Ничего личного

Глава 25

Гловер и сам не заметил, когда научился чувствовать присутствие Кэти в своем доме. Достаточно было на пару шагов отойти от дверей лифта, остановиться и втянуть в себя воздух, и он мог с точностью до нескольких метров определить ее местонахождение. Даже в полной тишине, даже в полной темноте.

Сегодня его девочка работала на кухне. Она сидела в привычной позе на табурете: одна нога подтянута под себя, вторая спущена вниз, как хвост пантеры. Александр не удержался от теплой усмешки: пальцы на этой самой ноге шевелились в точности как кончик кошачьего хвоста. Руки девушки порхали над клавиатурой, а взгляд был прикован к экрану столь пристально, что она не сразу ощутила его присутствие.

Вдвойне приятно было то, что Кэти не вздрогнула, а улыбнулась во все свои тридцать два белоснежных зуба.

На гранитной столешнице перед ней веером были разложены блокноты с записями от руки, бумажные вырезки, испещренные яркими полосами разноцветных маркеров и желтые квадратики с клейким краем. Смотреть материалы для статьи на стадии ее написания было одним из табу, с которыми Гловер смирился практически сразу и без встречных условий.

Именно поэтому, подойдя к столу он смотрел только на блюдце с маринованными оливками (судя по всему, на сегодня это был весь ее ужин), а затем на рыжую макушку и кудрявую прядь волос, стекавшую по шее на худенькое плечо.

Кэти подняла к нему лицо, чтобы встретить поцелуй.

— Ты сегодня рано, — заметила она. — Какие планы на вечер?

Закинув оливку в рот, Гловер в своей привычной манере переступил с пятки на носок, затем бросил пиджак на соседний табурет и потянул вниз узел галстука.

— Планы грандиозные. Сначала погоняю тебя вокруг стола, — Кэти опустила крышку ноутбука, по голосу Индейца безошибочно определив, что он не шутит. — Потом поймаю и… Эээ, ты куда?

Не дожидаясь завершения, девушка соскользнула с табурета на пол и скрылась под столом. Когда в поле ее зрения появилось лицо Гловера с удивленно приподнятыми бровями, она пояснила:

— А я в домике. — И так как его рука уже тянулась к ее щиколотке, крепко обхватила ножку стола и добавила. — Не поможет.

Кэти знала, ей остается только продолжать изо всех сил держаться за стол и досчитать до пяти. Если у Гловера сразу не получалось добиться желаемого по-плохому, он соглашался действовать по-хорошему. И что самое приятное, никогда не обижался. Три… два… один…

— Можно войти? — Вежлив, как на чаепитии с викторианскими старушками.

Ничего, мы тоже умеем быть любезными:

— Конечно, пожалуйста.

На пол у колен Кэти сначала опустилось блюдце с оливками, затем рядом улегся Индеец собственной персоной.

— А знаешь, — он внимательно оглядел нависающую над его головой столешницу, — здесь довольно уютно. И мы здесь еще не пробовали.

Девушка смотрела на прядь смоляных волос, упавшую на лоб, на безмятежную улыбку в уголках твердого рта. Да, неплохая мысль. Очень заманчиво. Вот только серые глаза под прямыми черными бровями оставались все такими же серьезными.

— Но сначала поговорим. Держи, это тебе.

Он разжал кулак, и на колено Кэти легла синяя бархатная коробочка. Уже понимая, что это вовсе не подарок, она поскребла ногтем шелковистую ткань. Почему-то было страшно поднять крышечку.

— Открывай, Кэти, — его голос звучал напряженно, почти угрожающе.

Ну, что ж, если Индеец думал, что у нее палец без кольца мерзнет, то он сильно ошибался. Хотя… на караты не поскупился. И почему-то этот факт оказался очень приятным.

— А теперь надевай, — угроза из его голоса никуда не делась.

— Почему… — она откашлялась и повторила более уверенно, — Зачем тебе это?

К такому вопросу Гловер явно был не готов.

— Ну… чтобы ты была со мной. Устраивает?

— Нет, — честно ответила Кэти. — Я и так, вот видишь, — она обвела рукой вокруг, — сижу тут с тобой под столом. Почему? Назови настоящую причину.

Вот теперь он отнесся к ее вопросу серьезно, даже перекатился на живот и приподнялся над полом, опираясь на локти.

— Что бы ты была моей. Ясно? Моей женой. Чтобы жила в моем доме, спала в моей постели и растила моих детей. Так понятно?

— Не до конца.

Александр с видимым усилием разжал кулаки и медленно выдохнул воздух. Затем неожиданно ухватил Кэти за ноги, дернул на себя, вытащил из-под стола и усадил обратно на табурет. Обойдя вокруг, уселся напротив.

— Хорошо. Начнем сначала. Я хочу жить в твоем сердце, умереть у тебя на груди и быть похороненным на дне твоих глаз (52).

— Звучит неплохо. И все же…

Кэти со своей табуретки смотрела на него круглыми глазами, как несогласный со своей участью кролик смотрит на удава.

— И на этом все. Теперь возьми кольцо!

Золотой кружок вылетел из коробочки и, звякнув о камень столешницы, подкатился к ладони Кэти. Она отправила его обратно точным щелчком.

— Нет.

— Возьми, тебе говорю, — рычащий встрепанный Индеец надвигался на нее, словно грозовая туча.

Упершись кулаками в стол, Кэти медленно поднялась ему навстречу.

— Не смей повышать на меня голос, — тихие слова с трудом проталкивались через сведенное злостью горло. — Никогда. Возьму, когда буду готова. А пока… — в посветлевших от бешенства глазах вот-вот готовы были сверкнуть зеленые молнии, — … еще хоть один пук не в той тональности и… Что? Что ты ржешь?

Довольно ухмыляющийся Гловер сгреб кольцо со стола, сунул в карман рубашки и похлопал себя по груди.

— Значит, когда будешь готова? — Вот как ему удавалось в одну секунду перейти от гнева к благодушию? — То есть тебе просто надо подумать? Так бы и сказала. Иди сюда, девочка моя, — он сгреб ее в охапку и усадил к себе на колени, — я тебя поцелую.

Минут через пять у Кэти уже нашлись силы почти спокойно спросить:

— Ну, и к чему было это представление?

Гловер снова удивился, и опять совершенно искренне:

— Как зачем? Я же сказал: хочу на тебе жениться.

Миллиардер и медиа-магнат, пятая позиция в списке самых желанных холостяков Великобритании хочет жениться на начинающей и никому еще толком не известной журналистке, таксибешном репортере и писательнице недоделанной. Что может быть естественней?

— Зачем?

Он тяжело вздохнул. Опять этот дурацкий вопрос.

— Потому что так надо. Потому что я тебя люблю.

А вот этим словам Кэти поверила сразу. Более того, она догадывалась о чем-то подобном, но впервые услышать слова признания от этого красивого сильного мужчины, мужчины, обладающего такой властью над многими людьми, было по меньшей мере… странно. И все же…

— И все же это не может быть настоящей причиной. Почему на самом деле?

Черт! Вот как, как ей объяснить? Александру очень хотелось снова зарычать, но Кэти строго смотрела на него все еще прищуренными после недавней стычки глазами:

— Подумай хорошо и скажи, что чувствуешь на самом деле. И учти, — она ухватила его за уши и уставилась прямо в зрачки, — второго шанса высказаться у тебя не будет.

Индеец глубоко вздохнул и, крепче притиснув девушку к себе, начал вместе с ней раскачиваться на табурете. Вероятно, эти действия стимулировали его мыслительный процесс, потому что через пару минут он, наконец, выдал:

— Не хочу, чтобы ты спала с кем-то кроме меня.

И сразу почувствовал, как расслабилось тело девушки в его объятиях. Да, теперь он был предельно честен, даже капли сомнения не просочилось в охваченную тревожным ожиданием душу Кэти. Она легко провела пальцем по брови Гловера.

— Можешь быть уверен. Пока я с тобой…

Ее руку тут же перехватили и до боли стиснули пальцы.

— Я хочу, чтобы ты была со мной всегда. Чтобы не оставила меня.

Неужели это страх, с удивлением подумала Кэти. И если она так близка ему, если он действительно боится ее потерять… Острая щемящая боль настолько туго стянула сердце, что девушка едва смогла сделать новый вдох.

— Ты же сам понимаешь, — она говорила тихо, согревая дыханием его висок, — кольцо ничего не гарантирует и ничем не поможет.

Александр снова завозился на стуле, а потом уткнулся лицом в ее шею и затих.

— А что, что поможет?

Что поможет удержать любимых людей рядом? Хотела бы она и сама это знать. Чуть склонив голову, она потерлась щекой о его волосы. Индеец мало рассказывал о своем прошлом, но Кэти чувствовала, какая затаенная боль звучит в его голосе. Время не заживило старую рану, всего лишь стянуло края тонкой корочкой и намело поверх ненадежный слой повседневный забот и интересов. Что там дремлет под ним, даже прикоснуться страшно. И все же…

— Ты думаешь о Салли?

Ее рука беспрепятственно скользнула от макушки к уху, затем легко легла на затылок.

— Да. — Глухой ответ сквозь сжатые зубы.

— И о сыне?

Плечи Индейца вздрогнули, но голова осталась лежать у нее на плече.

— Да.

Такой большой и сильный мужчина. Господи, что же он так мучается?

— Милый мой, хороший, послушай. Я могу обещать только одно. Я не уйду молча. И не исчезну. Если между нами случится что-то плохое, ты обо всем узнаешь и получишь возможность объясниться.

Спасибо тебе, моя девочка. Наконец ему удалось расцепить сомкнутые в замок пальцы. Гловер поднял голову, чтобы взглянуть в лицо Кэти, и был вознагражден еще одним прикосновением тонких пальцев. Они скользнули по брови, чуть задержались на скуле и шутливо дернули мочку уха.

— Спасибо, — голос звучал сипло, словно с похмелья. — Это лучше кольца.

Намного лучше. Если бы она только знала, какой роскошью с годами стали для него доверие и искренность.

— Спасибо, — повторил Александр уже увереннее. — Это королевский подарок.

Кэти, умница, не стала делать вид, что не понимает.

— Всегда пожалуйста. Считай, что это было мое приданое. Больше у меня ничего нет.

Поцеловав Гловера в последний раз, она выбралась из кольца его рук.

— А что у нас на ужин, кстати?

Легким хлопком чуть ниже поясницы Индеец направил ее в сторону спальни.

— Сначала прими душ и переоденься. Голодной не оставлю.

Уже на пороге комнаты тихий голос за спиной заставил ее остановиться.

— Кэти, — она обернулась. — Мне больше ничего и не надо.

— Детка, ты сегодня не со мной, или мне это только кажется?

Оливер Рэмзи требовательно постучал пальцами по столу. Кэти в ответ лишь пожала плечами. Да, он был прав по всем статьям, зато она сама была не в том настроении, чтобы признавать чужую правоту.

— Диктофон пишет, я внимательно слушаю, чем ты недоволен, Оливер?

— Твоей постной физиономией, дорогуша. Ты ни разу мне не улыбнулась, а ведь я целую неделю шлифовал эту историю про мальчишник нашего министра сельского хозяйства.

— Спасибо, Оливер, — лицо Кэти вытянулось еще больше, — это было очень смешно. Правда-правда.

— Ну, хватит, — Рэмзи потянулся к диктофону и выключил его. — Давай рассказывай.

— Что? — Удивилась Кэти.

— Что там у тебя стряслось. Помер кто? Или несчастная любовь? Или каблук сломала?

— Какие каблуки? — Девушка быстрым движением закинула обутую в кроссовку ногу на стол, прямо под нос Оливеру. — Я полностью сосредоточена на работе.

Ответом ей была разочарованная гримаса на гладко выбритом лице:

— Не заговаривай мне зубы, детка. Вот если бы ты проделала такое в платьице, я позволил бы отвлечь меня ненадолго. Давай уже, — его теплые пальцы погладили руку Кэти, — расскажи старику Рэмзи, что тебя так расстроило. Обещаю, не узнает ни одна душа.

Кэти неуверенно улыбнулась, кажется, первый раз за сегодняшний день. Серьезный, как баптистский пастор и бледный, как шпорцевая лягушка, Оливер смотрел ей в глаза с выражением безграничного терпения и участия. Как ни странно, сейчас он казался ей более подходящим собеседником, чем брат, друзья или Хью Макдермид. Ладно, пусть этот старый сводник на час-другой заменит ей подружку или сестру.

— Оливер, — ощущение было такое, словно она прыгнула в холодную воду, — почему мужчины женятся? — Странно, сразу стало легче.

Не обративший ни малейшего внимания на ее душевные метания, Рэмзи пожал плечами:

— Тоже мне секрет. Потому что этого хотят их подружки.

— И все?

Какое разочарование. Можно подумать, эта малышка только сейчас узнала, что Санты не существует. Придется уточнить. В поисках подходящих слов Оливер покрутил пальцами в воздухе:

— Ну, я говорю об обычных парнях. Не о тех амбициозных засранцах, которые женились на богатеньких девочках, чтобы потом ходить ко мне за девочками попроще.

Судя по недоверию, светившемуся в умных зеленых глазах, Кэти ему не поверила.

— Так просто? Подружка захотела, и парень женится? А если он откажется? А если она вообще не хочет замуж?

Настала очередь Рэмзи недоверчиво покачать головой:

— Детка, ни один парень не поверит, что женщина не хочет замуж. Таких женщин не бывает. — И предупреждая готовый сорваться с губ Кэти протест, добавил: — Значит, она просто еще не встретила такого, за которого захочет. А это значит что?

— Что?

— Что она может его бросить и уйти к другому.

Кэти удовлетворенно хмыкнула: что ж, до этого момента мнения Индейца и Старого Сводника полностью сходились. И все же:

— А разве он не может найти себе другую?

Оливер беспомощно развел руками:

— Сам удивляюсь. В нормальном состоянии мужчина так и делает. Но когда его кусает эта чумная блоха под названием «любовь», он перестает мыслить разумно. Сама подумай: променять всех женщин мира на одну-единственную. Непостижимо! Отказаться от блондинок, брюнеток, шатенок, молодых, зрелых, стройных или пухленьких ради одной, которая будет стареть, толстеть и тратить твои деньги. Ты бы так смогла, а, детка?

Наконец-то ее проняло. Насмешливое недоверие в глазах Кэти сменилось на нечто среднее между ужасом и восторгом. Оливер невольно приосанился и сам себе улыбнулся: забавно, как его всегда вдохновлял ее интерес. Дальше он уже не пытался остановиться:

— Я тебе еще кое-что объясню. Самое интересное, что при этом мужчине нравится не вся женщина, а что-то особенное в ней. Например, правая грудь. Или задница. А он… — Рэмзи многозначительно поднял указательный перст, — … женится на всей женщине целиком. Да еще получает в придачу ее друзей, родню и даже… — он скривился, словно проглотил таракана, — мамашу.

Кэти сидела, оцепенев, как под взглядом Медузы Горгоны. Ага, дошло наконец, удовлетворенно отметил Оливер.

— Но ведь это… — она медленно подбирала слова… — это даже не любовь. Это что-то животное. Неестественное.

Рэмзи печально покачал головой, не соглашаясь с ней.

— Неестественна ваша женская любовь, которая привязывает вас ко всяким уродам, ничего хорошего для вас не сделавшим. Как так можно, любить ни за что, — он сделал вид, что рвет на себе волосы от отчаяния, — отдавать всю себя просто так? И не требовать ничего взамен! Любить дураков, пьяниц, лентяев и бездельников, которые даже не в состоянии оценить, какой дар упал им в руки.

Кэти встряхнула головой и вновь требовательно уставилась на своего собеседника:

— Не отвлекайся. Не о нас сейчас речь. Я так понимаю, если то, что чувствует мужчина называть не любовью, а каким-то другим словом, то все встанет на свои места?

Оливер царственным жестом предложил ей решение:

— Если тебе так уж важна терминология, можешь называть это потребностью или необходимостью.

— То есть вдруг женщина становится настолько необходима мужчине, что он готов…

— На что угодно, лишь бы она была с ним. — И с вновь пробудившимися язвительными нотками в голосе поинтересовался: — Ну как, полегчало?

Девушка задумчиво кивнула:

— Да, как ни странно. То есть, — она мучительно морщила брови, — если мужчина говорит, что хочет детей, дом, семью, то..?

— Просто предлагает свою плату за ее товар.

— И это значит..?

— Что, на его взгляд, эта женщина стоит дороже денег.

— Действительно, как просто. И все-таки странно, — Кэти зябко повела плечами, словно прячась от прокравшегося в душную комнату сквознячка, и тут же весело улыбнулась. — А знаешь, что страннее всего?

— Ну?

— Что я обсуждаю проблему истинной любви с человеком, получившим срок за сутенерство. И не вижу в этом ничего удивительного. Спасибо, Оливер, — она послала через стол воздушный поцелуй, — ты просто прелесть.

Рэмзи сделал вид, что поймал ее поцелуй в полете, как муху, сунул в нагрудный карман и похлопал себя по рубашке:

— Да, я такой. Оливер Рэмзи — друг всех женщин.

Разговор с Гловером занял гораздо больше времени, чем предполагалось изначально. Один невинный маленький вопрос — чем, на его взгляд, ее правая грудь отличается от левой — повлек за собой неожиданно длительное и дотошное разбирательство.

Девушке подробно разъяснили все анатомические особенности ее строения, от кончиков пальцев до круглых розовых ушей, а потом повторили еще пару раз, чтобы лучше запомнила. Засыпала она в твердой уверенности, что устраивает Александра безоговорочно и полностью, за исключением, разве что, своего поганого характера и мерзкой привычки к независимости. Но такие мелочи он согласен был терпеть бесконечно долго и даже не жалуясь.

Надо же, Индеец считает меня почти идеальной, проваливаясь в сон, успела подумать Кэти. Наверное, он просто еще не заметил, как стремительно исчезает его выпивка из бара.

_____

(52) цит. В.Шекспир «Много шума из ничего»