперед, вверх и вниз, он омывает мою кожу благоговейными поцелуями.

— Спасибо, что впустила меня. — В его голосе нет ни следа юмора, ни намека на подтекст. Только искренняя благодарность и почтение.

Это было гораздо больше, чем просто секс. Больше, чем два тела, сливающихся вместе, чтобы удовлетворить физическую потребность.

То, что мы сделали, казалось намного весомее и сильнее связи, которая скрепляла больше, чем наши тела. Мы пересекли барьер случайного знакомства и отправились в более неспокойные воды.

Мою кожу все еще покалывает на шее и лице, где Кингстон провел так много времени, целуя меня. Я провожу кончиками пальцев по нежной коже и понимаю, что он целовал мои шрамы по всей длине.

— Кингстон, я… — Мой желудок урчит от голода.

Парень приподнимается на локтях и смотрит вниз на мое тело.

— Черт, прости. Ты сказала, что голодна, а я напал на тебя, когда должен был накормить.

Оставляю свои тяжелые мысли на потом и провожу руками по его волосам. Отодвигаю длинные пряди, которые упали ему на лицо.

— Это не только твоя вина. Я была равноправным участником нападения.

Парень быстро целует меня, а затем соскальзывает с меня.

— Не двигайся. — Он ныряет в мою ванную, и я слышу, как спускается вода в унитазе и течет кран.

Когда возвращается, то помогает мне надеть трусики и брюки, а затем протягивает мне руку, чтобы стащить меня с кровати.

— Ты в порядке?

Мои глаза подернулись дымкой удовлетворения, голова легкая, и мое посторгазмическое блаженство борется с моими мыслями. Но я в порядке.

— Все хорошо.

Кингстон смотрит на меня, сдвинув брови, словно сильно концентрируется. Затем быстро кивнув, хватает меня за руку.

— Нам нужно фо. — Он хватает мою сумку и тащит меня из комнаты.

Я ухмыляюсь.

— К чему такая спешка?

Кингстон разворачивается на полпути вниз по лестнице, его лицо на одном уровне с моим.

— Потому что ты смотришь на меня так, будто хочешь снова упасть в постель, и я не против, но сначала хочу тебя покормить.

Кингстон подхватывает меня на руки, и я смеюсь, когда он выносит меня за дверь и сажает в ожидающую нас машину.