Обреченный мост

Войткевич и Новик

— Нет, конечно, в центральные ворота вам и соваться нечего, — покачал профессорской седой головой музейный смотритель и по совместительству немецкий староста «Колонки», доктор исторических наук Бурцев.

С полчаса назад, когда эта сухонькая всклокоченная головёнка показалась из одной из ниш склепа, Войткевич, скептически осмотрев её, затем — засаленный пиджак «учёной крысы», а также подстреленные штаны, даже опустил автомат, хоть и заметил:

— Типичная рожа предателя Родины.

— В лучшем случае — вредителя, — с тем же сомнением кивнул Новик.

Общались они уже без особой натянутости, хоть в первое время Яков и не отходил от надгробной плиты склепа, пробитой, по воровскому обычаю прошлого века, в самом верху. Всё ждал, когда к неприметной дыре в сухостое начнут подкрадываться полицаи. Но наконец успокоился, сел под плитой на корточки, сооружая самокрутку из принесённого профессором немецкого табака.

Впрочем, соседство с прожекторной установкой наверху, на раскопках, по-прежнему настораживало. Теперь казалось, что наткнуться на них можно и случайно — на тропе, что вела через раскопки к Карантинному мысу, к мощному корабельному прожектору, то и дело звучали гортанные голоса.

— Что они там шарахаются, как пижоны по эспланаде? — ворчал Войткевич, зализывая край газетного обрывка.

Неприятным соседством были и истлевшие черепа жителей античного Мирмекия, тут, внизу. Черепа, за которыми доктор исторических наук М.Ф. Бурцев тоже присматривал с позволения немецкой администрации — как музейный смотритель.

К тому времени разведчики уже выяснили, что Бурцев действительно работал на партизан. Хоть и выполнял кое-какие пропагандистские и административные поручения в OK 286 Ortskommandantur-е. Комендатуре, которой в отличие от Feldkommandantur-ы FK 676, полицейские функции не доверялись.

— Отсюда вам на тот берег не уплыть, — скрипел тем временем Михаил Федотович, с явным удовольствием наблюдая, как уминают разведчики варёную картошку. Вместе с ними Бурцев, к немалой радости разведчиков, принёс и пару банок сардин. — Во-первых, не на чем будет плыть, все плавсредства реквизированы, — продолжал профессор, с привычной методичностью загибая сухие пальцы. — Во-вторых, вся бухта и просвечивается, и простреливается насквозь. Вон, сами видели, у меня на башенной скале прожектор стоит такой, что до дна пробирает.

— Башенной? — невольно обернулся в сторону невидимой из склепа скалы капитан Новик. — Что-то не видал я там башни…

— Во II веке до нашей эры, — с лекторской обстоятельностью начал доктор исторических наук, будто услышал вопрос музейного экскурсанта, — на оконечности Карантинного мыса была выстроена круглая башня из прекрасно отёсанных каменных блоков, а под башней в скале был вырублен склеп, где в прекрасном мраморном саркофаге афинской работы покоилось тело знатного боспорянина. Скорее всего, царя. Теперь эти саркофаги, доложу я вам, — украшение античной коллекции Эрмитажа, и, если хотите знать, молодые люди…

— Очень, очень хотим знать, профессор, — прервал старичка лейтенант, который под натиском стольких исторических сведений даже перестал скрести по масляному дну банки картофелиной. — Но более того хотим знать, как вы предлагаете нам убраться с этого не слишком гостеприимного берега? — уточнил он в ответ на недовольную гримасу морщинистого личика.

— Понт Авксинский…[34] — проворчал профессор, но, спохватившись, торопливо закивал, стряхивая на глаза седую, но на удивление густую чёлку. — Да, да, конечно. Как вам уплыть… — Он ухватил в кулак жёсткий клинышек ученой бородки. — Думаю, нам следует поступить следующим образом. Завтра с платформы заводской агломератной фабрики будет отправляться 131 Ukrainische-Bau-Bataillon, украинский строительный батальон, — поторопился перевести он, хотя нужды в этом и не было. — Что-то они там будут то ли строить, то ли ломать в районе Жуковки. Но, главное, Жуковка — это рыбачий поселок и уже пролив. Там ваши шансы будут гораздо выше, если конечно… — запнулся профессор.

— Да договаривайте уж, — хмыкнул капитан Новик.

— Платформа, с которой они будут отправляться, она, конечно, более-менее на отшибе. Но, чтобы выбраться на эти выселки, в район агломератной фабрики, надо будет пройти весь рабочий посёлок.

Профессор испытующе прищурился. Офицеры переглянулись.

— То есть пройти мимо лагеря военнопленных, немецкой больницы, офицерского клуба и комендатуры, патрулей и просто встречных-поперечных немцев.

— Да уж… — протянул капитан. — Дефиле ещё то. Есть идеи?

Будучи в курсе всяческих выселений и облав (в конечном итоге, практически упразднивших местную комендатуру за неимением населения), М.Ф. Бурцев немало народу успел упредить, чтоб уходили в каменоломни или в дальние посёлки полуострова, а некоторых так даже буквально спас от расстрела. Как, например, ту же Наташу, — наконец выяснилось имя «прекрасной пейзанки», до сих пор в разговоре не участвовавшей.

— Но, я думаю, Наташа согласится вам помочь, — озвучил его профессор.

Девушка быстро кивнула.

— Поведёте её, как подконвойную, — пояснил свою идею старый профессор, очевидно, знакомый со строевой частью. — А будет спрашивать кто, говорите, соответственно маршруту: в комендатуру, в больницу ведём, в клуб… что там будет по пути.

— Да ну, — с некоторым сомнением, в котором, впрочем, проскочила и неожиданная нотка заботы, протянул Войткевич, — разве барышня ещё не натерпелась с нами?

Наташа выразительно фыркнула.

— Натерпелась? — невесело удивился профессор. — Да это не про её терпение сказано. Что, она вам ещё не рассказывала?

История Наташи заставила разведчиков посмотреть на неё по-новому…