Непокорный

ГЛАВА 26

Кингстон

Благодаря Джордан я собрал вещи и переехал за считанные дни. Моя первая ночь, проведенная в гостевой комнате Александра и Джордан, стала бессонной, наполненной страхами, что я могу никогда больше не увидеть Габриэллу. Никогда не получить шанса объясниться. Желая побыть рядом с ней в последний раз, я направился обратно в свою старую квартиру, молясь, чтобы замки еще не поменяли.

Как и надеялся, прогуливаясь в последний раз по своей пустой квартире в Ленокс-Хилл, я повсюду вижу Габриэллу. Она оборачивается, чтобы посмеяться надо мной со своего места на диване, сидит на кухонном островке после того, как наступила на стекло, и в моей комнате. Даже после того, как мебель исчезла, я все еще вижу, как она спит на кровати, словно ничего не изменилось.

Но изменилось все.

С каждым проходящим днем страх никогда больше ее не увидеть растет и убивает ту маленькую надежду, за которую я цеплялся.

Я смотрю из окна своей старой спальни на город и на миллионы жителей Нью-Йорка, гадая, где она. Неужели Габриэлла уже забыла обо мне? Или ненависть ко мне подпитывает ее решимость держаться подальше?

Мне надоело барахтаться в собственной жалости, и я в последний раз прощаюсь со своим теперь пустым шкафом.

Неторопливо иду по коридору, зная, что это будет в последний раз, и останавливаюсь как вкопанный, когда вижу Габриэллу, стоящую в фойе, ее руки крепко сжимают сумочку на животе.

Должно быть, она чувствует меня, потому что резко поворачивается ко мне.

Я сплю? Или она действительно здесь?

— Ты вернулась? — тихо выдыхаю я, чтобы не отпугнуть ее.

— Я пыталась дозвониться. — Она пытается расслабить плечи и казаться менее нервной, но мне видно напряжение на ее лице.

— Мой телефон отключен. — Я делаю несколько шагов ближе, осторожно, чтобы не подойти слишком близко.

— Ты переехал.

Я киваю и подхожу еще на шаг ближе.

— Я живу у Алекса. — Мне хочется, чтобы она знала, где меня найти.

Би скользит взглядом по пустому пространству, но только на секунду, прежде чем вернуть его ко мне. Как будто я опасное животное, которое она должна держать в поле зрения.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Конечно. Дальше по улице есть кофейня. Мы можем…

— Нет. Давай здесь. Это будет быстро, и после я уйду.

Тяжесть того, что она говорит, давит мне на плечи, но я киваю. По крайней мере, сейчас она здесь, и я благодарен за это.

— О чем ты хотела со мной поговорить?

Габриэлла вдыхает через нос и выпячивает подбородок.

— Ночь несчастного случая.

Мой пульс скачет и учащается.

— У меня есть пробелы в памяти, и мне нужно, чтобы ты их заполнил.

— Я не…

— Ты заставил меня поверить, что мы незнакомы. Я доверяла тебе до такой степени, что мы занимались любовью, Кингстон. — Ее глаза блестят от непролитых гневных слез, но она сдерживает их. — Ты должен сказать мне правду. И я не уйду, пока все не узнаю.

Я провожу обеими руками по волосам и киваю.

— Ладно. Я расскажу тебе все. — Мысленно возвращаюсь к тому, с чего все началось. — Это был последний день твоего первого года обучения, вечер твоего последнего выступления в «Джульярде»¹³.

Три года назад

Габриэлла

— Мне все равно, что ты говоришь, ты идешь со мной. — Эйнсли берет меня под руку, когда мы покидаем кулисы театра Питера Джея Шарпа.

Аплодисменты прозвучали час назад, и публика разошлась. Последние танцоры, включая Эйнсли и меня, оставляют позади наш первый год в «Джульярде».

— Я так устала, — хнычу, пока она тащит меня через улицу к нашему общежитию.

Эйнсли достает свой телефон и улыбается тому, что видит на экране.

— Тебе просто нужно выпить. Это тебя взбодрит.

— Или усыпит.

— Напомни, сколько тебе лет? — Она набирает ответное сообщение. — Потому что ты говоришь, как моя мама.

— Недостаточно взрослая, чтобы пить, как и ты.

Мы добираемся до нашей комнаты в общежитии и бросаем наши сумки для танцев. Моя двуспальная кровать так и манит меня, но Эйнсли права. Как я могу не отпраздновать окончание первого курса?

— Этот парень купит выпивку для нас. — Она хватает халат и направляется в ванную. — Он хочет, чтобы мы встретились с ним через час, так что нам нужно быстро принять душ. — Возбуждение в ее голосе и блеск в глазах заставляют меня застонать.

— Подожди. Что за парень? Пожалуйста, скажи мне, что это не тот нувориш, который всегда отвратительно флиртует. — Я работаю над тем, чтобы высвободить волосы из балетного пучка. — Как его зовут? Кингсли?

— Кингстон.

— Больше похож на Куинстона¹⁴, — бормочу себе под нос. Парень одевается так, будто он отпрыск Элтона Джона и Дэвида Гэнди.

— И ты не в том положении, чтобы называть кого-то нуворишем, мисс Стерлинг-Пенн. — Она встряхивает своими туго накрученными волосами.

Туше.

— Ты уверена, что не предпочла бы съесть наш вес в углеводах? — Я падаю спиной на кровать, думая, что есть углеводы в постели гораздо веселее, чем отбиваться от приставаний богатых пьяных чуваков.

— Мы идем. Эта тема не подлежит обсуждению. — Подруга исчезает в ванной.

Я выпиваю энергетический напиток, чтобы собраться с силами и привести себя в порядок, но прилагаю мало усилий, готовясь. Джинсы, легкий свитер и конверсы. Эйнсли сногсшибательна в коротком платье и туфлях на каблуках. Хорошо, сегодня вечером она привлечет все взгляды, и я смогу отойти на второй план.

Час и пятнадцать минут спустя мы выходим из нашего общежития и садимся в такси.

— Яхт-клуб, — говорит Эйнсли водителю.

— Яхт-клуб? — В прошлом мы встречали этого парня на вечеринках или в шикарных ресторанах. Не то чтобы я когда-нибудь оставалась надолго. Как только Эйнсли как следует прижималась к нему, я брала такси домой.

— Не говори так удивленно. Парень при деньгах.

— Вы с ним встречаетесь?

Я обнаружила, что последние несколько месяцев почти невозможно общаться с друзьями, не говоря уже о романтических отношениях. Если я не на занятиях, не на репетициях или не сплю, то стираю или ужинаю с родителями, и ни то, ни другое не происходит достаточно часто. Как Эйнсли справляется с общественной жизнью, выше моего понимания. Единственная причина, по которой мы остались подругами — это то, что мы соседки по комнате и вместе участвуем в балетной программе.

— Мне бы хотелось. — Она проверяет свой макияж на экране своего телефона. — Я ясно дала понять, что заинтересована…

Из того, что я видела, Эйнсли дала это понять более чем ясно. Она не раз буквально вешалась ему на шею.

— …но он никак не заглатывает наживку.

— Так почему тогда мы снова встречаемся с ним?

— Он продолжает приглашать нас куда-нибудь, так что должно быть парень заинтересован. Может быть, просто хочет узнать меня получше, прежде чем ввязываться во что-то. — Довольная своим макияжем, она кладет телефон обратно в сумочку. — В любом случае, он секси. — Ее глаза загораются от возбуждения. — Я пока не отказываюсь от него.

Парень динамит ее. Теперь он мне действительно не нравится. В моей голове разыгрывается сегодняшняя ночь — я пью в одиночестве, в то время как Эйнсли отвратительно флиртует, а парень отвергает ее, чтобы потешить свое собственное эго.

Мы расплачиваемся с такси и выходим на пристани Яхт-клуба. Запах морепродуктов и нагретой на солнце воды залива приятен. Внутри здание клуба оформлено в морском стиле от «Ральфа Лорена» — красный, белый и синий цвета вперемешку с ржавыми корабельными якорями, рулевыми колесами и флагами на стенах.

Я иду за Эйнсли в бар, размышляя, не следовало ли мне одеться во что-нибудь поприличнее, потому что в этом заведении царит атмосфера строгого дресс-кода. Или, может быть, это просто потому, что средний возраст тех, кто внутри, по крайней мере, на двадцать пять лет старше нас.

— О, боже, вот он, — говорит Эйнсли.

Парень выглядит совершенно неуместно в море спортивных пиджаков и рубашек для гольфа. Он высокий, худощавый, одет в облегающие черные брюки с закатанным голенищем, красные носки и черные армейские ботинки. Его рубашка из ярко-красного шелка покрыта маленькими тиграми. Весь ансамбль выглядел бы как клоунский, если бы Кингстон не носил его так хорошо. У парня такое лицо, которому самое место на уличном рекламном щите на Хьюстон-стрит.

— Ты сделала это, — говорит он, глядя прямо на меня, а не на Эйнсли.

— Да, я вытащила ее. — Эйнсли с обожанием улыбается ему. — Давай закажем ей выпить, пока она не передумала.

— Она не передумает. — Парень ухмыляется. Скорее дерзко, чем уверенно. — Что ты хочешь выпить?

— Чтобы пережить эту ночь? Мартини с двумя оливками.

— Я очень постараюсь сделать ее незабываемой, — мягко обещает он и поворачивается к бармену, чтобы заказать нам напитки.

Я достаю наличные, чтобы заплатить за выпивку.

— Здесь не принимают наличные. — Кингстон смотрит на мои двадцать баксов так, будто это разноцветные деньги из «Монополии». Словно он находит их и мое предложение заплатить милыми. — Выпивка за мой счет.

Парень пододвигает ко мне матовый бокал с мартини.

— Спасибо, эм…. напомни, как тебя зовут?

Он разворачивается после озвучивания своего заказа с ухмылкой на губах.

— Кингстон.

Я поднимаю свой бокал в тосте.

— Спасибо за выпивку, Кингсли.

Парень прищуривает глаза, но кончики его губ приподнимаются.

— Не за что, Би.

Тьфу. Я делаю большой глоток и стараюсь не реагировать на обжигающий напиток, который скользит по моему горлу.

— Пойдем. Наш столик вон там. — Он ведет нас во внутренний дворик, расположенный на причале, где многомиллионные яхты пришвартованы рядом с модными парусниками и несколькими небольшими скоростными катерами. — Габриэлла, Эйнсли, это мой друг Реми.

У его друга далеко не такие стандарты моды, как у Кингстона. На нем расстегнутая синяя рубашка-поло и коричневые шорты-карго. Парень явно из частной школы, в комплекте со слипонами Сперри. Реми привлекателен, но далеко не так красив, как Кингстон. Не то чтобы я смотрела на кого-то из них таким образом. Мы здороваемся и направляемся к столику снаружи. С Реми разговор между нами идет легко. Мы говорим об учебе и нашем последнем концерте, а он рассказывает о своих занятиях в Нью-Йоркском университете. Он на пару лет старше, законный возраст употребления алкоголя, но его рассказы о шалостях и вечеринках братства заставляют его казаться намного моложе.

Я замечаю, что Кингстон вообще не участвует в этих историях.

Он почти не произнес ни слова.

Я несколько раз ловлю его на том, что Кингстон наблюдает за мной, и в то время как большинство людей отвели бы взгляд, стыдясь того, что их поймали, парень только наклоняет голову и смотрит дольше и пристальнее каждый раз, когда я его ловлю.

— А как насчет тебя, Кингстон? — Эйнсли наклоняется к нему.

— Что насчет меня? — говорит он, не глядя на нее.

Эйнсли делает все возможное, чтобы вовлечь его в разговор, привлечь к себе, но парень ведет себя так, будто она назойливая муха на нашем полуночном пикнике.

Какой засранец. Он пригласил ее для того, чтобы игнорировать? Потешить свое самолюбие?

Осмелев от своего мартини, я смотрю ему прямо в лицо.

— Что? У меня что-то на лице?

Чувствую, как Эйнсли напрягается рядом со мной, вероятно, беспокоясь, что я испорчу весь вечер.

Кингстон ухмыляется, словно его забавляет мое раздражение.

— Насколько я вижу, нет. Если хочешь подойти ближе…

— Пас. — Я проглатываю остатки своего напитка.

— Я тебе не нравлюсь. — Его замечание заставляет его усмехнуться.

Предполагаю, что парень привык к тому, что женщины падают к его ногам, смеются над всеми его шутками, выпрашивают его член.

— Я тебя не знаю, — говорю я, хотя он прав. Мужчины такого типа набрасывались на меня с тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы ходить на свидания. Такие слова и фразы, как «родословная», «он из хорошей семьи», «он был бы хорошим кормильцем», преследовали меня в юные годы. «Не позволяй чувствам затуманивать твое суждение». «Выбирай с головой, Габриэлла». Как будто я покупаю скаковую лошадь, а не встречаться собиралась.

— Если бы ты знала меня, я бы тебе понравился.

— Сомневаюсь.

— Это вызов?

— Нет. Это называется отказом. Уверена, для тебя это новая концепция.

— Габби, — шипит Эйнсли.

Я поднимаю руки вверх.

— Я иду в туалет.

Или, может быть, вызову такси и напишу Эйнсли, что я уехала.

Кингстон

— Черт возьми, твоя подруга — стерва, — говорит Реми Эйнсли, как только Габриэлла оказывается вне пределов слышимости.

— Простите, — отвечает она. — Я не должна была приводить ее.

— Нет, — возражаю я. — Я рад, что ты это сделала. — Смотрю на блондинку. Она привлекательная девушка, но сегодня я здесь не из-за нее.

Я здесь из-за Габриэллы.

В первый раз, когда я увидел ее, она стояла на пешеходном переходе, нетерпеливо ожидая, когда включится светофор. Ее длинные каштановые волосы были собраны сзади в конский хвост, который развевался на ветру вокруг ее лица. Она была одета в спортивную одежду — ярко-розовые леггинсы и черный спортивный бюстгальтер. Включился светофор, и девушка прошла прямо мимо моей машины в сторону Линкольн-центра. Притяжение, которое я почувствовал, было мгновенным. В тот момент я знал, что должен был узнать ее.

Поэтому остановил свою машину и включил аварийные огни. Возможность получить штраф не пугала меня, оно бы того стоило. Я шел быстро, чтобы догнать ее, и стратегически встал у нее на пути, только чтобы девушка прошла прямо мимо меня, как будто меня не существовало. Ожидал зрительного контакта, беглого взгляда, и все же она проигнорировала меня, как будто я был мусором на улице.

Мне хотелось погнаться за ней, встать у нее на пути и потребовать, чтобы она позволила поговорить с ней, но упустил свой шанс, когда она встретилась с другой девушкой перед дверями Джульярда.

Эйнсли было гораздо легче привлечь. Ее взгляд зацепился за мой, и я позволил зрительному контакту сохраниться. В конце концов, Габриэлла оставила свою подругу и вошла в здание. Я знал, что Эйнсли останется и будет ждать, когда я подойду.

И я так и сделал.

Это было три недели назад.

С тех пор Габриэлле удавалось ускользать при каждой встрече.

Но я не позволю ей ускользнуть сегодня вечером.

— Я сейчас вернусь.

Эйнсли хватает меня за руку.

— Подожди. Куда ты идешь? Хочешь компанию?

— В туалет, — вру я. — Так что… нет, спасибо. — Вытаскиваю свою руку из ее и направляюсь в ту сторону, куда ранее ушла Габриэлла.

Как и ожидалось, я вижу ее у входа, девушка смотрит на свой телефон, я предполагаю, что ждет такси.

— Опять убегаешь тайком, да?

Она не отрывает взгляда от своего телефона, и я замечаю, что девушка закатывает глаза.

— Я собиралась написать Эйнсли.

Я стою лицом к ней, засунув руки в карманы. Клянусь, Габриэлла становится все красивее с каждым разом, когда я ее вижу. Она, наверное, думает, что я видел ее только в обществе. И понятия не имеет, что я ходил на ее выступления и смотрел, как она танцует. Я всегда думал, что балет только для стариков. Устаревшая форма искусства, которая уже должна была умереть. Но это было до того, как увидел Габриэллу в пуантах, грациозно кружащуюся по сцене. От нее захватывает дух.

— Меня не волнует Эйнсли.

Она поднимает прищуренный взгляд на меня.

Я вижу момент, когда мой невысказанный смысл доходит до нее, и глаза девушки расширяются.

Она оборачивается и оглядывается, как будто ее напугали.

«Хороший знак», — думаю про себя.

— Ты должно быть шутишь.

— Ни капли.

— А как насчет Эйнсли? — резко спрашивает она.

— Тебя все зовут Габриэлла?

Кажется, этот вопрос сбивает ее с толку.

— Большинство людей зовут меня Габби.

— Хм. — Приятно это знать. — Прежде чем ты полностью спишешь меня со счетов…

— Списать тебя со счетов? Я никогда тебя и не вписывала.

Неловко хихикаю и провожу рукой по задней части шеи. Эта девушка — крепкий орешек, но я не сдаюсь. Еще нет.

— Позволь мне перефразировать. Дай мне один час.

— Один час для чего?

— Чтобы доказать, что я стою того, чтобы узнать меня получше.

Габриэлла вздыхает, и ее плечи опускаются словно от усталости.

— Слушай, чувак… Я уверена, что ты потрясающий. Эйнсли заинтересована и готова. Почему бы не вложить свои усилия в надежную сделку?

— Ты это серьезно?

— Конечно.

Я верю ей. Девушка, кажется, ни капельки не заинтересована.

— Один час.

Она притопывает ногой.

— Ты не сдаешься, да?

— Нет. Всего один час твоей жизни, и никогда не знаешь, может быть, тебе понравится.

Девушка скрещивает руки на груди.

— Хорошо, я дам тебе один час при двух условиях.

— Назови их.

— Оставь Эйнсли в покое после сегодняшнего вечера. Если она тебе не интересна, перестань ее обманывать.

— Сделано. А второе?

— Один час, будем заниматься чем-то другим, кроме как сидеть за столом и слушать отвратительные истории о мальчиках из братства.

— Договорились. — Я протягиваю ей руку.

Габриэлла смотрит на нее несколько секунд, и я начинаю задаваться вопросом, не собирается ли она снова отшить меня.

— Тьфу. Прекрасно. — Она нажимает «Отменить» в приложении вызова такси на своем телефоне и пожимает мне руку.

— Давай. — Я продолжаю держать ее за руку и веду к докам. — Это будет весело.

Девушка вырывает свою руку из моей.

— О, и еще кое-что.

Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.

— Что?

— Никаких прикосновений. Никакого флирта. Чисто платонические отношения.

— Боюсь, я не могу согласиться с этим.

Она пожимает плечами.

— Хорошо, тогда мне нужно вызвать такси.

— Подожди, — говорю, когда она поворачивается, чтобы уйти. — Я соглашусь не прикасаться. И буду изо всех сил стараться не флиртовать, но не могу гарантировать, что не оступлюсь. Но я не могу согласиться на платонические отношения, потому что ничто из того, что я чувствую к тебе в данный момент, не будет считаться дружеским.

Ее голова дергается, а рот открывается от шока.

— Ты что-то с чем-то.

Я ухмыляюсь.

— Спасибо.

Габриэлла раздраженно стонет.

— Пошли. — Мы спускаемся к докам, и, к сожалению, Эйнсли и Реми видят нас из патио и кричат, чтобы мы их подождали.

Габриэлла останавливается, чтобы подождать. Я свирепо смотрю на приближающуюся парочку, желая, чтобы они просто, блядь, исчезли, но не тут-то было.

— Будем кататься на яхте? — Эйнсли встает между мной и Габриэллой.

— Да, — говорю и киваю подбородком в сторону Реми, который весь вечер не сводил глаз с Эйнсли. Я приобнимаю его за шею и отхожу от группы. — Понравилась Эйнсли, да?

— Да, чувак, но я думал, вы двое…

— Нет, все не так. — Я оглядываюсь через плечо на Эйнсли, но обнаруживаю, что холодные голубые глаза Габриэллы прищурены на нас с Реми. — Дерзай, — даю добро Реми. — Она хорошая девушка.

— Ты уверен? — спрашивает он.

Я обнимаю его за плечо.

— Абсолютно.

Мы возвращаемся к девушкам, и Реми подходит вплотную к Эйнсли.

— Ты ведь умеешь плавать, верно? — игриво спрашивает он ее. — Если нет, я могу служить в качестве плавсредства.

Эйнсли, похоже, не слишком польщена его предложением, а Габриэлла проверяет время на своем телефоне.

Один час. Мне нужно спешить.

— Вот эта. — Я направляюсь к своей яхте Regal 42 Sport Coupe.

Реми забирается внутрь, за ней следует Эйнсли, но Габриэлла остается на причале. Ее руки сжаты в кулаки по бокам, девушка нервно переминается с ноги на ногу.

— Ты идешь? — Я стою на плавательной платформе и протягиваю ей руку.

Ее взгляд мечется между моей ладонью и яхтой.

— Ты уверен, что это безопасно?

— Взять меня за руку? Вероятно, нет. Тебе может грозить опасность влюбиться в меня.

Она натягивает улыбку.

— Ты действительно страшный человек.

Прогресс.

— Со мной ты в безопасности. Я обещаю.

Она обдумывает это и, в конце концов, присоединяется ко мне на борту, так и не взяв меня за руку.

Реми уже подошел к холодильнику и с пивом в руке предлагает мне холодное. Я чувствую на себе взгляд Габриэллы и из-за ее нервов отказываюсь от пива.

— Разве мы не должны быть в спасательных жилетах? — Она оглядывается в поисках места, где они могут быть спрятаны.

— Не будь такой трусихой, — говорит Эйнсли с ноткой яда в голосе. — Остынь. Выпей чего-нибудь.

— Вот. — Я поднимаю подушку со скамейки и достаю спасательный жилет. — Надень его, если тебе от этого станет лучше.

Габриэлла выхватывает его у меня из рук и надевает, защелкивая застежки с бормотанием. Уверен, что проклинает меня до чертиков.

Я отвязываю яхту от причала и, наконец, двигаюсь вперед и выхожу из канала между пирсами.

— Леди и джентльмены, добро пожаловать на авианосец «Кингстон».

Эйнсли поднимает свое пиво и визжит, как будто у нее весенние каникулы, в то время как Реми лает, как собака.

«Господи, мне нужны новые друзья».

Габриэлла, кажется, довольна тем, что сидит и смотрит, как огни яхт-клуба исчезают вдали.

— Чувак, мы должны выйти в открытое море!

— Ты идиот. — Я направляю нос в сторону островов Эллис и Губернаторс, думая, что этого будет достаточно, чтобы развернуться и посмотреть на городские огни. — Эй, Би! — Я не знаю, откликнется ли Габриэлла на прозвище, которое я ей дал, поэтому удивлен, когда девушка смотрит прямо на меня. — Иди, сядь рядом со мной.

Я ловлю злобный взгляд, который Эйнсли посылает своей подруге, и сразу же жалею о своем плане привлечь Эйнсли, чтобы добраться до Габриэллы. Мне нужен способ приблизить Габриэллу и занять Эйнсли.

Я врубаю хит группы «Трайб Колд Квэст», и как только мы покидаем запретную зону, включаю двигатели на полную мощность. Габриэлла сжимает свое сиденье так, что костяшки ее пальцев побелели. Я усмехаюсь про себя. Если она будет достаточно нервничать, может быть, захочет держаться за меня.

Быстрые повороты заставляют лодку крениться в сторону ровно настолько, чтобы Габриэлла закричала.

— Ты в порядке? — кричу я сквозь рев двигателей мощностью восемьсот семьдесят лошадиных сил и грохочущие басы из динамиков.

— Не мог бы ты, пожалуйста, притормозить? — кричит она в ответ.

Я ускоряюсь.

Габриэлла нервно ерзает на месте. Эйнсли подпевает музыке, а Реми залпом отпивает свое пиво.

Носовые огни освещают темную воду, и я по очереди смотрю то вперед, то оборачиваюсь, чтобы проверить Габриэллу.

Мы попадаем в кильватерный след лодки, и она кричит. Ее волосы бьют ей в лицо, но чтобы убрать их, ей пришлось бы ослабить мертвую хватку на сиденье.

— Уверена, что не хочешь подняться сюда ко мне?

Девушка поворачивает голову, чтобы ветер мог убрать волосы с ее глаз, но другая длинная прядь занимает ее место на лице.

Я отвожу взгляд от Габриэллы.

На свету появляется большой буй. О, черт. Я тяну руль, делая быстрый поворот налево, и слышу, как все позади меня визжат.

Черт, это было близко.

Пульс учащается, я сбрасываю газ как раз в тот момент, когда слышу крик Эйнсли.

— Остановись! Габби упала!

Реми чертыхается. Они оба смотрят назад, в черную бездну, и единственный свет исходит от задних фонарей. Мои глаза не могут понять, что я вижу. Там, где когда-то было три человека, осталось двое.

Габриэлла исчезла.