Новый директор

17. Первые знакомства

В школе шел ремонт. Полы первого и второго этажей перемазаны мелом, известкой, окна забрызганы краской. Всюду разбросана рваная бумага, опилки, песок. В широких светлых коридорах нагромождены друг на друга парты, столы, скамейки. Но работающих нигде не видно.

— В чем дело? На обед они, что ли, ушли? — спросил Константин Семенович, заметив несколько прислоненных к стене кистей.

— На обед вроде бы и рановато, — проворчал Архипыч.

Из конца в конец прошли они весь коридор, заглядывая через стеклянные двери в классы. Большой актовый зал во втором этаже, с красивой хрустальной люстрой, вызвал на лице директора улыбку:

— Прекрасный зал! Сюда, пожалуй, вся школа войдет.

Специально сделанные и скрепленные по десять штук в ряд дубовые стулья с откидными сидениями были сдвинуты в конец зала.

— Ну вот, смотрите, товарищ капитан! — сказал Архипыч, разглядывая стулья. — Расхлябаны, разболтаны… А дела тут всего ничего! Все на винтах. Два рабочих с отвертками в одну смену справятся…

— Нет, нет! — остановил его Константин Семенович. — Никаких рабочих! Мы же с тобой условились, Архипыч. Всё будут делать сами ребята. Они здесь хозяева, это их дом, и они должны это чувствовать всё время. Наше дело научить их, организовать, подсказать, проверить… Мне, например, совсем не нравится, что школу ремонтируют рабочие. В чем дело! Воспитываем барчуков, иждивенцев, а потом руками будем разводить. Вот откуда у детей такие настроения, что им всё подай да приготовь.

— А как насчет инструмента?

— Они принесут. Это же им интересно! Всё, понимаешь, решительно всё, самая сложная, самая трудная и даже самая грязная работа должна делаться руками детей. И когда будешь ставить перед ними какую-нибудь задачу, особенно подробно не распространяйся, не разжевывай. Только основу. Они любят сами додумать… Это полезно. И никогда не забывай о цели. Запомни, что работать ради работы нельзя. Работать можно только для удовлетворения потребностей тела или потребностей души. Это закон! Какое бы дело ни делал человек, особенно ребенок, он должен знать и понимать — зачем. Он должен быть заинтересован.

— Точно, точно, Константин Семенович.

— Вначале, конечно, нам с тобой будет трудновато. Пока познакомимся, пока нащупаем актив, пройдет немало времени. Сейчас мы знаем, что у нас почти тысяча детей разного возраста… И это всё, что мы пока знаем.

Разговаривая, они подошли к штабелю парт.

— Маленькие! — умилился Архипыч. — Скажи ты… Для первоклассников, наверно.

Он снял одну из парт на пол и сел сначала боком, а затем втащил и поставил ноги, приподняв коленями переднюю часть стола.

— Да… Мало я сидел за партой, — со вздохом сказал Архипыч. — Пять с половиной классов.

— Надо будет все парты просмотреть, и если каких-нибудь номеров не хватает… — начал Константин Семенович и, подумав, с досадой продолжал: — Борис Михайлович говорил, что склад забит маленькими размерами, а больших нет. И почему это так? Ну ладно, может быть, для старших столы достанем… Парты имеют большое значение, Архипыч. Искривление позвоночников чаще всего из-за парт.

— Ну, а насчет перекраски как? — спросил Архипыч, похлопав рукой по черной крышке.

— Обязательно! Время у нас есть. Высохнут.

— А красить будем только верх? Хорошо бы так: верх белый, а сбоку голубое…

— Не возражаю.

— Красивый эффект! Придут в школу — и пожалуйте! Белые парты! Сколько я помню, нигде не встречал. Всегда черные. Надо бы это с первых дней советской власти установить. Не додумались.

— Привычка.

— Хорошая привычка, она ничего, не мешает, — задумчиво произнес Архипыч. — А плохая — тормоз всевозможному развитию…

В это время где-то наверху послышался детский смех и голоса.

— А в школе кто-то есть!

— Это на третьем этаже, — прислушавшись, сказал Архипыч.

— Ну хорошо! Давай пока разойдемся. Я поднимусь, а ты разыщи Острову и начинай приемку. Если придет завроно, дай мне знать. С ремонтом решай сам. Если что-нибудь фундаментальное, срочное — надо продолжать. А красить… ребята сами покрасят. Главное — материал достать.

— Да уж как-нибудь. Не мытьем, так катаньем, — с усмешкой проговорил завхоз, вылезая из-за парты.

Спускаясь по лестнице вниз, Архипыч встретил в вестибюле очень курносую, с живыми любопытными глазами женщину лет тридцати.

— Здравствуйте, уважаемая! Вы собственно кого ищете? — обратился он к ней. — Не меня ли?

— А вы кем будете? Техником?

— Никак нет. Я по другой специальности. Вы, надо полагать, здесь работаете?

— Да.

— В качестве кого?

— Нянечки.

— Нянечки! — удивился Архипыч. — Кого же тут нянчить? Здесь вроде бы и грудных-то детей не водится.

— Это мне неизвестно. Так прозывают: нянечка да нянечка! А вообще я сторожиха-уборщица.

— Ага! Вот это понятно! И живете вы при школе?

— Да.

— И много вас тут живет?

— Трое.

— И помещение у вас хорошее?

— Ниче-его! — протянула уборщица. — Жить можно.

— А зовут вас?

— Поля.

— Полина. Так. А по отчеству?

— Григорьевна.

— Очень, рад познакомиться, Полина Григорьевна. Моя фамилия Степанов. Зовут Андрей Архипыч.

— А кем вы будете?

— Я новый завхоз. Пришел дела принимать.

От неожиданности Поля всплеснула руками и засмеялась:

— Ой, лишеньки мне! Надо бы сразу догадаться. Зинаида Терентьевна вчера баяла, что завхозом теперь мужчину поставили. А мне и невдомек, что вы тот самый! А что… и директор теперь новый? Тоже мужчина?

— Точно! Директор новый. Строгий! — вытаращив глаза, протянул Архипыч. — Беда!

— Ну!?

— Ужас какой строгий! Чуть что не так, лучше и на глаза не показывайся. Порядок любит!

— Это ничего. Когда порядок — это хорошо! — с кокетливой улыбкой заметила Поля. Новый завхоз явно нравился ей, и было приятно, что она познакомилась с ним раньше, чем другие.

— Ба́ско!

— Как вы сказали? — удивилась Поля.

— Я по-вашему выражаюсь, по-уральски. Баско! В Ленинград вы с Урала перекочевали?

— Ой! А вы почем знаете?

— Вижу. Земляк земляка слышит издалека.

— И вы, стало быть, тоже с Урала?

— Родился там и вырос.

— Ну-у! А где?

— В Лысве.

— О-о! А я под Чусовой.

— Значит, рукой подать! Ну ладно, Поля. Поговорим в другой раз. Где эта… как ее… Острова?

— Была здесь, вас поджидала, а сейчас в роно пошла. Обещала скоро воротиться.

— А мы ее ждать не будем. Ключи от помещений у вас имеются?

— Есть.

— Вот мы и обойдем сейчас всё по порядку. Директор пускай, как полагается командиру, по карте разбирается, по плану, а я должен своими глазами всё видеть, руками пощупать. Всё помещение досконально обследовать. Какие где закоулки, кладовки… Чтобы ничего не упустить…

Между тем Константин Семенович поднялся на третий этаж и, прислушиваясь к доносившимся голосам, прошел в конец коридора. Здесь он остановился перед дверью, на которой висела табличка: «Кабинет естествознания», и открыл ее.

В комнате был очень тесно. Всюду, где только можно, стояли и висели горшки с растениями: на сдвинутых партах, между ножек перевернутого учительского стола, на ящиках, на клетках и даже на дощечках, положенных поперек аквариума. В комнате находились три девочки, два мальчика и учительница, маленького роста, полная. Занятые кормлением морских свинок и трех кроликов, они не заметили, как в кабинет вошел Константин Семенович.

— Пусти его… пусти. Он сам возьмет, — строго говорила старшая девочка.

— Она всё время его на руках таскает, — недовольно пробурчал мальчик. — Ты думаешь, ему очень приятно?

— Конечно, приятно!

— Вот бы тебя так… Он же бегать хочет!

— Ксения Федоровна, — обратилась девочка к учительнице, но, увидев вошедшего, смутилась. — Ой! к нам пришли…

Учительница оглянулась и через большие роговые очки, каким-то чудом державшиеся на маленьком, как пуговка, носу, внимательно посмотрела на чужого человека.

— Здравствуйте! Я вам не помешал? — спросил Константин Семенович с улыбкой.

— А вы кто? Строитель?

— Нет. Меня направил в вашу школу Борис Михайлович. Завроно… Посмотреть, что у вас тут делается…

— А-а! Пожалуйста, пожалуйста. К сожалению, у нас тут ничего хорошего не делается. Директриса на юге отдыхает, ремонтируют кое-как и когда вздумается… То придут, то не придут, — охотно заговорила учительница низким, грудным голосом. — Время идет, скоро занятия… И о чем они только думают?

Большинство учителей имеют прозвища, хотя, и не всегда знают о них. По прозвищам можно судить, как ученики относятся к тому или другому преподавателю. Уже одно то, что Ксения Федоровна находилась в школе с ребятами в отпускное время, показывало, что она любит свое дело, любит детей, а значит, и прозвище у нее должно быть какое-нибудь ласковое. «Наверно, что-нибудь вроде "Шарика", — подумал Константин Семенович. — Или "Пузырька"»… В тот же день он узнал, что ошибся, но не очень. Ксения Федоровна действительно имела прозвище, но звали ее «Колобок».

— А у вас тут тесновато, — проговорил он.

— Ну, сейчас вообще не повернуться. Стащили растения со всей школы.

— А это ваш актив?

— Это дежурные. Кормят животных, птиц, поливают растения. Актив мой почти весь уехал за город копать ландыши. Хотим нынче зимой выгонять цветы.

— Это хорошо. Это очень хорошо! — похвалил Константин Семенович. — Ксения Федоровна, можно вас попросить на минутку?

— Пожалуйста. Маша, я вас ненадолго оставлю! — предупредила учительница и вышла из комнаты.

Здесь, в коридоре третьего этажа, ремонт еще не начался и было сравнительно чисто. Константин Семенович, приноравливаясь к шагавшей рядом учительнице, медленно направился к лестнице.

— Ксения Федоровна, я хотел с вами, во-первых, познакомиться… Зовут меня Константин Семенович Горюнов.

— Вы новый директор! — воскликнула она.

— Да.

— Мне сообщили вчера в роно по секрету. И вы, говорят, из милиции…

— Да. Последние четыре года я работал в милиции. А почему это вас удивило?

— Да нет… Это, может быть, и к лучшему. Дела в нашей школе так запущены, что тут нужен решительный человек. С опытом.

— С опытом милицейского работника? — с усмешкой спросил Константин Семенович.

— А что в этом плохого? Ничего плохого не вижу!

— Я тоже.

— После войны сменилось столько директоров! Вы шестой… А удивило меня знаете что? — спросила учительница и, не дожидаясь ответа, продолжала: — Есть приказ министерства, что директорами школ можно назначать людей только с высшим педагогическим образованием, имеющих стаж не меньше трех лет.

— Есть такой приказ, — подтвердил Константин Семенович. — Но вряд ли хороший приказ!

— Почему?

— Этот приказ закрывает доступ в школу свежим людям. Высшее образование директору школы, конечно, необходимо иметь, но почему обязательно педагогическое? А если человек окончил университет или какой-нибудь институт? Из педагогических институтов люди приходят в школу чаще всего с готовыми шаблонами… И не скоро от них избавляются. Я читал, что когда Форд, старый Форд, родоначальник, хотел получить небьющееся ветровое стекло для автомобиля, он пригласил инженеров разных специальностей и поставил перед ними эту задачу. Инженеры изучили стекольное дело и изготовили такое стекло. А стекольщики не могли. Долго бились — и ничего не получилось. Вот что значит посмотреть на дело свежими глазами. Вы согласны?

— В общем — да. Но приказ есть приказ, и товарищ Замятин, говорят, очень такой… как бы это сказать… законопослушный человек.

— Относительно Замятина я могу вас успокоить. Он не сделал преступления, назначив меня директором. Диплом о высшем педагогическом образовании я имею, и стаж работы в школе у меня не меньше трех лет.

— Ну тогда всё понятно. Но всё-таки жаль, — учительница засмеялась, — значит, вы пришли к нам с готовыми шаблонами?

— А это будет видно дальше, — чуть улыбнулся Горюнов. — Ксения Федоровна, я придаю очень большое значение вашему предмету. Гораздо больше, чем это принято. Особенно в городе, где дети так оторваны от природы. Кабинет ваш мне не нравится.

— В каком смысле? — насторожилась учительница.

— Очень маленький, окна выходят на запад…

— Что же делать! — с грустью сказала она, разводя руками.

— А разве в школе нет лучшей комнаты?

— Ну конечно, есть! Есть великолепные комнаты. Солнечные большие.

— Вот и занимайте!

— А вы не шутите, Константин Семенович? Нет, правда? Ну, скажите, что вы не шутите!

— Не шучу. Потом, в дальнейшем, мы подробно поговорим, как нам и где организовать зоологический и ботанический сады.

— Ботанический сад?

— А что! Карликовый, например. Разводят же японцы такие сады. Пускай ребята спишутся с японскими школьниками…

— Ох! Вы говорите невероятные вещи…

— Почему невероятные? Что в этом невероятного? Всё в наших руках. Если у вас есть желание — пожалуйста! Голуби, например… У школы такой прекрасный чердак. Разве нельзя там разводить голубей?

— Конечно можно. У меня есть мальчишки… Господи! Они даже во сне видят голубей. Дома им не разрешают… Да! но ведь они могут свалиться с крыши…

— Вот тебе и раз!

— Они же должны гонять голубей!

— А это будет зависеть от нас. Как организовать!.. К трубе можно привязать веревки с поясами и надевать для страховки. Учтите, что у нас новый завхоз, и он очень большой любитель таких затей.

— Да там на чердаке не только голубей можно завести… Но я просто не верю своим ушам! Какой же вы директор?.. Разве директор может подбивать на такие дела?.. А кабинет?..

— Кабинет лучше всего выберите во втором этаже. В первом мы постараемся разместить начальную школу, во втором — до седьмого класса, а в третьем — старшие. Пойдемте посмотрим…

Они спустились во второй этаж.

Взволнованная разговором и растерявшаяся от тех возможностей, какие нарисовал ей новый директор, Ксения Федоровна молча шла впереди. Через актовый зал она привела Константина Семеновича ко второму выходу. Здесь была большая площадка и три двери.

— Вот! — сказала она, показывая рукой на одну из дверей.

— Что здесь помещается? — спросил он.

— Методический кабинет. А вернее — склад учебных пособий и архив. Иногда тут устраивают всякие выставки… никому не нужные. Честное слово! Не верите?

— Верю.

— А комната! Господи! если бы вы нам ее дали… И водопровод рядом…

В это время в зал вошел Архипыч с громко говорящей Полей. Константин Семенович увидел их через дверь:

— Архипыч!

— Я здесь!

— Надо бы тут открыть комнату!

— Один момент! — бойко ответил Архипыч и, потряхивая связкой ключей, заспешил к кабинету. — А ну, Полина Григорьевна, который ключик?..

Поля с опаской посмотрела на нового директора, затем на сильно раскрасневшуюся учительницу и взяла ключи.

— Вот познакомься, Архипыч, учительница биологии.

— Очень приятно! — галантно поклонился завхоз.

— У тебя с ней должен быть полный контакт. А вы не стесняйтесь, Ксения Федоровна. Для него слова «нет» или «нельзя» не существует. Если он захочет, всё сделает. Памятник Петру перевезет и поставит на пустыре перед школой!

— Ну, памятник мне не нужно, — сказала учительница, с нетерпением поглядывая на копавшуюся у дверей Полю.

Наконец дверь открыли. В огромной, светлой комнате пахло пылью, старой бумагой, мышами. Шкафы, столы, стеллажи, стулья, кипы подшитых газет — всё покрылось за лето толстым слоем пыли и копоти.

— Да, комната хорошая! — произнес Константин Семенович, оглядываясь. — Три окна на восток, четыре на юг…

Затем он вытащил ключ из двери, передал его учительнице:

— Пожалуйста! Весь этот инвентарь на вашу ответственность. Соберите свой актив… Ты тоже слушай, Архипыч. Нужно будет отвести какую-нибудь комнату, куда ребята перенесут вещи. Что мы будем делать с методическим кабинетом, я еще не знаю. Скорей всего поделим между библиотекой и учительской.

— Неужели? — удивилась и обрадовалась Ксения Федоровна. — Вы хотите закрыть этот склад?

— Но если он никому не нужен…

— Он же по инструкции существует!

Константин Семенович не стал продолжать разговор на эту тему. Он уже думал о другом.

— Мы должны ликвидировать вторую смену. Это главное зло… — сказал он через минуту, — Теперь так, Ксения Федоровна… Комнату должны отремонтировать и оборудовать сами ребята. Материал Архипыч даст.

— У меня еще ничего нет, Константин Семенович.

— Будет. Пока они всё это уберут, пока моют окна и стены, ты, Архипыч, закончишь приемку. Т-так… Договорились, Ксения Федоровна?

— Спасибо, Константин Семенович! — растроганно проговорила учительница. — Могу сказать, что в несколько минут вы сделали меня самой счастливой…