Николай I Освободитель // Книга 9

Глава 15

— Какие-то они невзрачные получились, — тихо пробормотал я, выставив десяток новеньких, сверкающих латунными боками цилиндриков в ряд. А вслух спросил, — а что Иван Карлович, вот эти неровности на гильзе никак работу всего механизма не ухудшают, нет с этим проблем?

— Никак нет, Ваше Императорское Величество, — начальнику ГАУ генералу от артиллерии Арнольди было уже почти семьдесят, но старик был бодр, деятелен и на пенсию не торопился. Собственно, даже не вид генералу его возраст дать было просто невозможно, живчик он и есть живчик, а задорно торчащие в разные стороны усы как бы подчеркивали, что их носитель отнюдь не потерял вкус к жизни. Немалая редкость в эти времена. — Механизм надежен, невыбросы, конечно, случаются, но не часто. В подавляющем большинстве случаев это происходит по вине серьезного брака гильзы, например трещины, тогда ее разрывает, и для ее извлечения приходится прикладывать существенное усилие.

— Ну ладно, давайте попробуем.

Я подхватил винтовку, дернул затвор, взял со стола патрон, сунул его в патронник, и с определенным усилием закрыл затвор обратно. Все это сопровождалось характерным металлическим лязгом, от которого маленькие волоски на руках начинали подозрительно топорщиться. Щелкнул предохранителем туда-сюда, тут его — по моему настоянию — сделали в виде маузеровского флажка. Приложился, прислушался к ощущениям. Винтовка получилась тяжеловата на мой вкус — больше четырех с половиной килограммов, да и длина… Тысяча триста пятьдесят миллиметров без штыка и тысяча семьсот восемьдесят один миллиметр с оным. Мне-то с моим двухметровым ростом — ладно, а вот солдатикам… С учетом того, что средний рост призывника хоть и рос потихоньку, но все равно не превышал пока сто шестьдесят четыре сантиметра. Получалось, что винтовка со штыком тупо длиннее солдата, однако генералы встали намертво и уменьшить длину оружия не дали — мол а вдруг придется кавалерийскую атаку отбивать, да и в штыковой опять же длина «копья» играет роль, ну и меткость опять же повышается из-за длины ствола.

— Бабах! — Приклад достаточно мягко ткнулся в плечо, а из ствола вылетело белесое облачко порохового дыма. Я опустил оружие обратно к столу, с силой дернул затвор — стреляный латунный цилиндр улетел куда-то вправо — и засунул в патронник следующий боеприпас.

Винтовка Голтякова наконец прошла все стадии военной приёмки и была готова к массовому производству. На это ушло не много не мало — почти десять лет, что по моему собственному мнению — просто за гранью добра и зла. Однако ничего не поделаешь — все время вылезали какие-то проблемы, попытки произвести установочную партию наталкивались на технологическое несовершенство и необходимость повышать уровень трудящихся на оружейных заводах рабочих.

Или вот патрон. Казалось бы, ну что в нем может быть сложного? Капсюль, гильза, порох и пуля. Соединил все и вперед — ан-нет, не работает так. Цельносвинцовая пуля, если ее без всякой смазки по стволу пускать, очень быстро — буквально за десяток-другой выстрелов — забивает нарезы и дальше точность падает просто безбожно. Пришлось вводить еще «просальник» — специальную пропитанную стеарином бумажку, между пулей и гильзой. А еще просто цельнотянутая гильза, оказалось, выстрел не держит, пришлось ее усиливать отдельным «стаканом-вкладышем», который принимал на себя нагрузку в донной части. Короче говоря — миллион нюансов, каждый из которых нужно было определить и учесть. И ничего не поделаешь — когда ты первый, опереться на чужой опыт не получится, просто потому что нет еще этого самого чужого опыта, все шишки первопроходца твои.

— А вот еще к винтовке, обратите внимание, ваше императорское величество, новейшее изобретение, аналогов в мире не имеет. Оптический прицел! — Арнольди выудил откуда-то из-под стола такую же винтовку Голтякова с уже установленной на нее оптической трубой. — Совершенно уникальная штука, позволяет гораздо лучше целиться и точно стрелять на более дальние дистанции, чем обычный открытый прицел. У нас в Гусь-Хрустальном сделали, Карл Цейс.

Арнольди естественно не знал, что Цейс принялся экспериментировать со снайперскими прицелами с моей — ну не напрямую, конечно, но переданной через моих людей — подсказки, так что удивить меня этой «шайтан-трубой» было сложно. Впрочем, прибор действительно выглядел… Интересно. Длинный, полметра примерно, латунный корпус, странного вида крутилки тут и там. Стимпанк натуральный.

— Ну давайте попробуем, — я отложил в сторону обычную винтовку и взял снайперскую, хоть такого термина тут еще не существовало. — Рассказываете, как этой штукой правильно пользоваться?

— Смотреть вот сюда, там внутри можно будет увидеть специально сделанное перекрестье… — Принялся учить меня генерал. В прошлой жизни из оружия с оптическим прицелом мне стрелять доводилось, и принципиальной разницы между двумя приборами я не увидел. Нет, понятно, что эта оптическая труба была гораздо слабее в плане увеличения — где-то ×1,5 или ×2 она давала по ощущениям — стекло было мутновато и немного «желтило», да и «луна» ловилась при малейшем отклонении он центральной оси. Но в целом… Наверное и такой оптикой пользоваться можно, разве что точная пристрелка ее вызывала опасения. Это же подтвердил и Арнольди, — да, ваше императорское величество, приходится буквально заливать сургучом механизмы после пристрелки, иначе разбалтываются к чертям, уж простите мне такую лексику, после двух десятков выстрелов. Но в целом штука занятная, имеет право на существование.

— Чем еще можете похвастаться? Из новинок?

— Ну этого добра у нас навалом, — усмехнулся начальник ГАУ. С переносом на юг столицы, сюда на побережье Черного моря переехала и офицерская опытовая стрелковая школа при ГАУ, слушатели которой, собственно, и занимались оценкой, а также испытанием новых образцов вооружений. Ну а рынок Российской империи после победы в Царьградской войне буквально захлестнуло оружейной волной. Заработавшие на поставках в армию владельцы мастерских — от небольших до крупных механических производств — почувствовали себя способными освоить и этот, ранее тотально занятый казённой продукцией рынок. — Поручик, метнись не склад, принеси чего у нас там поинтереснее есть.

Стоящий чуть поодаль генеральский адъютант только кивнул и ускакал внутрь свежепостроенного здания при полигоне. Через несколько минут вернулся со здоровенным деревянным ящиком, который нес явно с немалой натугой.

— Ну что ж хвастайтесь, Иван Карлович, — попросил я загляну внутрь принесенной тары. Ящик оказался доверху заполонен разными стреляющими, короткоствольными в основном, устройствами, при виде которых буквально разбегались глаза.

Чего тут только не было. Большие, маленькие, одно-двух, многоствольные, дешевые на вид и богато украшенные.

— Вот интересная модель с переломной рамкой и встроенным извлекателем стреляных гильз, — принялся перечислять генерал. — Тут многоствольные конструкции, казалось бы, уже можно про них забыть имея нормальный барабан, но нет — все еще производят перечницы, даже удивительно, кто их покупает. Вот целая линейка карманных «хлопушек» для самообороны, уверен вы продукцию небезызвестного господина Маркова и сами отлично знаете.

Льеж в качестве оружейной «столицы» мира в этом варианте истории не сформировался. Во Франции имелись свои «большие игроки» и терпеть конкуренцию от всяких мелких заводиков и их владельцев-энтузиастов там не пожелали. Ну не было у них императора, радеющего не за свой карман, а за дело и дающего пользоваться собственными патентами практически без всяких отчислений. Почти.

Тут я проявил «смекалку» и предложил всем производителям заключить договора с СОЗ о поучении безоплатной лицензии на наши патенты при условии, что всё оружие будет впоследствии экспортировано зарубеж. Учитывая плотность нашего «патентного зонтика» — а мы патентовали на западе как концептуальные решения, так и каждый винтик их технического воплощения в металле — английским и французским конкурентам тягаться с нашими производителями было тяжело даже при наличии огромных, местами просто заградительных пошлин.

Ежегодно Российские промышленники продавали за рубеж оружия на миллионы рублей и это если только про частные заказы говорить. А были еще казённые заказы. Например, армия Венесуэлы в этом мире была полностью вооружена модернизированными винтовками Маркова, и впарил доверчивым южноамериканцам старье кто бы вы думали? Крупп. Тот самый который еще двадцать лет назад переехал в Екатеринослав вместе со своим механическим заводом. Немец за прошедшие годы неплохо развернулся, «оброс жирком» и начал выходить на международный уровень. Купил списываемые у нас в армии винтовки, провел кое-какую модернизацию, и продал почти сто тысяч стволов в Венесуэлу.

— А вот это что за монстр? — Поинтересовался стоящий тут же наследник, взяв в руки нечто отдаленно напоминающее израильский УЗИ образца середины 20 века.

А я в этот момент задумался о скоротечности времени. Давно ли это было, когда я, еще не будучи сам императором, таскал за собой маленького Сашу, вовлекая его постоянно в процесс управления страной. А теперь уже и вовлекать не нужно, наследник и так по уши погружен в процесс. А еще у него своя семья, дети… Скоро уже и внук — Николай Александрович — до стрелкового полигона доберется. Вон чтобы выбраться за город пострелять из всякого нового оружия пришлось за неделю договариваться и согласовывать графики. То у него какие-то планы, то у меня. Так и живем.

— О! Ваше императорское высочество, это совершенно уникальный аппарат. Самозарядный пистолет штабс-капитана Сафонова, над которым он работает в инициативном порядке, — принялся объяснять глава ГАУ. У меня же при виде данного пистолета буквально полезли глаза на лоб. Автоматический пистолет? В середине 19 века? С патроном под дымный порох? Я по правде говоря и не думал, что такое вообще возможно. — Питается стандартными 10-мм патронами и использует энергию выстрела для перезарядки. Конструкция пока сырая, да и вес… Но выглядит перспективным.

— Продемонстрируйте пожалуйста, очень интересно, — я кивнул генералу и указал на пистоль.

Выглядел он… По-стимпанковски. Здоровенный, с длинным, судя по всему, трубчатым подствольным магазином и странной формы затвором по типу люгеровского. Или борхардовского, если быть более точным. Плюс здоровенные прицельные приспособления, вынесенные немного вбок и рукоять револьверного типа. Настоящий франкенштейновский монстр.

— Прошу вас, ваше императорское величество, — генерал взял в руки пистолет и принялся весьма доходчиво объяснять его устройство. Было видно, что делает он это далеко не первый раз. — Для перезарядки пистолет использует силу отдачи от выстрела, толкая назад затвор и досылая патрон в патронник. Заряжается таким вот образом, через боковое окно в подствольную трубку. Сюда входит девять патронов, но по рекомендации самого изобретателя больше восьми заряжать не стоит, может подвести пружина. Плюс один в патроннике, то есть у нас есть девять выстрелов до перезарядки.

— Сколько весит?

— Почти два килограмма. К сожалению, облегчить конструкцию у штабс-капитана так и не получилось, — действительно пистолет выглядел как такой-себе обрез полуавтоматического дробовика из будущего. Не по виду, а скорее — по размеру, если укоротить ствол и отказаться от приклада. — Да и надежность подводит, механизм быстро забивается остатками от сгоревшего пороха и на третьем десятке патронов начинает тормозить и перестает корректно досылать патроны из зарядной трубки, что на корню убивает все преимущества конструкции.

Я взял в руки оружие, покрутил со всех сторон попробовал сделать пару выстрелов. Длинный ствол и большая масса делали стрельбу максимально удобной, отдача от выстрела практически не чувствовалась, но, конечно, таскать с собой такую дуру… Да и стоить она в производстве будет вероятно, как чугунный мост.

— Сохраните данный аппарат, Иван Карлович, — попросил я генерала. — А лучше, как наиграетесь сразу в музей определите. Будут потом люди ходить к вам лет через сто, смотреть на дедушку всех самозарядных пистолетов.

— Думаете есть будущее у сей конструкции, ваше величество? — Генерал удивленно вскинул правую бровь, принимая от меня обратно оружие.

— У этой — нет, но сам принцип… Нужен другой патрон с другим порохом, чтобы не так сильно механизм загрязнять, трубка эта зарядная… Ее, конечно, лучше коробкой заменить, где патроны будут один над другим располагаться. Над рукоятью подумать, формой поиграть, прикинуть как место внутри нее использовать с пользой, может быть магазин прямо в нее и определить. — Начал я сходу накидывать решения из будущего. Легко это делать, когда ответ известен заранее. — Опять же культура веса, не должно короткоствольное оружие иметь массу в два килограмма… Но все это придет со временем, даже на сомневайтесь.

Обратно в столицу ехали уже в сумерках. Благо стрелковый полигон находился недалеко от железной дороги и по грунтовке в карете ехать нужно было всего ничего.

— Нет, все это конечно интересно, но главное оружие Российской империи выглядит совсем иначе, — ответил я на реплику сына и мысленно хмыкнул.

— И как же? — Переспросил наследник.

— Главное оружие России сейчас и в ближайшие сто лет — это матка русской крестьянки, уж прости меня за пошлость, сын, — наследник явственно ухмыльнулся, но ничего не сказал. Тридцатилетний мужик поди, а на институтка какая, — все эти пукалки, это конечно важно и хорошо, но только благодаря матке русской крестьянки мы смогли заселить и продолжаем это делать, кстати, огромные пространства по всему земному шару. В Европе, Азии, обоих Америках, Африке и на островах во всех океанах.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — пожал плечами Саша. — Вот тем же китайцам и индусам количество населения совсем не помогает. Как ты там говорил: «добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом».

— Без сомнения, — я кивнул, — тут даже спорить не буду, но всегда нужно различать базис и надстройку и ни в коем случае их не путать. Вот сравним нас, например, и британцев. У нас населения под сто миллионов именно русских людей, у них — двадцать на главном острове. У нас прибавка идет по 2% ежегодно, у них из-за высокой урбанизации — чуть более процента. Сейчас каждый британец в среднем производит продукта на сумму в пять-семь раз большую, чем каждый русский, но время будет идти, разрыв по количеству населения будет увеличиваться. Через десять лет нас будет уже сто двадцать миллионов, а через двадцать лет — сто пятьдесят. И при этом «цена» каждого русского будет тоже увеличиваться вместе с ростом благосостояния всей империи. Что там говорить, сорок лет назад восемьдесят процентов русских крестьян жило фактически натуральным хозяйством, вся их «внешняя» деятельность была направлена только на добычу денег для выплаты подушного, а теперь…

— А теперь все уже не так. Видел статистику за прошлый год? Вышло около тысячи рублей на человека в год, — Александру я сумел привить любовь к циферкам и табличкам, так что наследник всю актуальную статистику по империи знал зачастую лучше меня.

Назвать озвученное Сашей число показателем ВВП на душу населения конечно было нельзя, не те методы подсчета, но примерное количество условных «благ», которые создал каждый человек подсчитать все же было можно.

— Ну вот о чем я и говорю. При значительно большем общем населении гораздо проще расти в абсолютных числах. Поднял благосостояние людей не каких-то несколько процентов в среднем, а в деньгах это сразу рост на десятки миллионов рублей, — я задумался на секунду о том, как «монетизировали» свое огромное населения азиатские страны в моей истории. — Подумай на досуге такую мысль — бедная страна с огромным населением имеет на длительной дистанции гораздо больше шансов на успех, нежели богатая, но с маленьким. И как с этим всем связана наша переселенческая программа.

Тут намедни мы как раз отметили юбилей. Сорокалетие запуска государственной переселенческой программы, не малый с какой стороны не посмотри, срок. Целая жизнь фактически. Как раз в 1809 году первые крестьяне из Смоленской губернии организованно начали переселяться в Причерноморье.

За это время через переселенческую программу пришло чуть больше десяти миллионов человек, отправившихся жить на новые места как внутри «европейской России» — условно от Урала до Царьграда — так и за ее пределы. Впрочем, ради справедливости нужно отметить, что львиную долю от этих десяти миллионов составили переселенцы последних волн, запущенные уже после открытия сквозного ЖД сообщения с азиатской частью империи. Просто, потому что логистика в том направлении теперь облегчилась и удешевилась неимоверно, если раньше отправить человека в условный Иркутск было тупо дороже чем в Калифорнию, то теперь стоимость переселения человека в Сибирь упала до стоимости железнодорожного билета. Ну плюс всякие подъемные, но это расходы уже по другой статье, их нет смысла сравнивать.

Порядка полутора миллионов душ расселили по югу России еще в десятых и двадцатых. Приазовье, Причерноморье, Кубань и Северный Кавказ. Еще миллион уехал после Царьградской войны на присоединённые тогда земли вокруг Мраморного моря и на востоке Балканского полуострова.

Около двух миллионов человек было переселено в западной и северо-западной части империи. В первую очередь это бывшая Польша, Прибалтийские губернии и Финляндия. Тоже бывшая. На место людей, выбравших отъезд из России, постепенно переселялись русские православные из центральных губерний. До окончательной русификации запада империи было еще далеко, много еще было мест, где даже просто русская речь встречалась лишь эпизодически, но работа в этом направлении шла неуклонно

Полмиллиона отправилось в Калифорнию, в последнее десятилетие люди сами распробовали это направление, поэтому именно целевую программу несколько порезали. Просто нет смысла стимулировать людей ехать туда, где золото, отличная земля и климат с вечным летом. Вместо этого усилии переселение на Аляску, и в Синявинскую губернию. Там тоже места вполне себе приличные, хоть и похолоднее чем на юге. Всего за сорок лет именно по программе переселения на в Северную Америку переехало около восьмисот тысяч человек.

Около двухсот тысяч человек за прошедшее десятилетие расселили по Русской Африке. Это и отдельные базы, и колонии на Африканском Роге, и в Гвинейском заливе, и на Юге. В первую очередь на юге, конечно, со стороны Индийского океана там, где золото поближе, и куда плавать из России удобнее. Будет, когда Суэц достроят.

Еще примерно полмиллиона разъехались по менее «населенным» точкам. Гавайи, Ионические острова, Рюген, Французская — а вернее теперь уже Русская — Гвиана, Фолкленды, Север Хоккайдо, Курилы и другие куски земли во множестве «прихваченные» империей по всему шарику. В это же число входит и весь русский Дальний Восток, который пока хоть сколько-нибудь значительным населением похвастаться не мог. В том же Владивостоке, заложенном всего несколько лет назад, пока обитало не больше пятнадцати тысяч человек, причем большая часть из них приехала сюда отнюдь не из Европы, а очень даже из Охотска — предыдущей «столицы» региона. В демографическом плане эти места были настоящей пустыней, и измениться это дело могло только с появлением здесь железной дороги. То есть лет, в лучшем случае, через пятнадцать.

Ну и оставшиеся пять миллионов человек были перевезены в Сибирь. Не только, собственно, в Сибирь, под этим словом имелось ввиду огромное пространство, ограниченное Уралом на западе, Байкалом на востоке, Студеным океаном на севере и Среднеазиатскими ханствами на юге. А всего к перелому 19 века на этой территории уже проживало чуть ли не пятнадцать миллионов душ, что виделось отличным заделом для дальнейшего освоения центра континента.

Отдельной большой заслугой я считал совершенно незначительный показатель возвращенцев, который в самые худшие времена не превышал десяти процентов. Когда-то в прошлой жизни читал о неудах Столыпинской реформы, мол тогда крестьян перевозили чуть ли не на пустое место, отчего многие гибли и подавляющее большинство в итоге возвращалось обратно. У нас миграционный процесс был отработан куда как лучше, и таких проблем не наблюдалось.