Неведомые земли. Том 2

Глава 99. Ибрагим-ибн-Якуб на Мекленбургском побережье Балтийского моря и в Центральной Германии (973 г.)

…От Бурга[1] до границы 10 миль, а до моста 50 миль,[2] мост же этот деревянный и длиной в 1 милю,[3] а от моста до крепости [князя] Накона около 40 миль. Крепость та называется Град [Grad], что означает «большая крепость»,[4] а южнее Града находится крепость, выстроенная посреди озера…[5] Расстояние от крепости Град до Мирового океана равно 11 милям. Море с большим трудом проникает в страну Накона, ибо все его земли состоят из лугов, чащ и болот.

Что же касается страны Буислава,[6] то она простирается от города Праги до города Кракова на 3 недели пути и граничит на своем протяжении с турецкими землями [?]. Город Прага построен из камня и извести; это крупнейший торговый центр в тех странах. В Прагу приезжают из города Кракова русы[7] и славяне с товарами, а также прибывают туда из турецких земель мусульмане, евреи и турки с товарами и деньгами и вывозят оттуда рабов, олово и разные меха. Это самая лучшая и самая обильная богатствами страна на севере… Странно, что жители Богемии смуглые и с темным цветом волос, среди них мало светловолосых.

Путь из Магдефинга [Магдебург] в страну Буислава и оттуда до крепости Кальбе[8] 10 миль, а от нее до Нуб-Града[9] 2 мили. Это крепость, выстроенная из камней и извести, она расположена на Салаве [Заале], и в нее впадает река Боде. От крепости Нуб-Град до еврейской солеварни, которая также находится на Заале,[10] 30 миль. Оттуда до крепости Бурджин[11] — она расположена на реке Мулдаве[12] — и от нее до леса 25 миль. От начала и до конца этого леса [279] расстояние 40 миль, а простирается он по непроходимым горам.[13] Там есть деревянный мост[14] длиной около 2 миль, ведущий через болото. Проехав лес, попадаешь в город Брага [Прага].

Что же касается страны Мешекко,[15] то это самая обширная из тех стран, и она богата зерном, мясом, медом и рыбой.

Он взимает дань звонкой монетой и на эти средства содержит свою дружину… Со страной Мешекко на востоке граничат русы, а на севере — брусы.[16] Брусы селятся на берегах Мирового океана, у них свой особый язык. Языка своих соседей они не понимают… Русы совершают на них набеги по морю с запада.

…К западу от этого города живет славянское племя, именуемое народом убаба [унапа]. Народ этот населяет болотистую местность к северо-западу от страны Мешекко. Есть у них на берегу Мирового океана большой город с 12 вратами и гаванью, которая сложена из больших кусков дерева.[17] Они ведут войну с Мешекко, и войско их многочисленно. У них нет короля, и они не позволяют править собой одному человеку, власть же принадлежит их старейшинам.[18]

Что же касается короля булгар, то Ибрагим-ибн-Якуб говорит: «Я не был в его стране, но видел в городе Мазинбург[19] его послов, прибывших к королю Хуто…»[20]

Есть там странная птица с зеленой головой, повторяющая все звуки, которые слышит от людей и животных. Иногда ее ловят и устраивают охоту за ней, зовут же ее по-славянски сба [sbâ].[21] Имеются там также дикие курицы, называемые по-славянски тетрами. У них вкусное мясо, а их щелканье с верхушек деревьев слышно на расстоянии целой фарасанги, а то и более. Они бывают двух видов: черные и пестрые, которые прекраснее павлинов…[22] [280]

Варенк — местность на побережье северного моря. С северной части Мирового океана простирается на юг залив, и земли вокруг этого залива носят его имя; называется же он Морем варенков.[23] Страна эта расположена на Крайнем севере. Там очень сильные холода, воздух мутен, а снег не тает. Климат очень нездоровый для растений и животных, и редко кто добирается туда из-за страшных морозов, мрака и снега. Но Аллах ведает лучше…

Шушит [Зост] — это замок в земле славян. Там имеется один соленый источник, и больше во всей этой стране нет соли. Если людям нужна соль, они набирают воды из этого источника, наполняют ею котлы, ставят их в печь [furn], сложенную из камней, и разводят под ней сильный огонь; постепенно вода становится густой и мутной. Затем ее оставляют, пока она не остынет, и получается твердая белая соль. Таким образом добывается соль во всех славянских землях.

Ватурбуруна [Падерборн] — это мощная крепость в стране славян поблизости от замка Шушит. Там есть чудесный источник, именуемый медовым.[24] Он находится на горе, вблизи леса. Вода его сначала напоминает своим вкусом мед, но потом оставляет горький привкус, который придают ей растущие вокруг деревья.[25]

Шлешвик [Шлезвиг] — очень большой город на самом берегу Мирового океана. В центре его находятся источники пресной воды… Ал-Тартуши рассказывает: «Они устраивают празднество, во время которого собираются все вместе, чтобы восхвалять Бога, есть и пить…

Город этот не богат добром и нет на нем благословения Божьего. Жители питаются главным образом рыбой, ибо она там водится в большом количестве. Если у кого-либо из них рождаются дети, то отец бросает их в море, чтобы избежать лишних расходов… Жены уходят от мужей по собственному желанию, когда им заблагорассудится…»

Он сказал также: «Никогда я не слышал более отвратительного пения, чем у шлезвигцев: из глоток их исходит вой, подобный собачьему, но еще более дикий». [281]

Эбульда [Фульда] — большой город в стране франков, сложенный из камня. В нем живут одни монахи, и туда не заходит ни одна женщина, ибо так велел им их святой… Ал-Тартуши рассказывает: «Никогда мне не приходилось видеть в христианских странах города, который был бы больше и богаче золотом и серебром, чем этот. Большинство их сосудов — кадил, кубков, ваз и чаш — сделано из золота и серебра. Там находится также серебряный идол в виде их святого, обращенный лицом на Запад. Кроме того, там имеется еще один идол из золота, весом в 300 ратлов [ратл равен примерно 1 фунту], прислоненный спиной к очень высокой и широкой плите, усеянной гиацинтами и смарагдами; и идол этот распростер свои руки, подобно распятому. Это изображение мессии — мир ему. Там же находятся золотые и серебряные распятия и реликвии, усыпанные гиацинтами».

Маганджа [Майнц] — очень большой город, одна часть которого заселена, а другая занята под пашню. Он находится в стране франков на реке, носящей название Рин, и богат пшеницей, ячменем, полбой, виноградниками и фруктами. Там имеют хождение самаркандские дирхемы 301 и 302 гг.[26] с именем повелителя и датой чеканки. Ал-Тартуши говорит: «Я считаю, что это монеты Саманида Наср-ибн-Ахмеда».[27] Странно и то, что в этом западном городе употребляют пряности, произрастающие только в самых отдаленных странах Востока, например перец, имбирь, пряную гвоздику, лаванду, кост [ароматный корень, похожий на перец. — Ред.] и калган; их привозят из Индии, где они растут в большом количестве.

Итрахт [Утрехт] — большой город в Стране франков, занимающий обширную территорию. Вся земля там — себха,[28] на которой нельзя ни сажать, ни сеять. Средством к существованию для населения служит скот и получаемые от него молоко и шерсть. В их стране нет леса, который они могли бы использовать как топливо, но есть особая глина, которая заменяет им дрова. Делается это так: летом, когда вода высыхает, все отправляются на свои луга и там нарезают топорами глину в форме кирпичей. Каждый режет себе столько, сколько ему нужно, и раскладывает эти кирпичи на солнце для сушки. От этого они становятся очень мягкими. Когда их кладут в огонь, они загораются, огонь охватывает их, и они дают сильный жар, подобно огню в горне у стеклодувов. Когда такой кирпич сгорает, после него остаются не угли, а только пепел.[29] [282]

Как уже отмечалось выше (см. гл. 86), Балтийское море, все южное побережье которого, за исключением Дании, было заселено славянскими народностями, оставалось в раннем средневековье почти совсем неизвестным жителям христианских стран.

Поэтому представляется весьма странным то обстоятельство, что в X в., когда во Франции и в Германии имелись самые скудные и неопределенные сведения об этом море, единственными людьми, описавшими собственные впечатления о прибалтийских странах, были арабские путешественники (если отвлечься от героев скандинавских саг и их подвигов).

Интереснейшим документом того времени, свидетельствующим об одном таком путешествии к Балтийскому морю, являются записки еврея Ибрагима-ибн-Якуба, который прибыл с неизвестной целью из мусульманских стран, сумел добраться до Страны ободритов в Мекленбурге и где-то в районе современного Висмара достиг берегов Балтийского моря.

Из описания путешествия неясно, что, собственно, привело Ибрагима-ябн-Якуба в эти северные края и каким образом он добрался до них. Видимо, это был один из многочисленных странствующих еврейских торговцев, разъезжавших в те времена чуть ли не по всем странам от Атлантического океана до Тихого. Такой вывод позволяет сделать его ярко выраженный интерес к хозяйству, торговле и т.п. Впрочем, Ибрагим-ибн-Якуб неоднократно затрагивает и вопросы санитарии, в связи с чем высказывалось мнение, что он был врачом, приехавшим, вероятно, из мавританской Испании.[30] Все же трудно понять, какие причины могли заставить этого путешественника отправиться в суровые и изобилующие опасностями северные страны.

Ранке говорит неопределенно и к тому же, видимо, не совсем правильно об «еврейском путешественнике из Испании, задавшемся целью изучить славянские области на Востоке».[31]

Сообщения Ибрагима были записаны ал-Бакри (ум. в 1094 г.). Нет уверенности, что последний передал их без сокращений. Во всяком случае, бросается в глаза то обстоятельство, что описание путешествия после краткого введения сразу же переходит к характеристике самых дальних из достигнутых Ибрагимом земель и нигде не сообщается, чего ради он туда отправился, откуда прибыл, какой дорогой добирался до района Магдебурга, с упоминания о котором начинается рассказ. Подробно описаны только 2 небольших отрезка пути: от Бурга под Магдебургом до Висмарской бухты и от Магдебурга до Праги. Все остальное как бы служит дополнением, причем в ряде случаев неясно, рассказывает ли Ибрагим о том, что видел собственными глазами, или пользуется сведениями, сообщенными ему другими лицами. Предполагают, что до Праги он добрался по суше, возможно с [283] побережья Адриатики, а дальше следовал по описанному им маршруту к Балтийскому морю. Вернулся Ибрагим тем же путем. Однако все это также же догадки, как и попытки ответить на вопрос о родине Ибрагима. Ученые называли и Северную Африку и арабскую часть Испании. Впрочем, столь же правомерны и другие предположения.

Дату путешествия, напротив, можно установить довольно точно, хоть в самом тексте она и не указана. Дело в том, что, по словам Ибрагима, он встретил при дворе императора Оттона I болгарское посольство. Из немецких летописей того периода нам известно, что такое посольство действительно было принято императором весной 973 г. в Кведлинбурге.[32] В то время Оттон I после многолетнего отсутствия как раз вновь возвратился на север, в Германию, и в последние месяцы своей жизни (он неожиданно скончался 7 мая 973 г. в Мемлебене) пожинал плоды своей славы, принимая, так сказать, международные почести.

О событиях, происходивших в Кведлинбурге на пасху 973 г., Телленбах писал следующее: «Это было блестящее общество. Со всех краев земли съехались послы, чтобы воздать хвалу могуществу императора западных стран. Болеслав, князь Чешский, и, вероятно, также Мешко, князь Польский, прибыли лично и привезли своему верховному сюзерену богатые дары. Король Дании прислал дань… Приехало много венгерской и болгарской знати… К императорскому двору явились также послы из Византии, России и даже из совероафриканского государства Фатимидов. Это было зенитом в яркой жизни Оттона».[33]

В 973 г. пасха приходилась на 23 марта. Поскольку император Оттон прибыл в Кведлинбург 19 марта, а уехал оттуда 4 апреля,[34] направившись в Мерзебург, Ибрагим-ибн-Якуб, вероятно, видел болгарское посольство в конце марта — начале апреля.

Особенно удивительно, что, будучи евреем, Ибрагим все же получил возможность видеться и беседовать с императором. Сообщая о «городе женщин»,[35] якобы находящемся где-то на северо-востоке, Ибрагим добавляет: «Слухи об этом городе верны. Мне рассказывал о нем сам Хуто, король Римский».

Как же могло случиться, что еврейский купец попал ко двору императора и даже удостоился беседы с ним по спорным географическим вопросам?

Этому может быть дано лишь одно объяснение, которое и нашел Якоб: видимо, Ибрагим имел какое-то отношение к упоминавшемуся «африканскому [284] посольству» и вместе с ним находился при дворе императора в Мерзебурге. В XI в. летописец великого императора Видукинд писал об этом посольстве следующее:

«Приняв послов из Африки, которые воздали ему королевские почести и преподнесли дары, он оставил их при своем дворе».[36]

Видукинд не сообщает, откуда прибыли эти послы. Нет ничего невероятного в предположении, что они действительно были направлены одной из африканских стран, так как еще к Карлу Великому в 797 и 801 гг., по словам Эйнгарда, приезжали послы из Марокко, столица которого Фес именуется Эйнгардом Фессотом.[37] Однако не может быть сомнений в том, что в 973 г. «африканские» послы прибыли в Германию из мавританской Испании, а не из Африки.

Еще Видукинд неоднократно упоминал о мавританских посольствах, приезжавших из Испании при Карле Великом. Установлено, что в последний период жизни Оттона I к нему тоже прибыло такое посольство. Послы были направлены князем Хакамом II (961—976), приехали в Германию через Бордо, Руан и Утрехт, преподнесли императору дары и в свою очередь получили от него подарок и устное послание для своего повелителя. В его тождество с «африканским посольством» не приходится сомневаться. Поскольку Южной Испанией владели мавры, ее вполне могли счесть за африканскую область.

Якоб обнаружил арабское сообщение об этом мавританском посольстве в географическом труде жившего в XIII в. араба Казвини (ум. в 1283 г.). Казвини приводит рассказ одного из членов этого посольства — Ибрагима-ибн-Ахмед ат-Тартуши (то есть из Тортосы), используя при этом ныне утраченную работу Ухдри (X в.). Якоб полагает, что послы случайно повстречались с Ибрагимом-ибн-Якубом — не то уже при дворе императора, не то еще по пути туда. По мнению Якоба, это произошло по дороге из Шлезвига в Шверин.[38] Видимо, послы предложили еврею, который владел языками и годился для роли переводчика, сопровождать их ко двору императора.

События могли и в самом деле происходить именно таким или сходным образом. Во всяком случае, трудно себе представить, чтобы без помощи посольства Ибрагим получил возможность долгое время оставаться при дворе императора и даже беседовать с ним.

В сохранившихся источниках нет ни малейшего указания на то, что Ибрагиму-ибн-Якубу и мавританским послам было что-нибудь известно друг о друге. И тем не менее о контакте между ними со всей очевидностью [285] свидетельствует тот факт, что оба сообщения о путешествии, расходясь в деталях, содержат ряд удивительных, подчас дословных совпадений. Особенно это относится к почерпнутым с чужих слов сведениям о нравах и обычаях в Польше, а также к упоминанию мифического «города женщин». Похоже на то, что оба автора одновременно получили возможность слушать одни и те же рассказы. За исключением этих почти тождественных мест, отчеты о путешествии в значительной степени отличаются друг от друга. Ибрагим-ибн-Якуб описывает исключительно восточные края, и особенно путь из Магдебурга в Прагу, тогда как Ибрагим ат-Тартуши рассказывает о западных областях и о пути, проходившем из Утрехта через Падерборн и Зест в Мерзебург, а затем оттуда через Фульду в Майнц.

Тартуши, видимо, вообще не отличался острой наблюдательностью. Он дает, в частности, следующее странное описание Страны франков: «Она неплодородна, так как почвы там плохие, виноградников мало, и леса немногочисленны… [жители] моются всего один-два раза в год холодной водой».[39]

Довольно легко преодолеть и еще одно затруднение, противоречащее приведенному выше толкованию. Болгарское посольство, которое видел Ибрагим-ябн-Якуб, оставалось в Кведлинбурге до 4 апреля, тогда как мавританское посольство, которое он, очевидно, сопровождал, было принято императором после 4 апреля в Мерзебурге. Здесь, по свидетельству хроник, Оттон находился с 4 апреля до 6 мая, кануна своей смерти. Однако противоречие это несущественно. Вполне вероятно, что император Оттон предложил болгарским послам, принятым им еще в Кведлинбурге, сопровождать его в Мерзебург, поскольку их путь на родину лежал в том же направлении. Поэтому Ибрагим встретился с ними лишь в Мерзебурге.

Все ранние комментаторы путевых записей Ибрагима-ибн-Якуба[40] полагали, что он находился в Германии еще в 965 г. Причина этой ошибки заключалась в предположении, что исходным пунктом маршрута Ибрагима был Магдебург. Поэтому считалось, что Ибрагим-ибн-Якуб видел императора именно в этом городе. Между тем после коронации (2 февраля 962 г.) Оттон побывал в Магдебурге всего один раз, а именно в середине лета 965 г. В противоположность этому взгляду Френ,[41] Виггер[42] и Якоб[43] подчеркивают, что речь [286] может идти только о 973 г., поскольку только в этом году в Германию приезжало болгарское посольство, и что, следовательно, встреча произошла в Мерзебурге и Кведлинбурге.

Якоб окончательно разрешил спор о том, к 965 или к 973 г. относятся описанные события. Во-первых, он установил связь Ибрагима с мавританским посольством 973 г. и, во-вторых, отметил, что Ибрагим-ибн-Якуб упоминает о скворцах и о токующих тетеревах, а Ибрагим ат-Тартуши наблюдал непонятную для него резку торфа в современных Нидерландах.

Последние факты недвусмысленно указывают на то, что оба автора путешествовали по Германии весной. Это прекрасно согласуется с пребыванием Оттона I в Германии весной 973 г., но не с посещением им Магдебурга в середине лета 965 г.

После своей коронации Оттон I ни в какое другое время на территории Германии вообще не был. Следовательно, можно считать доказанным, что путешествие Ибрагима-ибн-Якуба происходило в 973 г., тем более что он, кроме Магдебурга, прямо называет еще Мерзебург — вероятное место его встречи с императором.

Автор полностью присоединяется ко всей аргументации Якоба и его многочисленным остроумным замечаниям, за одним, впрочем, исключением. Якоб думает, что мавританские послы сначала находились при датском дворе в Шлезвиге, а затем отправились оттуда прямо в Мерзебург и, встретив по пути Ибрагима-ибн-Якуба, выразили желание, чтобы он их сопровождал.

Упоминание о Шлезвиге, содержащееся в путевых записях Тартуши, действительно, позволяет сделать вывод, что мавританское посольство по неизвестной причине побывало и там с каким-то дипломатическим поручением.

Однако автор этих строк не может поверить в то, что из Шлезвига послы направились прямо в Мерзебург, тем более что как раз в этот период отношения между Данией и Германской империей были напряженными и через год привели к войне.

Наименования Утрехт, Зест и Падерборн, фигурирующие в отчете о путешествии Тартуши, несомненно, указывают на то, что посольство следовало в Мерзебург по «священной дороге», то есть по проложенной Карлом Великим «Королевской дороге» («Via regia»), от Нижнего Рейна через обширные леса. Обратный путь шел через Фульду и Майнц. Поэтому автор полагает, что посольство сначала побывало в Шлезвиге, а затем направилось в Утрехт, чтобы попасть ко двору германского императора. В Мекленбург послы вообще не попали, а потому и не могли встретить Ибрагима-ибн-Якуба «между Шлезвигом и Шверином». Впрочем, этот вопрос имеет второстепенное значение. Важно то, что Ибрагим-ибн-Якуб повстречал где-то на своем пути мавританское посольство и примкнул к нему. Автору кажется весьма вероятным, что эта встреча произошла уже в самом Мерзебурге или незадолго до прибытия туда и что лишь там мавры попросили Ибрагима-ибн-Якуба принять на себя обязанности переводчика. О лингвистических познаниях Ибрагима свидетельствует его беседа с Оттоном I. [287]

Это толкование, несомненно, является лишь несовершенной попыткой пролить свет на общий ход событий.

Предположение, что из Шлезвига мавры сначала отправились в Утрехт, представляется автору тем более вероятным, что в X в. между Шлезвигом и Утрехтом, как установлено, существовали постоянные торговые связи.[44]

Отдельного рассмотрения заслуживает короткий абзац в записях Ибрагима о «большом городе на берегу Мирового океана» и его своеобразных портовых сооружениях. Автор подробно рассмотрел этот вопрос в другой работе[45] и поэтому ограничится здесь лишь изложением важнейших соображений.

Исследователи по-разному читают приведенное в арабском тексте наименование народа, на территории которого находился город. Лучший знаток этого вопроса Якоб заявляет: «Очевидно, следует читать «унана».[46] По мнению Вестберга, арабиста более раннего времени, занимавшегося обработкой путевых записок Ибрагима, название это нужно читать как «винане».[47] Однако в последнем случае, видимо, имело место самовнушение, так как Вестберг исходил из ложного предположения о том, что речь шла о городе Волин, который в свое время отождествлялся со знаменитым славянским портом Юмна, прообразом легенды о Винете. Правда, те, кто по-прежнему придерживается неверной точки зрения о тождестве Юмны и Волина, до сих пор отстаивают чтение, предложенное Вестбергом.[48] Однако вариант «винане» опровергается хотя бы тем, что название Волин (Вулин) было искусственно придумано церковными властями уже после насаждения христианства в 1124 г. (см. гл. 111), чтобы предать забвению напоминавшее о Юлии Цезаре «языческое» наименование Юлин, бытовавшее у язычников-поморян. Название Волин вообще впервые встречается в булле папы Иннокентия II от 14 октября 1140 г., установившей в Волине центр епархии. В X в. этого названия еще не существовало. Поэтому оно никак не могло фигурировать в арабской, рукописи X в. Пока следует придерживаться предложенного Якобом чтения — «унана», которое, кстати, отчасти созвучно с «Юмна», а, вернее, не с наименованием самого города, а с находившимся поблизости знаменитым Йомсбургом, основанным датским королем Гаральдом Синезубым около 950 г. в устье Одера и просуществовавшим до 1043 или 1044 г. Еще первые исследователи этого вопроса — Якоб,[49] Фогель,[50] Ларсен[51] — подчеркивали, что описание Ибрагима-ибн-Якуба может быть отнесено только к приморскому городу Юмне или, что еще вероятнее, к соседнему Йомсбургу. [288] Когда же швед Вейбулль[52] выдвинул предположение, что никакого Йомсбурга вообще никогда не существовало и все многочисленные упоминания о нем следует считать поэтическим вымыслом, против него решительно выступил такой авторитет в этой области, как Финнур Йонссон.[53] А такой крупный знаток скандинавских саг и скандинавской истории, как Ниднер, также заявил без всяких оговорок: «Несомненно, что эта крепость существовала».[54] По сравнению с заявлениями таких специалистов немногого стоят высказанные за последнее время в Германии взгляды, согласно которым все упоминания о Йомсбурге представляют собой лишь «романтическую фантазию». Именно сообщения Ибрагима-ибн-Якуба о «гавани на берегах Мирового океана» представляются одним из важнейших доказательств того, что Йомсбург в 973 г. стоял на берегу Балтийского моря и что весть о нем в то время уже донеслась до двора германского императора Оттона.[55]