Неведомые земли. Том 2

Глава 70. Буддийский монах Хуай Шень в «Фусане» (499 г.)

…Вот что сообщил о царстве Фусан, прибывший оттуда в Гинчжоу [северо-западнее озера Дунтинху] в год Юнюэнь династии Ци шаман [монах] Хуай Шень.

Царство Фусан расположено более чем в 20 000 ли к востоку от Таханя [согласно Клапроту — Сахалин]. Оно лежит также на восток от Китая. В той стране растет много деревьев фусан, и по ним она получила название. Своими листьями фусан походит на тунговое дерево. Выходит оно из земли наподобие побегов, которые туземцы употребляют в пищу. Плоды этого дерева красного цвета и похожи на груши. Из его коры изготовляют ткань для одежды и вату. Люди строят свои жилища из досок. Города не обнесены валами. Там пользуются письменами, а бумагу изготовляют из коры дерева фусан. Войска у них никакого нет, и потому им вовсе неведома война…

Когда правитель покидает свой дворец, об этом возвещают барабаны и трубы. Его сопровождает охрана. Сообразно с годами цикла властитель меняет свое одеяние… У тамошних быков необычайно длинные рога, доходящие до 20 ху. В повозки впрягают лошадей, быков и оленей. Туземцы разводят оленей в качестве домашнего скота, подобно тому как в Китае разводят коров. Из молока этих животных изготовляют масло. Там растут тутовые и грушевые деревья, которые сохраняют листву в течение всего года. Кроме того, имеется в изобилии виноград. В этой стране нет железа, но зато есть медь. Золото и серебро там совсем не ценятся. На рынках не знают ни налогов, ни твердых цен…

Когда на престол вступает новый правитель, он в течение трех лет не занимается никакими государственными делами. Раньше учения Будды в этой стране не знали. Во 2-й год эры правления Да-мин династии Сун [458] в Фусан пришли из царства Кипин [Кабулистан] 5 странствующих нищих монахов и принесли туда идолов и священные буддийские рукописи. Монахи распространили их среди жителей, которые впоследствии изменили свои обычаи.[1] [52]

Уже почти 200 лет между учеными идет оживленный спор по вопросу о том, в какой именно «стране Фусан» мог побывать китайский монах Хуай Шень, по данным которого летописи Лянской династии (502—557) сообщают странные, частично плохо согласующиеся факты. Приведенное выше содержание кн. 54 этих летописей вплоть до последнего времени нередко приводило при попытках его толкования к самой необузданной игре воображения. Но, как это бывает в большинстве подобных случаев, несравненно более правдоподобными представляются самые простые и трезвые толкования, а не сенсационные предположения, усматривающие в бесхитростном рассказе Хуай Шеня не более и не менее как намек на открытие китайцами Америки за 1000 лет до Колумба!

Уже первый ученый, ознакомивший в 1761 г. европейцев с приведенной выше цитатой из китайской летописи и пытавшийся ее истолковать, дал волю своей легко воспламеняющейся галльской фантазии и перенес Фусан в Америку.[2] Еще до него такой же неистовый фантазер, немец Хори, совсем не знавший рассказа о Фусане, не смущаясь, утверждал, что в древности китайцы, японцы и корейцы совершали многочисленные плавания в Америку.[3]

К сожалению, эта гипотеза оказалась столь привлекательной, что впоследствии к ней примкнул ряд других исследователей преимущественно французов, но также англичан, немцев и американцев.[4] Даже сравнительно недавно эта нелепая гипотеза об открытии Америки китайцами, основанная на отчете 499 г., упорно отстаивалась одним испанским ученым.[5] Более того, один псевдоученый борзописец, находивший, к сожалению, много читателей, утверждал совсем явную нелепость, будто отчет Хуай Шеня свидетельствует о том, что в V в. заморские экспедиции из Восточной Азии в Америку и обратно были вообще «привычным делом».[6] [53]

В противоположность этим утверждениям работавший в Китае французский миссионер патер Гобиль еще в 1752 г. в письме к жившему в Париже монаху предостерегал последнего от таких неумеренных толкований и с отрадным здравомыслием высказал по этому поводу следующую мысль: «Все, что ты мне сообщаешь о сочинении де Гиня относительно стран Веншинь и Тахань и путешествий в далекие края, на восток от Японии, могло привести тебя к убеждению, что китайцы знали Америку. Однако подлинными текстами их рукописей это никак не подтверждается, и при столь необоснованных выводах можно было бы с таким же правом утверждать, что китайцы побывали во Франции, Италии или Польше».[7]

Позднее Клапрот, выдающийся специалист по истории Азии, еще решительнее предостерегал от таких толкований, рассчитанных на дешевую сенсацию. Он подчеркнул, что Фусаи не следует искать нигде, кроме самой Восточной Азии, возможно на Японских островах.[8] К мнению Клапрота вначале присоединился только высокоэрудированный французский географ Вивьен де Сен-Мартен.[9] Спустя 40 лет Бретшнейдер, полемизируя по поводу слишком необоснованных гипотез канадского француза Леланда, в свою очередь привел неопровержимые доказательства, подтверждающие, что об отождествлении Фусана с одной из американских стран не может быть и речи.[10] Бретшнейдер считал, что ничто не препятствует рассмотрению отчета Хуай Шеня как простой сказки и что при попытке географического толкования названия «Фусан» серьезного внимания заслуживает только одна гипотеза, выдвинутая Клапротом. Тем не менее эта проблема оставалась настолько неясной, что Парижский конгресс востоковедов, состоявшийся в 1875 г., решительно отказался занять определенную позицию в вопросе о Фусане.

Позднее голландский исследователь Шлегель также признал Фусан одной из стран Восточной Азии, хотя склонялся больше в пользу Сахалина, чем Японии.[11] Наконец, как указывал автор этих строк, американскую теорию нужно отвергнуть хотя бы уже по следующему соображению. Хотя плавание китайского или японского корабля в Северную Америку можно было совершить в любое время при помощи «Черного течения» (Куро-Сиво), этого «Гольфстрима Тихого океана» (Бэльц), возвращение против течения в ту эпоху, несомненно, было делом неосуществимым.[12] [54]

Разумеется, не подлежит сомнению, что на протяжении тысячелетий многие жители Восточной Азии, гонимые течением Куро-Сиво, против своей воли попадали в Северную Америку. Вполне правдоподобно также, что в районе Южных морей течения тоже переносили людей и культурные влияния из Полинезии, Микронезии и Юго-Восточной Азии в Южную Америку.[13] В последнее время благодаря Гентце был даже представлен материал, который со всей полнотой и убедительностью доказывает, что еще в доисторические времена многочисленные элементы восточноазиатской культуры проникали по ту сторону океана, в Новый свет, где они теперь повсюду распознаются опытными специалистами.[14] Впрочем, еще раньше неоднократно доказывался бесспорный факт существования подобных связей между Восточной Азией и Америкой на основании поразительных совпадений в астрономических представлениях народностей, живших по обе стороны океана, а также в их мифологических образах, например в изображениях бога преисподней в виде тысяченогого существа.[15] Выдающийся знаток древней истории Америки Уле считал, что уже примерно к 500 г. до н.э. значительное число людей из Восточной Азии переселилось на Американский материк, следуя, вероятно, морским путем. Здесь они выступали в роли носителей культуры, хотя были ассимилированы коренными жителями. Такой же глубокий знаток древней американской культуры Леман пошел еще дальше, предполагая даже, что Восточная Азия оказала плодотворное культурное влияние на Мексику еще в III тысячелетии до н.э.[16] Итак, сам по себе тот факт, что китайский миссионер очутился в Северной Америке во времена Хуай Шеня, еще можно считать вероятным. Но нельзя себе представить, что известие об этом могло дойти до Китая. Поэтому мы, безусловно, должны отвергнуть гипотезу, согласно которой Фусан следует искать на Американском континенте.

Стремление столь значительного числа исследователей непременно перенести Фусан в Америку объясняется главным образом указанием Хуай Шеня, что страна эта лежит на расстоянии «20 000 ли» к востоку. Строго говоря, и 20 000 ли, отложенные на широте Китая, соответствовали бы, конечно, только 60° долготы и привели бы к Гавайским островам. Поэтому фантазер Леланд, ничтоже сумняшеся, взял да и «исправил» цифру 20 000 на 40 000. Но, во-первых, китайская мера длины ли с течением времени [55] сильно менялась. Кроме того, учитывая цветистый стиль китайских авторов, что уже отмечалось ранее (см. т. I, гл. 44), приведенной цифре не следует придавать особого смысла, ибо ничего другого, кроме «очень далекий», она не означала. Эту точку зрения с достаточной четкостью отстаивал прежде всего Вивьен де Сен-Мартен: «Ничего, кроме очень дальнего расстояния до Фусана, нельзя понимать под цифрой 20 000 ли, указанной в источнике. Но если бы мы даже захотели принять это указание буквально, придерживаясь при этом также восточного направления, то от низовьев Амура, обогнув Сахалин, минуя Курильские острова и следуя вдоль длинной цепи Алеутских островов, едва ли попадешь далее полуострова Аляска, то есть в область с весьма характерным для севера климатом и крайне отсталым населением».[17]

Далее Вивьен де Сен-Мартен вполне справедливо отмечает, что одно лишь упоминание о наличии в Фусане лошадей и быков, а также об умении изготовлять масло уже исключает возможность какой бы то ни было идентификации этой страны с Америкой, где до Колумба одомашненный крупный рогатый скот еще не был известен. Попытка отождествить «быков» с буйволами Северной Америки необоснованна, так как последние никогда не приручались и не использовались для упряжки. И если некоторые комментаторы были склонны отождествлять «оленей» Хуай Шеня с северными оленями, то по этому поводу следует напомнить, что последних никогда не разводили в странах с высокой плотностью населения, да еще в таких, где имелась своя письменность и где умели изготовлять бумагу. На этом основании Вивьен де Сен-Мартен пришел к несомненно убедительному выводу, что «ничего общего с Америкой Фусан не имеет».

И все же люди, которым восточноазиатская теория казалась недостаточно сенсационной, снова и снова выдвигали нелепую гипотезу, согласно которой путешествие Хуай Шеня будто бы привело к «первому до Колумба открытию Америки» (Уатсон)!

Кроме обоснований, приведенных Вивьен де Сон-Мартеном, имеются и другие надежные доказательства, что ни о каком описании американских условий китайским путешественником не может быть и речи. Весьма существенное значение в данной связи имеет, например, сообщение Хуай Шеня о дереве фусан, которому страна будто бы обязана своим названием.

Приверженцы американской теории склонны считать дерево фусан американским алоэ, называемым также агавой (Agave americana), или даже одним из видов кактуса (Леланд). Но так как всем этим растениям не свойственны ни похожие на груши плоды, ни сердцевидные листья, ни кора, пригодная для производства бумаги, Бретшнейдору нетрудно было доказать несостоятельность такого толкования.[18] Напротив, описание дерева фусан во всех подробностях как нельзя лучше подходит к бумажной шелковице (Broussonelia papyrifera), часто встречающейся на островах Восточной Азии. Не может быть больше никаких сомнений, что Хуай Шень имел в виду это дерево. Отсюда напрашиваются выводы, имеющие решающее значение. [56]

Поскольку в источнике дано превосходное описание реально существующего растения, нет никакого основания считать отчет Хуай Шеня сказкой. Кроме того, бумажная шелковица нигде в Америке не растет, но в большом количестве встречается в Восточной Азии. Следовательно, нельзя искать Фусан восточнее ареала распространения этого дерева. Гипотеза Шлегеля о тождестве Фусана с Сахалином сама по себе допустима, так как там распространена бумажная шелковица. Но низкий уровень культуры коренного населения этого острова, наблюдавшийся до сравнительно позднего времени, не позволяет предполагать, что 1400 лет назад там могли пользоваться письменностью и изготовлять бумагу. Невероятно также, что на Сахалине обитало весьма многочисленное население и была уже сложившаяся государственная организация. По тем же соображениям исключаются и Курильские острова, которые наряду с Сахалином был склонен отождествлять с Фусаном Кордье.[19]

Следовательно, не остается ничего другого, как искать Фусан в Японии, то есть согласиться с точкой зрения Клапрота и Бретшнейдера. И хотя название «Фусан», возможно, значительно древнее отчета Хуай Шеня, в подтверждение чего Бретшнейдер привел доказательства из литературных источников, все же «страна Фусан» паломника Хуай Шеня, совершившего свое путешествие в 499 г., могла находиться только на Японских островах!

Данные о полном отсутствии в Фусане железа прекрасно согласуются с условиями в Японии, где и в настоящее время ощущается большой недостаток собственной железной руды.

Сообщение Хуай Шеня о наличии в Фусане лошадей также можно рассматривать как один из самых веских аргументов против отождествления загадочной страны с Америкой, где этих животных не знали. В Японии же, как известно, лошади тогда уже были. Правда, составленные в III в. китайские летописи династии Вэй подчеркивают на основании донесений китайских послов, что в стране Во (северо-запад Японии) совсем не знают лошадей. Однако со времени японского похода в Корею в 363—369 гг. эти животные, несомненно, уже появились в Японии,[20] и спустя 130 лет паломник Хуай Шень уже мог их там увидеть.

На первый взгляд может показаться странным сообщение о том, что в 499 г. буддизм уже укоренился в Фусане. Историками твердо установлено, что исповедование буддизма в Японии было разрешено только в 552 г., а после победы партии буддистов[21] при императоре Йомэ (586/87) он уже в 621 г., в царствование императрицы Суйко, был объявлен государственной религией.[22] Тем не менее никакого противоречия здесь нет. Несомненно, первому признанию буддизма в Японии должен был предшествовать более [57] длительный период, когда в стране делались попытки насадить это вероучение, что, однако, не получило отражения в официальных государственных хрониках «Нихонги». Подобные попытки в V в. тем более вероятны, что в соседней с Японией Корее буддийскую религию приняли государства Когурё (в 372 г.), Пэкче (в 384 г.), а расположенная на востоке полуострова Силла — вскоре после 400 г.[23] Однако между Японией и Кореей постоянно поддерживались отношения, носившие попеременно то мирный, то враждебный характер. В 391 г. японцы завоевали Силлу и Пэкче, но позднее, при попытке подчинить своей власти также и государство Когурё, потерпели в 404 г. тяжелое поражение,[24] которое нанес им правитель последнего Гоан Каито (392—413). В то же самое время открылся доступ в Японию для китайской культуры. В 405 г. через посредство корейца Вани японцы заимствовали китайские иероглифы[25] и приобрели первые китайские книги. «Едва ли можно еще подвергать сомнению»[26] тот факт, что около 426 г. в Японии было введено шелководство, также заимствованное из Китая. Впрочем, китайский шелк, видимо, был известен в Японии значительно раньше, так как имеется свидетельство о подношении в дар японской императрице в 243 г. красно-зеленых шелковых платьев и шелкового платка.[27] Кроме того, в V в. через Корею поддерживались дипломатические связи между Китаем и Японией: китайские послы посетили Японию в 425, 443, 462, 466 и 478 гг.; в свою очередь японские посольства побывали в Китае в 464, 468 гг. и т.д.[28]

Представляется вполне естественным, что при этих условиях буддизм, проявлявший во все времена большую активность, пользовался в течение этих десятилетий всяким удобным случаем, чтобы укрепиться в Японии. Итак, при отождествлении Фусана с Японией сообщение Хуай Шеня о прибытии в Фусан первых буддистов, выходцев из Кабулистана, в 458 г. хорошо согласуется с рассмотренными выше историческими связями.

В древних японских источниках приводится более ранняя дата появления первых буддистов в Японии: хроники «Кай гэн року», составленные около 730 г., датируют его 411/12 г. н.э., а записанные еще в 667 г. «Най ден року» — 406 г.[29] Независимо от того, какое из этих указаний представляется более надежным, можно считать установленным, что в V в. в Японии уже были буддисты. Около 500 г. в этой стране, несомненно, уже имелись одна или несколько небольших буддийских общин. Об этом свидетельствует [58] и тот факт, что прибывший в 522 г. в Японию китайский буддист установил в главном округе Ямато одну из привезенных им с собой статуй Будды,[30] а через несколько лет в Японии объявился первый святой проповедник, прибывший из самой Индии (см. гл. 73). Таким образом, и в этом отношении гипотеза о тождестве Фусана с Японией заслуживает полного доверия.

Но в отчете Хуай Шеня остается неясным одно сообщение, а именно об оленях, которых в Фусане использовали в упряжке. Как известно, только северные олени относятся к числу одомашненных человеком. Между тем северный олень, видимо, на островах Восточной Азии не водился нигде, кроме Сахалина, но там японская культура никогда прочно не укоренялась. Проф. Штехов, консультант автора по вопросам зоологии, высказал предположение, что Хуай Шень, возможно, имел в виду редкий вид оленя — милу (Cervus davidianus), впервые обнаруженный в 1865 г., а затем в 1900 г., находившийся в прирученном состоянии в парке императорского дворца в Пекине. Очевидно, живущих на свободе экземпляров этого вида больше не существует, поэтому он даже не назван в первом издании «Жизни животных» Брэма.[31] По мнению Штехова, это животное, водившееся, вероятно, в Северной Азии, приручали еще в весьма древние времена. Предположение, что Хуай Шень видел в Японии прирученных оленей милу, недоказуемо, но вполне вероятно.

Впрочем, вопрос этот имеет второстепенное значение. Если бы даже сообщение Хуай Шеня относительно прирученных оленей в Фусане не подтвердилось, то вряд ли это повлияло бы на убедительность доказательств, говорящих в пользу отождествления Японии с Фусаном. Как легко в те далекие времена могли возникать совершенно ошибочные представления, основанные на принятых на веру слухах, а затем письменно зафиксированные, свидетельствует одна запись из летописей младшей Ханьской династии. Она была сделана всего за несколько десятилетий до Хуай Шеня и сообщает о том, что в Японии нет ни быков, ни лошадей, ни мечей и все жители должны подвергаться татуировке.[32] Смешение японцев с айну? Между тем точно установлено, что в Японии, в полную противоположность Америке, еще в древности занимались приручением буйволов. Это обстоятельство как особенно характерную черту своей родины определенно подчеркивал японец Тёнен при посещении Китая в 984 г. (см. гл. 101).

Может показаться странным, что к Японии относят название «Фусан», которое ни разу не встречается в исторических письменных памятниках и сохранилось лишь в преданиях. В древнекитайской литературе Японские острова постоянно именуются Во или Ва (см. т. I, гл. 50).[33] Впрочем, и это [59] возражение несущественно. Название «Во» употребляется только в официальных документах и носит несколько презрительный оттенок (вону означает карлики-рабы), отражая притязание китайских императоров на суверенитет над Японией. Вряд ли столь пренебрежительное название могло применить в своем отчете частное лицо, относящееся к этой стране с симпатией. Не исключено также, что из-за многочисленности островов и раздробленности Японии на подвластные местным правителям мелкие округа, насчитывавшиеся в прежние времена сотнями,[34] имелось огромное количество географических и политических названий, не засвидетельствованных никакими источниками. В летописях старшей Ханьской династии, например, название «Ва» относится только к западной части Японии.[35]

Упомянем также об одном сообщении Бретшнейдера, которое если и не имеет решающего значения, то все же не лишено интереса.[36] В распоряжении этого исследователя была весьма старая, состоявшая из 15 глав книга по древней истории Японии неизвестного происхождения. Она была написана на японском языке и носила название «Очерк истории Фусана» («Фусан лио ки»). Впрочем, и красивый декоративный кустарник Hibiscus Rosa sinensis, no сообщению Бретшнейдера, еще и теперь носит в Китае название «фусан».[37] Не подлежит, конечно, сомнению, что этот кустарник не имеет никакого отношения к дереву фусан, упомянутому Хуай Шенем. Это просто случайное совпадение названий, но оно все же свидетельствует о том, что слову «Фусан» можно приписать только восточноазиатское происхождение.

Исходя из этих фактов, автор готов со всей решительностью отстаивать предположение, что «страна Фусан», упоминаемая Хуай Шенем, могла находиться только в Восточной Азии, вероятнее всего, где-нибудь на Японских островах.[38] Применение названия древней легендарной «страны Фусан» вызывает тем меньше сомнений, что само предание о 10 чудесных морских островах Фусан (восточноазиатский вариант эллинских Гесперид) прослеживается в глубь дохристианских времен. Возможно, оно имеет под собой географическое основание и возникло лишь благодаря весьма древнему, неясному сообщению о Японских островах.