Памятное лето Сережки Зотова

«ПОМОГИТЕ, РЕБЯТА!»

В шестом «Б» классе шло собрание.

Учебный год остался позади. Промелькнули тревожные дни весенних испытаний. И вот наступил долгожданный час, когда классный руководитель Павел Иванович Храбрецов стал зачитывать по журналу переводные отметки и поздравлять учеников с переходом в седьмой класс.

Неожиданно открылась дверь, и в класс вошла Антонина Петровна Семибратова. Она была в праздничном платье, с непокрытой головой. Увидев ее, ребята дружно встали.

В селе все от мала до велика знали Антонину Петровну. До начала войны председателем колхоза был ее муж — Андрей Семибратов, а когда он ушел на фронт, колхозники избрали Антонину Петровну, работавшую до того на молочнотоварной ферме. Был у нее и сын Степа. Один-единственный… Тоже ушел биться с фашистами. И погиб. Недавно с фронта пришел маленький листочек-извещение. «Погиб смертью храбрых…» А муж, Андрей Семибратов, весь израненный, долго лежал в госпитале и теперь снова был на фронте.

— Здравствуйте, дорогие школьники! — заговорила Антонина Петровна. Директор мне уже сказал, что вы хорошо закончили учебный год, и я поздравляю вас от всей души. По тому, как было раньше, словом до войны, отдыхать бы вам, ребятки, все лето, гулять беззаботно! Да не такие сейчас времена…

— А мы и не устали, Антонина Петровна, — отозвался кто-то с места.

Антонина Петровна внимательно посмотрела на говорившего.

— Ну, что же, Витюша, если так, то к лучшему, потому что с отдыхом, пожалуй, придется повременить. Я пришла просить, чтобы вы помогли колхозу.

Она помолчала, грустно оглядела класс. Почти каждый мальчик или девочка были знакомы ей со дня их рождения. Вот коренастый, большелобый Витя Петров — их в семье было пятеро братьев. Старший убит под Минском, двое на фронте… А вот черноголовый Ваня Пырьев, с быстрым взглядом серых, широко открытых глаз. С этой зимы он стал сиротой… Вон у окна сидит шустрый, непоседливый Володя Селедцов. Когда создавался колхоз, отец Володи первым подал заявление и затем так трудился в колхозе, что был примером для многих. Где он сейчас? Жив ли?..

Антонина Петровна с трудом подавила вздох.

— Подоспел сенокос, ребята, нагрянула прополка. Дел в колхозе невпроворот, а рабочих рук не хватает. Сами знаете — и отцы, и братья на фронте. На хозяйстве остались, почитай, одни женщины да старики. Да что тут расписывать, вы уже не маленькие, сами все видите и понимаете. Нам без вас не обойтись. Я от всего колхоза пришла просить — помогите, ребята!

— А мы уже говорили на сборе!..

— С Павлом Ивановичем вместе!

— Будем работать все лето!

— До самой осени! — раздались голоса.

— Все лето не позволим, — улыбнулась Антонина Петровна, — а вот сейчас, в самую горячую пору, очень прошу. Прямо завтра надо бы выходить. Как, Павел Иванович, можно? И на сколько человек нам рассчитывать?

Гул голосов наполнил класс. Все хотели ехать в поле немедленно, хоть сейчас.

— А дети неколхозников у вас ведь тоже есть. Как они? поинтересовалась Антонина Петровна.

— Есть несколько человек. На сборе мы договорились, чтобы ребята посоветовались дома. Вот и можно сейчас уточнить. Ребята, кто будет работать в колхозе, поднимите руку. Хорошо. А кто не сможет? Есть такие?

Поднялась одна рука.

Класс затих.

— Зотов? — удивился Павел Иванович. — Почему? Или бабушка не отпускает?

— Она отпускает, — глядя в парту, пробормотал Сергей. Лицо его пылало. Ведь предстояло отказаться от работы и не ссылаться при этом на Манефу Семеновну. Ему было стыдно перед товарищами, и особенно перед Таней Ломовой.

— Павел Иванович, он просто симулянт, если так.

— Подожди, Селедцов, — прервал Павел Иванович. — Не разобравшись, нельзя бросаться такими обидными словами. Может, у человека действительно есть серьезные причины.

— Они, Павел Иванович, с бабкой как кулаки живут, — поддержал Селедцова Витя Петров, но, поняв, что сказал очень резко, немного поправился: — Как единоличники. Вы их еще не знаете!

— Зотов, может, объяснишь нам причину отказа? — попросил Павел Иванович.

Сергей стоял, чуть привалившись к стенке, и, не зная, что сказать, молчал.

— Сережка, что же ты молчишь? — не выдержала Таня, не спускавшая с него глаз.

— Я в город поеду, — вдруг решительно заявил Сергей.

— В город? Зачем? — удивилась Таня. Ничего подобного от Сергея раньше она не слышала.

«Что же сказать? Что ответить? Все смотрят, ждут…»

— Родня там у нас… Папина. Зовут меня. По делу. Вот и поеду.

— Если человеку надо по делу, то пускай едет. И нечего тут шуметь, сказал Ваня Пырьев.

— Крутит он, Павел Иванович! — крикнули с первой парты.

— Почему это «крутит»? Почему? И вообще, что вы все накинулись на человека! — загорячилась Таня. — А тебя, Петров, за кулака и единоличника подтянуть надо! У Зотова папа орден имел и погиб геройски…

— А мой папа где? — не выдержал Витя Петров.

— Так тебя никто и не обзывает! — крикнула Таня.

Павел Иванович постучал по столу карандашом. Шум стих.

— Ребята, не надо ссориться, — вмешалась Антонина Петровна. — Ни к чему это. Я тоже помню Сережкиного отца. Хороший был человек. Настоящий коммунист. Много забрала война хороших людей. — Она помолчала, потом снова взглянула на Зотова. — А ты, Сережа, скажи нам все как есть. Думаю, твое дело не секретное. Так ведь?

— Так, — согласился Сергей и вдруг придумал: — Бабушка к врачу посылает. У меня голова часто болит. — В этом была доля правды. Действительно, он часто жаловался на головную боль. — Мы давно собирались. У родни знакомый врач есть. По нервным болезням.

— Выходит, ты нервный? — фыркнул Селедцов.

— А смеяться не надо, — с упреком сказала Антонина Петровна. Болезнь — несчастье для человека.

Сергей готов был провалиться сквозь землю… Ну зачем, зачем это вранье?.. Вон как все хвалят его отца, а он учил Сергея не врать, всегда говорить людям правду. Взять бы сейчас, да так просто и сказать: «Не пускает бабушка Манефа». Разве скажешь? Хочешь, а не скажешь.

— Надо — значит, надо. Ничего не поделаешь, — согласилась Семибратова.

— Только я не скоро поеду, — неожиданно для себя сообщил Сергей, может, недели через две. А насчет работы — разве я против? Как все, так и я. О поездке сказал, чтоб знали. И потом не придирались.

— Кто же это станет придираться? — удивилась Антонина Петровна.

— Найдутся, — недовольно ответил Сергей, искоса взглянув на Володю Селедцова.

— Напрасно обижаешься, Зотов, — вмешался Павел Иванович. — Сам внес путаницу. Надо было сразу рассказать все как есть. Но ничего. Разное случается. Значит, ты тоже едешь в поле?

— Поеду.

Он сказал «поеду» и почувствовал, как по спине пробежал холодок. Тут-то легко сказать это слово, а вот попробуй сделать то же самое при Манефе Семеновне.

— Ну вот и хорошо, все разъяснилось, — проговорил между тем Павел Иванович. — Выходит, Антонина Петровна, можете рассчитывать на весь класс, то есть на тридцать три человека.

Семибратова поблагодарила ребят, сообщила, что прикрепит их класс ко второй бригаде, и попросила, если смогут, приступить к работе уже завтра.

Все охотно согласились.

— А сейчас пошлите кого-нибудь к бригадиру. Он в правлении колхоза, пускай скажет, как быть дальше. Кто знает дедушку Лукьяна?

— Я знаю, — вскрикнул Витя Петров.

— Вот ты и беги. А мы подождем тебя, — решил Павел Иванович.

Вскоре вернулся Витя Петров и сообщил, что бригадир велел всем явиться завтра на рассвете, в пять часов утра, на бригадный двор. Там будут ждать подводы.

— А вы поедете с нами? — спросил Павла Ивановича Ваня Пырьев.

— Собираюсь. Но через несколько дней.

— Приезжайте, Павел Иванович, приезжайте! — стали просить ребята, тесным кольцом окружив своего руководителя.

— Да мне и самому хочется. Но не все от меня зависит. Постараюсь, пообещал Павел Иванович.