Незаурядная Маша Иванова

Глава 26. Поцелуй истинной любви. Сейчас

Олеся была похожа на сказочную Снегурочку: нежно-голубое платье, серебряный пушистый ободок, две длинные белые косы, обрамляющие румяное лицо с яркой улыбкой. Маша не могла оторвать глаз от подруги.

– Ты прекрасно выглядишь, – от всей души похвалила она. – Идем?

– В каком смысле «идем»? Ты так, что ли, пойдешь? – Олеся с пренебрежением осмотрела Машину серую толстовку и черные джинсы.

– Ну да, – кивнула девушка. – Я согласилась пойти на вечеринку к Кате с Никитой, но не соглашалась наряжаться.

– Как встретишь Новый год, так его и проведешь, – зловеще напомнила Олеся.

– Прекрасно! Я проведу его в комфортных мне вещах.

– «Гульку» хотя бы можно тебе расплести и уложить каре волнами? – ткнула в собранный на Машиной макушке пучок волос подруга.

– Так и быть, разрешаю.

После еще почти часовых сборов («Маша, хотя бы ресницы накрась!») и взаимных поздравлений с родителями («Пусть новый год принесет только хорошее») Маша и Олеся выдвинулись из квартиры на Большом Конюшковском. Прихватив с собой в качестве подарка большую жестяную банку горячо любимого Катей имбирного печенья, они решили пройтись до съемной квартиры новобрачных в районе Маяковки пешком. Сумеречная столица уже включила золото праздничных украшений, вдохновляя витринами магазинов и кафешек на шумное и вкусное праздничное веселье всех москвичей, кроме, пожалуй, таких унылых личностей, как сегодняшняя Маша Иванова.

– Какая милота! Посмотри, как украшены деревья вдоль бульвара. – Олеся светилась предвкушением новогодней ночи не хуже электрических гирлянд.

– Угу. – Маше даже головой было лень вертеть туда, куда без перерыва тыкала пальчиком подруга.

– А вон там натянули разноцветные фонарики. Смотри, это похоже на волшебный шатер!

– Или колокол, – бесцветно заметила Маша.

– Точно. О, знаешь, что означало старое выражение «пойдем под колокол»?

– Что?

– Стыдно, Мария, ты же лингвист, а не знаешь!

– Очень стыдно, – откликнулась подруга тоном, по которому было понятно, что ей вообще все равно.

– Ладно, просвещу тебя. Раньше колоколом называли полотняную палатку с угощением и напитками. «Пойдем под колокол» – это типа «пойдем выпьем».

– Вот потому я и не знаю этого выражения, а ты в курсе.

– Почему это? – не уловила Олеся.

– Ты любишь выпить!

– Что??? – Девушка молниеносно собрала варежкой с близстоящей скамейки снег и запустила упругим холодным комочком в подругу.

Та в ответ даже не поежилась.

– Маш, ну ты что? Тебе не холодно, что ли, совсем? Снежок же вон прям тебе за капюшон залетел!

– Нормально, – дернула та плечами в ответ.

– Ну и настроение, – грустно вздохнула Олеся.

– А я говорила, что не надо меня никуда вытаскивать! И мне не веселье, и тебе тоска.

У Соколовых-Котовых (невеста решила оставить после замужества свою фамилию) дым стоял коромыслом. В прямом смысле этого слова: Катя в первый раз готовила мясо в духовке. На стене небольшой прихожей, по периметру обмотанной серебристыми, малиновыми и зелеными колючками мишуры, почти не осталось свободных крючков для верхней одежды, а пол был сплошь усеян несколькими черными и коричневыми парами, а также одной бежевой парой зимней обуви.

– Привет, привет! Как у вас мило, – щебетала Олеся, снимая свой нарядный белый полушубок и крутясь перед высоким узким зеркалом на стене, давая хозяевам насладиться своим нарядом, тщательно продуманным макияжем и аккуратными косами.

– Да, неплохо, – бросила Маша, скинула кроссовки на меху и короткий пуховик, невесомо поцеловала хозяев в щечки и протопала в комнату.

– Что с ней? – шепотом поинтересовался Никита.

– Не обращай внимания. Временные трудности, – заверила его жена.

В двадцатиметровой комнате с нарядной искусственной елкой в углу, большим кожаным угловым диваном и стеклянным круглым столиком, на котором «а-ля фуршет» расположились легкие закуски и бокалы с игристым вином, обнаружились Арбузовы Валя с Аней, пара девчонок, смутно знакомых по свадьбе, и совершенно незнакомый Маше молодой человек.

– Вадик! – выкрикнула из-за ее спины Олеся, впрыгнула в комнату и обняла этого высокого и плечистого («Боже, почти как Корольков») блондина с ультракороткой стрижкой. – Маша, это Вадик – друг Димы и его партнер по бизнесу.

Иванова закатила глаза. Ну, конечно, раз Олеся познакомилась с парнем, пусть даже при странных обстоятельствах, она его уже не упустит.

– Очень приятно. – Маша вяло пожала протянутую крепкую руку.

– На, глотни, тебе очень надо, – сделав акцент на слове «очень», подруга всунула в ее руку изящный фужер.

– Ну, я вижу, тут все знакомы, – просиял праздничной улыбкой хозяин дома, внося на большом подносе слегка подгоревшее, но все же умопомрачительно пахнущее запеченное с овощами мясо. – Давайте начинать нашу вечеринку!

– Но, прежде чем мы проводим старый год, хотелось бы рассказать и показать вам, как прошел наш с Никитой медовый месяц. – Катя нажала на кнопку пульта, и из музыкальных колонок полилась приятная джазовая мелодия.

– Ну, это была скорее медовая неделя, – хмыкнул новобрачный.

– Зато на островах!

Хозяйка дома притушила свет, приглушила музыку и вывела на большой экран телевизора, до этого момента прикидывавшегося большой картиной на противоположной стене, ролик со своего смартфона. Комнату наполнили счастливые и такие еще свежие воспоминания молодоженов: лазурное небо, прозрачное море, зеленые пальмы, сочные фрукты, яркие цветы и страстная любовь, которую даже через экран передавали лица, позы и поцелуи новобрачных. Катя в желтом сарафане весело смеялась, кружась в объятиях Никиты посреди пляжа с белоснежным песком. От края до края и до горизонта – ни души. Лишь их любовь, их счастье. Наблюдавшая вместе со всеми эту видеоидиллию Маша почувствовала, как в горле комом встает обида. «Не зависть, а именно обида, – уточнила она сама для себя. – У меня никогда не будет такого. Лишь странный любовный морок, а потом поцелуй и одиночество. До конца моих дней».

Чтобы не показывать, что готова прямо сейчас разрыдаться, она тихонько обулась и сквозь небольшую стеклянную дверь за легким белым тюлем незаметно вышла на крошечный балкон. Внизу неслись автомобили, спешащие поскорее завершить все предпраздничные дела, на заснеженные улицы ложились тени от ярких огней, тут и там раздавались звуки хлопушек и заразительный смех. Рой снежинок в столбе фонарного света напоминал россыпь драгоценных камней.

– О Диме думаешь? – Олеся, как всегда бесцеремонно, вылезла следом и влезла в ее мысли. Она раздобыла пару теплых пледов в коричневую клетку и одним из них накрыла озябшие Машины плечи. – А вот что бы ты выбрала, – не дождавшись ответа, продолжила подруга, – совсем его не встречать и, соответственно, не жалеть о потере или, как сейчас, чтобы все было, но уже, возможно, позади?

– Не возможно, а точно! Но лучше как сейчас, чем совсем не знать, что такое по-настоящему влюбиться.

– Эх, Машка, какая же ты все-таки романтичная… Как ты сохранила себя такой в наши циничные дни?

– Не развиваюсь, наверное, – пожала плечами девушка и сильнее закуталась в плед.

– Я пойду, ладно? Холодно тут. Тебя одну-то можно оставлять? Не прыгнешь с балкона?

– Я несчастная, но не больная, – хмыкнула Маша.

– Угу, но давай только недолго. Катя о тебе переживает. – Олеся исчезла за занавеской.

Маша еще немного поглазела на любимые московские огни вдалеке, потом стала внимательно разглядывать окна квартир дома напротив. Она старалась представить в деталях, как живут люди в них, что сейчас делают, счастливы ли. Это была ее любимая с детства игра. Но мороз пробирался все глубже под кожу, и девушка уже подумывала о том, чтобы вернуться в квартиру, когда услышала, как позади открылась и закрылась балконная дверь.

– Кать, прости, что ушла, не досмотрев ваше видео. Я очень рада за тебя и Никиту, правда, – сказала Маша, не оборачиваясь.

– Прощаю. – Для Кати у вошедшего был слишком низкий голос.

Сердце Маши подпрыгнуло к горлу, она повернулась к двери.

– Дима?

– Привет.

– Тебе Олеся позвонила?

– Нет, я сам тебя искал. Олеся позвала сюда Вадика. Я случайно об этом узнал. Ну и расспросил его как следует.

– Да, они с Вадиком спелись…

Маша жадно смотрела на застывшего у дверного косяка парня, на его черты, которые с таким трепетом перебирала в памяти все эти дни, впитывала доходящее до нее даже через небольшое расстояние тепло его тела, ловила такой родной взгляд. Кажется, Дима тоже не заморачивался с праздничным нарядом, пришел (или прибежал, узнав, что Маша будет там?) в чем был: в синих джинсах и темно-зеленом худи, так идущем его каштановым волосам…

– А как же твои бесплатные новогодние пассажиры? – вспомнила девушка, чтобы разбавить неловкую тишину.

– Боюсь, сегодня ночь таксистов. – Он улыбнулся уголками губ, а потом прикусил нижнюю. – Маша, я… – Он сделал к ней маленький шажок, но заполнил собой все пространство этого крошечного выступа, парящего над улицей. – Я пожалел, что в ту ночь в бассейне так повел себя. Да, мне было обидно. Но это чувство ничто по сравнению с той болью, которую я испытываю сейчас. Без тебя.

Маша присмотрелась к его лицу. Осунулся, под глазами залегли тени…

– Вот я овца! – хлопнула она себя по лбу. – Эгоистка!

– Ты чего? – Дима изумился такой ее самокритичности.

– Я тут неделями жалею себя, думаю, какая я бедная-несчастная, одинокая! А о тебе-то не подумала. Ты же под чарами, тебе в разы хуже. Я же тебя не поцеловала!

– И я тебя не поцеловал, – оторопел он от Машиной скороговорки, но главное все же уловил.

– Дима, я должна тебя поцеловать, – твердо заявила девушка и подошла вплотную, заодно поделившись половинкой пледа, поскольку парень стоял, обхватив себя руками, то ли от уличного ветра, то ли от накативших эмоций.

– Стоп, Маш. Не то чтобы я против! Но слово «должна» как-то настораживает…

Девушка взмахнула рукой в духе – «это неважно» – и, вцепившись холодными пальцами в его плечи, потянулась к губам.

– Простите, что прерываю, – раздался совсем рядом голос Никиты. – Но мы вас ждем. Там куранты скоро.

Дима кивнул и, не теряя ни секунды, схватил Машу в охапку и уволок с балкона.

Катя и Никита, Олеся и Вадик, две до сих пор безымянные для Маши девушки и они с Димой – все стояли с бокалами искрящегося пузырьками напитка и считали в голос: «Один, два, три…» Маша зажмурилась и сосредоточилась на том, чтобы загадать одно самое заветное новогоднее желание. «Четыре, пять, шесть…» В голове возник образ Димы. Вот если бы можно было сделать так, чтобы поцелуй… «Семь, восемь, девять…» Никак не повлиял на их чувства. «Девять, десять, одиннадцать…» И Маша с Димой смогли бы быть вместе! «Двенадцать! – выдохнули все как один. – С Новым годом!»

– С Новым годом! – Не давая себе и ему времени на раздумья, Маша встала на цыпочки и прикоснулась к Диминым губам. Сначала мягко и робко, но, почувствовав его горячий ответ, осмелела и позволила себе утонуть в этом ощущении, когда теряешь вес и летишь, не чувствуя ни пола, ни потолка, не слыша ни голосов друзей, ни грохота фейерверков. Не видя ярких вспышек бенгальских огней, не помня координат, времени, себя…

Маша открыла глаза и отстранилась. Ноги снова почувствовали опору. Праздник кончился.

– Ну, я, пожалуй, пойду, – шепнула она, стараясь побыстрее отвернуться, чтобы он не увидел ее краснеющего от слез носа.

– Я тебе пойду, – буркнул Дима, мягко схватил ее за руку, притянул к себе и поцеловал. По-особенному нежно. По-своему. Маша задохнулась от счастья и, когда поцелуй прервался, не смогла не спросить: – Дима, я тебе что, все еще нравлюсь?

– Я без ума от тебя, странная моя девочка, – улыбнулся он.

– Странно! Что-то сломалось? – удивилась Маша и не смогла противиться своему желанию снова его поцеловать.

Маша нашла Олесю на кухне. С блаженным лицом та доедала остатки печеных овощей прямо с подноса.

– Машуль, заходи! Будешь?

– Доедай, я не голодная.

– Спасибо. А что взъерошенная такая?

– А ты не видела, что мы целовались?

– Да все видели! Как прошло? Ему полегче?

– Нет, – весело усмехнулась Маша и подмигнула подруге. – Ему все так же!

– Иди ты?! – Олеся вытерла губы салфеткой и подалась вперед. – Не сработало?

– Нет, – еще веселее ответила подруга. – Я ему нравлюсь. И после поцелуя тоже. И даже после трех!

– Вот это да!

Олеська вскочила с места, подхватила Машу под локти и закружила по кухне, опрокидывая табуретки.

– Как думаешь, почему так произошло? – наконец Олеся остановила пляску и, подняв несчастный предмет мебели, снова уселась на кожаную поверхность с железными ножками.

– Ну, у меня есть пара версий. – Маша подняла вторую табуретку и села рядом. – Смотри, всех предыдущих парней я целовала без любви. Либо из жалости, либо по каким-то другим причинам. Но я не была в них влюблена. А этот поцелуй был совсем другим. – Маша закатила глаза. – Он был по любви…

– «Поцелуй истинной любви!» – ехидным голосом процитировала Олеся все мультфильмы про принцесс сразу. – Хорошая версия. Хотя и слишком сопливая.

– Тогда вторую я и озвучивать не буду.

– Ладно, не дуйся. – Олеся обняла Машу за плечи. – Ну скажи! Ну пожалуйста!

– Я загадала новогоднее желание. Под бой курантов. Что мы будем с Димой вместе несмотря ни на что.

Повисла пауза. Подруга в задумчивости собиралась почесать затылок, но вовремя вспомнила, что этим может испортить прическу, и отдернула руку.

– Ладно, обе версии засчитываем, потому что я не могу придумать ни одного другого объяснения, – вышла из мыслительного процесса Олеся.

От переизбытка радости Маша кинулась ей на шею. Их крепкие дружеские объятия прервал протяжный дверной звонок.

– Кто-то еще пришел на нашу незабываемую вечеринку? Пойдем глянем!

Олеся первой оказалась в прихожей, за ней выскочила Маша.

– Краснов?!

На пороге в заснеженной коричневой дубленке действительно стоял он. Кудрявый, повзрослевший, но не располневший бывший одноклассник.

– Привет! А меня Арбузов позвал, – сказал он своим приятным низким басом.

– Проходи! – загремели сразу два голоса – Вали и Никиты – из комнаты.

– Помнишь нас? – прищурила хитрые глазки Олеся, показывая на себя и Машу.

– Конечно, Олесь, ты чего? Как я могу одноклассниц забыть. Маш, как дела?

– А как ты к ней относишься? – загородила собой подругу Олеся. Она боялась, что влюбленный еще со школы в Машу Краснов до сих пор не остыл и может испортить сегодняшнее неожиданное, еще такое хрупкое, только нарождающееся счастье подруги.

– Хорошо отношусь, – не понял Петя.

– Любишь ее? – не отступала Новикова.

– Люблю, – начал было парень, но, заметив серьезное выражение лиц девушек и, главное, заметив в дверном проеме комнаты Диму, который буравил его потемневшим взглядом, добавил: – Как подругу.

– Тогда проходи! – Олеся тут же вернула на лицо свою лучезарную улыбку и проводила Петю к праздничному столу.

После головокружительных танцев под зажигательные новогодние песни всех времен и народов под утро новорожденного года в маленькой счастливой квартирке с крохотным балконом настала череда медляков. Молодожены весь вечер не отрывались друг от друга и продолжили в том же духе, когда комнату заполнил бархатный голос Фрэнка Синатры, поющий о незнакомцах в ночи [14]. Машу пригласил Дима. А к Олесе подошли сразу двое – Вадик и Петя.

– Потанцуем? – спросил Петя.

– Можно? – подал руку Вадик.

У Олеси загорелись глаза.

– Сначала потанцую с Вадиком, – вложила она свои пальчики в ладонь пловца. – А потом, Петя, с тобой, – подмигнула бывшему однокласснику.

Медленно кружась в танце – насколько это было возможным в довольно тесной для большой компании комнате – Олеся на секунду отклонилась от плеча Вадика и шепнула проплывающей мимо подруге:

– Немного побуду тобой. Нравиться сразу двум – это прикольно.

– Удачи, – услышала она в ответ шепот Маши, в котором сквозила улыбка.