Сегодня в квартире Ивановых был день уборки. Начальником, исполнителем и приемщиком работ, правда, был всего один человек – Маша.
Родители должны были вернуться с моря к вечеру. И поскольку все две недели их дочь и ее подруга занимались тут чем угодно, но только не борьбой с пылью и грязью, приступить было к чему! Доставая из кладовки тряпки, швабру и ведро, Маша очень рассчитывала на помощь Олеси. Но той, как назло («ну-ну»), поставили зачет именно на сегодня. Так что хозяйка квартиры одна махала тряпками по всем горизонтальным поверхностям, приговаривая себе под нос на французском: «J’aime le sport Et je suis fort. Je joue au ballon. Je serais champion…» [9]
Когда с пылью было покончено, девушка взялась за мытье полов. Тут пригодилось продолжение любимой со школы присказки: «Cette musique est rythmique, Je fais ma gymnastique. Le capitaine français Aime danser» [10]. Весело орудуя шваброй с мокрой тряпкой, Маша в коротком топике и джинсовых шортах носилась по залитым прощальным осенним солнцем комнатам и вдруг почувствовала легкое дежавю. Что-то приятное толкалось на краю ее сознания, какое-то невесомое воспоминание, теплым прикосновением пробуждающее светлое чувство где-то там, в районе солнечного сплетения. Но ухватить видение не получилось. Ощущение растаяло, оставив после себя ласковый шлейф. Маша тряхнула русой челкой. Осталось вынести мусор, и дело сделано! Девушка кивнула сама себе и, переодевшись в теплый свитер цвета какао, мягкие вельветовые брючки и бежевые полусапожки на невысоком каблуке (да, некоторые выносят мусор при полном параде), накинула пальто и собралась на выход.
Девушка бодро открыла входную дверь ногой, потому что обе руки были заняты огромными синими мусорными пакетами. Сделала шаг в пространство общего холла и… резко отпрянула назад! На полу перед дверью что-то копошилось. Маша аккуратно поставила пакеты на пол и пригляделась. Тараканы! Коричнево-рыжая спинка гармошкой, черная голова, оканчивающаяся тупым носом с двумя длинными усами, и шесть шипастых лапок. Да еще и какие огромные – сантиметров пять в длину, не меньше! Хорошо, что она вышла из квартиры раньше, чем приехали родители, – мама точно бы хлопнулась в обморок.
Девушка вернулась домой за третьим мусорным пакетом, аккуратно сложила туда всю живность – «явно не из наших мест» – и стала думать, что делать с тараканами дальше. Отнести на помойку? Во-первых, жалко. Эти гигантские чудища по виду какие-то породистые, вдруг они не выживут на воле в наших широтах? А во-вторых, возможно, они домашние. Не в смысле появляются в домах, где их повсеместно норовят потравить. А в смысле домашние животные, за которыми следят и ухаживают. Может быть, они сбежали от какого-нибудь юного натуралиста из этого подъезда?
«Угу, сбежали аккурат под дверь квартиры Ивановых», – скептически прогундосил внутренний голос. Неужели их принесли специально? Маша огляделась. Вроде бы никого. Прислушалась. Со стороны лестницы, кажется, доносился какой-то звук. Девушка оставила все три пакета лежать возле своей двери, а сама осторожно (даже на цыпочках) дошла до лестничной площадки, приоткрыла скрипучую дверь так, чтобы не раздалось ни звука, и… встретилась глазами с однокурсницей!
– Катя?
– Мне так стыдно!
Сказали они одновременно.
– Что ты тут делаешь?
– Это я. Я тараканов принесла, – Котова опустила глаза. – Хотела тебя напугать. Думала, ты в обморок упадешь!
– От тараканов?
– Ну, они же огромные. Могла бы хотя бы завизжать! Я поэтому тут сижу, жду… А ты ни гу-гу.
– Это месть за Никиту? – поняла Маша.
Катя грустно вздохнула и утвердительно кивнула.
– Пойдем.
– Куда?
– Сначала вынесем мусор. И вернем твоих тараканов туда, где они обитали.
– Ладно…
– А потом сядем в какой-нибудь в кафешке и поговорим. В этой истории давно пора расставить все галочки над «Й»!
Тараканов пристроили в ближайший зоомагазин. Хотя так не положено и животных не по накладной они не принимают, но, к счастью, сотрудник оказался весьма приятным и восприимчивым к дару Маши молодым человеком. Поэтому живность осталась у него, в стеклянном аквариуме и под надежным присмотром.
Кафешку тоже отыскали неподалеку. В ее витражных окнах отражалось солнце, и казалось, что девушки идут не в какое-нибудь заведение общепита, а в хрустальный дворец, где все сверкает и искрится. И посетители там ходят исключительно в волшебных хрустальных башмачках, выбивая каблучками звонкое стаккато.
– Значит, он так и не вернулся к тебе? – начала Маша сразу с главного. Не нужно было уточнять, кто этот «он», Катя и так понимала, о ком вот уже вторую неделю болело ее сердце.
– Нет. И я тоже не решилась ни позвонить ему, ни увидеться. Подкараулила его вчера возле «Электроники»…
– Возле чего?
– Это его магазин – «Электроника без приключений». Они с другом открыли.
– Ясно. Прости, что перебила тебя. Подкараулила и?
– И ничего. Из-за угла посмотрела, как он внутрь зашел, и домой пошла.
– Ну и как он? На вид?
– Не очень. Понурый какой-то, серый…
Маша кивнула и отпила большой глоток ароматного кофе с гигантской ванильной пенкой.
– Значит, переживает.
– А ты и рада? Он сохнет по тебе, страдает, весь скукожился, ходит как пес побитый, а ты сидишь, пьешь кофе и только сухо констатируешь, что он переживает?
Маша чуть не поперхнулась пенкой.
– А что я должна делать? Пожалеть бедняжку, поманить пальчиком и осыпать его поцелуями с ног до головы?
Катю от этих слов перекосило.
– Вообще-то, если ты помнишь, это была твоя идея! Проверить его до свадьбы, чтоб уж верняк, – не стала смягчать болезненный разговор Маша.
– Да, я знаю. И я благодарна тебе за то, что ты согласилась. И вывела его на чистую воду. Теперь я знаю, на что он способен. Ты спасла меня от глупости. Может быть, самой большой глупости в моей жизни. Если бы не ты, я бы стала женой легкомысленного бабника, который меня никогда не любил.
По щеке девушки поползла слезинка, которую та яростно смахнула кулаком. Маша пододвинула подруге ее чашку с крепким чаем.
– Ты зря так говоришь о нем. Он не бабник. И не легкомысленный. И он любит тебя, поверь. То, что с ним сейчас, – это морок. Он не понимает, что то, что испытывает ко мне, – это не любовь. Это навязчивая идея, маниакальная страсть и даже волшебство, если можно так выразиться.
– Почему ты защищаешь его? – В глазах Кати загорелся недобрый огонек. – Вы спелись? Он сам попросил тебя мне так все это представить, чтобы обелить его передо мной?
Маша закатила глаза. Разговор с каждой минутой давался ей все труднее.
– Ни о чем мы не договаривались. И я не видела его и не разговаривала с ним столько же, сколько и ты. Просто я знаю, как это работает. И как это заканчивается.
– И как?
– Обычно легко и просто. Человек забывает о моем существовании и возвращается к прежней жизни и прежним…кхм… привычкам.
– Почему же Никита к своей «прежней-кхм-привычке» не спешит возвращаться?
– Тяжелый случай, наверное, – пожала плечами Маша. – Но и тут есть решение. Я знаю один способ, между прочим, весьма действенный, который точно вернет парня тебе.
– Какой способ? – однокурсница вся превратилась в слух.
– Обещай, что не набросишься на меня с кулаками.
Катя посмотрела на однокурсницу с прищуром, явно размышляя, стоит ли давать такое обещание. Наконец она медленно кивнула.
– Обещаю.
– Мне нужно поцеловать его. В губы.
У Кати глаза полезли из орбит. Маша на всякий случай подобралась всем телом, чтобы в случае опасности отпрыгнуть от стола как можно дальше.
– И как этот поцелуй поможет? – железным тоном поинтересовалась Котова.
– Он снимет магию.
– Откуда ты знаешь?
– К сожалению, проверяла. И не один раз.
– Работает?
– Безотказно.