Незримое в крыльях

Глава десятая. Высокомерная Королева

Под одинокой огромной горой, далеко в глубинах, где никогда не было света настоящего солнца.

Гроты и пещеры здесь огромны, настоящее Подземелье с большой буквы, маленький мир для проживания немногочисленной расы духов.

В одной из более маленьких, незаметных пещер Дома Ламий поселились сумрак и тишина, которую лишь изредка прерывает звук текущей воды. Так было долго, годы, прежде чем в них появился новый звук. Звук тихого, иногда рваного дыхания человека.

В тишине и полумраке пещеры сыро и прохладно, все из-за глубокого пруда в центре. Пруд с формой почти идеального круга, словно нарисованного огромным циркулем. Вода в пруду такого темного цвета, какого не ожидаешь от воды. Больше напоминает жидкие чернила такой густоты, что кажется настоящей живой тьмой, чем водой.

Ни один здравомыслящий человек даже кончик мизинца бы не сунул в такую воду. От одного взгляда мурашки по коже побегут.

И прямо в этой черной жути по горло вертикально удерживается спящий человек. Его тело держат тонкие цепи, что выходят из воды и кончаются в стенах и потолке, с которого частенько капает вода.

Отросшие белые волосы прикрывают лицо и плавно исчезают в темноте пруда, как будто тьма живая и желает пожрать любое упоминание света, включая необычную белизну гривы спящего.

Как догадался бы любой, водичка в пруде не простая, как и сам пруд. Да и пещера, если уж на то пошло.

Пещера Пруда Памяти. Вот как непрезентабильно зовется это место. Пещера, о которой все Ламии и помнить не хотят, не то чтобы заходить.

Потому что здесь они могут вспомнить об утерянной жизни до превращения в Ламию. Боль и горечь, о которых помнить не хотелось бы.

Здесь бывает только одна Ламия. Королева собственной персоной. И только она одна знает об еще одной скрытой возможности пруда. Возможности посторонним видеть воспоминания того, кто погружен в пруд.

Ну, еще вода в нем удержит в живых раненных и на волосинку от определения мертвого, но это сейчас так, неважно.

Потому что огромная полуженщина полузмея сейчас полностью погружена в процесс просмотра, опустив пальчик в пруд. Она даже не дышит, завороженная просмотром, только глаза под закрытыми веками бешено двигаются.

Воспоминания о жизни, о битвах, о ненависти и доблести, о боли и немногих счастливых моментах чужого ей существа проносятся плавными сценами в разуме Королевы Ламий.

Но вот, спустя неизвестное количество времени, Королева закончила просмотр. Она выпрямилась, издав довольно милый стон после часов неподвижности, поправила алую прядь волос, упорно лезущую на нос. Открыла глаза, обнажив радужки такие красные, что кажутся светящимися живой кровью в полумраке.

Она смотрит на голову пленника пруда, про себя заново переживая жизнь этого человека. Мимика ее небогата, остающаяся безразличной миной красоты. Но вот глаза… В них медленно, но верно, меняются эмоции. Что-то, что было признанием и уважением очень быстро сменяется одним жгучим чувством, которое никто бы не хотел получить от этих глаз. Да, оно кипит ядом и кислотой, как чистейшая демоническая кровь. Презрение.

Королева Ламий стала глубоко и от всего сердца презирать беловолосого человека.

Не то чтобы она ощущала мысли или эмоции, движущие человеком в воспоминаниях или знала бы причины поступков. Даже языка эпохи, из которой пришел Посланник она не знала. Поэтому Королева должна была строить свое суждение лишь на визуальной информации. И она построила. Ей просто вот так вот сильно не понравилось увиденное.

Настолько сильно, что она мощно ударила кончиком гибкого змеиного хвоста по натянутым цепям, заставив тело в пруду содрогнуться.

— Просыпайся, — холодный шипящий тон наполнил пещеру. — Просыпайся и посмотри на меня, Посланник.

Тихий смешок пленника родил еще одну рябь на темноте воды. Человек не поднял головы, он ответил с небрежностью личности, которой нечего терять. Легкомысленно и с иронией, не скрываемой притворным уважением, он ответил:

— Я смертельно ранен, ты знаешь? Это было больно. После такого трудно не спать, красавица.

Голова в пруду чуть поднялась. Из-под белых прядей мелькнули блеском отчаянно золотые глаза, слишком уверенные и решительные для человека в его положении. Так же игриво, как в первый раз, он спросил:

— Понравилось увиденное? Почти как кино, правда? Если ты теперь понимаешь, о чем я.

— Тебе лучше сменить тон, Посланник Змея. Я требую к себе уважения.

Презрения в ее глазах стало больше, как и угрозы, ясно передаваемой позой. Королева провела пальцами по натянутым цепям, царапая металл острыми ногтями. Легкое послание, не забывать, кто тут есть кто и в каком положении. Он в полной ее власти. По горло в стремном магическом пруду неизвестной глубины и в цепях.

Однако, на мужчину в пруде это не произвело ни малейшего впечатления. Право слово, в отличие от нее, будто смотрящую картинку в его голове, он живьем видел Бездну, в которой тонут тысячи людей и целые города.

Гигантские, километровые воронки зловонной тьмы и гнили, где ужас, тьма и кровь текут потоками вместо жидкости. Как после такого может напугать пребывание в луже чернил?

Даже то, что сейчас он слабее котенка, не способно сломить его недовольство и дерзость.

Да и после того как посторонний читает вашу жизнь как чертов сериал настроение не располагает к добродушию. После такого поступка от Ламии любое чувство доверия, как к созданиям Змея, испарилось и сломалось навсегда. Веки чуть сузились, золотой взгляд стал острым.

— Иначе что? Зашипишь меня до смерти? Я пришел сюда для исцеления, а не ментального насилия, королева шипелок.

Хвост Королевы раздраженно дернулся, придавив и измолов в пыль пару мелких камешков.

— Столько бравады… От полукровки.

— А-а, так вон оно что, — хмыкнул мужчина. — А я-то гадал, почему так сильно тебе не понравился. В этом маленьком факте все дело? Так не любишь людей? Или просто тот факт, что я не чистокровный дух? А может, напомнил тебе самой деньки пребывания человеком?

Если выпад и пронзил цель, она этого не показала. Только скрестила руки под внушительной грудью и посмотрела сверху вниз, как на жука.

— Люди здесь не причем, — холодно отвечает царица Ламий. — Я хотела узнать о нынешнем Посланнике больше. И то что узнала, мне не нравится. Теперь я даже не знаю, хочу ли исцелять такой… Жалкий мусор.

В таком положении сложно пожать плечами, но у мужчины в цепях получилось.

— Не представляю, в чем твоя проблема. Я вроде никогда не убивал Ламий. Чем я твоему взгляду так не мил, большая змеиная сверху красавица?

Еще одна небольшая поддевка наконец проникла под кожу Королевы. Левый глаз дернулся в раздражении. Ламия устало вздохнула.

— Ты слаб и в цепях, но твоя дерзость действительно утомительна. Ты будешь относиться ко мне с уважением, которое оказываешь Змею, Посланник.

На долю секунды я задумался, а потом онемевшие от цепей конечности живо напомнили весь тот обман ожиданий, когда вместо исцеления я получил унижение. Она не посмеет меня убить, это я знаю точно, а кроме этого ничего мне не страшно.

— Это вряд ли, полузмейка.

Королева Ламий снова устало выдохнула, чуть поджались розовые губы. А в следующую секунд она сделала то, что действительно меня удивило.

Красные чешуйки ее большого хвоста ярко засветились, словно горя, я зажмурился от неожиданного света, а когда проморгался, перед прудом уже стояла не Ламия, но потрясающей красоты человеческая женщина. Или дух в образе женщины, при такой красоте не важно.

Алые волосы и глаза, светлая и чистая кожа, потрясающее тело, прикрытое лишь туникой, выступающей в роли короткого платьем. Открытые ноги с бархатистой кожей, к которой так и хочется прикоснуться и погладить. Теперь я верю, что Ламии насмерть завораживают мужчин… Я даже забыл как думать на пару секунд.

Королева усмехнулась, когда я вернул себя в чувство, прикусив губу.

— Знаешь, Посланник, я всегда восхищалась одним свойством человеческого разума. Прошлые неудачи способны пытать людей годами. Эмоции, воспоминания, все они могут влиять на человека с удивительной силой. Особенно тех…

Она аккуратно опустилась на колени, потянулась рукой к воде и по самое предплечье опустила ее в черноту пруда.

— … у кого так много боли позади.

— Я живу со своим прошлым каждый день и все прекрасно помню, — чуть хрипловато отозвался я, чуя неприятности. — И еще одна парочка флешбеков вряд ли меня напугают.

— Да, ты мало чего боишься, — нехотя признала Ламия, закрывая глаза. — Разве что окончательной смерти. Что удивительно для такого опытного воина. Ты никогда не думал, почему так отчаянно боишься смерти? Или не хочешь думать?

Я ответил так сухо и спокойно, как только мог:

— Это присуще всем живым существам. Я не исключение.

— Но не до такой степени, — легкая улыбка тронула четко очерченные губы. — Ты готов на любую низость и преступление, готов преодолеть самые тяжелые битвы и боль, лишь бы не умереть. Ты даже принял в себя частицу ненавистного врага, отринул долг и честь. По сути, ты предал Человечество как вид из-за одного это желания. Страха. Не за что не умирать. Разве тебе самому не больно быть таким уродом?

— Тебя тоже не назовешь милашкой, — твердо встретил ее испытующий взгляд. — Скольких невинных ты погубила, будучи Ламией? Или то, что ты делаешь сейчас. Ментальные пытки не назовешь моральными вещами.

— Это Дом Ламий, а я здесь Королева. Я здесь и мораль и закон.

Она выглядит такой высокомерной, невыносимо гордой, что я не удержался от острой шпильки фразы:

— Не для меня.

Мягкая улыбка сменилась злой, по-настоящему злобной и ядовитой. А голос женщина вновь приобрел угрожающее шипение.

— Ты все еще не боишься меня. Но ты страшишься смерти. Я напомню тебе, почему. Никто не смеет дерзить Королеве Ламий. Думаешь пара ласковых слов Великого Змея сделали тебе великим? Ты всего лишь предатель своего рода. Жалкий дезертир, слабак и мусор! Ты должен преклоняться, жалкий полукровка!

— Я могу преклониться перед силой только двух существ. Которых видел лично. Один из них Серафим, Владыка Небес, который взмахом меча чуть случайно не разрубил континент. Второй был Великим Духом, Прародитель Всех Змей. Ты? Не тянешь.

— Мое терпение кончилось, — жестко выплюнула женщина. — Наслаждайся своим худшим страхом!

— Может лучше, не знаю, плетку? Я действительно не люблю все эти игры с разумом и вьетнамские флешбеки. И из-за цепей я не могу почесать нос, не могла бы ты?..

Я потерял ощущения тела, провалившись в грезу наяву. Воспоминание воскресло так ярко и чисто, будтов прошлое вернулся. Даже боль в шее была такой же мучительной.

Запах гари и крови впился в ноздри, проник в разум удушающим воспоминанием ужасной ошибки.

Дерьмо, только не этот день…

Я лежу на разбитой битвой дороге в разрушенном городке. Тело так ослабло от боев и ран что не в силах даже пальцем дернуть. Снаряжение превращено в лохмотья, кожа чувствует горячий асфальт, особенно вжатое в землю лицо. Правую щеку и висок колют трещины и фактура разбитого асфальта.

На спине давление от чужого сапога, обитого полосками сверкающего золота. Краем глаза я вижу высокие фигуры врагов, что стоят полукругом возле меня. Девять их осталось после последней битвы.

Ангелы. Их осуждающие взгляды от существ, что считают себя в праве судить всех и каждого, кто попадет под их взор. Белоснежные крылья, никогда не знающие и пятнышка грязи. Туники, покрывающие могучие тела, созданные для битвы. Золотые доспехи, способные развеять своим сиянием любую тьму.

Такие праведные. Такие сильные. Все — обман, ненавижу!

В обмен на яростный взгляд враг прищурился и чуть наклонился. Сапог Ангела вдавил мое тело глубже в землю, выдавив воздух из легких. Все они смотрят на меня сверху вниз, безразлично и печально, пропитанные своим псевдосочувствием к смертным.

Чистые и прекрасные, могучие и великие. Белые волосы сверкают чистотой первородного Света, что так же живет и в золотых глазах. На их лицах печати спокойствия и некой мудрости, а губы плотно сжаты, навсегда предавая им нотку решимости нести волю Небес.

Ангелы победили меня. Ангелы сокрушили меня. Ангелы убили здесь весь мой отряд, убили друзей и товарищей. Уничтожили солдат с военной базы, превратили в пепел подкрепление и сбили самолеты.

Воины Небес разнесли этот город по камешку, выпотрошили каждого жителя. Мужчин и женщин, детей и домашних животных, даже птицы здесь погибли под клинками и магией Ангелов.

Только я остался. Я один среди мертвецов, один единственный и последний, обреченный наблюдать тогда, когда предпочел бы сам лежать среди мертвых. Вина бытия последнего выжившего грызла и растворяла изнутри как сильнейшая кислота.

Моя ненависть к Ангелам так безгранична, что кажется, даже слезы испаряются от ярости.

Тот что почти стоит на моей спине опустил клинок, лезвие коснулось обнаженной кожи на шее. Ужасающая мозги боль протекла от шеи по всему телу. От шипящей кожи отстранился кончик клинка, вырезавший руны на живой коже. Покрытое кровью лезвие вздрогнуло под могучей рукой и вся грязь и кровь отброшены от металла, будто он сам не желает быть запятнанным.

Клеймо теперь на моей шее. Печать. Сигил Небес. Новый знак рабства, истекающий свежей кровью. Руны сворачиваются кругом, светясь и повинуясь магии Ангела, извиваясь как змеи из горящего металла, знаки клеймят мою плоть, так глубоко, что достигают души.

Все, чтобы я не делал в этот день, оборачивалось поражениями одним за другим. Пока никого рядом не осталось. Пока никто больше не прикрывал спину, не сражался рядом и не смог подставить плечо. Как и я сам в ответ. Я последний выживший в этой битве.

Командир, приведший всех к смерти. Из-за которого этот городок, где укрывались беженцы со всей области, сейчас пылает в тишине, потому что больше некому кричать от боли и горя. Все погибли, из-за меня!

Печать обожгла в последний раз, впившись в шею вечным поводком. Слезы ненависти сменились слезами бессилия. Вечный раб Небес отныне. Проигравший, сокрушенный до самых костей, запятнанный болью и последней упущенной победой.

Голос лидера Ангелов, что прижимает меня ногой к земле, вторгся в окружение обманчивой певучестью:

— Отныне ты будешь служить Законам Небес. После смерти в облике человека…

Я услышал пение клинка, как размах удара набирает силу, разрезая лезвием прогорклый воздух горящего города.

До этого я пережил столько сражений, что перестал бояться смерти. Я потерял так много друзей. Совершил так много ошибок, что почти желал ее в какой-то мере.

Но я желал хорошей, доброй человеческой смерти, а не этого. Моя душа станет вечный рабом, а я сам той мерзостью, с которой боролся?!

Нет, только не так! Нет, нет, нет!

— … да будешь закален ты Светом на Небесах, чтобы служить им вечно.

Удар Ангела был предотвращен. Его с меня буквально сдуло от могучего пинка другого врага. Он встал передо мной, как могучий гигант, сотканный из черной стали, тьмы и ненавистной самому миру злобы.

Мало было Ангелов, теперь явились еще и Демоны! Как много вас, сколько вы еще будете терзать мой мир, твари?!

Я в шоке забыл как дышать, когда эта аура придавила меня куда крепче кованного сапога Ангела. Высший Демон явился. Новый голос, пропитанный злобой и садизмом, вторгся в уши.

— Боюсь, я не могу вам этого позволить, шавки Небес.

— И почему же? — стоически вопрошает встающий и невозмутимый Ангел.

Два отряда, Ангелов и Демонов теперь смотрят друг на друга. Высший Демон подарил миру новую ядовитую усмешку, потянувшись ко мне. Острый коготь впился в миллиметре от яремной вены.

— Потому что такой чемпион нам тоже пригодится.

Алые глаза впились в мои взглядом такой яркой жадности и алчности, желанием обладать, что сама моя душа закричала от страха.

— Бездна хочет тебя, смертный. И мы заявляем на твою душу свои права.

Когти демона двинулись, рассекая плоть. Тьма просочилась из них, впиваясь в плоть рунами Бездны.

— Твоя гибель воскресит тебя в новом праве, — торжествующе захохотал Демон. — Ты восстанешь как наш новый брат. В могучем Легионе Боли!

— Нет! Он наш!

Ангелы кинулись в атаку, но их легко сдержали Демоны, пока их главарь занимается мной. Он смеется, Демон смеется и хохочет, взрезая мою шею и наслаждаясь моими воплями боли.

— Тебе понравиться боль! Ты вкусишь ее с радостью! Наслаждайся ею, упивайся, ха-ха-ха!

Ангелы пробились ко мне, но уже слишком поздно. Сигил Бездны украсил шею с другой стороны. Я же извиваюсь на земле как червь, не в силах не сотрясаться от перенесенной боли и ужаса.

— Небеса все равно заберут его, — безразлично выдал вердикт Ангел, замахиваясь на меня.

Но его снес Демон, взмахом кожистых крыльев унося соперника в небо.

Я же впился пальцами в асфальт и потащил себя прочь от битвы. На четвереньках я убегал, уползал, испуганный и дрожащий. Мне нельзя умирать здесь!

Если я погибну, если я умру, что будет с моей душой?! Уйдет Небесам или в Бездну? Кого я теперь раб?!

Нельзя умирать, мне нельзя умирать! Ни за что, вопреки этим тварям! Никогда!

Воспоминание смылось в черноте, возвращая меня в пещеру и пруд. Сердце бешено бьется, пока я твержу про себя — я жив, все в порядке, я жив! Вернулся в настоящее, под взгляд алых глаз Королевы Ламий, напомнившие мне того Демона.

— Ох, какая же ты сука, — простонал я. — Я действительно не хотел это вспоминать.