Габриэлла
Отдельный банкетный зал стилизован под темное дерево, украшен выдержанными винными бочками и освещен свечами. Я крепче сжимаю руку Кингстона, когда замечаю его брата, направляющегося к нам.
Он останавливается в полуметре от нас, его улыбка направлена на меня. Взгляд устремлен на мои шрамы, но мужчина смотрит не так, как смотрел, когда я встретила его в первый раз.
— И кто это у нас здесь? — Он протягивает мне руку.
Кингстон переминается с ноги на ногу таким образом, что приближается ко мне.
— Не волнуйся, — говорит он. — Это милый близнец.
Близнец. Я оглядываюсь на мужчину с протянутой рукой и вижу, как тот обдумывает новую информацию.
— Габриэлла. — Я пожимаю ему руку. Он кажется по-настоящему милым, ни намека на змеиную ухмылку его идентичного брата.
— Приятно познакомиться. — Его улыбка немного тускнеет. — Дай угадаю, ты сначала встретила Хейса. Ты и понятия не имеешь, как тяжело следовать за этим придурком. — Он подмигивает мне.
— Могу себе представить. — Напряжение покидает мои мышцы, и я возвращаюсь в свою собственное тело. — Приятно познакомиться…
— Хадсон. — Он жестом приглашает нас войти в помещение.
Кингстон знакомит меня с милой женщиной по имени Джордан с добрыми серыми глазами и ее мужем Александром, который хотя и большой и страшный, но ни разу не взглянул на мои шрамы.
Мужчина с волосами цвета соли с перцем, который, как я предполагаю, является отцом Кингстона, направляется к нам с низким стаканом, на четверть наполненным янтарной жидкостью.
— Принцесса! Ты сделал это!
Я вздрагиваю от его неуместного прозвища для своего сына и задаюсь вопросом, как много тот знает о сексуальной ориентации Кингстона.
С одной стороны, Кингстон не скрывает своей яркой личности. Его одежда кричащая и яркая. Как и сегодня, на нем бледно-голубые узкие брюки и белая рубашка на пуговицах с принтом в виде разноцветных птиц. И в довершение всего, парень подводит глаза черной подводкой, которая выделяет светло-желтый оттенок его карих глаз. Он потрясающе красив. И однажды сделает какого-то мужчину очень счастливым.
— Будь милым, Август, — бормочет Хадсон.
Я догадываюсь, что пожилой мужчина — это и есть Август. Он пристально смотрит мне в лицо.
Кингстон застывает рядом со мной, в воздухе разливается нервное напряжение.
— Габриэлла, — говорю я и протягиваю руку. — Приятно познакомиться.
Август моргает, смотрит на Кингстона, затем снова на меня, прежде чем взять мою предложенную руку.
— Ты новенькая. — Мужчина отпускает мою руку и ухмыляется своему сыну. — Надеюсь, тебе дали скидку из-за этого. — Он усмехается и смотрит на мой шрам.
— Господи, — рычит Александр.
— Такой мудак, — громко говорит Джордан.
Кингстон бросается вперед, но я упираюсь пятками и удерживаю его.
— Она не гребаная проститутка, — шипит он.
Август хмурится.
— Тогда почему она здесь с тобой?
Даже Хадсон выглядит так, словно вот-вот вцепится в своего отца.
Закатываю глаза, потому что, да ладно, можно подумать, я раньше не слышала подобного дерьма, льющегося изо рта мудака?
— Я вижу, откуда у вашего сына такая яркая индивидуальность.
Пожилой джентльмен смотрит на меня свысока, сбитый с толку.
— О, я имею в виду Хейса. — Я продолжаю под сдавленный и фыркающий смех Кингстона и его братьев. — У вас одинаковое остроумие и отличные навыки общения с людьми.
Его губы кривятся от отвращения, но блондинка прерывает его прежде, чем тот успевает ответить.
— Все здесь. Теперь мы можем сесть, — говорит она с легким запинанием, как будто выпила слишком много шардоне. Потом лениво останавливает взгляд на мне и улыбается. — Дорогая, что, черт возьми, случилось с твоим лицом?
— Мы закончили. — Кингстон крепко хватает меня за руку, чтобы увести, но я сопротивляюсь, что сложно, учитывая, что он на фут выше меня и пятьдесят с лишним фунтов мышц тяжелее.
— Это? — Я указываю на крошечную веснушку на своей щеке. — Поцелуй ангела.
Женщина указывает пальцем.
— Нет. Этот шрам.
— Шрам? О… этот? — Я поворачиваюсь, чтобы дать им полный обзор, позволяя поглазеть. — Порезали ножом в тюрьме. — Пожилая женщина ахает. — Большая тетка, сидевшая за убийство и проникновение с взломом. Искалечила богатую женщину, чтобы украсть ее «Лабутены».
Хадсон фыркает, а Александр поджимает губы и смотрит в пол. Улыбка Джордан широкая, от уха до уха, и она ничего не делает, чтобы скрыть ее.
— Ты сидела в тюрьме? — Женщина с фырчаньем отшатывается назад.
— Нет. Я была волонтером. Делала массаж ног. Некоторые люди так странно относятся к своим ногам.
Ее испуганное выражение лица приносит мне радость, и я чувствую, как Кингстон тихо смеется рядом со мной.
— Это очаровательно, — говорит Джордан, все еще улыбаясь.
— Лесли, дорогая, — говорит Август со злой усмешкой. — Почему бы тебе не дать ей номер своего пластического хирурга? Он исправит это в мгновение ока. — Мужчина смотрит на меня. Его глаза совпадают по цвету с глазами его сына. — Сделает тебе лицо, которым можно гордиться.
Мускулы Кингстона сжимаются.
— Отвали, старик…
Я сжимаю его руку достаточно сильно, чтобы привлечь его внимание.
— Это любезное предложение, мистер Норт, но… — Я делаю вид, что разглядываю лицо, сиськи и тело его жены, а затем гримасничаю. — Я пас.
Джордан громко фыркает, затем прикрывает рот рукой.
— Габриэлла, эм… — Хадсон выглядит так, словно пытается не хихикать. — Как вы, ребята, познакомились?
— Вообще-то, мы встретились у меня на работе. — Я не даю больше никакой информации, потому что не уверена, какую часть истории Кингстону удобно рассказывать.
— Серьезно? — Джордан переводит взгляд с меня на Кингстона и обратно. Ее муж следит за ее взглядом, но, похоже, не так сильно заинтересован в разговоре, как в ней. — Где ты работаешь?
— Городской хоспис. — Я стараюсь смотреть на родителей Кингстона, когда говорю это, потому что есть две вещи, которые богатые люди ненавидят больше всего на свете — старение и смерть.
Конечно же, они оба съеживаются.
— Нам нужно выпить, — говорит Кингстон, и на этот раз, когда он оттаскивает меня, я позволяю ему.
— Спасибо, — тихо говорю я, когда мы оказываемся вне пределов слышимости.
Парень поднимает подбородок в сторону официанта, который подходит, готовый принять наш заказ.
— Если ты хочешь уйти, я пойму. — Он смотрит на нетерпеливого мужчину с черным галстуком-бабочкой. — Я выпью виски со льдом, все, что старше двадцати лет. Девушка будет мартини с двумя оливками.
Я вздрагиваю и смотрю на него снизу вверх.
— Откуда ты знаешь, что я пью?
Парень двигается медленно, но, в конце концов, смотрит на меня сверху вниз.
— Удачная догадка. — Он пожимает одним плечом. — Подумал, что тебе потребуется что-нибудь крепкое, чтобы пережить ночь.
Он не ошибается.
Я благодарна за то, что у меня в руке мартини, когда входит брат Кингстона Хейс с симпатичной брюнеткой под руку. Интересно, что с ней не так, что она предпочитает быть с мужчиной, который постоянно хмурится и говорит только отрывистыми односложными фразами.
Мы занимаем свои места за длинным столом, и я вздыхаю с облегчением, когда Джордан занимает место слева от меня.
Она подносит свой бокал к губам и тихо произносит:
— Я не знаю, влюбился ли в тебя Кингстон за то, как ты обращалась с Августом и Лесли, но я определенно влюбилась.
— Они такие предсказуемые. — Я кладу салфетку на колени и замечаю, что Кингстон слушает наш с Джордан разговор, хотя и притворяется, что не делает этого.
Настроение за столом напряженное, и единственный человек, который разговаривает — это Август, которого, похоже, не беспокоит, что его никто не слушает.
— Итак, — говорю я и прижимаюсь к руке Кингстона, надеясь разыграть всю эту историю о том, что мы гетеросексуальная пара. — Что здесь вкусное?
— Послушай, тебе необязательно оставаться. Просто скажи слово, и сможешь уйти.
— Ты шутишь? У меня никогда не будет другого шанса поесть здесь. — Я улыбаюсь, и это, кажется, немного расслабляет его. — Кроме того, я прикрываю твою спину, помнишь? — Чувствуя на себе взгляды его семьи, я протягиваю руку и осторожно убираю прядь волос, упавшую ему на лоб.
Кингстон замирает. Думаю, он даже задерживает дыхание, когда я позволяю кончикам пальцев пробежаться по его виску, прежде чем кладу руку на колени. Его кожа похожа на бархат, такая мягкая и гладкая.
— Почему бы тебе не заказать что-нибудь для меня. У меня есть только один шанс поесть здесь. Не хочу все испортить, заказав что-то не то.
— Э-эм…
Официант прерывает его.
— Вы готовы сделать заказ, мадемуазель? — говорит он с сильным французским акцентом.
Кингстон наклоняет голову к мужчине, но не отрывает взгляда от моих губ.
— Nous aurons tous les deux l’agneau et une bouteille de Château Calon-Segur, s’il te plait5.
— Très bien, merci6.
Пока официант переходит к следующему заказу, я пытаюсь оторвать челюсть от пола.
— Ты безупречно говоришь по-французски, — замечаю я, глупо констатируя очевидное.
— Я жил во Франции, пока мне не исполнилось шестнадцать.
Боже, можно подумать, он может стать еще сексуальнее
Или кем-нибудь из моей лиги.
Во всех возможных смыслах.
Кингстон
— Детство на Хантс-Пойнт научило меня выживанию. — Габриэлла откусывает кусочек своего ягненка, оставляя Августа и Лесли пялиться на нее так, будто у нее вырос третий глаз. — Ты не узнаешь голода, пока не проведешь неделю без еды.
— Неделю? — Остекленевшие глаза Лесли расширяются. — Чем занимались твои родители?
Габриэлла пожимает плечами.
— Мой отец торговал метамфетамином. Мама делала минет за деньги богатым мужчинам. — Она указывает вилкой на парочку. — Вы были бы удивлены, узнав, сколько миллионеров отправляются в трущобы, чтобы немного развлечься.
Я слышу, как Джордан фыркает-хихикает, и этот звук угрожает разрушить мой собственный, едва сдерживаемый контроль.
Когда Лесли медленно поворачивается, чтобы посмотреть на Августа, который внезапно находит свою еду самой интересной вещью в комнате, я теряю самообладание и давлюсь смехом.
Габриэлла чертовски феноменальна.
Она быстра, остроумна и лжет, не моргнув глазом. Девушка не росла в бедности и не проводила какое-то время, работая волонтером в тюрьме. И говорит все это дерьмо, просто чтобы вывести из себя Августа и Лесли, и мне хочется обнять ее за это.
— Я помню, как однажды была на центральном рынке. Не осуждайте меня, но… — Она наклоняется к ним и прикрывает рот ладонью. — Раньше я воровала еду для своей семьи, — шепчет она, затем откидывается назад и потягивает вино. — Я столкнулась там с одним парнем, у которого были неприятности из-за того, что он дал яблоко бездомному мальчику. Короче говоря, оказалось, что тот был королевского происхождения, переодетый. И ему просто хотелось посмотреть, как живут нормальные люди, понимаете? Я помогла ему скрыться от властей, потому что знала все щели и тайники. В итоге мы какое-то время встречались. — Она ставит бокал с вином и откусывает кусочек баранины.
— Ты встречалась с членом королевской семьи? — спрашивает Лесли, явно скептически глядя на шрам Габриэллы.
— Да, так и было, — говорит она, как ни в чем не бывало. — Однако из этого ничего не вышло. У него было это странное увлечение коврами-самолетами, — бормочет она достаточно тихо, чтобы услышали только мы с Джордан, находившиеся ближе всех к ней.
Взрыв смеха срывается с моих губ, Джордан следует моему примеру. Тем временем все мои братья смотрят на нас, как на сумасшедших.
— Это как бы совершенно новый мир, — говорит Джордан, а затем снова заливается смехом.
Габриэлла кивает и улыбается.
— У него никогда не было такого друга, как я.
Я прикрываю рот салфеткой и смеюсь, пока она и Джордан ходят взад и вперед, обсуждая джиннов и обезьян в шляпах.
В прошлом я с трудом выносил эти семейные сборища, но сегодня наслаждаюсь. И не ловлю себя на том, что постоянно смотрю на время, мечтая, чтобы еду подали быстрее, или считаю секунды до тех пор, пока не смогу убраться к чертовой матери. Вместо этого я с ужасом жду того момента, когда мне придется попрощаться с Габриэллой и больше никогда ее не увидеть.
— Захватывающая история, — саркастически говорит Хейс. — Но я предпочитаю научно-популярную литературу.
Кто, как не Хейс, может испортить мое хорошее настроение.
— Мудак, — говорит Джордан себе под нос.
Я поддерживаю ее.
Габриэлла аккуратно кладет вилку и нож на тарелку и складывает руки под подбородком.
— Почему я не удивлена?
В глазах Хейса появляется хищный блеск, от которого я выпрямляюсь в кресле. Я вообще-то не жестокий человек и никогда им не был, но, учитывая то, как он смотрит на Габриэллу, словно готовится унизить ее, в моем воображении возникают образы крови и смерти.
— Напомни, как твоя фамилия? — спрашивает он, словно она уже говорила ему.
— Стерлинг, — отвечает она, не запинаясь.
— Стерлинг… Такая знакомая фамилия. Мне кажется, я знаю Стерлинга, — говорит Август, как заносчивый сноб, которым он и является.
— Стерлинг… — Хейс намеренно медленно кладет столовое серебро. — Как Стерлинг-Пенн?
Девушка не отвечает, только слегка стискивает челюсти.
Он потягивает вино и пожимает плечами.
— Не так много Стерлинг-Пеннов, живущих в бедности в Нью-Йорке.
Мой желудок превращается в бетон. Парню нравится устраивать драмы. Он такой засранец.
— Стерлинг-Пенн? — предсказуемо переспрашивает Август. — Как Уильям Стерлинг-Пенн?
Габриэлла никак не реагирует на это имя, даже не дергается. Она ласково улыбается и переводит взгляд с Августа на Хейса.
— Кто?
— Уильям Стерлинг-Пенн, — повторяет Августа, на этот раз произнося имя слишком громко, как будто она плохо слышит.
Девушка закусывает губу, затем пожимает плечами.
— Никогда о нем не слышала.
Хейс издает невеселый смешок.
— «Стерлинг-Пенн» — одна из крупнейших мультимедийных корпораций в стране, но что-то подсказывает мне, что ты уже знала об этом.
Она поджимает губы и прищуривает один глаз, как будто напряженно думает, затем качает головой.
— Нет, ни о чем не говорит. Но на самом деле я не очень много смотрю телевизор. Предпочитаю чтение бессмысленным развлечениям. — Она продолжает бросать колкости в Хейса, притворяясь глупой, что только еще больше сводит его с ума.
— Думаешь, я поверю, что ты жила в Нью-Йорке и ни разу не слышала о династии Стерлинг-Пенн?
Габриэлла тяжело вздыхает.
— Чувак, мне бы хотелось этого. Представь себе, как я могла бы использовать свою фамилию, чтобы выманивать деньги у людей? Серьезно, Хейс, где ты был, когда мне было десять, и я ела собачий корм из банки? Тогда эта информация была бы намного полезнее.
— Невероятно, — бормочет Хейс и качает головой.
Так случилось, что я с ним согласен.
Габриэлла поворачивается ко мне и улыбается. Я не вижу даже намека на обман в ее голубых глазах, ни намека на нечестность. Если бы не знал лучше, то подумал бы, что она верит в ту ложь, которую говорила сегодня вечером.
И я чертовски уважаю ее за это.
— Что ж это было интересно, — говорит Габриэлла, когда я провожаю ее на улицу, чтобы дождаться такси.
Я пользуюсь возможностью, чтобы прижать ладонь к ее пояснице, пока веду девушку через толпу людей.
— Спасибо, что вытерпела это.
Мы проходим несколько ярдов по тротуару, удаляясь от парковщика. Ветер поднимает прядь ее волос, и нежными пальцами она изящно заправляет ее обратно на место.
— Послушай, — говорит она, глядя на меня снизу вверх.
Я отвожу глаза, как делал всю ночь. Ее задумчивый взгляд заставляет меня беспокоиться о том, что она может увидеть.
— Я знаю, каково это — быть белой вороной. — Она грустно улыбается. — Я не могу представить, как тяжело тебе…
— Преуменьшение года.
— …скрывать, кто ты есть, из страха быть отвергнутым.
Я позволяю своему взгляду встретиться с ее и успокаиваюсь. И, черт возьми, чувствую это в своей груди.
— Ты понятия не имеешь.
Она хватает меня за руку и сжимает. Ее кожа такая мягкая, а ладонь такая теплая, что я жажду того, чего не должен.
— К сожалению, имею. Твоя семья несильно отличается от моей. И, хотя наши трудности разные, я не могу представить, как тяжело будет открыться твоей семье.
Стоп. Подождите минутку, черт возьми. Она сказала «открыться»?
— Они не кажутся мне слишком толерантными или принимающими людьми. Кроме Джордан. Она мне действительно понравилась.
— Подожди… — Я закрываю глаза и прокручиваю последние десять секунд, гадая, не ослышался ли я. — Открыться?
Она пожимает плечами.
— Хейс довольно ясно дал это понять, когда пригласил меня. Хотя я удивлена, что ты решил рассказать ему первому. — Она делает такое лицо, словно только что съела лимон. — Он первоклассный мудак, если ты спросишь меня.
— Послушай, Габриэлла, я не…
— Тебе не нужно извиняться за него. Я рада, что он пригласил меня сегодня вечером. Поверь мне, общение с твоими матерью и отцом было исцеляющей терапией.
— Мачехой.
Девушка смотрит на свой телефон, будто он зажужжал у нее в руке.
— Моя машина уже близко. — Она поворачивается к улице, чтобы высмотреть машину.
Она думает, что я — гей.
Скрывающий свою истинную сущность.
Это не первый случай, когда кто-то ошибочно принимает меня за гомосексуалиста — я люблю моду и не соответствую гендерным стереотипам. Мне было бы веселее на Неделе высокой моды, чем на Суперкубке, я предпочту элегантный стейк с соусом тартар бургеру, еще делаю маски для лица, а не использую то же мыло, что и на яйцах. Моя одежда яркая. Я фанат цветочного принта, и у меня есть несколько марок подводки для глаз.
Но я мужчина традиционной ориентации.
Перед нами останавливается белая малолитражка, и из нее выходит мужчина.
— Вы Габриэлла? Я — Мэнни.
— Да, — говорит она и поворачивается ко мне. — Это за мной.
Я наблюдаю, как Мэнни рассматривает ее сзади, как его взгляд задерживаются на обнаженной коже ее плеча, а затем скользит вниз и останавливается на заднице. Он облизывает губы.
— Нет.
Габриэлла хмуриться.
— Что?
— Я отвезу тебя домой.
Вспышка беспокойства появляется в ее глазах.
— Это безумие. Такси уже здесь. — Она отступает от меня, и рычание вырывается из моей груди, когда я сопротивляюсь желанию схватить ее и притянуть ближе.
Она ускользает.
Вот оно.
У нас нет причин когда-либо снова видеть друг друга после сегодняшнего вечера. И так оно и должно быть. Она не принадлежит к моему миру, и я, конечно, не принадлежу к ее.
И все же мои пальцы так и норовят дотянуться до нее.
Девушка открывает дверцу машины и, просунув одну стройную ногу внутрь, поворачивается назад.
— Если тебе когда-нибудь снова понадобится ведомый…
— Да! — О черт, я что, только что это сказал?
— Серьезно? — Уже держа телефон в руке, она просит мой номер.
Не давая своему рту разрешения на это, я выпаливаю цифры, и через несколько секунд мой телефон вибрирует от входящего сообщения.
От нее.
— Напиши, когда я тебе понадоблюсь. — Она сверкает еще одной великолепной улыбкой. — Спокойной ночи.
Я отвечаю только после того, как задние фонари такси исчезают вдали.
— Спокойной ночи, Би.