Неведомые земли. Том 2

Глава 101. Японец Тёнен в Китае и проблема страны Ваквак (984 г.)

Эта страна [Япония] с конца Ханьской эпохи поддерживала отношения с Китаем и направляла к нашему двору посольства с данью при династиях Вэй, Сун, Суй и Тан. В первом году Юн-си нынешней династии [984 г.] в Китай морским путем прибыл японский бонза, по имени Тяо-янь [Тёнен], в сопровождении 5 или 6 своих учеников и привез дары, из которых особенно ценными были 10 изделий из бронзы чрезвычайно искусной работы. Император Тай-цзун повелел предоставить ему аудиенцию…

[Тяо-янь (Тёнен) описывает Японию]:

Земля родит пять видов злаков, но пшеницы там растет мало. Для торговли мы пользуемся медными монетами, на которых нанесена надпись Цянь-юань да-пао. У нас в изобилии водятся водяные буйволы, ослы и овцы, а также носороги [?] и слоны [?]. Отечественный продукт — шелковая пряжа, из которой мы изготовляем красивые мягкие шелковые ткани, весьма подходящие для одежды.[1]

Все мусульмане, приезжающие в страну по названию ал-Сила, которая расположена на краю Китая и богата золотом, поселяются там и не возвращаются более на родину.[2]

За Китаем нет больше никаких известных и уже описанных стран и земель, за исключением страны эс-Сила и близлежащих островов. Люди, попавшие туда из Ирака или из других западных стран, редко возвращаются обратно: такой здоровый там воздух, так хороша вода, так плодородна земля, такое изобилие всяческих богатств. Жители поддерживают хорошие отношения с населением Китая и его повелителями, которым они постоянно шлют дары… [300] Весьма редко случается, чтобы кто-нибудь из жителей покинул свою родину.[3]

В китайских источниках особо подчеркивается, что появление японца Тёнена в Китае в 984 г. было чрезвычайно важным событием. Причины этого не совсем ясны, так как контакты между Китаем и Японией неоднократно наблюдались и раньше (см. т. I, гл. 50, т. II, гл. 70 и 73). Много раз происходил обмел посольствами: «между обоими берегами существовали торговые связи,[4] временами даже велась «оживленная торговля».[5] В 608 г. дело дошло до посылки в Китай японской ученой комиссии. Еще в 199 г. китайское посольство во главе с принцем Го-мань (?) якобы привезло в Японию коконы шелкопряда в качестве «дани».[6]

Кроме того, в хронике «Вэйши», относящейся к периоду до 300 г. н.э., рассказывается, что японцы «путешествуют, пересекают море и посещают Срединное царство».[7]

Далее, как установлено Находом, только между 400 и 632 гг. Китай посетило не менее 8 японских посольств.[8]

В 663 г. из-за споров о Корее между обеими странами вспыхнула война, в ходе которой был уничтожен японский флот, насчитывавший 400 кораблей, а Корея была захвачена Китаем. К тому же китайская культура оказала на Японию огромное влияние, особенно после того, как буддизм стал господствующей религией в островной империи (см. гл. 70).

Даже араб Масуди сообщает в своем труде (около 943 г.) о дружественных отношениях, издавна сложившихся между Китаем и Японией.[9]

Однако похоже, что начиная примерно с 900 г. в Японии возобладали изоляционистские тенденции, аналогичные тем, которые господствовали с XVII по XIX в. С 895 г. Япония прервала дипломатические отношения, а также, видимо, всякие другие связи с Китаем.[10] Выезд из Японии был запрещен под страхом смертной казни; страна была закрыта для иностранцев. Вероятно, именно этим обстоятельством объясняются сообщения арабов Ибн-Русте и Масуди, относящиеся к X в. (см. цитаты в начале главы), о том, что никто не возвращается из «Силы». Арабы и до катастрофы 878 г., в период расцвета их морских связей с Китаем, вряд ли когда-либо бывали в Корее и Японии и располагали самыми поверхностными сведениями об этих странах. [301] Как сообщает Масуди, они называли Корею «Сила» или «Шола» (по имени находившегося там государства Силла), а Японию — «Ваквак». Среди ученых нет единого мнения о происхождении этого странного названия. Краузе полагает, что «Дахо», как китайцы именовали японскую провинцию Ямато, превратилось в южнокитайском произношении в «Вакок»,[11] а затем в устах арабских купцов — в «Ваквак».[12] Хирт, напротив, производит это название от японского Ва-коку (царство Ва).[13] Оба этих толкования не были обоснованы доказательствами.

Над названием «Ваквак» ломали себе головы многие ученые. Некоторые из них предлагали совершенно фантастические объяснения. Мы сталкиваемся с ними еще в арабской литературе XII в. у Идриси, по мнению которого ото слово заимствовано из языка попугаев и обозначает «дерево, встречающее всех, кто высаживается на берег, криком уак-уак».[14] У Бируни (XI в.) даже говорится, что на этом дереве растут не то человеческие головы, кричащие «вак-вак»,[15] не то юные девы, которые в июне падают с деревьев и умирают, издавая при ударе о землю звук «вак-вак». Гиллэн пытался произвести это слово от названия негритянского племени макуа, живущего в Восточной Африке.[16] Другие исследователи связывали Ваквак с растущим на Суматру панданусом (Pandanus), называемым ваква (по-французски — vaquoi).

Местонахождение Ваквака тоже было предметом научных споров. Его помещали то в Восточную Азию, то в Восточную Африку. Несмотря на прямое указание Ибн-Хордадбеха (IX в.) на то, что Ваквак находится «к востоку от Китая»,[17] Пешель уже в наше время утверждал, что Ваквак следует искать только в Восточной Африке, поскольку Масуди в X в. считал, что он граничит с Занзибаром,[18] а Идриси в XII в. помещал его в районы, примыкающие к побережью Софалы.[19]

Вопрос настолько запутан, что Миллер, комментатор Идриси, категорически отнес Ваквак к «области предания» и заявил, что это название не имеет ничего общего с Японией и Японскими островами.[20]

Все эти попытки дать удовлетворительное объяснение оказались тщетными. Загадка была решена лишь благодаря чрезвычайно солидному исследованию Феррана.[21]

Оказывается, в самом деле существовали две различные страны Ваквак — «Ваквак на юге (африканский Ваквак)» и «Ваквак на востоке — [302] (китайский Ваквак)». Мы отсылаем к работе Феррана всех желающих познакомиться с чрезвычайно многочисленными упоминаниями о Вакваке в арабской литературе, а также с легендами, распространявшимися про оба района. Примером может служить сообщение Казвини о том, что в Вакваке «обезьяны носят золотые ожерелья, а собак держат на золотых цепях».[22] С исторической точки зрения наибольший интерес представляют причины, по которым две столь отдаленные друг от друга области земного шара прослыли страной Ваквак. Дело в том, что арабские географы были введены в заблуждение Птолемеем, считавшим Индийский океан внутренним морем. Поэтому арабы во главе с Идриси придерживались того мнения, что южнее экватора береговая линия Африки поворачивает на восток и образует колоссальную дугу «Южного континента», которая огибает Зондские острова и достигает широты Японии. Из-за этой грубейшей ошибки название «Ваквак», относившееся первоначально только к району Японии, постепенно стало все в большей степени служить для обозначения побережья Южной Африки. Ведь, как отмечал еще Миллер, арабы считали, что самые отдаленные области Африки находятся вблизи Японских островов, которые, собственно, и были страной Ваквак.[23]

Этимологию самого слова «Ваквак», как кажется автору этих строк, лучше всего объяснял проф. Леере. В адресованном автору письме от 19 июля 1943 г. он сообщает, что по-японски «ва коку» означает «наша страна».

Можно предположить, что первоначально словосочетание было искажено китайцами, а затем арабы, часто бывавшие в китайских портах, превратили его в «Ваквак». Это название служило у них для обозначения как самой Японии, так и якобы находившейся поблизости Юго-Восточной Африки.

Предложенное Хиртом объяснение этимологии этого слова, видимо, было правильным. Неожиданное прибытие японского бонзы Тёнена в столицу Китая в 984 г. произошло после длительной добровольной изоляции Японии, вызванной или по крайней мере усиленной тяжелой междоусобицей в стране. Весьма радушный прием, оказанный Тёнену, объясняется тем, что в этом событии усматривали стремление Японии отказаться от положения «страны на замке».

Согласно имеющимся сообщениям, среди сопровождавших Тёнена лиц находился и один представитель древнего населения Японии — айнов, привлекший к себе особое внимание своими длинными курчавыми волосами. Можно полагать, что Тёнен занимался в Китае торговыми делами, и самым дорогим его товаром были, вероятно, особо упоминаемые в источниках прекрасные изделия из бронзы. Он был принят в Китае с большими почестями и удостоился аудиенции у самого императора. Очевидно, именно поэтому Наход решил, что Тёнен был «послом» японского императора.[24] Это вовсе не вытекает из сообщения Чжао Ю-гуа, ибо подарки императору нередко преподносили и частные лица, особенно купцы. Вряд ли посол взял бы с собой в Китай «учеников» и тем более айна — представителя чужой расы. Впрочем, по каким-[303]то неясным для нас причинам айны и раньше включались в состав японских посольств, отправлявшихся в Китай, в частности в 650 г.[25]

Особую ценность представляют сведения, которые Тёнен сообщил китайцам о своей родине и ее учреждениях. То, что он говорит об употреблении в Японии медных денег, совпадает с другими данными, согласно которым металлические деньги были известны в Японии с 486 г., а медные — с 708 г.[26] Впрочем, следует иметь в виду, что с 958 по 1587 г. в Японии вообще не чеканили монет.[27]

Отдельные явно ложные сведения, содержащиеся в рассказе Тёнена (например, сообщение о наличии носорогов и слонов в Японии), конечно, ее могут быть поставлены в вину ему самому. Видимо, китайцы неверно поняли некоторые сообщения Тёнена или переводчик допустил ошибки, которые тот не заметил, ибо вряд ли владел китайским языком.[28] Нельзя слишком строго относиться к подобным ошибкам, совершенным в те времена, когда неведомым дальним странам любили приписывать всяческие чудеса. К таким небылицам относится и бытовавшая вплоть до XVI в. легенда о том, что Чипангу (Япония) является богатейшей «Страной золота».[29]

В Японии никогда не добывалось золото. Заблуждение это, возможно, было вызвано большим количеством позолоченных и покрытых бронзой крыш на японских храмах. Именно такие ложные представления о несметных сокровищах чужих земель обычно чрезвычайно упорно держатся в умах. Человек лишь с большим трудом отрешается от дорогих ему иллюзий и очень хочет, чтобы и другие верили в их реальность.

[Дополнения к II тому, данные автором в 1953 г. в конце III тома]

[483]

К гл. 101 (Ватак)

В связи с названием «Ваквак» заслуживает внимание одно замечание Ведемейера, согласно которому слог «Ва» первоначально относился к западу Японии.[30]