Ничего личного

Глава 5

Если в течение недели журналисты пили, не покидая пределов Доклендс (14), то по пятницам по старой традиции низменно выбирались на Флит-стрит (15), ныне покинутую последней пишушей крысой. «Индепендент» облюбовал для себя паб «Жорж», ближайший к метро. Во всяком случае первую пинту выпивали именно там, а потом уже можно было отправляться вдоль по улице, заходя во все бары подряд.

На прошлой неделе журналисты праздновали переезд «Скай Ньюс» и прощались с Натали Кэссиди. Узнав в кадровой службе о своем увольнении, блондинка орала, как новорожденная, вечером напилась до изумления и немного успокоилась только тогда, когда двое молодых да ранних из «Лунь юй» (то есть отдела новостей из Китая) пообещали утешить ее в четыре руки и усадили в такси. О причинах увольнения, конечно, никому не сообщали, но все были в курсе.

На фоне таких грандиозных событий приход Кэти остался почти незамеченным, зато сегодня ее чествовали на славу, причем совершенно заслуженно. Ее интервью с Ребел Уилсон (16) и серия фотографий обещали занять умы киноманов как минимум на два дня, а двухминутный ролик, заранее слитый на Ютуб, где Ребел в компании Кэти и еще пары тощих красоток с триумфом обходит лондонские пабы, набрал фантастическое количество лайков. Оказывается Ребел, весившая больше ста килограмм и похожая на жизнерадостного белого кита, царила в эротических фантазиях как минимум 30 процентов зрителей-мужчин в возрасте от 14 до 40 лет. Что, собственно, и подтвердил видеоролик Кэти.

С появлением сдобной блондинки в пабе, все женщины словно сливались со стенами, зато мужчины дружно разворачивали паруса в ее сторону. Среди публики обнаружился даже один слепой, который тоже не остался равнодушен к чарам Ребел.

— Я шикарных блондинок спинным мозгом чую, — доверчиво поведан он в объектив камеры.

Тот же безжалостный объектив запечатлел на спиной актрисы уныло вытянувшиеся лица ее спутниц. Похоже, искренне радовалась происходящему одна Кэти.

— Подруга, ты понимаешь, что это бомба!?

Эбби пила уже третий бокал белого вина, и Кэти начинала за нее беспокоиться.

— Как ты вообще вышла на Ребел?

— Как все приличные девушки, — хихикнула Кэти, — через ее агента.

Она застала рекламную компанию «Братьев из Гримсби» в самом начале и успела послать агенту свои публикации и ролики. Репутация доброжелательного и симпатизирующего артистам интервьюера снова сыграла в ее пользу. Все-таки, желающих написать какую-нибудь гадость о звезде всегда было предостаточно, а людей, способных сказать что-то хорошее — гораздо меньше. Согласовать время и место интервью было всего лишь делом техники.

— Держись поближе ко мне сегодня вечером, — посоветовала Эбби. — Ты отняла у наших «мулаток» как минимум полстраницы. Так просто тебе это с рук не спустят.

«Мулатками» Эбби называла всех белых женщин с «черными» ртами. Конечно, сама она никого не боялась, потому что, занимаясь женским футболом еще со школы, отлично знала, куда и как надо пинать собеседника, чтобы убедить в правоте своих слов.

Словно в подтверждение с дальнего конца стойки донеслось имя Кэти. Там стояла группка женщин, кажется, из криминального и экономического отделов. Нельзя сказать, что они выглядели угрожающе, но их боевой задор мог измениться пропорционально количеству выпитой жидкой храбрости.

— А вот и босс, — вдруг пьяно обрадовалась Эбби, и Кэти невольно втянула голову в плечи.

За прошедшие две недели ей повезло ни разу не попасться Гловеру на глаза.

— Аааа… что он тут делает? — Сама удивилась, как пискляво прозвучал ее испуганный голос.

— То же, что и всегда. — Эбби пожала плечами. — Сейчас пропустит рюмочку и пойдет дальше, скорее всего в «Поппинс» почесать языки с ребятами из «Дейли Экспресс».

Стало легче, тем более, что Индеец ее и не замечал. Смотрел насквозь, не меняя доброжелательного выражения лица. Зато «мулатки» начали придвигаться ближе. Сейчас начнется.

— Поздравляю, Кэти, — сказала первая из них, коротко остриженная женщина лет сорока с глазами навыкате. — Первая публикация и сразу на всю колонку. Далеко пойдешь.

— Спасибо, — осторожно ответила Кэти. — Я старалась.

— Догадываюсь, под кем ты старалась, — вторая гарпия, такая же лупоглазая, даже не пыталась улыбаться. — Скользкой дорожкой идешь, девочка.

— Не обращай на них внимания, подруга, — процедила Эбби. Она смотрела на обеих хамок тяжелым неподвижным взглядом, как на вратаря перед пенальти. — Ни одна из этих умниц и близко не способна настучать на клавиатуре своими передними копытцами приличную статью, вот и бесятся. Отпусти им грехи, принимая во внимание их тяжелое йододефицитное детство.

В какое-то мгновение Кэти показалось, что тяжелая пивная кружка, зажатая в клешне первой гарпии, сейчас встретится с лицом Эбби, но между женщинами просунулась мужская рука в синем рукаве сорочки, и рюмка виски негромко звякнула о бокал Кэти.

— Отличное интервью, мисс Эванс. Добро пожаловать в «Индепендент».

Взгляд Кэти проследовал от запонки в манжете до расстегнутого на одну пуговицу воротничка под ослабленным узлом галстука:

— Спасибо, мистер Гловер. Эээ… я ценю ваше мнение.

Что бы еще сказать? Индеец сверлил девушку веселым взглядом, явно забавляясь ее смущением. Зато «мулатки» начали незаметно отползать. Выручил Густав Равик, хлопнувший босса по плечу. Гловер обернулся и отошел к компании, только что ввалившейся в паб.

— Классный мужик, — вздохнула Эбби. — Одним плох — не заводит романов на работе.

Правда? Тогда что это было в субботу на вечере «Экономиста»? Помрачение сознания?

Не обращая внимание на замешательство Кэти, Эбби обвела собравшихся в баре мужчин критическим взглядом.

— Опять вытяну пустые сети, — пожаловалась она. — Сплошное безрыбье. Как в Мертвом море.

— Как это? — Не поняла Кэти. — Смотри, сколько вокруг симпатичных парней. И половина из них пялится на тебя.

— Не на меня, а на мою грудь, — Эбби гордо выпятила свое достоинство, и стоявший в двух шагах мужчина громко закашлялся, подавившись пивом. Видя, что недоумение не сходит с лица подруги, пояснила: — Это все мотыльки-однодневки. Разве можно иметь серьезные отношения с журналистом? У этих скользких тварей по три руки, и никогда не знаешь, где именно в данный момент находится третья.

Интересно, с этой точки зрения Кэти журналистов не рассматривала. Да и когда ей об этом думать? Из-под Стива бы выползти живой.

— Бьюс об заклад, твой парень не журналист, — легко подтолкнула ее локтем Эбби.

— Бухгалтер.

— Хорошо, — одобрила Эбби. — Бухгалтера лихие ребята. Холостые друзья у него есть?

Жизнь налаживалась: им удалось занять только что освободившийся столик. Как только двое уже прилично накачавшихся экономистов приподняли задницы со стульев, Эбби ловко метнула на столешницу свою сумку. Разочарованные конкуренты вздохнули, официант убрал грязные стаканы, и девушки устроились с комфортом и надолго. Столик находился в самом углу, за спинами стоящих их видно не было, так что о Гловере Кэти забыла уже через пару минут.

К ним подсел парень из «Карла Великого», европейского отдела, затем еще один из «Баньян» — азиатского. Вскоре они уже бурно спорили между собой, иногда прерываемые лишь язвительными репликами Эбби, и не обращали внимания на Кэти. Она же, откинувшись к стене, из-под полуприкрытых век разглядывала людей, толпящихся в желтом свете низко опущенных ламп.

Кто из них участвовал в «разоблачении» отца, так и осталось неизвестным. «Индепендент» часто публиковал злободневные статьи анонимно, принимая ответственность за действия своих сотрудников на себя.

После смерти отца мама получила несколько писем с соболезнованиями — три или четыре. И все. Зато сколько было статей о насильнике Харди. Большинство тех, кто неплохо заработал на гонорарах за ту клевету, позже даже не сочли нужным извиниться перед вдовой. Те же, кого остатки совести побудили все-таки это сделать, ссылались на подведшую их интуицию и гражданский долг. Теперь они надеялись через примирение с бывшей миссис Харди снова обрести мир в душе. Можно подумать, их внутренний мир был способен заинтересовать кого-нибудь, кроме двух-трех гельминтологов.

В чем вообще заключаются причины травли человека обществом? Что заставляет людей стаей шакалов набрасываться на одного беззащитного? Или для таких, как они, враг любой, кто ходит на двух ногах?

Кэти допила последние капли из бокала, который умудрилась растянуть на весь вечер. Пора было вызывать такси.

Гловеру не видно было девушку, устроившуюся за столиком в углу, поэтому приходилось одним глазом контролировать входные двери. Вечер оказался урожайным: сегодня к «Индепенденту» пожаловал и «Дейли Телеграф» и «Таймс». Разговоры были об одном и том же: об упадке журналистики. В зюзю пьяный редактор «Сандей пипл» все время пытался подергать Александра за галстук, пришлось забросить его (не редактора) за плечо.

— Федеральное агентство по труду прогнозирует, что к двадцатому году работу потеряет каждый седьмой журналист. Зачем, блин, я отправил сына на журналистский?

— Больше, чем каждый седьмой, — «утешил» его Гловер. — Можешь забрать сына домой. К тому же журналистом нельзя стать, им нужно родиться.

Судя по взгляду убитого горем папаши, в рядах тех, кто считал Александра конченным сукиным сыном, случилось пополнение.

Вот кто хранил железное спокойствие везде и всегда, был Густав.

— А ты что скажешь?

Равик пожал плечами:

— Похоже, что золотые времена, когда журналисты получали за заказные статьи новые автомобили и корзины с деликатесами, прошли. Может быть, для разнообразия придется побыть честными?

— Значит, на «Закон о возрождении газет» ты не рассчитываешь?

— Нет. И тебе не советую. Кстати, насчет той девочки… — Гловер насторожил уши. — Ты ведь прислал мне ее статью, чтобы показать, что перемены нужны и срочно?

— Разве у меня одного ощущение, что мы полным ходом несемся на айсберг?

— Ба! Раскрой уши. Об этом гудит вся Флит-стрит. Кэти Эванс всего лишь вслух высказала очевидное.

— Ты тоже считаешь, что статью написала она?

— Возможно. Я понаблюдал за ней, чертовски смышленая девчонка. Помяни мое слово, она еще получит Пулитцера (17) и пару коньков в придачу.

Гловер задумчиво почесал подбородок краем стакана. Итак, умная, трудолюбивая, многообещающая. Это осложняло его задачу, но не делало цель менее желанной. И недавний разговор с теткой только укрепил его в своем намерении.

Еженедельные обеды в поместье были обязанностью, которой Александр Гловер, старался не пренебрегать по очень простой причине — ему нравилось беседовать с Викторией. Непостижимым образом она умела облечь себя в уютный кокон спокойствия и непробиваемой самоуверенности. Достаточно было приблизиться к ней на пару метров, чтобы и самому попасть под его защиту.

Что характерно, благостное спокойствие снисходило на Александра уже на повороте дороги к дому, где его встречал теткин кот, местный привратник. К моменту, когда подавали десерт и Пино Гриджио, великого и ужасного Гловера уже можно было брать голыми руками.

— Как у тебя с той девочкой?

Говорить о совершенно конкретных вещах, не называя их прямо — мастерство, которым тетушка владела в совершенстве. И Александр знал, что симулировать неведение ему не удастся.

— Она мне отказала. Я ей не нужен.

Виктория приподняла брови:

— То есть ты уже делал ей предложение?

— Да, в тот же вечер.

— Могу себе представить, как это было — фыркнула старуха. — К койку шагом аррш! Ать-два.

Гловер смущенно опустил глаза. В сущности, так оно и было.

— И ты принял отказ?

Теперь он пожал плечами:

— А что мне остается делать?

— Что делать? — Виктория воинственно воткнула серебряную ложечку в крем-брюле. — С этой старой пираньей Лидией ты даже разучился ухаживать за женщинами.

Что поделать, если ему никогда в жизни не приходилось ухаживать? Он принимал предложения доступных и не обращал внимания на всех остальных. А со временем все стало еще проще. Александр догадывался, что Лидия сама подбирает ему женщин — чувственных, опытных, зрелых — а потом знакомит с ним на благотворительных вечерах, на презентациях, на концертах и церемониях. Иногда она заодно знакомила его и с их мужьями.

Разве он знал, что так нестерпимо, так мучительно захочет эту девчонку, нахальную и бесстрашную. Которой он «почти годится в отцы», хм.

— И как же мне поступить?

— Ну, — тетка снова играла ложечкой, — может быть, для начала стоит вспомнить, что за стенами твоего стеклянного зверинца существуют такие вещи, как порядочность, честность, любовь?

Возвращаясь домой, Гловер уже точно знал, что ни за что не отступит.

Не желая задерживать водителя, Кэти вышла на улицу. Чуть дальше на углу в ожидании такси топталась парочка, и чтобы не упустить свой кэб, девушка шагнула к краю тротуара. И тут же споткнулась. Не успела ни разозлиться ни испугаться — ее поддержала твердая рука. Судя по температуре тела…

— Спасибо, мистер Гловер.

Он стоял перед ней, весело блестя глазами, с пиджаком под мышкой, с закинутым за плечо галстуком — словно таким и родился. Впрочем, в шелковом смокинге, крахмальной сорочке и с иезуитской улыбкой он тоже выглядел совершенно органично.

Я должен извиниться перед вами, мисс Эванс. За что? За свое непристойное предложение. Наверное, где-то свистнул рак на горе. Александр Гловер извинился перед штатной сотрудницей «Просперо».

Неужели вы действительно раскаиваетесь? Искренне? Даже не представляете, до какой степени. Я не должен был так спешить и позволить вам сорваться с крючка. И продолжал пялиться на нее теми самыми веселыми и бесстыжими глазами, как на старых фотографиях. Наверное, от этого горячего взгляда в голове Кэти что-то щелкнуло, и ее мысленный взор невольно представил, как удлиняются темные волосы Индейца, падая на плечи непослушными прядями. Жиру со студенческих времен Гловер так и не нагулял, зато заметно раздался в плечах и заматерел. Наверное, спина у него сплетена из одних мускулов… а пресс… Изыди, Сатана.

Мистер Гловер, я в курсе за что уволили Натали Кэссиди. И не собираюсь повторить ее глупость. В мои планы это тоже не входит, мисс Эванс. Я не собираюсь досаждать вам в рабочее время у меня в офисе. Я собираюсь осаждать вас в свободное время вне его. Кэти с облегчением рассмеялась, закинув вверх подбородок. Ну, конечно, он шутит. Ее смех внезапно оборвался, когда она заметила, каким взглядом Александр смотрит на ее горло.

— Бросьте ваши шутки, мистер Гловер. — Подкатило такси, и она уже собиралась взяться за хромированную ручку.

— Значит, договорились? — Он протянул ладонь для рукопожатия.

— О чем?

— Я не пристаю к вам в офисе, вы не прячетесь от меня в остальное время.

Да запросто. Хотите поухаживать? Становитесь в очередь, мистер босс.

— По рукам.

Освободить руку Кэти не позволили. Внезапно она оказалась прижата к твердой, как доска, груди и в изумлении смотрела на нависающий сверху орлиный нос. Индеец опустил голову, несколько секунд смотрел ей в лицо, а затем, заправив за ухо прядку рыжих волос, тихо, словно самому себе, пробормотал:

— Не сейчас. Позже.

За спиной хлопнула дверь паба, резко оборвался женский смех. Кэти повернула голову и совершенно не удивилась, увидев замерших в двух шагах от них двух гарпий. Тех самых. Не устояв перед искушением, девушка театрально вскинула руку и ткнула в них пальцем:

— А вот эти две меня сегодня обижали.

Гловер опустил руки и повернулся. В тот же миг Кэти запрыгнула в салон такси:

— Гони, шумахер. Плачу двойной тариф.

Дом встретил тишиной. В гостиной на столике лежала толстая папка, рядом на полу стояла коробка с бумагами. Наверное, Стив в выходные будет работать дома.

Стараясь не шуметь, Кэти разделась и прошла в душ. Затем долго втирала в кожу крем, расчесывала волосы, смотрела в зеркало на морщинку между бровей, на задумчиво поджатые губы. Наверное, мысль, беспокойным шариком блуждавшая в лабиринте мозга, наконец, упала в нужную лунку, и девушка поняла, что ее так встревожило.

А вдруг Гловер не шутил? Вдруг он настроен серьезно?

Нырнув под одеяло, Кэти прижалась к теплому Стиву и боднула его головой в плечо.

— Стив.

После двух секунд тишины сонный голос ответил:

— Да, детка?

— Ты пойдешь со мной выпить в следующую пятницу?

__________

(14) Доклендс — название территории на берегу Темзы, зона старых доков, в настоящее время превращенная в район офисов.

(15) Флит-стрит — улица Лондона, в районе которой в 60–80 г.г. находились редакции большинства британских газет

(16) Ребел Уилсон — австралийская актриса и стенд-ап комик

(17) Пулитцеровская премия