Новый директор

25. Выявляется актив

В школе уже кипела работа. Через открытые окна доносились детские голоса. На пустыре, около выставленной старой мебели, копошились ребята.

— Вы смотрите, что тут делается! — не то с удивлением, не то с восхищением воскликнула учительница. — А вот и она! Константин Семенович, вон Клава стоит с подругами, вон та… с узелком.

Возле открытых настежь школьных дверей стояли три рослых девочки и с интересом наблюдали за возившимися с мебелью ребятами. У двух были в руках чемоданчики, у третьей узелок.

Учительница направилась к своим воспитанницам.

— Агния Сергеевна, не говорите им ничего о кухне, — предупредил Константин Семенович. — Я сам.

— Они, наверно, меня поджидают.

— Вы просили их прийти?

— О, нет! Об этом их просить не нужно. Узнали, наверно, от юннатов.

Увидя свою воспитательницу, девочки заулыбались и побежали навстречу.

— Здравствуйте, Агния Сергеевна! Как хорошо, что вы пришли! Мы хотели поехать к вам… Наших здесь уже много! — заговорили они вразброд, искоса поглядывая на Константина Семеновича.

Агния Сергеевна подняла руку, и ученицы замолчали.

— Девочки, это наш новый директор…

— А мы знаем, Агния Сергеевна, — тихо сказала одна из них.

— Тем лучше! Вот, Константин Семенович, полюбуйтесь, каких взрослых девиц вам придется воспитывать. Виолетта Макарова, Фаина Селезнева, а это Клава Иванова, — представила она.

У Клавы было простое, со вздернутым носом и широкими скулами загорелое лицо. Темно-серые глаза смотрели вдумчиво и прямо. Узелок, который она держала в руках, старенькое дешевое платье, лента в косе — всё это говорило о том, что растет она в малообеспеченной семье.

— Все они серьезны и сообразительны, — шутливо продолжала Агния Сергеевна, — но иногда бывают слишком молоды…

— Такой недостаток мы быстро исправим, — засмеялся директор и, видя, что у девочек широко открылись глаза, объяснил: — Надо, чтобы голова и руки были заняты делом. Согласны?

— Согласны! — за всех негромко ответила Клава.

— Я вижу по глазам, что вы хотите меня о чем-то спросить? Верно? Спрашивайте.

— Константин Семенович, скажите, пожалуйста, а это правда, что вы разрешили пускать учеников в школу до начала занятий? — смущаясь и краснея, спросила Виолетта.

— Вы же хозяева школы! Мы только что говорили об этом с Агнией Сергеевной. Как я могу вам запретить, если вы хотите ремонтировать свою комнату, работать и вообще что-то делать?

— А раньше нас не пускали…

— Не совсем так! Я, например, застал здесь юннатов…

— Юннатам только и разрешали поливать цветы.

— Дежурным, — прибавила Фаина. — Да и то под ответственность Ксении Федоровны. А это правда, что у нас отменяются классы?

— Нет. Классы не отменяются.

— Фу! Я хотела сказать — комнаты отменяются, — неудачно поправилась она, и все засмеялись.

— И комнаты остаются на месте, но мы решили ввести в нашей школе кабинетную систему, — сказал Константин Семенович и, как во всех до этого случаях, стал объяснять, зачем и как это будет делаться.

— Ну как, — спросил он под конец, — нравится вам такая кабинетная система?

— Очень! Вроде института, — похвалила Виолетта.

— А это правда, что у нас будет фабрика-кухня? — вдруг спросила Клава.

Константин Семенович переглянулся с Брагиной и с нарочитым равнодушием отвечал:

— А это зависит от вас. Если вы согласитесь и будете регулярно работать, пожалуйста! Устраивайте фабрику-кухню, кондитерский цех, хлебопечение… Всё что угодно! Ну, а если не захотите, передадим помещение «Нарпиту», и он устроит там обыкновенную столовую.

— Ой, нет! Конечно, мы очень хотим, Константин Семенович, — вмешалась Виолетта. — Не надо «Нарпиту» отдавать!

— Но мы же не умеем… — неуверенно возразила Фаина.

— Ты не умеешь, а я умею! — перебила ее Клава.

— Девочки, а что это у вас в чемоданчиках? Не продукты ли для фабрики-кухни? — опять шутливо спросил Константин Семенович.

— Ну что вы… Тут у нас халаты, — ответила Фаина. — Нам сказали, что вы приказали приходить в старых платьях или взять с собой халаты.

— Продукты тоже есть, — призналась Виолетта. — Завтрак… Не бросать же работу!

— Молодцы! Предусмотрительно! — похвалил Константин Семенович. — А вы знаете, что работа будет грязной?

— Знаем! — хором ответили девочки.

— Придется красить, мыть, перетаскивать мебель…

— Ну так что! Вы думаете, что мы не умеем!

— Мы не боимся!

Константин Семенович невольно вспомнил разговор с Верой Васильевной и свой пример о голодном человеке. Вот он — самый настоящий голод. Дети изголодались по работе. Они изнывают от безделья, от заботливо организованного тоскливого отдыха. Их не нужно ни уговаривать, ни принуждать. Стоило ему открыть двери родной школы, как слух об этом моментально облетел всех ребят. И вот они здесь! Захватили халаты, не забыли завтраки…

Щурясь от прямых лучей солнца, на крыльцо вышел Архипыч в сопровождении большой группы мальчиков. Заслонив ладонью глаза, завхоз осмотрел пустырь, увидел директора и, приказав команде следовать за ним, быстро направился к нему.

— Здравия желаю, товарищ кап… Константин Семенович! С добрым утром! Вот они… Ну-ка, ребятки, постройтесь! — начал он и вдруг, словно командовал по меньшей мере ротой солдат, гаркнул: — По одному станови-ись! Бригадиры на правый фланг! Вот, Константин Семенович, собрали бригады, да не просто так: идите кому не лень, а с отбором!.. Выдаю им кисти и краску.

— Парты красить? — спросил директор, оглядывая довольных ребят.

— Да. Провел сейчас два урока по малярному делу… Толковые ребята! Через день мастерами будут!

— А почему девочек нет?

— Девочки в столовую пойдут и на кухню. Там дела, хоть отбавляй!

— Ну что ж… Иванова, идите сюда!

Когда Клава нерешительно приблизилась, Константин Семенович положил ей руку на плечо:

— Вот, Архипыч, тебе правая рука! Клава Иванова назначается председателем организационного комитета по фабрике-кухне. Она соберет семь-восемь самых лучших, самых надежных хозяйственных девочек… и мальчиков, кого найдет нужным, и это будет комитет. Они привлекут других и сами приведут в порядок столовую, кухню, кладовую… Затем составят списки на посуду, кастрюли, сковородки…

— Ну что вы… разве я смогу, Константин Семенович! — вся пунцовая от смущения и удовольствия промолвила девочка.

— А почему нет? Если захотите, то сможете! — твердо сказал директор. — Надо верить в свои силы. Вы же не одна! Ко-ми-тет! — раздельно проговорил он. — Со всеми сложными вопросами приходите ко мне, но еще лучше — к Андрею Архипычу.

— Меня же не будут слушаться! — взмолилась девочка.

— Кто?

— Никто.

— А тех, кто не будет слушаться, кто будет нарушать дисциплину и порядок, установленный комитетом, отстраняйте от работы. Решительно и беспощадно! В ваших руках дело! Большое, нужное дело! — торжественно говорил Константин Семенович. — Сейчас вам еще трудно представить, что у нас будет. Воображение ваше рисует чистенькую столовую с буфетом, где продаются бутерброды с сыром, вареные яйца, простокваша и кисель. На обед подают свежие щи и котлеты… Нет! Мы организуем действительно фабрику. Настоящее производство. Вы будете выпускать разнообразнейшую продукцию…

Ребята всё прибывали. Константин Семенович видел, как они подходили парами, а то и целыми группами окружали и во все глаза смотрели на него.

— Начинайте действовать, Клава! — продолжал он громко, чтобы все слышали. — Не робейте. Подумайте, нет ли среди родителей кого-нибудь… Но предупреждаю, не отдавайте никому инициативы, не превращайтесь в простых исполнителей. Пускай мамы командуют дома, а здесь хозяева вы. Спрашивайте, слушайте дельные советы, учитесь, но думайте, решайте и делайте всё сами. И пожалуйста, не прикидывайтесь маленькими, глупенькими детьми. Я всё равно не поверю. Вы всё можете, если захотите…

С одобрением слушала Агния Сергеевна директора. Как серьезно и просто говорит он с учениками. Нет, он не подлаживается к ним. Уверенный, твердый тон руководителя чувствуется в каждом его слове, и никому, даже самым отъявленным озорникам не приходит в голову бросить насмешливую реплику или задать каверзный вопрос.

«А может быть, дети просто удивлены, что директор снизошел до разговора с ними?», — подумала учительница, мысленно сравнивая его с Мариной Федотовной. Директриса говорила с учениками только в торжественных случаях, со сцены, да читала в кабинете у себя нотации тем, кто провинился.

— В этом году мы начнем много увлекательных и полезных дел, — говорил Константин Семенович, — но всё будет зависеть от вас. Крепко запомните! Никто за вас и ничего для вас делать не будет. Только своими руками!

Петухов услыхал знакомый голос, бросил шкаф, с которым возился, подошел к собравшимся и, увидев Константина Семеновича, окаменел.

— Мы, учителя, не будем ставить вам никаких преград, — продолжал директор. — Всякое разумное и полезное для школы дело мы поддержим, а если нужна будет помощь, то и поможем… Вот, например, Максим Петухов и его друзья хотят разводить на чердаке голубей, — с улыбкой сказал директор, увидев огненные волосы и вытаращенные на него глаза. — Разве это плохо? По-моему, очень хорошо! Пускай в школе будет своя голубиная станция и почта. Конечно, если вы задумаете разводить слонов или бегемотов…

Дружный смех покрыл последние слова директора, а когда шум стих, раздался насмешливый голос:

— А медведей можно?

И снова ребята рассмеялись.

— Относительно медведей надо посоветоваться с Ксенией Федоровной, — серьезно ответил директор. — Но я думаю, одного, двух медвежат, если вы достанете, держать можно.

Вернулись старшие юннаты. В рюкзаках, в ведрах, в мешках они принесли несколько сортов земли: дерновую, огородную, глинистую, песчаную, перепревший навоз.

— Вон, видите! Наши ботаники запасают уже землю. Знаете, что они задумали? Устроить в школе зимний ботанический сад. Молодцы, юннаты! Так вот, мне очень приятно с вами разговаривать, но словами дело не делают. Маляры сейчас начнут красить парты. Клава Иванова, принимайтесь тоже за свое дело, а остальные… Кто-то из вас недавно предложил… Где он? Забыл его фамилию… — говорил Константин Семенович, оглядываясь по сторонам. — Наверно, спортсмен… Кто из вас хочет играть в футбол, в лапту, в рюхи, в волейбол, кто хочет зимой кататься на коньках — поднимите руки!

Почти все подняли руки.

— У-у… все хотят. Это хорошо! Но где? На стадионы нас не пускают. Этот мальчик сказал мне так: «Вот бы нам построили здесь на пустыре стадион, а зимой каток!» Прекрасная идея! Не всякая школа имеет рядом столько свободного места. Великолепный стадион можно здесь построить! Только я не понял, кто должен построить? Может быть, пригласить ребят из Китая? Они здорово умеют работать…

По толпе прошел гул, послышалось:

— Сами построим!

Константин Семенович поднял руку и, когда наступила тишина, продолжал:

— Товарищи, вы напрасно меня уговариваете. Я не собираюсь возражать. Сами — так сами! Кто из вас тут дельные ребята? Кому можно поручить это дело?

— Байкову! Жене Байкову! — сказал рядом стоящий мальчик.

— Байкову? Хорошо. Где он?

— Я здесь!

Из толпы вышел стройный юноша лет шестнадцати.

— Очень приятно! Женя Байков! Комсомолец?

— Да. Я комсорг девятого «б».

— Ага! Актив Агнии Сергеевны. Тем лучше! Женя, вы назначаетесь начальником строительства стадиона. Отмеряйте в эту сторону метров сто пятьдесят, поперек метров пятьдесят и организуйте работу. Сначала надо всё очистить, а уж потом распланируем.

— А лопаты, носилки…

— Носилки придется выписывать тоже из Китая. Правда, они носят землю в корзинках…

Из школы выбежала Поля и, растолкав ребят, подошла к директору:

— Константин Семенович, к вам звонили и требовали, чтобы вы обратно позвонили в роно.

— Сейчас иду. Тише, товарищи! Я должен вас оставить. Принимайтесь за дело!