Николай I Освободитель // Книга 9

Глава 10

— Тебе мало денег что я тебе даю? Мало содержания от министерства двора⁉ — Я бушевал, даже не пытаясь сдерживать эмоции. — На что тебе не хватает? Бриллианты? Золото? Платьев мало? Или может дворца тебе не хватает для жизни, еще нужна дополнительная жилплощадь?

— Я хотела помочь сестрам… — Нелидова сидела на диване и не сдерживаясь рыдала в три ручья. Подобного разноса от меня она не получала ни разу за все пятнадцать лет, что мы состояли в отношениях. Сначала в тайных, а потом и в открытых.

— Почему ты ко мне не обратилась? Я что когда-то отказывал тебе в чем-то⁉ Ты понимаешь, как теперь я буду выглядеть в глазах своих подданых? Я тридцать лет воюю с мздоимством, отправил на каторгу уже десятки вельмож вплоть до министров, сам кричу на каждом углу о борьбе за чистоту финансов и вот получаю от тебя такой удар в спину!

Нелидова отмочила фортель, который я совершенно от нее не ожидал. Все время наших отношений она демонстративно не лезла в мои дела, не пыталась проталкивать чьи-то интересы или как-то иным образом торговать влиянием. Меня это более чем устраивало, в ином случае построить отношения у нас бы просто не получилось.

И вот неожиданно несколько дней назад Варвара пришла ко мне и попросила принять одного «очень достойного негоцианта», желающего поучаствовать в строительстве планируемой ветки от Луганска до Царицына. Дело — как, впрочем, и вообще все, что было связано с железными дорогами в империи подобно какой-нибудь нефтяной отрасли в будущем — ожидалось выгодным, так что желающих поработать с господрядом было более чем достаточно. Мы потихоньку выходили из кризиса 1846–1847 годов, строительство железных дорог вновь начало наращивать темпы, в отрасль опять потянулись частные деньги.

Ну и естественно мне хватило буквально нескольких часов, чтобы узнать всю подноготную несложной в общем-то интриги. Данный негоциант — французского подданства, что делало ситуацию еще более отвратительной, и подводило теоретически под совсем уж тяжкие статьи Уложения о наказаниях — банально авансировал Варваре двадцать тысяч рублей с обещанием выдать еще столько же после заключения подрядного договора с РЖД.

Сорок «косых» были в эти времена, конечно, более чем солидной суммой — примерно два-три миллиона долларов в ценах 21 века если через золото переводить — но не в том случае, когда личные капиталы твоего мужа тянут на хренов миллиард рублей! Уж подкинуть тысчонку-другую на карманные расходы я всегда могу. Да и самой Нелидовой «по должности» как супруге императора было положено «жалование» от Дворцового ведомства. Триста тысяч рублей в год, на секундочку, огромные деньги, уж экономить на спичках и заколках при таком содержании точно не придется.

Тут, наверное, нужно сделать небольшое отступление и погрузиться в вопрос финансов императорской династии более глубоко. Как уже упоминалось, у меня имелось «три кармана» под рукой. Государственная казна, которая мне теоретически не принадлежала, хоть большинству предыдущих императоров это совсем не мешало периодически запускать туда свою клешню. Ну а что? У нас же самодержавие, кто может запретить?

Потом имелись активы и имущество, проходящее по Министерству двора. Это были средства, которые принадлежали не лично мне, а как бы человеку, занимающему должность императора всероссийского. В случае если бы завтра в стране произошел переход от монархии к республики эти деньги отошли бы государству, поскольку отделялись от общей казны именно на содержание императорской династии.

Ну и третьим кошельком были мои личные средства. То, что я получил в свой карман из дворцового ведомства — я как император по закону получал пятьсот тысяч рублей ежегодного содержания, которое полностью отправлял на благотворительность, тут упрекнуть меня в чем-то было достаточно сложно — плюс все мои сбережения, акции, ценные бумаги, доли в предприятиях, движимое и недвижимое имущество как непосредственно в России так и за ее пределами. Теоретически — очень теоретически, конечно — при упразднении монархии эти деньги все равно остались бы моими. На практике естественно все бы зависело от способа смены строя, если брать французский вариант или наш большевистский, понятное дело, никто бывшему императору ничего не оставит, тут бы голову сохранить за счастье, но я все же надеялся, что сделал достаточно для исключения подобного исхода из списка вероятных.

Так вот нас интересует именно «второй кошелек» — деньги Министерства двора. Надо сказать, что это ведомство за прошедшие двадцать лет трансформировалось чуть ли не сильнее, чем любое другое в империи. Как было раньше? Удельное ведомство — при том, что формально имело статус департамента даже, а не министерства — было фактически государством в государстве. Земли и имущества отнесенные сюда делились на округа, деньги, собираемые на местах, по длинной цепочке шли наверх, по пути теряя кусочки, прилипающие рукам чиновников. При этом удельные крестьяне жили заметно лучше помещичьих, платили оброк за пользование землей и не платили подушное. То есть с точки зрения именно империи — все это представляло собой здоровенную черную дыру, в плане налогообложения.

При этом из-за плохого администрирования и постоянных бесконтрольных трат императорской фамилии — не секрет, что бабка Екатерина скупала бриллианты натурально килограммами, а картины — сотнями штук — удельное ведомство постоянно находилось в долговом кризисе и требовало дофинансирования из госбюджета.

Крестьянская реформа 1829 года повлияла на относящихся к удельному ведомству землепашцев — а их на момент освобождения насчитывалось порядка 600 тысяч душ — даже больше, чем на остальных. Повсеместно были созданы коллективные предприятия — такие себе кооперативы — в которые я в лице Дворцового министерства вкладывал землю и кое-какие дополнительные средства, крестьяне вкладывали свой труд, а прибыль в виде товарного зерна на выходе делили условно пополам. Каждый подобный совхоз фактически стал такой себе независимой хозяйственной единицей, что позволило отказаться от обслуживающих систему чиновников. Теперь вместо идущего по цепочке вверх оброка бухгалтерия такого предприятия просто несла заработанные деньги на общих основаниях в банк. Тем самым коррупционная составляющая хоть и не была уничтожена полностью, но вот ее масштаб снизился неимоверно.

И на эти средства Министерство двора выплачивало содержание Романовым, обслуживало дворцы, выдавало зарплату прислуге, отсюда же финансировался ЕИВ личный охранный батальон и проводились прочие траты. Отсюда же брались средства на обязательную для императорской семьи благотворительность, на подарки и прочие «протокольные» траты.

Большим ударом по доходам министерства двора стало мое решение начать платить налоги в том числе и с кабинетских земель. С другой стороны — было бы странно эти налоги не платить: подушное отменили, оброк вместе с созданием совместных хозяйств автоматически ликвидировался, не могут же теперь хозяйственные единицы вовсе никаких отчислений в казну не делать, это было бы неправильно идеологически.

Да, это было своего рода перекладыванием денег из кармана в карман, экономического толка имелось не много. Зато много в этом было пропаганды. Мол, если даже император платит налоги, то всяким помещикам даже поднимать подобную тему — зазорно. Заодно и церковь — отделенную от государства — подвели под общую систему налогообложения. Больших владений у долгополых еще со времён бабки Екатерины не имелось, но тут важен был сам принцип. Ну а на какие-то особо затратные проекты я лучше попам в ручном режиме денюжку выделю, послушнее будут.

Общий же годовой доход удельного ведомства к середине 1840-х составлял порядка шестнадцати миллионов рублей с учетом доходов от всех предприятий и ренты с ценных бумаг. На дворцовые финансы резко положительно повлияло уменьшение количества великих князей и княгинь на содержании. Александр погиб, Константин исчез, Михаил уехал в Грецию, девочки вышли замуж и были автоматически «сняты с довольствия». Только эта великокняжеская пятерка обходилась в миллион рублей ежегодно.

С другой стороны, мною были зарублены на корню всякие «обходные» привилегии этого ведомства, для которого, например, импорт предметов роскоши из-за границы был беспошлинным. Ну или обмен ассигнаций на серебро — до реформы с жесткой привязкой, во времена плавающего курса — по самому выгодному курсу. Глупость полнейшая — деньги так или иначе остаются в руках императора, а вот изжогу вызвать подобными мелочами — легче легкого.

Глобально большая часть зарабатываемых дворцовым ведомством средств уходила обратно в оборот и тратилась на повышение производственных мощностей удельных совхозов. Удобрения, техника, постройка школ и фельдшерских пунктов. Библиотек, мелких промышленных предприятий. На подобного рода операционную хозяйственную деятельность уходило примерно десять миллионов рублей из шестнадцати.

Наследник получал триста тысяч, его жена и будущая императрица — сто пятьдесят. Миша и Коля — по двести, дети Александра от Гагариной и мои — от Нелидовой — на кабинетное финансирование по закону рассчитывать не могли, поэтому я их содержал из собственного кармана. На выплаты всем Романовым уходило около двух с половиной миллионов рублей. Еще два — тратилось на дворцы, прислугу и остальные траты. Оставшиеся миллион-полтора по утвержденным мною правилам вкладывались в российские гособлигации. Чтобы деньги не просто так на счетах болтались, а на империю работали.

— Ладно, — я махнул рукой. — Закрыли вопрос. Помогу я твоим сестрам, по-родственному.

О том, что император скуп в своих личных тратах в столицах не знал только совсем глухой. Что мол сам не тратится, подарки дарить не любит и другим заработать не дает. А я не понимал, откуда взялась эта традиция — рассматривать монарха как бездонный источник дохода. Смешно, но даже дворцовые слуги еще при Александре регулярно получали подарки стоимостью в сотни рублей. И это при средней годовой зарплате какого-то мастерового в условные двести триста целковых. То есть нормальной считалась ситуация, когда император дарил дворцовому лакею на именины золотую табакерку стоимостью в две-три годовых зарплаты.

Причем самое смешное, что никакого осознания этих трат, как фактически разворовывания собираемых с людей налогов, ни у кого не было. Логическая цепочка, соединяющая три сотни заплативших подушный налог крестьян и одну золотую табакерку, ни у кого в голове не складывалась, эти две реальности существовали как бы параллельно. Там бедные недоедающие люди, вынужденные отказывать себе в самом необходимом чтобы заплатить налог и тут огромные бездумные траты направо и налево. Парадокс.

Ну и собственные траты «на антураж» я с самого начала урезал до минимально возможного минимума. В отличии от других живущих в эти времена людей, для меня уровень жизни определялся совсем не количеством золота в отделке дворца или массой навешанных на себя бриллиантов. Вот автомобиль бы быстрый и удобный или самолет… А за доступ в интернет я вообще почку отдать был готов — это я понимаю повышение уровня жизни. А то напялят на себя десять килограмм украшений, а потом срать идут в туалет типа сортир — вот уж правда недостижимый уровень комфорта, есть за что бороться.

С другой стороны и совсем уж тупую жадность сваливаться я тоже не собирался. Купленные в эти времена картины в будущем станут сильно дороже и передут в музеи. Украшения — золото, бриллианты и прочая ювелирка — станут государственным достоянием, как стали, например, яйца Фаберже. Деньги придут и уйдут, а приобретенные на них ценности — останутся. Ну во всяком случае я очень надеюсь, что в этой истории государству не придется распродавать свое наследие, чтобы накормить людей и построить заводы, как было у нас после Революции.

— Спасибо, — Варвара, никогда не получавшая от меня таких разносов, с большим трудом смогла успокоиться и перестать плакать.

— Сделаем вот как. Пришлю к тебе журналиста, расскажешь ему как все было. Опубликуем историю пот дем соусом, что это была спланированная операция. Как будто мы специально вычислили иностранного агента и таким образом его поймали на горячем, — я задумчиво почесал лысину. — Потянет на приличный детектив.

Конечно Нелидова была от такого перетряхивания ее грязного белья не в восторге, но я убедил жену, что остальные варианты хуже. Взятку в итоге сдали в доход государства, француза судили и вхрнеачили конкретный штраф — он по чистой случайности примерно совпал со стоимостью всего имущества «негоцианта» на территории Российской империи, с последующей экстрадицией и запретом посещения империи на 15 лет. Сажать не стали, чтобы других потенциальных инвесторов не пугать, но раздели на все денюжки. В назидание.

История эта, столь неприятная для меня личн,о в итоге принесла существенную пользу. Количество желающих «купить» кого-то из моего ближнего окружения резко снизилось. Купцы, промышленники, банкиры стали с огромной опаской предлагать взятки — на долго этого эффекта правда не хватило, но и то хлеб — высшим чиновникам, переговариваясь тайком мол «как бы чего не вышло». Под «чего» понималась вполне конкретная каторга, на которую никто попадать особо не желал.

Ну а в феврале 1848 года — этот год вообще оказался очень насыщенным на знаковые события — вышла из-под печатного пресса моя статья о принципах формирования общественных элит в будущем.

Статья стала плодом моих долгих размышлений о появлении новых возможностей в процессе трансформации сословного общества в бессословное. Ну то есть, когда есть 4% дворян и 96% простолюдинов, принцип отбора элит понятен, тут вопросов нет. А вот когда сословные преграды начинаю ослабевать, когда теоретически любой человек может пролезть во власть, как оградить общество от бессовестных, но умных и богатых, политиков, лезущих наверх исключительно для достижения собственных целей. Причем не просто собственных, а идущих вразрез с интересами всего государства и живущих в нем людей.

Понятное дело, что готовых ответов в статье я дать не смог. Ну просто потому, что сам их не знал, да и в таком далеком уже и кажущемся сном будущем на этот вопрос тоже ответ найден не был. Всё упиралось в человеческую природу, для построения коммунизма — ну или царствия Божьего на земле, тут кому, что ближе — нужна всего лишь сущая малость. Другой человек. Вернее, чтобы все люди на планете разом стали другими.

Короче говоря, мною в статье была высказана идея отбора «наверх» не по крови или материальному положению семьи, а по умственным и другим личным качествам кандидата. Впервые был введен термин «меритократия» — власть достойных. Высказана мысль, что только под управлением действительно лучших представителей человечество сможет сделать шаг вперед. Выйти в космос, познать тайны природы, стать чем-то больше, чем просто кучка суетящихся на поверхности планеты муравьев.

Статья была опубликована в «Правде», но без подписи. При всем моем авторитете сама идея отказа от сословных привилегий — даже при том, что границы между дворянином и простолюдином изрядно подразмылись за последние десятилетия — высказанная императорам вполне могла привести к непредсказуемым последствиям.

Статью в итоге заметили, обсудили в обществе, сошлись на том, что дело это конечно очень интересное, но малоприменимое на практике здесь и сейчас. А вот термин «Меритократия», можно сказать, полюбился современным философам и мыслителям и «ушел в народ». Так же собственную жизнь в дальнейшем получила идея развития человечества и стремление к постоянному прогрессу.

Этому к тому же способствовала необычайная популярность книжной фантастики в России. Запущенная когда-то почти пятнадцать лет назад литературная волна — кроме Одоевского на этой ниве успело отметиться несколько десятков той или иной маститости писателей, часть из которых уже сейчас вполне могли претендовать на статус классиков — лишившись подпитки сюжетами с моей стороны не затихла, а наоборот продолжала набирать обороты.

Вообще различные философские кружки, общества, салоны и прочие объединения в эти времена были крайне популярны. СИБ хоть и присматривала за ними, но чаще всего не вмешивалась, поскольку ничего крамольного в духовных поисках творческой интеллигенции зачастую не имелось. Да и в принципе очень тяжело обсуждать революцию снизу, когда фактически каждый день происходит революция сверху. Может не совсем так, как хотелось бы разного рода радетелям за народное благо, но зато плоды каждой этой маленькой революции зачастую можно было пощупать буквально руками.

Выросла целая плеяда отечественных философов, имена большинства из которых мне, если честно, ничего не говорили. Впрочем, попадались и узнаваемые персонажи — Бакунин, например, который в этом варианте истории вполне счастливо жил в России, и слыл ярым радикальным монархистом, что для философской тусовки было, откровенно говоря, не характерно.

Я только посмеивался про себя, читая отдельные отрывки из его статей, удивляясь — и местами радуясь, не без того — такому выверту истории. Видимо склонность к радикализму у него имелась природная, а вот в какую сторону ее применять — это уже от обстоятельств и окружения зависело. Теория подковы, как она есть.

Все эти движения уже в середине 1850 сформировали философское направление известное в мире как «Русский прогрессизм». По Канту прогресс — это движение от дикости к цивилизации, русские прогрессисты же ставили во главу угла глобальное движение цивилизации вперед соединяя воедино научное, социальное и культурное развитие. Мол, только то общество, которое двигается вперед от одной цели к следующей, можно определить как здоровое. Любой застой, любой перекос — в пользу материальных ценностей или наоборот отказ от материального в пользу духовного — рассматривался прогрессистами как признак болезни общества.

Официально «русский прогрессизм» в качестве государственной идеологии, конечно, принят не был, в условиях ускоренного развития жесткое идеологическое давление будет только мешать, не к чему это. Но вот лозунг прогрессистов — явно слизанный с французского «свобода, равенство, братство» — «знание, единство, прогресс» с середины 19 века стал в Российской империи практически официальным.