Патриот. Смута. Том 8

Глава 16

Самые тягучие мгновения до момента истины.

Слева и справа, пикинеры-наемники уже ломали, давили моих копейщиков и те отступали. Мушкетеры, выходя в тыл второму и четвертому пылающим острожкам, строились, начинали перестрелку с казаками, отошедшими на новые, менее укрепленные рубежи.

Здесь пока паритет, все же разместить сразу много стрелков на этом небольшом узком пространстве между наступающими пикинерами не получается.

Успех зависит от того, что будет в оставшихся за нами острожках. Кто останется в них, тот и победил!

Гремели выстрелы, дым от пожаров и жженого пороха поднимался к небу, не давая дышать полной грудью и прилично застилая обзор. Кричали люди, сотни глоток, что сейчас сцепились в яростной схватке. Я видел, что еще немного и дрогнет моя рать, побежит.

Ждал. Секунда за секундой. Скрепя сердце и сцепив зубы в злобной ухмылке.

Пора!

— Давай! — Заорал я что есть силы.

Трубач дернулся, он стоял рядом и уж точно услышал бы, скажи я не так громко. Но всю силу вложил в этот крик, всю накопленную злость.

Труби родной, и да поможет нам бог!

По ушам ударил монотонный гул, двойной, тройной. Секунда, другая. Люди Филко уже работали на рубежах. Им все же хватило мужества не дрогнуть.

Вначале громыхнуло слева, потом справа. Нестройно вразнобой. Бах! Бах! Бабах! Это припрятанные, прикрытые первыми рядами сражающихся тюфяки заговорил на своем ужасающем языке. Не принято их использовать в полевых сражениях. Уверен, не ждали наемники, что я притащу их сюда и поставлю в тылу довольно слабых в сравнении с немцами сил.

Когда мои люди обступили до черты, по команде они все рванулись чуть назад, буквально несколько шагов. И… последовал залп. По напирающим.

— Ура! — Разнеслось по флангам, переходящее просто в — А! А-а-а!

Отступающие, воодушевленно ринулись вперед на понесшего потери и опешившего от такой хитрости врага. Моя кавалерия тоже пришла в движение. Стрелковые сотни разъезжались. Они сейчас должны выдвинуться во фланги пикинерам, отстреляться и уйти обратно. Бронные сотни я пока приберегал. Это сюрприз напоследок. Завершить начатое, сломить мушкетеров.

Центр все еще стоял, сцепившись лесом пик, толкался, давил друг на друга.

Шли тягучие мгновения и наконец-то мои служилые люди отшатнулись, отошли за подготовленные укрепления второй линии. Чуть разделив надвое немцев. Дали возможность бить по ним из могучих дробовиков.

Нелегкий кровавый труд.

Грохнуло так, что мне уши заложило. Сотня глоток издала невероятный вопль боли. Ряды наемников дернулись, словно в спазме. Земля обильно обагрилась кровью. Первые ряды выкосило. Кто-то падал, повисал на пиках, заваливался в неестественной позе. Раненные и умирающие орали что-то несвязное. Древки падали, освобождая пространство между застывшими друг против друга рядами.

Пение замолкло.

Картечь выкосила передовые эшелоны.

Страшная штука, не оставляющая шансов тем, кто попал под огонь. Стальные куски, это были обрубки гвоздей, шарики, просто железная высечка. Все это вмиг с грохотом вырвалось из стволов и сразило наповал. Оно пробивало кирасы, срывало шлемы, крошило и ломало. Если не могла выдержать сталь, что говорить о простых человеческих телах, сгрудившихся на прямой наводке.

А люди, стоящие очень плотным строем, ощетинившиеся и чувствующие плечо собрата и дыхание задних рядов, лучшая мишень для таких орудий.

Я же их туда поставил не одно и не два. Это был мой основной неприятный сюрприз для Делагарди и его солдат.

— Вперед! — Заорал Серафим.

Все бойцы были оглушены, мотали головами, приходя в себя. Все же такой грохот легко лишал слуха на некоторое время. Кто-то был обожжен, некоторых, не успевших убраться вовремя, тоже скосило, но их были единицы. И мои бойцы понимали, что необходимо сделать. Пока враг на считаные секунды замер, нужно давить. Бить его, выдавливать. Обозначить свой настрой, желание оставить поле боя за собой.

Лишить надежды на сопротивление и легкую победу!

Мои пикинеры рванули вперед. Быстрым шагом подмяли под себя освободившееся после картечного залпа пространство. Втоптали павших в землю, не давая шанса подняться. Несколько метров и их лес пик вновь ударил по рядам противника, потерявшим на время соображение и боевой дух.

Германцы дрогнули. Слишком неожиданным оказался залп, слишком велики потери первых рядов. Слишком резко удар пришелся на тех, кто был третьим или даже четвертым от линии столкновения.

— Шаг! Шаг! — Ударил барабан.

Да, мое воинство не было столь хорошо оснащено, как наемники Делагарди, но несколько этих ударных инструментов раздобыть за время похода удалось. Не уверен, что после залпа тюфяков кто-то из бойцов хорошо слышал эти удары, но скорее на инстинктивном уровне понимал, нужно давить. Всей массой, всей силой, всей ратью.

Вот он переломный момент.

Я осмотрелся по сторонам, вестовых не было, двинулся вперед.

— Господарь. — Сквозь зубы процедил Яков. Ему очень не нравились мои решения, связанные с риском жизни. Чем дальше мы шли от Воронежа, тем все больше он пытался убедить меня в том, что нужно посылать других людей, а не лезть на рожон самому.

Он был прав, но я не мог по-другому. Здесь и сейчас, прямо передо мной гибнут люди.

Мои люди!

Я спешился, несколько мгновений у меня было. Быстрым шагом, ведя под уздцы за собой коня, ускорился, подбежал к Серафиму и Пантелею, замершим на второй линии центрального острожка.

— Собратья! Знамя!

Богатырь, что крепко держал его, воззрился на меня. Криво улыбнулся, прикрыл от возможных выстрелов. Батюшка стоял, вглядываясь в идущую впереди толчею. Орал.

— Шаг! Еще! Шаг!

Я ухватил за древко, поднял, взметнул, начал размахивать. Закричал что есть силы, набрав побольше воздуха в легкие.

— Собратья! Вперед! Дави этих немцев! Победа будет за нами! Враг будет разбит! — Эти сакральные слова, перешедшие из моего времени, из поколения моего отца, сражавшегося с фашистской гадиной в дивизии Доватора. Я не мог не сказать их.

Да, эти немцы, далеко не те, что пришли к нам в сорок первом, но черт возьми — здесь и сейчас мы бьемся с германцами. Как и тогда. И мы должны, обязаны победить, чтобы поставить точку этой Смуте.

— Вперед! Братья!

Я размахивал знаменем, воодушевляя и привлекая к себе внимание.

Что ты на это скажешь, Делагарди? Пронеслась мысль. Отреагируешь ли, снимешь еще роты с прикрытия мушкетеров? Оголишь фланги? Давай, и тогда тебе будет совсем плохо. Ты же видел под моим началом бронные сотни.

Они, а не твои пикинеры, как ты рассчитывал, будут втаптывать врагов в грязь.

Только убери их, и мы сломаем тебя.

А мои бойцы, нанеся тяжкий урон неприятелю, опрокинули его и теснили. Несли потери, но двигались вперед. На флангах ситуация была хуже. Все же там копейщикам оказалось сложнее противостоять вооруженным более длинным оружием наемникам. Именно поэтому я отправил туда конных стрелков, чтобы те ударили по противнику, добавили огневой мощи и вернулись. Вступать в какое-то активное противостояние, в полный контакт, давить массой кавалерии пока смысла нет.

Бой вошел в самый апогей.

Струна натянулась, и кто-то из нас ее сейчас порвет и перетянет в свою сторону. И здесь в первую очередь важна воля к победе, моральный подъем и боевой дух. А у наемников он падает. Легко убивать за деньги, это же их работа. Сражаться с более слабым, вечно смятенным и дезорганизованным противникам. Но вот умирать и смотреть на то, как гибнут твои товарищи, с которыми ты еще вчера, а также месяц и год делил тяготы и лишения походной, воинской жизни — это не то, ради чего солдат удачи нанимается в строй.

За монету их учат убить, но не умереть.

Поэтому мы победим. Ведь это наша земля!

Парой минут раньше. Боевые порядки московского войска.

Ну вот и все.

Делагарди сквозь дым, от которого слезились глаза и хотелось кашлять видел, как его германские роты с бравым пением переваливают за валы острожков. На что ты надеялся, самозванец Игорь? Вытянул нас против своей дрянной пехоты. Засел в редутах, думал отсидишься, а мы не сломаем тебя? Еще приглашал поговорить и отобедать.

Кого? Того, кто разбил тебя!

Тебя схватят и сдадут свои же, уверен. И тогда поговорят с тобой по-иному. Шуйские на такие разговоры умелы. Не сдабривать тебе, самозванец.

Кривая усмешка исказила лицо Якоба. Очередная победа. Слава европейского оружия и грядущий поход на поляков. Наконец-то! Эти русские так и не научились воевать. Копают, что-то там пытаются выдумать, но против славной западной пехоты они ничто. Лишь грязь под нашими сапогами.

Шведа переполняло ликование. Тяжелый бой, в который не полезли силы самой русской армии, позади. И он, Делагарди, Якоб Понтус, выскажет на совете все, что думает по поводу участия в бою царских войск. Это не мыслимо. Они не собираются выигрывать за этих московитов войну.

Дьявол!

Он отъехал к третьей линии наемников, замершей и ждущей приказов. Она не была такой уж большой. Многих пикинеров пришлось переводить во вторую. Этакий стратегический резерв на случай, если что-то пойдет не так. Самые ненадежные бойцы. С одной стороны, можно было их послать вперед первыми, но вдруг бы они дрогнули. Сейчас уже нет. Им достанется меньше всего добычи, но зато риска-то почти не было. Сейчас же он приказал строиться, выдвигаться вперед, добить плотным строем, не дать ускользнуть.

Самому ехать к проклятым французам? К Шуйскомй? Дьявол! Да пошли они в пекло!

Вестовые отправились к ним с требованиями начать какие-то активные действия и угрозами, что, если этого не последует он отведет свои роты.

Битва уже выиграна, сейчас дрогнет, провалится центр, а потом, потом уже и фланги начнут свое падение. Они не действовали, не пытались что-то делать, как и войска Шуйского. Значит, тоже слабы морально, и, увидев падение красного знамени по центру, начнут отступать. Или, что лучше, пошлют своих людей вести переговоры и вольются, может быть, в московское воинство. Почему бы и нет. Раз нет их самозванца, а есть царь, сидящий в Москве, можно и повоевать за него. Раз все мы здесь собрались. Простая наемная логика. Воюй за того, кто платит, но тут…

Слева и справа от центра раздались громкие выстрелы орудий. Что за черт? Откуда.

Делагарди резко повернул коня.

Над редутами, которые уже почти взяла его пехота поднимался обильно пороховой дым. То, что слышал Якоб, ему совершенно не понравилось. Это тюфэнги, крепостная артиллерия, откуда… Откуда! Дьявол! От редутов вслед за громом пушек раздалось стройное русское — «Ура!».

Что там твориться? Дьявол! Откуда у Игоря столько пушек? Как такое возможно.

Делагарди повел коня пятками, привстал на стременах, вгляделся, двинулся вперед. Оценивал ситуацию, прикидывал риски и потери. Зубы его скрипели. Ведь прямо сейчас он своими глазами видел, и это приводило его в бешенство, что наемные роты дрогнули.

Но центр, где было еще противостоящее им багряное знамя, продолжал наступать, втягиваться туда, за вал.

И, еще один залп! Проклятье! Как такое возможно! Как!

Делагарди видел, что слева и справа из-за крайних укреплений выезжает конница. Небольшие отряды, вооруженные аркебузами. Пара сотен с каждой стороны, может, чуть больше. Неплотный строй, без броней. Они неслись на недоступном для атаки пикинеров расстоянии, маневрировали. Когда только научились, ведь не умела их эта называемая поместной конница такого. Не видел Якоб, чтобы у нее получалось хоть как-то слаженно действовать, кроме как идти вперед и отходить. А здесь — маневр!

А фланг наемников был оголен, к тому же те были заняты и несколько ошеломлены происходящим впереди. Там гибли их товарищи, и на разворот пикинерам требовалось бы чуть больше времени.

Конечно же, они начали это делать, перестраиваться, но… Не так быстро, как того хотелось бы.

Мушкетеров там не было. Они концентрировались за горящими редутами и вели там перестрелку с казаками. Запасные части той самой третьей линии были еще слишком далеко. Вывести их на рубеж эффективной стрельбы да так, чтобы прикрыть своими пикинерами — не получится, не успеют.

Без прикрытия риск получить удар кавалерией.

Да, эти рейтары легкие, без пик и броней, но они могут взять на саблю замешкавшихся пеших мушкетеров, сбить их с огневой позиции.

Якоб смотрел и приходил в еще большее бешенство.

Эти бездоспешные рейтары примерно по пять десятков давали залп из аркебуз со средней дистанции огня, затем быстро из пистолетов и разворачивались обратно. В обычной ситуации — не слишком сильные потери и не такая уж большая проблема для опытных наемников. Но по фронту в них сейчас разрядились какие-то орудия. Потери и атаки с двух сторон. Все это ведет к падению воинского духа формации.

Проклятый Шуйский стоит со своими всадниками и смотрит. Просто смотрит!

А здесь, у редутов у передовых линий пехоты — колоссальные потери от этих выстрелов. Будь там что угодно — пушки или тюфэнги. Громыхнуло сильно и не раз. А еще это жаление с фланга.

Центр тоже дрогнул. За дымом видно было плохо, но там германцам противостояли русские пикинеры. Бывает же такое. Плохо снаряженные и без доспехов, но вооруженные по такому же образцу и действующие вполне слаженно. Их тренировали, это было видно, и они вполне неплохо справлялись. А после залпа из орудий перешли в наступление.

И здесь он, через дым, своими глазами воочию увидел самого этого Игоря.

Не убоялся он, подбежал к знамени, выхватил у замершего по центру второй линии укреплений огромного человека, настоящего колосса, начал размахивать и орать что-то. Воодушевлять своих бойцов.

Доносились ветром яростные слова.

— Вперед… Дави… Победа будет за нами… Разбит.

Дьявол! Мы еще не разбиты, мы еще… Победа ускользала у Делагарди как песок сквозь расставленные пальцы, утекала, как кровь из раны, как вода.

Дьявол!

К лошади шведского генерала подбежал мальчишка, связной. Вывел из состояния шока своим громким и четким донесением.

— Ваше Высочество, генерал, осмелюсь сообщить, что две шотландские роты, а еще фламандцы и саксонцы отказываются идти вперед.

— Что⁈ — Заорал в бешенстве Якоб.

Его бросило в жар от этого сообщения.

В тот самый момент, когда надо додавить, добить, приложить последнее усилие, наплевав на потери. Когда надо сломить, превозмочь и одолеть, эти трусливые псы поджали хвосты! Хотелось завыть и нестись к ним, требовать идти в атаку, лично. Угрожать, обещать, увещевать.

Все что угодно, чтобы они пошли в бой! Все!

Мальчишка, видя, что полководец впал в ярость, припал на одно колено, уставился в землю

— Говорят, что пока королевич… — Так, наемники промеж себя называли Дмитрия Шуйского. — пока королевич не соизволит идти в бой сам и его люди… Они рисковать не будут. Видно же, что братьям дается тяжело. Это нелегкая прогулка, которая была обещана. Это тяжелый бой с опытным, отважным противником. Так просили передать капитаны рот. Ваше Высочество.

Ах вы трусы!

— Этих русских надо дожать! — Выкрикнул Якоб.

Но смысла сотрясать воздух и что-то говорить этому парню было ровно ноль. Швед выхватил плетку, чтобы врезать ему, но в последний миг остановился. Тот же ни в чем не виноват. Только в том, что сообщил вполне ожидаемые новости.

Эти нерешительные московиты не хотят лезть и сражаться. Так почему жизнями должны рисковать наемники? Это же не их война. Братья по оружию сделали очень многое. Потеряли многих хороших товарищей. Так, где же помощь со стороны царских войск? Где и удар, когда он так нужен?

Его нет.

И поэтому наемники не хотят рисковать жизнями. Мало ли. А вдруг, добей они сейчас войска этого самозванца, московиты ударят им в тыл. Зачем? Не платить жалование, как вариант. Да, это измена. Да, это приведет к тяжелым последствиям. Но, кто знает — что на уме у царя. Не обезумел ли он, упиваясь властью. Ведь, по слухам, это он отравил своего родича, талантливого генерала, что вел их от победы к победе.

Раз Шуйский не пожалел родню кровь, то уж их он точно щадить не станет

Делагарди, пребывая в невероятном состоянии безмерной ярости, прикидывал, что сейчас те капитаны, что отказались идти вперед, мыслили примерно так, а не иначе. Это не их война. Так почему они умирают сотнями, а эти московиты даже пальцем не пошевелят для достижения победы?

Не заговор ли все это.

— Чертова Смута. — Прошипел Делагарди, толкнул коня и медленно двинулся вперед.

Сам, все сам!

Наемники дрогнули. Я видел это.

Было у меня понимание того, что захоти они сейчас, скорее всего, добавили бы нас, потеряв еще людей. Будь они бездушные, бесстрашные и готовые на все. Но, как и думал, моральный дух и отсутствие желания умирать ради не пойми чего, сыграли свою роль. Те, кто видел смерть своих собратьев по оружию от моих тюфяков смешались, стоящие за их спинами тоже. Более дальние ряды ощутили заминку.

И вся эта масса замерла.

Это была не игра. На кон каждый из них ставил свою жизнь. А это очень и очень высокая цена.

И будь они поддержаны конницей Шуйского, дави бы она сейчас мои ряды, воодушевления у наемников было бы ощутимо больше. А так. Для кого и зачем рисковать жизнью? Все же легкая прогулка и убийство плохо организованных и снаряженных русских превратилась в тяжелую кровопролитную работу с по-настоящему опасным противником, который подготовил много всяких хитростей.

Это другой фронт работ, и к нему войско Делагарди не было сейчас готово. Я видел это своими глазами.

— Шаг! — Орал Серафим, уже прилично охрипший. — Шаг! Коли!

— Братцы! Вперед! — Вторил ему я.

Бойцы боевого батюшки навалились, начали выдавливать пикинеров за пределы острога. Те, ощетинившись пиками, неспешно отходили. Не бежали. Они все же были опытными солдатами и понимали, дрогни они окончательно, им конец. Им противостояли не сопливые новобранцы, а люди готовы стоять, держать строй, гибнуть и убивать.

— Ура! Ура-а-а! — Раздалось впереди.

Вначале выкрикнул один кто-то из идущих первыми, затем к нему присоединились сотни давящих глоток. Этот яростный, полный злости и непреклонности крик разошелся дальше. Его поддержали казаки, ведущие тяжелый огневой бой по флангам острога, затем поддержал левый, самый дальний.

А вот на правом, тишина.

Я повернулся туда. Что там творится, неужто продавили. Не успели и стрелки не помогли!

Что сложнее: ловить преступников или учить подростков? Это и предстоит выяснить герою.

Новинка в жанре ОБРАТНЫЙ ПОПАДАНЕЦ: https://author.today/reader/520364