Невеста массового поражения

Глава 5. Лиха беда — начало

Дни «гостевания» в посольстве слились для меня в один, длинный и серый. Погода за окнами не ладилась: моросил гадкий мелкий дождь. Ветер закручивал его струи в причудливые водяные вихри. Некоторое разнообразие принесла налетевшая с моря буря. На равнине в столице я таких никогда и не видела. Огромные волны перекатывались через волнорезы, разбиваясь о защитный купол. С некоей смесью ужаса и восторга я с балкона, нависавшего над пропастью, наблюдала за буйством стихии, игнорируя попытки посла отправить меня вниз, в комнаты. Магик, которого мне представили, как навигатора посольского фрегата, поглядывал на суету царедворца со снисходительной уверенностью мастера своего дела, лишь изредка сбрасывая с пальцев маленькие искорки, отводя особо мощные волны в сторону, на пустынный галечный пляж.

Восхищаясь его работой, я не могла не вспомнить утлые чернакские суденышки, виденные в порту в нескольких леях отсюда. И невольно задумывалась, как они справляются с такими шутками Создателей? У чернаков не было стихийников-навигаторов. Но неужели их нельзя как-нибудь заменить?

Я все еще думала об этом, когда от бури остались одни воспоминания и мелкая морось дождя. Чертила какие-то схемы артефактов, рылась в книгах. Но долго творить мне не дали — явилась Аленна и потащила с собой на завтрак.

— Вспомни о том, что такое этикет. Тем более, это знание тебе скоро будет необходимо постоянно. Конечно, Максу коробит от чрезмерной официальности, размалеванных лиц и туповатых придворных дам, но он — не весь Двор, и лишние пересуды нам ни к чему, — выговаривала она по дороге.

— Я по всем правилам этикета отказывалась от приглашений, — отбивалась я, в сотый раз отцепляя широкую юбку от завитушек на резных панелях коридора.

— И, тем не менее, хотя бы один раз составить компанию людям, тебе угождающим всю последнюю неделю, было бы неплохо, — отмахнулась наставница.

— И чем же это мне угождают? — скривилась я. — Тем, что не дают почитать спокойно, приглашая то на ужин, то на обед, а то полюбоваться очередным «восхитительным закатом»?

— Кто это закатами интересуется? — споткнулась на ровном месте Аленна.

— Навигатор наш несравненный. Раз десять приходил: то закат, то обед, то еще какая-нибудь чушь…

— Закат, значит… — задумчиво повторила наставница, но объяснять ничего не стала и молча пошла вперед.

Пожав плечами, я отправилась следом. Завтрак не обманул моих ожиданий: до предела зарегламентированная этикетом трапеза. Даже комплименты и редкие замечания о погоде отдавали многотомным пыльным «Сводом правил и норм поведения благовоспитанных лерр и леров».

— Ваше Величество, позволено ли мне будет заметить, что вы потрясающе выглядите, — выдал между тостом и салатом расфуфыренный посол с разрисованным уродливыми золотыми завитушками лицом, разглаживая несуществующие складки на салфетке.

— Благодарю, лер Огерони, но, думаю, вы мне безбожно льстите. Я сильно отстала от моды, — пропела в ответ Аленна.

— Не мода создает прекрасных дам, но прекрасные дамы моду, — вступил в соревнование напыщенных индюков навигатор, проводя пальцем по замысловатым золотым узорам у себя на запястье. — Вы прекрасны и без украшений, Ваше Величество, простите прямолинейного и грубого солдата, далекого от придворной куртуазности.

— Не могу не согласиться, — посол покровительственно кивнул «прямолинейному и грубому солдату», на котором кружев и украшений имелось больше, чем на мне с наставницей, вместе взятых. — Жизнь вдалеке от столицы накладывает определенные ограничения. Я преклоняюсь перед вашим подвигом, Ваше Величество. Принести ради блага народа такую жертву… Потомки будут вспоминать вас в своих молитвах вечно.

От удивления я чуть не подавилась. О каких таких жертвах говорит этот разрисованный чурбан? Но Аленна осталась невозмутимой. То ли подобные разговоры велись здесь постоянно, и она уже привыкла, то ли, что более вероятно, сработало натренированное десятилетиями самообладание, но наставница ответила хаму с такой же милой улыбкой:

— Где Правитель, там и столица, вы не находите?

— Разумеется, Ваше Величество. С тех пор, как вы пожертвовали собой, в нашей Вселенной две столицы. Вы позволите мне рекомендовать вам моего мастера визажа? Он сумеет придать вашей несравненной красоте поистине королевский блеск.

— Мастера? — опешила Аленна. Я едва не расхохоталась, увидев ее брезгливый взгляд, скользнувший по разрисованным лицам собеседников. Наставница не переносила и обычную косметику, а уж расписать собственную физиономию, как деревенский кувшин, ей и в страшном сне присниться не могло. И в то же время этикет требовал, чтобы она приняла предложение.

— А мне можно? — невзначай поинтересовалась я, пользуясь положением несовершеннолетней.

Правительница вздохнула с облегчением и охотно передала «лестное» предложение в мои загребущие ручки. Впрочем, это не помешало ей поглядывать в мою сторону с легким подозрением. Вполне обоснованным подозрением, кстати. На посольского визажиста у меня были определенные планы, и наставница совершенно точно бы их не одобрила.

Мысленно потирая ручки в предвкушении первого этапа плана «Разочаровать, Напугать, Отвадить», я с трудом досидела спокойно до конца трапезы и, заручившись обещанием посла немедленно отправить мастера следом, ушла к себе.

Посол не обманул: визажист постучал в дверь, едва я успела сменить повседневное платье на парадное. И то, и другое были отвратительного маркого бледно-голубого цвета, как, впрочем, все мои «официальные» наряды. Различала я их, в основном, по весу: чем параднее, тем тяжелее. К сожалению, встреча высоких гостей с Белого континента — событие более чем официальное, и платье, надетое на меня служанкой, ощущалось, как тряпичные латы, расшитые брильянтами. Разумеется, это не добавило мне добродушия.

— Вы заставили себя ждать, лер… — прошипела я.

— Ари. Прошу простить, Ваше Высочество, — ничуть не испугался неприветливого тона вертлявый молодой магик. — Вы позволите мне начать прямо сейчас? Всем нам скоро отправляться в порт.

— Да, — величественно кивнула я, заслужив удивленный взгляд служанки. Аленна передала мне множество навыков. И умение в случае необходимости изобразить из себя центр Вселенной из их числа. Правда, пользовалась я этим не так уж часто. Совсем не пользовалась, надо признать.

— Тогда извольте присесть, — магик развернул кресло к свету и открыл пузатый чемоданчик с массой мелких отделений.

— Изволю, — я кое-как затолкала пышные юбки в оказавшееся вдруг неимоверно узким пространство между подлокотниками. — И имейте в виду, милейший, я должна быть неотразимой, соответственно моему статусу! Никто не должен превзойти меня!

— Не беспокойтесь, Ваше Высочество, — визажист достал тонкую кисть и, понизив голос, добавил. — Вы затмите саму Правительницу!

Расслабившись, я прикрыла глаза. Остальное он сделает сам. Мне ли не знать, в какое страшилище способен превратить даму художник, которому разрешили следовать собственным понятиям о красоте. Некогда я совершила эту ошибку. В первый и последний раз в своей жизни. Тогда у меня на голове оказалась клетка с живой певчей птицей, а при ходьбе я задевала косяки далеко не низких дворцовых дверей. Перья и подсохшее гуано выпутывали из моих волос еще часа три после злополучного приема, а шея, та вообще болела недели две. И вот сейчас я шла на это сознательно, предвкушая перекошенное выражение на физиономии навязанного жениха.

Превращение экземпляра принцессы обыкновенной в неотразимую страхолюдину заняло оставшиеся несколько часов. Когда колдовавший надо мной магик, наконец, ушел, я поднялась и бросила короткий взгляд в зеркало: самое то. Золотые завитушки исказили лицо до неузнаваемости. А в сочетании с тяжелым, расшитым каменьями парадным платьем и высокой прической я и вовсе смотрелась сестричкой полоумных дворцовых модниц. И не столько внешне, сколько по умственному развитию. Только окончательно сбрендившим могло прийти в голову добровольно так себя изуродовать.

Я скорчила недовольную рожицу и вышла из комнаты. В порт меня опять доставили в отдельной карете, так что первой жертвой моей неотразимой красоты стала Аленна. Увидев меня на пирсе в ярких лучах солнца, она покачнулась и незаметно постучала пальцем по виску. Я ухмыльнулась: «Надеюсь, ифитов женишок тоже окажется поражен до глубины души».

Наставница нахмурилась, заметив эту ухмылку, но что-то изменить уже не успела: долгожданный корабль, раззолоченный не хуже меня, мягко ткнулся бортом в причальную стенку. Аленна, опершись на локоть посла, направилась к сходням. Мне же не оставалось ничего другого, как принять руку навигатора. Так парами мы и подошли к кораблю. Пропуская мимо ушей всевозможные благоглупости, которые нашептывал мне стихийник, я жадно осматривала толпу на палубе в поисках своего жениха. Но вычленить его из общей расфуфыренной массы гостей так и не смогла. Зато с легким неудовольствием заметила, что среди дам нашлись и куда более эпатажные, чем я. Мало того, что их лица выглядели, как золотые маски, так еще и кое-где сверкали мелкие драгоценные камни.

Пока я скрипела зубами, с эдакой модой жениха скорее привлечешь, чем отвадишь, церемония встречи набирала обороты. Пухлый градоправитель сокрушался, что не успел подготовиться. Аленна с улыбкой убеждала его, что все великолепно и вполне соответствует ее «взыскательному вкусу». Распорядитель время от времени шпынял обильно потеющего градоправителя, мол, к приему высочайших гостей тот должен быть готов всегда, и витиевато извинялся перед наставницей.

Наконец, первый этап в виде корабельных сходней гости прошли. Но не успела я обрадоваться, что часть занудства осталась позади, как появился новый повод нахмуриться. Повод был одет в темно-голубой костюм и обнимался с Аленной посреди красной ковровой дорожки. Припомнив, что подобное выражение радости на людях допускалось этикетом лишь для ближайших родственников, я поняла, что вижу своего дорого женишка.

Вдоволь намяв сестре бока и заполучив в отместку пока спящее плетение «Спотыкач», принц направился ко мне. Слава Создателям, меня заключать в объятья никто не собирался.

— Ваше Высочество, — он склонился к моей руке, немедленно зацепившись кудрями за камешки в кружевах манжета.

— Государь-наследник, — склонила голову я, ехидно наблюдая, как он пытается незаметно выпутать волосы. Да, да. Я специально выбрала именно это платье. И очень жалела, что не нашла другое, с манжетами до колен, чтобы еще больше усложнить женишку задачу.

Ничем особенным принц не выделялся, тот же навигатор выглядел куда внушительнее. Среднего роста, стройный, на лицо, конечно, не урод, но и не красавец. Обычный магик, каких сотни. Впрочем, надо отдать ему должное, из всех присутствующих аристократов только он да Аленна не поддались общему поветрию разрисовывать собственные лица золотой краской.

— Вы так прелестны, юная принцесса, что я с трудом нашел в себе силы от вас оторваться, — заявил Максиан, наконец, отцепившись.

Поежившись под сотней женских взглядов, моментально скрестившихся на моей скромной персоне, я пожалела о своей невинной выходке. На меня смотрели с завистью и негодованием, а кое-кто с откровенной ненавистью. Мельком глянув вслед принцу, который как раз подавал руку Аленне, я невольно ему посочувствовала. Все эти девицы, скорее всего, не обратили бы на него никакого внимания, не красуйся на его голове тонкий золотой обруч Государя-наследника. Впрочем, сочувствие быстро притушил внутренний голос, напомнивший мне, что я сюда вовсе не жалеть принца явилась. И без меня найдутся жалельщицы. «Да и сам Макака своим печальным, с моей точки зрения, положением вовсе не тяготится, — с неожиданным раздражением одернула я себя. — Вон, какие многообещающие улыбочки расточает направо и налево, впору его будущей жене сочувствовать!»

К счастью, Аленне как-то удалось отмахнуться от поджидавших нас паланкинов, безумной идеи посла. Представив, как бы запихивала в эту разукрашенную коробку свои необъятные юбки, я прониклась к наставнице небывалой благодарностью. Впрочем, мне и без того хватило раздражителей. За десять минут дороги от пристани до портальной арки я успела пару раз увериться в правдивости своих предположений насчет принца, раз пятнадцать проклясть неудобное платье и разок чувствительно наступить на ногу сопровождавшему меня офицеру, напоминая, что признание во внезапно вспыхнувшей страсти не входит в круг его обязанностей.

А у портальной арки в столице все началось по новой: речи, комплименты, взгляды… Но и после этого мне не удалось остаться в одиночестве. В покоях меня уже поджидали три служанки с новым, особо модным платьем, подарком Правителя, будь он неладен, наготове. А к платью прилагались украшения, а к ним — новая прическа. И так до бесконечности.

Неудивительно, что на торжественный обед во дворце Правителя Черного континента я явилась в отвратительном расположении духа. Да и сам обед добродушия мне не прибавил. Мало того, что из-за тесного корсета поесть почти не удалось, так еще и аристократ, оказавшийся рядом за столом, все четыре часа без умолку рассказывал о своих прославленных предках. Из его монолога я уяснила лишь то, что предки эти славны только дальним родством с родом белакского Правителя. Но приходилось покорно кивать и улыбаться, потому как по левую руку сидел Максиан. Не с ним же общаться, в самом деле? Вот я и слушала бессмысленные россказни, игнорируя как попытки Макаки завязать разговор, так и все более недовольные взгляды наставницы. Прямая, как палка, она сидела рядом с Никсом. Зная их уже много лет, я сразу поняла, что коронованные супруги так и не помирились. С другой стороны мою наставницу «подпирал» белакский Правитель, то и дело нашептывающий ей что-то на ухо. Аленна же явно злилась. Впрочем, кроме меня во всем зале это мог бы заметить от силы пяток магиков. Правительница Черного континента, как всегда, владела собой безукоризненно.

В общем, день прошел совершенно бездарно. Голодная и злая на весь мир, начиная от идиотов, придумавших этикет, и заканчивая Создателями, это допустившими, я выбралась из-за стола одной из первых, едва лишь поднялся царственный гость. Дальше по регламенту были танцы, но в официальной программе они не значились, и, краем глаза отметив, что Аленна тоже направляется явно не в бальный зал, я с чистой совестью попросила Радива, весь вечер проторчавшего за спинкой моего кресла, провести меня в мои покои.

Правда, перед вожделенным одиночеством пришлось пройти через всю трапезную, вежливо отклоняя предложения «продолжить восхитительный праздник» и просьбы «не лишать волшебного общества». К тому моменту, как за мной закрылись двери королевского крыла, куда обычным придворным хода не было, я уже кипела от злости. И это еще на мне висела лишь малая толика гостей, большинство осаждало Аленну.

Тем приятнее было избавиться, наконец, от отвратительного платья и, разогнав прислугу, остаться в одиночестве. На завтра никакой официальной ерунды не планировалось: считалось, что меня займет подготовка к Контролю для Академии Стихий. Это окончательно примирило бы меня с несовершенством Вселенной, если бы не одно «но». Есть хотелось неимоверно. Сперва я, вспомнив детство, решила отправиться на кухню, но, немного подумав, отказалась от этой заманчивой идеи. Когда-то маленькую Оли там хорошо знали и накормили бы без вопросов. Став постарше, я научилась виртуозно избегать нежелательных встреч. Но из-за гостей весь дворец стоит на ушах. Кто знает, что творится на кухне. Еще только не хватало, чтобы кто-нибудь опознал принцессу Двух Континентов в воровке, забравшейся в царство кастрюль и половников.

Мимолетный взгляд, брошенный за окно, решил судьбу вечера: мои комнаты выходили в обширный королевский сад. Полчаса спустя я уже сидела на дереве, с аппетитом уплетая румяное яблоко. Два ночных светила равнодушно наблюдали за этим безобразием, а какая-то нахальная ночная бабочка назойливо пыталась присоединиться к моей трапезе.

— Иди отсюда, — в очередной раз отмахнулась я. — Самой мало!

— А я у тебя ничего и не просил, — послышалось снизу.

Охнув от неожиданности, я выронила недоеденное яблоко.

Из густой тени под деревом прилетел сдавленный вскрик, и вспыхнул маленький светляк:

— Сказал же, не надо!

Я извернулась и посмотрела вниз. На поляне точно под моей веткой стоял какой-то мужчина в темных свободных одеждах. Рассмотреть точнее мне не позволяли маскировочные плетения, очень похожие на те, что я навесила на себя, отправляясь в сад.

— Я случайно, — буркнула я, подавив недостойное желание забраться повыше.

— Случайно влезла на дерево в королевском саду? — со скепсисом в голосе хмыкнул он. — Разные отговорки слыхал, но такую пока никто не придумал. Слезай, аферистка!

— Не слезу! — я покрепче вцепилась в ветку, одновременно отгоняя его светляка. — И почему это я аферистка?

— А кто еще пытается подсмотреть экзаменационные вопросы, забравшись на дерево в саду? — фыркнул он. — Слезай, юное дарование.

— Нужны мне твои вопросы, как ифиту снег — огрызнулась я, одновременно укрепив свои маскировочные щиты: еще не хватало, чтобы этот ворон рассмотрел, с кем препирается.

— Хочешь сказать, что ты не студиоза? — недоверчиво переспросил он. — Не из тех, кто будет сдавать Контроли вместе с принцессой?

— Нет!

А, что? Я действительно «не из тех».

Ректор помолчал, словно взвешивая мои слова, и задумчиво проговорил:

— Действительно, не студиоза. Тогда что ты забыла на дереве?

— Яблоки ем, не видишь, что ли? — фыркнула я, не подавая виду, что понимаю, кто передо мной. Еще не хватало, чтобы ректор Академии Стихий, между прочим, тоже родной брат моей наставницы, рассказал ей об этой встрече.

— А где такой маскировочный щит разучила? — не отставал он. — Или у тебя амулет?

— Вот еще! — не на шутку обиделась я. — Амулеты для слабаков!

Пока он переваривал мое заявление, я лихорадочно вспоминала все, что мне известно об этом представителе царственной семейки. И чем больше вспоминалось, тем сильнее хотелось провалиться в Бездну, лишь бы без потерь убраться с проклятой яблони. Во-первых, именно ему мне предстояло через несколько дней сдавать Контроль для Академии Стихий. А без этого Контроля я не могла получить диплом и считаться полноценным магиком-зельеваром. Во-вторых, Алексан, ставший ректором Академии Стихий после замужества моей наставницы, был слабодарцем. Слабодарцем, ифит пожги мой длинный язык! И без амулетов как раз и являлся самым натуральным слабаком!

— Хочешь яблочко? — проговорила я, когда молчание уж слишком затянулось, сорвав с ветки первый попавшийся плод.

И надо же было мне дернуть такую неудачную ветку! Не успел ректор ответить, как яблоки посыпались на него, словно из рога изобилия: штук десять, никак не меньше. Пока он ругался, пытаясь прикрыть голову толстой книгой, я, неожиданно для себя забыв о своей бесталанности в левитации, в мгновение ока переместилась на крышу беседки метрах в трехстах от места преступления.

Но, оказалось, мои неприятности только начинались. Не успела я перевести дух и обрадоваться, что так удачно избежала незапланированного близкого знакомства со своим будущим экзаменатором, как сообразила, что беседка стоит посреди обширной поляны, и мою невезучую тушку прекрасно видно на фоне ночного неба. Медленно, помня о том, что резкое движение может привлечь внимание даже на грани видимости, я распласталась по крыше, пытаясь как-нибудь слезть и удрать обратно в комнаты. Ифит с ним, с голодом, похоже, это чувство у меня атрофировалось.

И тут снизу… Что-то последние полчаса все мои неприятности начинаются снизу… В беседке кто-то заговорил:

— Нет, я ничего не слышал. Тебе показалось.

— Да нет же, — при звуках этого голоса мне захотелось обратно к ректору. Какой ифит принес мою наставницу в сад среди ночи?! — Я точно слышала.

— Птица какая-нибудь, — отмахнулся собеседник Аленны. — Слышишь? Все тихо. И вообще… Что-то уж очень осторожной ты стала, сестренка. Взрослеешь? Или на Черном континенте действительно такая страшная жизнь, как шепчутся придворные?

— Поживи подольше — увидишь, — фыркнула наставница. Намеки на дикость и дремучесть чернаков всегда ее раздражали, и вот теперь сыграли мне на руку, заставив забыть о звуке моего приземления. — Нормальная тут жизнь, Макса, не выдумывай. Если бы еще наши воду не мутили… Вот объясни мне, почему до сих пор не отправили те два десятка целителей, которых Па обещал мне еще три года назад?

При имени «Макса» я догадалась, с кем беседует Аленна, и удирать мне резко расхотелось. Как не послушать, о чем они будут болтать с моим будущим женишком, чтоб его Бездна проглотила.

— Не хотят к вам целители. Это же все на добровольных началах. Те, кто соглашается, они такие… В общем, тебе таких и даром не надо — шарлатаны и недоучки всякие.

— А нормальных Академия Стихий больше не выпускает?

— Говорю же, не хотят к вам нормальные. Ехать, говорят, далеко. Да и опасно…

— Ну, какое, к ифитам, «опасно»?! — возмутилась Аленна. — Да на Черном континенте нормальных целителей на руках носят! Что ты такое говоришь?!

— На меня-то что рычишь, — спокойно попенял Максиан. — Я ничего не говорю. Слухи, сестренка, ходят. А слухи — это такая штука… И, предвосхищая твой вопрос о преподавателях… Не хотят. Па можешь даже не терзать, он тебе ответит то же самое. Можем, правда, в качестве наказания…

— И превратить Черный континент в каторгу? — перебила наставница. — Нет, уж!

— Ну, на «нет» и суда нет, — буркнул государь-наследник.

Я словно воочию увидела, как они там внизу сидят и смотрят в разные стороны. Как гневно раздувает ноздри Аленна, и равнодушно пожимает плечами бессердечный принц. «Правильно, — с неожиданной яростью подумала я. — Ему-то что? Какая ему разница, что чернакских магиков некому толком учить?»

Раньше, еще до того, как Никс стал Правителем, одаренных чернаков высылали с континента. Для этих изгнанников в Академии существовал целый факультет. Бесплатный, между прочим. Но с тех пор, как старый, разжигавший войну Правитель Черного континента потерпел свое последнее поражение, одаренных больше не высылали. И не принимали. Белый континент в качестве «подарочка» ко дню заключения Вечного мира походя сообщил, что больше бесплатно учить чернакских магиков не будет. Сперва, на радостях, на эту ремарку не обратила внимания даже Аленна. Весь ужас происходящего проявился гораздо позже… Одаренные из обеспеченных семей совершенно не горели желанием после получения диплома обучать своих соотечественников. А небогатые студиозы оставались за бортом. И если для талантливых белаков без особых средств существовала возможность учиться в кредит, то с чернаков плату требовали сразу и в полном объеме. Насколько я знала, несколько десятков особо способных чернаков Аленна, потеряв надежду добиться чего-либо сквозь бюрократические преграды, отправила учиться за свои личные деньги. Но до их возвращения оставалось еще несколько лет.

Увлекшись воспоминаниями, я едва не прослушала, что беседа коронованных родственничков плавно перетекла на мою скромную персону.

— Не знаю… Честно говоря, я ожидал несколько иного. Зная тебя…

— О, моя дорогая ученица даст мне фору, — усмехнулась Аленна. — Иногда я не ругаю ее за какой-нибудь проступок потому, что, пока я решаю, по какому поводу ругаться в первую очередь, она совершает что-то новенькое.

— Использует сокровища короны в качестве украшений? Или таскает твои платья?

— Платья? — недоуменно повторила наставница. — Да она их ненавидит!

— Серьезно? У меня сложилось другое впечатление. По-моему, милая маленькая Оли превратилась в глупую модницу, — вздохнул Максиан. — Я помню, как она носилась по дворцу с мелкими, и как бесился Па, когда твоя ученица развалила то самое крыло дворца. А теперь… Разговоры о предках и тряпках, макияж этот безумный.

— Ну… Макияж — это, скорее, моя вина. Наш посол проявил ненужное усердие и поставил меня в идиотское положение. А разговоры о тряпках… Ты уверен?

— Еще как! Я с ней весь приветственный пир рядом просидел, чуть не взвыл от ее милой беседы с соседом. Модница и пустоголовая кокетка.

— А мне кажется, ты просто ищешь причины, чтобы не жениться, — подколола брата Аленна, пока я, лежа и судорожно стараясь не нашуметь, изображала победный танец диких троллей. Сработало!

— Да зачем их искать? Я и так не хочу на ней жениться. Это в любом случае какой-то педофилией отдает! Я ее из фонтана доставал, учил на варанах ездить. Она ребенок!

— Ну, не такой уж и ребенок. Ей несколько месяцев до совершеннолетия…

— А мне несколько месяцев до восьмидесятилетия!

— И что с того? Ты же не чернак, чтобы лет в триста отправиться на встречу с Безымянной… — наставница резко потеряла веселость.

— Твоему мужу не полгода до этого срока, — быстро сказал Максиан, мгновенно разобравшись в причинах плохого настроения сестры.

— Да… Я знаю. И постоянно ищу причину, почему так происходит. Чем чернаки отличаются от нас? И понимаю, что ничем. Все мои исследования, все эксперименты упираются в одно: никаких различий нет. Но они все равно умирают раньше… Намного раньше белаков!

— А может быть, они просто… чернаки?

— Угу, — отмахнулась Аленна. — Еще напомни мне расовую теорию того чокнутого монха… Как его там?

— Гадлер, кажется… К чему ты это вспомнила? Над этим бредом смеялись даже самые помешанные на чистоте крови аристократы.

— Да это я так… От безнадежности. Не могу понять, почему так происходит. Они просто стареют в несколько раз быстрее нас. Все… Попробую добиться от Па разрешения покопаться в Государственном архиве. Все равно свадьба Оли без меня не обойдется ни тут, ни там. Может быть, выясню…

— Можно подумать, что, кроме пыльных бумажек, тебе дома больше заняться будет нечем! — перебил Максиан. — И вообще. С исследованиями и прочими научными закидонами, это ты лучше к Алеку.

— А он сразу все бросит и помчится мне помогать, — невесело ухмыльнулась Аленна. — Знаешь же, как мы с ним ладим.

— Да ладно. Столько лет прошло, — отмахнулся Государь-наследник. — И вообще, жизнь слишком коротка, чтобы думать о смерти. Тем более, о чужой.

Наставница не ответила, а я, лежа на пыльной крыше, со всей ясностью поняла, что скорее выйду замуж за ифита, чем за этого легкомысленного и равнодушного дурака.

— Сразу видно, что ты никогда еще не любил, — в беседке зашуршала ткань, и я затаилась. — Женишься на Оли или нет, но рано или поздно ты влюбишься. Вот тогда мы снова поговорим на эту тему.

— Я влюблюсь? Да ни за что! А главное, в кого? Меня окружают одни пустоголовые дуры, мечтающие только о тряпках и королевских почестях…

Но эти возмущенные слова он выплюнул уже в спину сестре. Я видела, как она, словно споткнувшись, остановилась на песчаной дорожке, ведущей к беседке.

— Не думала, что придется напоминать об этом старшему брату, — бросила Аленна через плечо. — Но тебя окружают те, кем ты сам себя окружил.

Наставница ушла, а мне пришлось еще минут сорок проваляться на продуваемой всеми ветрами крыше беседки, слушая, как вполголоса бормочет что-то раздраженное Государь-наследник, и молясь, чтобы он сам не услышал, как бурчит от голода мой пустой живот. Наконец, убрался и он, и я спрыгнула на землю, чувствительно приложившись пятками.

Полчаса спустя принцесса Двух Континентов уже лежала в своей постели, переваривая вместо ужина подслушанный разговор. Теперь-то мне было понятно, чем в последние годы так усиленно занималась наставница, что почти перестала меня контролировать. И это занятие я одобряла. А вот Государь-наследник вызывал почти физическое отвращение. «Ничего, женишок незваный, непрошенный, — решила я, уже засыпая. — Ты не только на мне не женишься, ты проклянешь тот день, в который сам родился! Держись, Макака!»