Незримое в крыльях

Глава тринадцатая. Решаясь на смерть. Надеясь на жизнь

Еще один спокойный день без влияния Королевы Ламий. Без нее даже место в воде и цепях кажется пятизвездочным люксом.

Но в данный момент комфорт это последнее что меня волнует. Я пытаюсь, на пределе своей чувствительности, выявить признаки в своем теле. Что или подтвердят теорию и слова Фискара, или же опровергнут.

Я уже давно признал, что хоть и рожден и жил человеком, но теперь Дух, со всеми плюсами и минусами.

И раз так, то слова Фискара о том, что каждый новый уровень силы у Духов это больше эволюция, чем культивация у людей, то это должно относиться и ко мне.

Просто не все бабочки покидают кокон и не все птенцы разбивают скорлупу яйца изнутри. Эволюция Духов, как и природа, безжалостна. Но сейчас мне на шансы плевать, главное понять, как мне дальше идти вперед. Как человеку или Духу? Правда ли то, что рассказал Фискар?

Срок в десять дней, данный Королевой своему сыну — лучший возможный период для меня сделать прорыв. Иначе все может и скорее всего, обернется для меня намного хуже. Про парня, что назвался Стражем Дома Ламий и говорить не приходится. Его мамаша точно способна снести голову кому угодно.

Не будь за мной тени власти Великого Змея, я бы точно уже косточками на дно этого черного пруда тонул. Если у него есть дно… Когда я об этом задумываюсь, хочется, чтобы цепи впивались в руки сильнее.

Глубоко дыша, я чутко прислушиваюсь к собственному телу. К тому месту, которое за дни ноющей боли научился игнорировать. Центр груди, ровно та точка, куда проникла рука врага и ранила саму душу.

Сейчас только мистика пруда и магия ламий держат плоть в хрупком равновесии и не дают дыре проявиться на гладкой коже, там, где она должна зиять кровавой раной.

Я, конечно, не микроскоп. И даже не увижу ничего, как бы не напрягал зрение. Но за свою карьеру пользователя Эн я приобрел такое глубокое знание собственного тела, что могу почувствовать его на очень глубоком уровне.

Если никто и ничто не отвлекает, и получается уловить миг идеальной концентрации, то готов поклясться, что способен ощущать как делятся клетки, а самые маленькие капилляры превращаются в необъятные реки.

Я убил кучу времени и не готов сказать, который сейчас день, так потерялся в этой задаче, но все же добился своего.

Ощутил это, поймал это, осознал это. Зная, на что смотреть, задача становится проще.

Прямо на месте раны, там, где должна быть дыра, пробивающая плоть и дальше, до самых глубин моей души. Место, откуда истекает сама сила души. Энергия, самая драгоценная из всех.

Там медленно, нехотя и в агонии отмирают частички тела. Эн, сила самой Жизни, покидает их. А потом поток духовной энергии вторгается в эту часть, пытается что-то сделать и ощущение полностью теряется.

Но в это мгновение перехода, перемены, готов ставить что угодно, псевдо-умершая частичка стала сильней, совершеннее. Но так как больше не было силы, способной поддержать изменение, закрепить его, все обрушилось и началось по новой. Отмели еще частички и все повторилось.

Процесс, который описал Фискар, происходит и рушится в попытках, прямо сейчас в миниатюре прямо внутри меня.

— Провалиться мне в Бездну, — шокировано выдохнул, распахнув веки и узрев в воде отражение испуганных золотых глаз. — Он был прав.

Отражение разбилось от дыхания и пошло рябью. Но я едва придал значение своей перекошенной в шоке роже. Главное, что Фискар был прав и сказал правду.

Я, как Дух, медленно пытаюсь эволюционировать. Стать лучше, вырасти.

Попытавшись понять сколько, что и как, я лихорадочно подсчитывал, сколько уйдет времени на естественную эволюцию. И вышло, что или никогда, потому что ранен и без сил. Или, если буду полностью здоров — тоже не поддается исчислению, потому что в здоровом теле будет столько мешающей Эн!

Теперь я начал понимать, почему смерть стала условием. Никакого контроля не хватит, чтобы плавно заменить Эн на Силу Души и легко прорваться.

Это все равно, что вырывать собственное сердце своими же руками и пытаться заменить его на другое, получше, в одно и тоже время. Это невозможно.

Моя же сила будет мне мешать, а я с такой заботой ее копил и тренировал. Это так абсурдно, что хочется кричать о несправедливости мира.

Хотя сейчас я вроде как в идеальном состоянии для прорыва… Что тоже абсурдно. Потому что одно лишнее движение Эн и я помру. Мне сейчас одного чиха хватит, чтобы откинуться. Фискар метко выразился, на полшага я уже там, где надо. Судьба порой такое дерьмо для меня. Куда не шагни, всюду клин.

Неужели мне все-таки придется умереть?! Черта с два, я не хочу!

Хотелось бы дать себе пощечину и крикнуть: «Давай, не будь пуськой, дерзай и делай!»

Но я знавал и куда более храбрых людей, чем я, и на моем месте они были бы такими же трусами. Это не тот шаг, на который легко решиться.

Какие шансы? Неизвестно. Сработает ли метод Королевы Ламий на мне, отличающимся от нее во всем? Неизвестно. Есть ли еще шанс, что меня обманули в чем-то меньшем и я с глупостью самоубьюсь? К сожалению, есть.

Рисковать при таком раскладе я не готов. Никто не был бы готов.

— Чтоб тебе Демоны по ночам снились, — почти несвязно пробормотал я в тишину и темноту пещеры.

Но она ведь вернется, чтобы мучать меня? Ага, вернется. Королева, незнающая жалости и сострадания…

Я послал прядь силы в кристалл на лбу, но почти сделав это, отдернулся. Молить Змея бесполезно. Он ведь может и отказаться от меня. Тогда ничего хорошего меня здесь точно не ждет.

Пока я невысокого полета фигура, чтобы очень ценить. Если рассуждать рационально, Змей вложил в меня немало времени, сил и ресурсов, в сравнении с полученной выгодой. Я ничего пока не сделал, кроме как раздавил мелкий Клан, пользуясь Доспехом Посланника, ну и помог Куро.

Во второй же полученной задаче я провалился. Жопой чую, что разочаровывать еще Змея не стоит, это ох как больно мне обернется.

Я бы и сам такого подчиненного не жаловал, в которого вкладываешь и помогаешь, жизнь спасаешь, обучаешь, вручаешь охренеть какие мощные артефакты, а в ответ хрен без масла и еще помогите пожалуйста. Так честные отношения не строятся.

Короче, как бы очко не играло и мурашки по позвоночнику слонами не бегали, похоже, придется.

Остался только самый большой вопрос. Как мне это сделать, чтоб сработало? Помереть мне сейчас проще простого. Сделать это правильно, изгнав Эн и заставив свою душу сделать все остальное… Я не знаю как.

Спустя какое-то время, когда, наконец, Фискар зашел меня проведать, я и задал ему этот вопрос.

— Ответ в решимости, — с уже не бесящей меня змеиной улыбкой, ответил он. — В самом факте и деянии, что ты сделал это. Без страха. Без сомнений. С волей, нацеленной на единственный результат и намерение.

Фискар помолчал, спрятал руки в широкие рукава черной мантии и неуверенно добавил:

— Так это мне вдалбливала мать. Потом она, правда, говорила: «Неужели это так сложно, бесполезный ты мусор?!» Я так и не нашел в себе этой решимости, такой непоколебимой, как она описывала.

— С чего ты тогда взял, что я в себе ее найду? — с горечью спросил я.

Ухмылочка Фискара пропала, когда он нахмурился и сжал губы. Он подошел к краю пруда и уселсяпо-турецки прямо на холодный пол пещеры. Я не хотел смотреть на него, но в отражении черной воды отчетливо видел серьезный взгляд алых как кровь глаз.

— Знаешь, сколько мне лет, Антон? — впервые полностью серьезно спросил он, даже по настоящему имени назвал. — Отвечу сам, мне двести семь в этом году.

— Мне побольше будет, — попытался я сползти в иронию.

— Нет, — легко опроверг он. — На самом деле тебе не больше тридцати, как личности. Ты забыл? Я видел всю твою жизнь. Я не давлю на тебя своим возрастом… Все, что хочу сказать, это то, что ты сам не осознаешь свой талант и великие заслуги.

Фискар поднял ладонь и будто сжал что-то.

— Сам посмотри, я тренируюсь и расту уже два века. Я многое пережил и побеждал могучих врагов для своих лет и опыта. Без прикрас признаю, это огромное достижение и сила, которой можно гордиться, хотя мать не признает этого. С рождения я был обсыпан лучшими ресурсами и обучением от существа уровня Короля. И вот какой силы я достиг. А ты? Сколько ты потратил времени? Шесть лет? Семь? И вот ты уже мне ровня. Еще недавно простой человек.

— Это заслуга Ядра Архангела, не моя.

— Нет, — опять твердо возразили мне. — Твоя и только твоя. Как думаешь, почему ты из всех людей был одинаково желаем Небесами и Бездной? Разве стали бы они сражаться так за кого-то еще? Судя по тому, что я видел, остальные для них были мелочью и за рекрутов обе стороны бы не конфликтовали. Твой талант и потенциал потрясают воображение, Антон. Ты был бы сияющей звездой и столпом силы в любом из лагерей.

Пожалуй, это впервые, когда кто-то по-настоящему увидел всю мою жизнь. А потом оценил все мои усилия и достижения честно и прямо. Признание ни от врага и не от покровителя, а от равного мне существа. Первый раз в жизни. Это так меня поразило, что я слова не мог сказать.

Но Фискар принял молчание за отказ признавать его слова и продолжил:

— Я могу доказать это еще кое-чем.

Он совсем перестал улыбаться, уголки губ опустились в горькое выражение. Сейчас он совсем перестал быть похож на змею, каким должен был быть, будучи сыном самой Королевой Ламий. Это лицо обычного мужчины, на минутку снявшего маску и показавшего спокойное и чуть печальное лицо.

Фискар потянулся к груди, белые пальцы легко отодвинули ткань мантии, а затем и туники, обнажив уродливый и старый рубец загрубевшей кожи, отвратительно розовый на фоне почти белой кожи. От ключицы до живота проходит шрам ужасной раны, способной уложить кого угодно.

— Знаешь, кто это сделал?

Молча покачал головой.

— Когда мне стукнул век, — без эмоций рассказывает сын ламии. — Я больше не мог выносить пребывания в этом месте. Зато был очарован легендами о силе Великого Змея, нашего покровителя и создателя Ламий. Я был горд, уверен в своей силе и таланте и больше всего на свете желал проявить себя… На службе ни у кого меньше, чем у Великого Духа.

Невеселый, самоуничижительный смешок вырвался изо рта Фискара.

— Это сделал Смотритель Храма Змея. Когда я отверг его слова о моей бесполезности, малом таланте и желал быть Посланником или Жрецом и вопреки предупреждению сделал шаг под своды Храма…

Тонкий указательный палец коснулся старой раны, острый ноготь плавно провелся по шраму, от шеи до середины живота.

— Удар, который я не успел заметить. Это был мой урок и его окончательный отказ. Очнулся я уже за горами в луже крови, даже не перевязанный, выброшенный как кусок мусора. День, когда гордыня во мне стихла и я познал великий страх всех ламий на себе, валяясь и хныча, не зная выживу ли.

Фискар аккуратно привел одежду в порядок скупыми движениями, скрыв свой шрам и знак позора за черной тканью.

— Зато ты, тогда человек, был оценен самим Великим Духом в тот самый момент, когда лазурная чешуйка Змея засияла в твоих руках, указывая путь. Даже когда ты был еще человеком, слабым, никем не обученным, ты уже сиял так ярко, что все хотели тебя, как величайшее из сокровищ. Даже Змей, искуситель по природе, сам искусился.

Фискар поднялся и завершил свою речь с привычной ухмылкой и прищуром раскосых глаз, скрывая за опущенными веками алый блеск.

— Как бы ты сам о себе не думал, я признаю, что ты — чудовище. Причем такое, что даже моя мать не сравнится. Ступенька после Короля для нее — огромная стена. Но для тебя? Скорее начало пути. Больше верь в себя, уважаемый пленник. Все, что стоит на твоем пути — лишь немного старого страха. К слову, осталось пять дней. Для кого-то вроде тебя это все равно, что бездна времени, не так ли?

С ироничным риторическим вопросом Фискар ушел, как и прежде быстро и без звука шагов растворившись в тенях.

Я долго висел на цепях в темноте, вслушиваясь в тишину и редкий свист сквозняков в щелях и трещинах камней. Думал о том, что мне на самом деле немногое терять.

Что у меня осталось, кроме обязанностей Змею и собственной жизни? Немного амбиций и так же немного чувства вины, что не захотел погибать вместе со своей эпохой и всеми кого знал. А еще пара друзей, таких же осколков прошлого, но они не мои, а свои собственные.

Это все, что я делал. Не медитировал и не трогал остатки силы, только думал и все. О словах Фискара о том, что полон потенциала, что в его глазах я чудовище. О том, как он провалился и чуть не поплатился смертью там, где я легко прошел, даже не зная труда. И понял, что сейчас между нами опять есть разница в пропасть, я снова могу пройти там, где он боится ступать.

Позволю ли я своему страху управлять мной так же, как им управляет природа происхождения и такой же страх? Чего же я так боюсь? Самой ли смерти или того, что не найду причин жить и двигаться дальше, если потеряю основную мотивацию, что подгоняла меня?

Все это время я потратил на вопросы самому себе и ответы, какими бы стыдными они не были. На исходе седьмого дня из десятидневного срока, я решился.

Так же быстро, как в настоящем бою, откинул сомнения, обострил волю, но на этот раз не страх, не гнев на врага питал мою решимость. Но жажда. Страсть к бытию чего-то большего, чем сейчас.

Закрылись глаза, утихло дыхание и сиротливо звонко звякнули цепи, когда тело в пруду безжизненно обмякло.

Я умер.

Но вопреки всему, воля моя жила.

Тело в пруду окоченело и потеряло все краски. Отросшие волосы лениво колыхались в черной воде и текло время. По всем признакам это был просто труп в воде.

Но в какой-то неразличимый миг тело стало прозрачным, будто мигнуло. Это было как баг реальности, который быстро исправился.

Мираж, ставший явью. Тягучее мгновение, когда что-то невозможное стало возможным.

Так же, как душа стала плотью, а плоть душой, отвергая правила обычного существования. И с этим фактом разорвались оковы всех обычных правил и законов, смерть больше не в силах удержать эту душ и эту силу.

Черная вода вскипела за секунды. Цепи, способные сдержать слона, с презрительной легкостью порвались, с громким звоном упав на камень. В борт пруда вцепились сильные и цепкие пальцы, сжались, пронзая камень как мягкий пластилин и подтягивая тело.

Он вылез на камень пещеры, оставляя мокрые следы. Все еще с закрытыми глазами, без сознания, пока слабый и мокрый. Раздался первый хриплый вдох, снова в груди родился мерный и упорный стук сердца. Хоть это биение жизни уже не нужно этому новому существу, как и все, что присуще смертным, это был символический знак того, что он жив, пускай и в иной форме.

С первым вдохом, неприглядно и без фанфар, как и без свидетелей, в мир пришел еще один Король.

Во лбу засиял лазурью небольшой ромбовидный кристалл, впитывая это мистическое событие до мельчайших деталей.

И в этот миг, где-то очень далеко, за пределами берегов континентов, далеко в безграничном океане. Там, под холодной, лазурно синей кромкой волн, на глубине такой, что гаснет всякий свет, удовлетворенно прищурился невероятно огромных размеров Змей.

Наконец-то одна из его главных фигур готова к большой игре. Скоро все начнется… Совсем скоро. Еще немного шлифовки новых сил в Храме и он будет сиять, будучи острейшем клинком в его распоряжении за все времена. Осталось лишь еще немного подождать. А терпения существу, прозванного Йормунгандом и Владыкой Северных Вод, не занимать.

Циклопические змеиные кольца, способные сжать в пыль ближайший остров, шевельнулись и вновь застыли в спокойствии, родив лишь новые течения, что не скоро стихнут. Великий Змей снова задремал в привычном ожидании существа, которого даже очередной апокалипсис не сильно обеспокоит.

Я проснулся с удивлением. Во-первых, просто не ожидал очнуться. А во-вторых, почти не могу вспомнить, когда еще просыпался с такой ясностью в разуме и кристальной чистотой в мыслях. Никакой боли, никакого дискомфорта и холода.

В этот раз не в цепях очнулся, и даже не в маленькой пещере. А лежа на широкой кровати на перинах и в добротной светлой комнате. Все вокруг говорит о том, что я нахожусь в жилом доме.

Стены из дерева и такая же мебель, крепкая и добротная. Воздух лесной и чистый, а в комнате витает свежесть леса из открытого окна. Сквозняк немного гоняет белую штору на окне туда-сюда.

Огляделся, и рядом заметил стул со стопкой чистой одежды, а под ним на полу ровно, как на параде, стоят новенькие кожаные сапоги с серебряными пряжками.

Пока не торопился вставать, наслаждаюсь кроватью и пытаюсь вспомнить, что произошло.