Незаурядная Маша Иванова

Глава 8. Свидание в зоопарке. Тогда

Уже давно стемнело. По потолку то и дело пробегали беспокойные полосы – следы от фар проезжавших внизу автомобилей. Дима не мог уснуть. Столько событий произошло сегодня: пионербол с Машей, разговор с ее одноклассниками, провал на тренировке по плаванию… Дима перевернулся на другой бок. Как тут уснуть? Овцы в его голове уже давно закончились, уступив место слонам. Но тщательный пересчет и этих милых добродушных животных не помогал. Дима чувствовал, что не справится в одиночку, поэтому встал с постели и тихо, чтобы не скрипнуть половицей, побрел в сторону родительской спальни.

Он шел по стеночке – не хотел включать свет в квартире, чтобы не разбудить отца, который наверняка видел уже четвертый сон. А вот мама, он знал, сейчас наверняка не спит. Она по странному стечению обстоятельств была единственной совой в их семействе жаворонков. От этого и сама она мучилась, и мучился папа, в последнее время спавший в гостиной. Сергей Евгеньевич Корольков ушел спать на диван не потому, что его отношения с его женой, Маргаритой Львовной, стали более холодными. Наоборот – это был жест любящего мужчины, отдавшего спальню обожаемой жене, которая ну никак не могла заставить себя уснуть хотя бы в половине двенадцатого!

– Мам, спишь? – спросил Дима шепотом.

– Конечно нет, родной. Что-то случилось? – Мама приподнялась на локтях и, положив томик Есенина на прикроватную тумбочку рядом с небольшой ночной лампой под белым пластиковым абажуром, похлопала ладонью по кровати рядом с собой.

– Знаешь, – Димка сел на край кровати и начал подбирать слова. Потом плюнул и выдохнул как есть: – Мне кажется, я влюбился.

– Это хорошо. – Мама еле заметно улыбнулась. – И, кажется, не в первый раз. Помнишь Зою из третьего «Г»? А потом была, кажется, Наташа? В пятом?

– Понимаешь, на этот раз все как-то по-другому…

Мама пригляделась к сыну повнимательнее. Похоже, действительно что-то серьезное – вон как в нижнюю губу зубами впился. Волнение Димы всегда можно было считать по тому, кусает он губы или нет.

– Что с тобой происходит? – заинтересовалась мама. – Можешь описать?

– Ну, это странное ощущение, как будто весь мир сосредоточился на одном человеке. Все мысли постоянно возвращаются к ней. Я на уроке сижу, думаю: «а в каком кабинете сейчас Машин класс учится?» Плыву в бассейне – думаю: «а что сейчас Маша делает?» Ну, и так далее…

– Тебе это неприятно?

– Наоборот! Я как будто проснулся в солнечное утро, под одеялом тепло, никуда идти не надо, и мне так хорошо!

– Но, наверное, все-таки тебя что-то беспокоит, раз ты ко мне посреди ночи пришел?

– Я хотел спросить, тебе Семен Александрович не звонил?

– А что? – напряглась мама, услышав имя и отчество Диминого тренера по плаванию.

– Сегодня был контрольный заплыв.

– И?

– Тридцать две секунды…

Мама присвистнула.

– Полтинник? Брассом?

Димка грустно кивнул.

– Так тебя могут и из секции выгнать…

Димка кивнул еще раз.

– И о чем ты только думаешь?!

– О Маше…

– Тогда у меня только один совет: действуй. Нужно перевести отношения из мечтательной фазы в более практическую плоскость. Вот тогда сможешь сосредоточиться и на других вещах.

– И как это сделать, ну, в смысле, перевести в другую плоскость?

– Как обычно. Оказывать знаки внимания, водить на свидания, дарить цветы и подарки. Ничего не меняется из века в век!

– Понял. А куда Машу можно сводить?

– Не знаю. Что она любит? Кино, театр, зоопарк?

– Зоопарк – отличная идея. Животных вроде бы все девчонки любят.

– Вот и славно. – Мама от души зевнула.

– Ладно, мам, я пошел. Спасибо тебе.

– Не за что. Удачи тебе, родной, со своей Машей. Держи в курсе, если что. Я всегда готова помочь.

– Хорошо. Мам, только…

– Что?

– Папе пока не говори. Особенно про плавание. Я улучшу.

– Само собой!

Мама жестом показала, как застегивает рот на молнию. Дима улыбнулся и пошел спать с ощущением, что с плеч свалилась даже не гора, а целый горный хребет.

Утром Дима не выдержал и рано, еще до школы позвонил Маше, чтобы пригласить в зоопарк. Там пока еще не успели открыть вольер с китайскими пандами – уморительно смешными черно-белыми медведями, которые могут съесть за день почти двадцать килограмм бамбука. Зато можно застать кормление морских котиков! Но Маша отказала. Она сообщила, что вчера ходила с одноклассником в кино («это наверняка тот кудрявый крутыш в зеленом шарфе подсуетился»), не успела подготовиться к дополнительным вопросам по биологии и сегодня наверняка получит очередную двойку от «любимой» Людмилы Георгиевны. К тому же после школы ей нужно делать домашку по французскому – в пятницу снова занятия с репетитором.

Корольков, конечно, расстроился, но не подал виду. Кому нужны ноющие и канючащие парни? Дима решил, что по телефону такие дела не решаются. Поэтому вечером зашел за Машей сразу к ней домой.

– Корольков? Что ты тут делаешь? – Маша открыла дверь в домашней белой маечке, коротких зеленых шортиках и с книжкой в руках.

– Только не ругайся! Адрес я выпытал у твоей подруги Олеси.

– Подруга, называется, – не без грусти констатировала девушка.

– Не обижайся на нее – я подарил дисконтную карту в какой-то модный магазин, которую выпросил у мамы, и Олеся не смогла устоять…

– Да, Олеся и магазины – это любовь до гроба, – улыбнулась Маша. – Не буду на нее сердиться, так и быть. Но зачем ты пришел? Я же сказала тебе по телефону, что не пойду сегодня никуда. Учусь, – для наглядности Маша помахала перед Диминым носом учебником.

– Маш, но там такая погода! Весна пришла. Пойдем со мной в зоопарк, а?

– Дочка, кто там пришел? – послышался из комнаты голос Машиного папы. Через минуту в коридоре показался и сам Анатолий Борисович.

– Добрый вечер, меня зовут Дима Корольков, я учусь с Машей в одной школе, только на класс старше, – отрапортовал Дима, протянул руку и в ответ получил кивок и сильное рукопожатие. – Вот, пытаюсь выудить вашу дочь из дома. Там такой теплый вечер, а она за учебниками сидит. Гиподинамия – неприятная штука, с ней лучше не шутить.

– Маша, ну что же ты так пренебрегаешь своим здоровьем? – усмехнулся папа.

– Пап, тебя вот тут только не хватало в советчиках. Я же сказала – буду учиться сегодня весь вечер.

– Ты и так все время учишься! Скоро не девушка будешь, а энциклопедия на ножках.

– На очень красивых ножках, – не смог промолчать Дима.

Папа посмотрел на него долгим взглядом, оглянулся на стену возле их входной двери, вся светло-зеленая поверхность которой пала жертвой любовных посланий к его дочери, и кивнул своим мыслям.

– Я тебе настоятельно рекомендую пойти с Дмитрием прогуляться. Хотя бы ненадолго.

– Всего пару часиков, – пообещал Корольков.

– Вы сговорились, что ли? – процедила Маша и побрела в свою комнату – одеваться.

– Спасибо, Анатолий Борисович!

– Не за что. Я же знаю, какой у нее характер тяжелый – умная да упрямая, – махнул в сторону дочкиной комнаты глава семьи Ивановых. – Боюсь, замуж она у нас никогда не выйдет. Хотя поклонников, как ни странно, хоть отбавляй… – Анатолий Борисович кивнул на зеленую стену.

– Ну что вы, выйдет обязательно! Она же прекрасна, – не в силах оторвать взгляда от «стены мужского плача», горячо заверил Корольков и болезненно закусил губу.

Папа хитро улыбнулся, освобождая проход Маше, одетой в белые джинсы и легкий розовый пуловер, в котором она чем-то смахивала на птенца фламинго. Такой же розовой пушистой резинкой были завязаны в высокий длинный хвост ее волосы, при ходьбе достающие ей то до одного, то до другого плеча.

– Ну, идем? – спросила девушка, натянув кроссовки и легкую ветровку.

– Идем, – кивнул очарованный Дима.

– Хорошо вам повеселиться, – помахал им вслед Анатолий Борисович.

– Спасибо тебе, папочка, – сквозь зубы процедила Маша.

Уже через пару минут девушка перестала дуться на отца за то, что заставил ее забыть про учебники и выйти на улицу. За порогом и впрямь расцветала всеми красками и будоражила самыми невозможными запахами весна. Высотка неподалеку спряталась за легкую зеленую сеточку пробивающейся на деревьях листвы. Ручьи соревновались не только в скорости, но и в отражении солнечных бликов. Птичьи голоса неумолчно пели хвалебный гимн жизни и солнцу. Маша и Дима и не заметили, как от дома на Большом Конюшковском дошли до центрального входа в зоопарк, похожего на грот таинственной пещеры.

– Как же тут хорошо! – восхитилась девушка. – Дим, смотри, какие фламинго прикольные.

– Только близко к ним не подходи.

– Почему? Они что, щиплются, как гуси?

– Нет, боюсь, что за свою примут.

– Ну тебя. – Девушка легонько стукнула парня в плечо кулачком. Дима тут же перехватил его, раскрыл ее ладошку и переплел свои длинные пальцы с хрупкими Машиными.

– Куда идем, к котикам или медведям? – хрипло спросил, чтобы отвлечься от накативших сильных ощущений.

– У меня джинсы белые, ничего? Полярные медведи за свою не примут?

– Если только ты не будешь претендовать на их рыбу!

– Говорят, летом им арбузы и дыни дают. Я бы не отказалась. Но сейчас не сезон. – Маша рассмеялась и, не размыкая пальцев, потянула спутника вперед.

Они почти дошли до вольера бамбуковых медведей, когда Дима вдруг стал недовольно всматриваться куда-то вперед, а потом и вовсе остановился, отпустив Машину руку.

– Подожди меня тут секундочку, я сейчас.

Решительным шагом он направился в сторону поляны, где за забором прогуливался высоченный жираф. Маша засеменила вслед за парнем.

– А ну-ка, перестаньте! – заорал Корольков на кого-то возле забора. – Отойдите от него. Написано же: «Не кормить!»

Когда Маша подбежала туда, Дима уже отнял большой кусок белого хлеба у двоих мальчишек и спровадил их подальше от вольера.

– Животных нельзя кормить, об этом всех всегда просят. А эти два дурака жирафу хлеб суют! – Дима возмущался так искренне, что Маша залюбовалась его пламенным взглядом. – А знаешь, какой это необычный жираф? Это же символ Московского зоопарка! Ему по человеческим меркам через несколько лет сто исполнится!

Маша посмотрела на Диму. А потом на жирафа. Они оба заслуживали уважения. Потом ее взгляд пал на булку, которую продолжал держать в руке Дима, и голодный желудок отозвался долгим эхом, возможным только в абсолютной пустоте.

– Ты голодная? – проследил Дима за взглядом девушки.

– Немного… А ты?

– Я всегда голодный, – сознался Корольков. – Но это мы есть не будем, – улыбнулся он и выкинул булку в урну неподалеку.

– А я деньги с собой не взяла, – вздохнула Маша.

– А я, кажется, все на билеты потратил, – парень вывернул карманы джинсов.

– Тогда пойдем медведей смотреть…

За стеклянной стеной оказалось настоящее арктическое раздолье с ледяными полями, снежными сугробами и холодным бассейном. Вот только самих пушистых обитателей вольера видно не было. Точнее, их было видно только первым рядам столпившихся у высокой прозрачной стены посетителей.

– Как много народа! – Маше в прыжке удалось увидеть небольшой фрагмент белой пушистой шкурки и… все.

Рядом с ней изо всех своих детских сил прыгал мальчик лет шести, из-за небольшого роста утыкавшийся в спину всем стоящим впереди. Прыжки тоже не улучшали ему обзора.

– Мама, посади меня к себе на плечи, а то я ничего не вижу, – взмолился малыш. Но мама отрицательно покачала головой: «Не могу, мне будет тяжело!»

– Давай я тебя посажу. Но за отдельную плату, – подмигнул Дима.

– Какую? – заинтересовался мальчуган.

– Ты отдашь мне вот этого петушка, – парень указал на леденец, который мальчик сжимал в кулачке. Сладость была завернута в прозрачную пленку и аппетитно блестела желтым боком в лучах солнца, словно маленький его кусочек.

Мальчик обернулся на маму: «Можно?»

– Можно, – улыбнулась женщина. – У меня еще один такой в сумке лежит.

Дима легко подхватил малыша на руки и усадил его к себе на шею. А протянутый мальчуганом леденец передал Маше.

– Это тебе. Не наешься, конечно, но червячка заморишь, – деловито произнес парень.

– Червячка склюет петушок, – ухмыльнулась Маша, раскрывая пленку и предвкушая сахарную сладость, обволакивающую язык и щеки изнутри. – Спасибо!

Дима тепло улыбнулся и поправил на плечах седока, который громко восхищался наконец-то увиденными им забавными плюшевыми чудесами природы.

Из зоопарка они возвращались в то волшебное время суток, когда солнце уже не дарило свой теплый свет, скрывшись за горизонтом, а сумерки еще лишь наступали.

– Французы называют это время l’heure bleue, то есть «синий час», – поведала Маша. – Парфюмер Жак Герлен писал, что в это мгновение человек обретает гармонию с миром и светом. И даже создал духи с таким названием.

– Любишь французов?

– Язык и культуру – да.

– А биологию, как я посмотрю, не любишь! – вдруг раздался рядом громкий и противный голос Людмилы Георгиевны.

Увлеченные друг другом, ребята даже не заметили, что учительница шла им навстречу с пакетами из ближайшего супермаркета. В малиновом берете и зеленом пальто она была похожа на экзотическое растение, которое притягивало глупых насекомых для того, чтобы их мгновенно сожрать. – Вчера, я смотрю, с Красновым гуляла, сегодня с кем-то другим. Далеко пойдешь! – неприятно поджала губы биологичка.

– Это Дима из десятого «Б». – смущенно представила спутника Маша. – А откуда вы знаете про Краснова?

– Из окна видела!

– Ну, приятно было пообщаться. – Парень хотел было откланяться за двоих и продолжить движение к дому на Большом Конюшковском. Но не тут-то было.

– А ты не хочешь мне помочь с пакетами, Дима из десятого «Б»?

– Да, конечно. – Парень вернулся и подхватил тяжелые покупки.

– Проводи меня до Трубниковского, – приказала учительница.

– А как же Маша?

– Она сама дойдет, не маленькая!

Дима растерянно посмотрел на девушку. Та жестом показала ему идти с Людмилой Георгиевной и не переживать за нее. «Я тебе позвоню», – произнесла Маша одними губами и скрылась за поворотом, а нагруженному продуктами Диме пришлось уныло тащить свою ношу через весь бульвар.