Патриот. Смута. Том 8

Глава 4

Вечер близко, а до Серпухова еще идти и идти. Но к ночи, думаю, выйдем.

Гонец спешился, предстал передо мной, вытянулся по струнке.

— Случилось чего? Докладывай.

— Гуляй-город нашли. — Отчеканил он. — Отправили доложить, господарь.

— Чего? — Я сразу даже не понял, о чем он говорит.

Как нашли? Его же изготавливают.

— Гуляй-город. Он в крепости был, в амбарах хранился. Стрельцы местные показали. Не сразу, правда.

— Так и что там?

Неужто все эти телеги, укрепленные щиты и прочее снаряжение для боя против конницы в поле.

— Господарь, гуляй-город. Повозки со стенами, кожей укрепленные, частью окованные. А цепи, ведра, лопаты, заступы. — Он перечислял, даже запыхался от возбуждения. — И пушек несколько, небольших, господарь.

— Ясно.

Это была отличная новость. Получалось, что все это добро, которым не раз русская рать бивала татар, хранилось именно в Серпухове. А как так вышло, что его за все время Смуты никто не спалил и не вывез?

Хм.

Если так подумать, использование этих укреплений в поле — дело не простое. Это же коней надо много, чтобы перевезти, людей, чтобы установить. И, вроде бы, невероятно толковое имущество, не раз спасавшее наше, выходящее в поле воинство от неприятеля, но в эксплуатации… Да, требует оно, видимо, больших усилий. Не может просто банда какая-то или казачья ватага, да и небольшое воинство такое снаряжение с собой тащить.

Только царская рать, идущая на крупную военную операцию, могло позволить себе увезти такое.

Еще один повод, почему с московским войском десять тысяч посошной рати идет. Коней запасных я там особо не видел, когда бой был, но вполне могли они быть в хвосте обоза. Как и сами люди не военные. Обоз-то я частью только наблюдал. А что там дальше, на севере — кто знает.

Раз так, то сооружения эти могли теми же плотами двинуться к Калуге, а оттуда на Смоленск. Против ляхов — тоже годное средство, против их крылатой гусарии.

Единственное, что удивляло — татары.

Получается, если бы они прошли по соглашению с Шуйским на Лжедмитрия, то вроде бы мимо Серпухова. А там крепость не достроена до конца и такое имущество. Почему не вывезли? Почесал затылок, припомнил. Точно. Ведь именно под Серпуховым стояло в реальной истории воинство Джанибека Герая. Видимо, они здесь же и должны были Феодосию Федоровну заполучить.

А оттуда степняки пытались выполнить обязательства и разбить силы Лжедмитрия, идущего на Москву в свой последний раз.

Но видимо татары, поняв что Шуйскому конец, после Клушинского разгрома решили просто разграбить всю округу и уйти в степь. Деньги получены, да еще и разбой учинить можно знатный. Ведь золото идет хану и его приближенным, а рядовым бойцам тоже что-то нужно домой везти. Зачем рисковать и воевать за того, кого уже с престола скинули?

Сложно представить, чтобы в такой ситуации столь уникальное оружие, как гуляй-город осталось цело. Хотя, может каким-то чудом его успели вывезти до прихода татар. Или просто степняки не знали, что оно в Серпухове.

Не верится что-то. Скорее всего, сожгли его. И потом восстанавливать пришлось это достояние. Еще один камень в огород связи Шуйского с татарами.

Но то, что он найден и может послужить нам, это отлично. Главный вопрос — как и где его разворачивать? Для этого глянуть надо.

— Какие еще сведения? — Вышел я из задумчивости и обратился к гонцу.

Тот, чуть расслабившись за время моего молчания, опять вытянулся по струнке.

— Пехота по вашему поручению роет укрепления. Немцы и Филарет Толоков руководят, господарь.

Хорошо, вряд ли этот человек знает о нюансах. Но сам факт тоже радовал. Оборона готовится. Только вот ввиду разгрома, а будет ли наступление теперь? Или запрется Шуйский в Москве.

Дозоры мои покажут, что да как. За спиной я оставил несколько отрядов с наказом в бой не вступать, следить, что предпримет после моего удара Дмитрий Шуйский и его московское воинство. Так-то по-разному повернуться могло.

Хотя вряд ли они повернут. Это же конец всему. Какой-то самозванец разбил основное царское войско? А может самозванец, как на улицах Москвы уже говорят — и есть Царь! А Васька — только так, посидеть на троне удумал.

Гнать дурака, чтобы не чудил.

Улыбнулся я таким мыслям. Оно конечно хорошо, только как будет, увижу я завтра в лучшем случае. Сейчас московское войско раны зализывает. А поутру куда-то должно двинуться.

— Что обоз наш? — Тоже важный момент. Там же и имущество, и пленники ценные. Мнишек, Шеньшин, Лжедмитрий и новый этот, князь Долгоруков. Да и еще прилично кого везем с собой.

— Обоз к ночи должен к Оке подойти, господарь.

— Как князья?

На лице гонца я увидел непонимание.

— Романов с Трубецким разговор имели в Серпухове?

— Их милость, владыка из монастыря приезжал в город, что-то делал, господарь. Но, не ведаю. — Он тут же поклонился, показывая, что сожалеет о том, что не может сказать большего.

— Хорошо, спасибо, служи боец.

Он вновь поклонился и отошел к своей лошади. Взобрался в седло.

Новости были отличные и мы продолжили движение на юг.

Берега реки Лопасня. Походный лагерь московского войска окрест безымянной деревни.

С момента боя прошло уже прилично времени, но военный совет только-только собирался.

Казалось бы — это надо сделать сразу. Но…

Делагарди сидел на обочине дороги вблизи этой злополучной, безымянной деревеньки. Сколько таких он видел, через сколько прошел по этой бескрайней земле? Кто знает. Его люди, после разгрома авангарда старались особо не отсвечивать. Он подвел их обоз как можно ближе к реке так, чтобы не вступать в конфликт с теми частями, которые уже вошли в населенный пункт. А дальше — лагерное стояние.

Воду набирать выше по течению, как можно выше. Готовить еду, чистить снаряжение, выставить дозоры.

Дальними он так и не занимался — пускай русские сами решают эту свою проблему, приведшую к тому, что случилось пару часов назад.

Приказал не разбредаться и держаться вместе. Помимо всего прочего, по возможности помогать французам. И прикрыть их в случае какой-то русской провокации. К злым московитам не лезть, пускай действуют сами. Сейчас все ходили раздраженные. Поражение далось тяжело, и над войском витал дух недовольства.

Внутренних конфликтов в армии еще не хватало и ночной резни.

В душе Якоб молился, чтобы ничего такого не произошло, но лицо рязанца, идущего убивать воеводу, не выходило из головы. А еще люди, устроившие потасовку вокруг телег. Какие-то холопы, удирающие с мешками провианта в лес.

Нашли ли их всех? Осудили ли за деяния и создание дополнительного хаоса.

Делагарди не знал и думал, что не так оно для него сейчас важно. Нужно как-то обеспечить в первую очередь выживание своих частей. А еще — разгром ляхов. Это самое важное. Чем больше он смотрел на разваливающееся русское войско, тем все отчетливее понимал: зря они пошли на юг. Надо было двигаться к Смоленску. Биться там с передовыми отрядами короля Сигизмунда. Там шансов было больше. Там был его враг, а еще он был хоть и сильнее, но престижнее.

А здесь что? Пока не разгром, но лихой удар, эдакая затрещина от какого-то самозванца. Шуйские считали его никем, мелочью.

Якоб насчитал около пяти тысяч конницы, которая противостояла им здесь.

Вспоминая это, он скрипнул зубами. Такой орешек может оказаться тверже разрозненных отрядов литвинов и поляков по пути к Смоленску.

Из задумчивости его вырвали.

Примчался вестовой, сообщил, что его приглашает воевода, господарь, князь и… там шло еще какое-то перечисление титулов и званий. Вроде бы не царь, а столько всего о нем говорят. Швед не слушал, Дмитрий собирает всех. Будет искать виноватых. Надо присутствовать. Надо сказать ему, что они должны идти и бить Сигизмунда. Он здесь для этого. А не чтобы… А черт, как можно теперь сказать, что гонять самозванцев не их задача?

Делагарди, испытывая в душе смешанные чувства раздражения, злости, накатывающей ярости, а также несогласия с текущей ситуацией и действиями в ней, поднялся. Кивнул вестовому — сейчас мол. Махнул рукой, подзывая к себе несколько самых близких человек. Все же он руководит несколькими полками, ходить одному на военный совет не солидно, поправил свою одежду, подтянул перевязь.

Не покидала его очень раздражающая мысль. Кто виновен в случившемся? Как можно дать верный ответ, если беда в самом воеводе, который спросит.

Дьявол!

Но, не обвинит же он себя — такого не бывает.

Особо не торопясь, Якоб в сопровождении четырех офицеров двинулся в деревеньку. Там был поставлен массивный шатер, походное жилище и место для обсуждения планов. Опять будет жара, потные, дурно пахнущие после боя люди. Будет стоять запах страха, точно не обойдется без плетения интриг, кривых взглядов и прочего, характерного для всей этой московской дворянской знати. А может быть, все закончится казнями виновных.

Ну как… Тех, кого назначат ими.

Якоб сморщился. Выборные сотни, боярская рать, лучшие люди — а ведут себя не как рыцари, больше как неумелые дипломаты, интриганы возле трона.

Прошел мимо раскинувшегося по всей деревне лазарета.

Зрелище неприятное. Куча народу. Кто-то хромает, кого-то тащат, укладывают, переносят. Крики, стоны, ругань, кровь. Заляпанная ею одежда, сорванная, срезанная с тяжелораненых. Воплей было уже поменьше. Все же самые страшные операции уже прошли. Их начали сразу, как отряды этого дьявола Игоря — отошли. Но все равно — зрелище не из приятных. Удручающее, что ни говори. Французов здесь, правда, не было. Всех их лечили свои же бойцы. Наемная конница разместилась чуть севернее, чем пехота. Досталось ей крепко.

Луи де Роуэн остался жив, но моральный дух его пал.

Где-то полчаса назад Делагарди видел его расхаживающим между своих людей. На совет его не позвали. Видимо, считали что одного представителя от наемников хватит. Одного его — Якоба Понтуса Делагарди. Как всегда в последнее время отвечающего за все и за всех своих людей.

Наконец-то он добрался, откинул полог шатра.

В ноздри сразу ударил запах дыма и пота. На улице и так жарко, а внутри просто как в бане.

Собравшихся было человек двадцать. Все те же лица, ничего нового. Этих он уже видел, слышал и знал. Они все время, пока войско было в походе, рассказывали Дмитрию небылицы о его невероятном тактическом гении и том, как же верно выбрано направление удара и что обязательно, а как же иначе, христолюбивое московское царское воинство победит. Сломит любого врага. Одним своим видом ввергнет каждого самозванца в шок.

Нет никаких сомнений, что будет именно так.

Конечно. Сегодняшний день показал, что на войне все несколько иначе. Не всегда решает размер мошны, длина бороды, объем брюха, занимаемое место за столом, то, из чего сделана шапка и плащ. А порой даже не решает золочение или серебрение доспехов и оружия, хотя, казалось бы…

Решает выучка, решимость и опытность.

Желание воевать и побеждать, а не говорить о войне и победах.

Якуб скрепя сердце протиснулся внутрь, двинулся вперед. Все же он был командиром пяти тысяч бойцов. Доброй трети царского воинства, если не считать бестолковых холопов, и должен был находиться впереди. За это он ловил злобные взгляды, но привык к такому обращению. Чертово местничество, как называлась в этой стране структура взаимодействия военных чинов. И он в ней никуда не вписывался, потому что был иноземцем.

Поэтому, а также по иному ряду причин, вызывал здесь у всех злость и ненависть.

«Сейчас начнется» — Пронеслось у него в голове, словно молния. Мысль отдалась мигренью в висках, вызвала недовольную мину на лице.

Он уже слышал обвинения от самого Дмитрия в отсутствии разведки. И как объяснить человеку, что он сам дал приказ не посылать французских рейтар выполнять это обыденное на марше действо, когда Якоб предлагал?

— О, наш северный друг. — Дмитрий улыбнулся ему, хотя в голосе слышались нотки сарказма.

Якоб поклонился, как того требовал этикет.

Вроде все начиналось спокойно, но он ждал подвоха, поглядывал по сторонам.

Воевода полулежал, полусидел у своего импровизированного трона, который был поднят, чтобы хоть как-то компенсировать разницу в высоте. Подле Шуйского возился тот самый врач, который перевязывал его несколько часов назад у кареты. Лицом Дмитрий был бледен. Все же крови он потерял прилично. Рядом размещались кушанья и питье.

Возле него стояла пара молодых бояр из близкого окружения. Кто они, Делагарди не очень помнил. Дмитрий затмевал всех остальных, и общаться приходилось только с ним лично. Сейчас, видимо, ситуация поменяется и эти двое, или один из них будут выполнять то, что ввиду ранения не может делать сам воевода.

Умно. Провалы скинуть на молодёжь — хороший дипломатический ход.

— Все в сборе, начнем. — Голос звучал грозно.

Швед отметил, что на удивление собрались все быстро. Обычно такие военные советы требовали очень большого ожидания, поэтому он и не торопился в этот раз. Но разгром и потери, видимо, что-то изменили в логике поведения этих людей. Неужели они начнут действовать более разумно, быстро и толково?

Дмитрий махнул рукой, и ему начали докладывать о потерях.

В целом, все оказалось не так плохо, как предполагал Делагарди. Либо… Эти люди откровенно лгали.

Потери понес преимущественно авангард. Тысяча поместной конницы, что переправилась на правый берег реки Лопасни. Их попросту смели. Чуть больше двухсот погибло и только около сотни не пострадали. Те, кто первыми ломанулся назад через брод. Остальные в той или иной мере — раненые. Покалеченные, пострелянные, посеченные саблями.

В конях тоже были значительные, примерно сопоставимые потери.

И это, казалось, вызвало у Шуйского гораздо больше раздражения и негодования, чем сведения о гибели бойцов.

Дальше докладывал стрелецкий полковник. У них потерь было мало. Двое погибших и то, по словам, в давке, а не от стрельбы. Около пятидесяти раненых. Делагарди прислушался к этому человеку. Из всех он выглядел наиболее толковым и, казалось, как и швед был здесь нелюбим и ощущал себя не в своей тарелке. Он руководил стрельцами и в политических дрязгах замешан был меньше всего. Хотя, конечно же, проживание его в Москве накладывало свои моменты.

Потом пошли доклады от посошной рати, от обоза, от еще каких-то людей, отвечающих за снабжение, за лошадей, за фураж и припас.

Якоб слушал, и как-то так выходило, что удар был нанесен по авангарду, а потери понес обоз. Паника уничтожила приличное число имущества, хотя… Он чем дальше слушал, тем больше понимал — что это какой-то бред и попытка списать какие-то хищения на боевые потери.

Судя по лицу Дмитрия, он тоже частично понимал, что происходит, но не до конца.

Кивал. Наконец-то перевел взгляд на Якоба.

— Как наши… — Он подчеркнул это слово. — Доблестные французы?

Делагарди не очень понимал, что происходит. Вроде бы казалось, что сейчас должны полететь головы с плеч, но по факту весь совет сейчас сводился к обозначению ущерба. А что делать-то…

— Луи де Роуэн доложился, что потерял убитыми сорок семь человек и еще двести тринадцать получили ранения.

Он не упомянул тех, кто может продолжать сражаться после минимальной помощи. Таких было еще человек двести. Слетевших с коней, помятых, получивших легкие ранения стрелами на излете.

— Славно. — произнес Дмитрий. — Славно.

Что? Хотел выкрикнуть Якоб, но сдержался. Воевода тем временем продолжал.

— Мы храбро отразили эту колдовскую вылазку проклятого упыря. — Он обвел взглядом всех собравшихся. Продолжил. — Наше христолюбивое воинство крепко, как никогда. А отряды нашего противника в ужасе бежали. Не так ли?

Толпа загалдела поддакивая.

Делагарди покраснел от напряжения, посмотрел по сторонам, понял, что только он, стрелецкий полковник и еще человека три, может четыре, не разделяют общего показушного настроения.

— Я поговорил со своими приближенными людьми. Утром мы начнем преследование и добьем беглецов под Серпуховым. Там наша крепость, взять ее они не могли. А значит, мы зажмем врага в клещи. — Глаза воеводы уперлись в Якоба. — И на поле боя покажем ему всю силу христолюбивого воинства и наших отважных союзников, не так ли?

— Да, Ваше Высочество. — Проскрипел, с трудом давя душащий его гнев швед.

— А еще я обдумал и решил, что в авангард следует послать наши самые непострадавшие полки. Рязанские сотни.

Ясно. Думаешь, что раз они тебе не очень-то верны, то повторный удар научит их покорности? Или что? В чем логика, Шуйский? Послать вперед тех, кого ты сам подозреваешь в измене?

Делагарди вздохнул. Дальше весь совет он слушал вполуха.

Поддакивать тому, что говорилось о колдовстве, дьявольщине и прочем раздуваемом этими людьми событии никакого смысла не было. Да, все они хотят выдать факт потерь и неудач в своих же глазах за победу. Ведь враг отступил, убоялся их. А они… Дьявол. Они же действительно считают, что храбро сражались. Эти люди что, никогда не бывали в деле? Вроде все они воевали, бились с войсками самозванцев.

Как такое может быть?

По завершении совета Якоб вышел на воздух. Безумие? Дева Мария, это какое-то безумие. Но, если так задуматься, может оно и к лучшему. Все эти льстецы и подхалимы, что окружают брата царя, не решатся на открытый мятеж. А это как-никак сплотит армию. Если бы сейчас полетели головы, то войско треснуло бы по швам, начало разваливаться.

Делагарди вздохнул.

Ему нужно одолеть этого чертового русского, проклятого Игоря! И тогда они повернутся и двинут бить заклятых врагов его короля — ляхов. А для этого, нужна победа и, пресвятая дева, он добудет ее!

Вырвет из рук повстанцев. У него есть на это силы!

📖 Роман, с которого началась эпоха «обратных попаданцев».

📖 Непредсказуемый сюжет, живые герои, узнаваемая реальность и сильный литературный слог.

📖 Серия продолжает расти — уже вышел десятый том, а на первый действует большая скидка:

https://author.today/reader/450849/4185576