Патриот. Смута. Том 8

Глава 2

Мы неслись на врага, вселяя ужас блистающими на солнце доспехами.

В нас от их отступающих в хаосе рядов полетели одиночные стрелы.

Противник мешкал, паниковал и начал стрелять раньше, чем мы вошли в зону эффективного огня. А вот мы выжидали. Секунда, вторая, третья, конный строй выбивает дробь своими копытами.

Нам нужно пройти отсечку в сто метров!

— Товсь!

Сотня Якова, что неслась слева и справа от меня, вскинула аркебузы. Колесцовые замки не требовали постоянного подожженного фитиля. Это непростое пехотное оружие стрельцов. Более усовершенствованная конструкция. Еще не кремниевые, но уже прогресс.

Сейчас, вот-вот, еще немного.

— Пли!

Залп сотни аркебуз окутал наш строй дымом.

Я тоже стрелял, несясь вперед. Плечо дернуло сильной отдачей. В нос ударил едкий запах жженого пороха, захотелось чихнуть.

Впереди после залпа нескольких сотен аркебуз хаос только усилился. Падали люди. Кони бешено ржали, поднимались на дыбы, тоже валились, придавливая неудачливых седоков. Кто-то кричал, истерично матерился. Слетевшие с седел люди пытались подняться. Но их сбивали отступающие. Кто-то летел ничком и уже встречался с землей мертвым.

Паника нарастала все больше и больше.

А мы неслись дальше. Хотя постепенно скорость снижалась.

Руки сами собой прятали аркебузы в сумки. Теперь дело должны вершить пистоли. Я видел противников, пытающихся убраться с нашего пути. Все ближе и ближе. Метров уже пятьдесят, меньше, меньше.

Еще залп и наша сотня стала тормозить. Мимо не снижая темпа, пронеслись бронные отряды, а мы постепенно отставали, разворачивались. Дело сделано. Можно уходить. Сейчас там впереди конным ударом мои бойцы довершат то, что мы начали.

Сомнут и загонят в воду тех, кто еще не пал.

Потери противника — не самое важное, в этой ситуации. Главное — паника!

Следом за аркебузирами и доспешной конницей шли неспешно, не наращивая такого мощного темпа для первого удара обычные сотни боярской конницы. В руках луки, на тетивах стрелы.

Их задача была проста. Прикрыть наш отход в случае активного противодействия со стороны противника. А если удастся и получится выйти к реке. Осыпать всех на той стороне, создать сумятицу.

Судя по всему — шли мы на программу максимум. Все стрелы будут выпущены. А только потом начнется отход.

Я привстал на стременах, осматривал происходящее.

Авангард московского войска в панике пытался уйти из-под удара. Наш огонь поверг их в настоящий ужас. Еще мгновение и отлично снаряженные и облаченные в кольчуги и панцири сотни врезались в пытающихся удрать воинов. Смяли их, замедлились сами.

Копья трещали, в ход то здесь, то там пошли сабли.

Враг отступал, толпился, давил друг друга. Места было слишком мало для маневра. Спереди мы, позади река. И к ней мы их прижимали. Они пытались как можно быстрее убраться с правого берега реки.

Те, кто первым понесся выше и ниже по течению влетели в наши ловушки. Там тоже присутствовала сумятица. Лошади вставали на дыбы. Всадники пытались увести их в воду. Но из засад там выступали конные лучники. Обычная дворянская конница того времени. Морально устаревшая, но вполне годная в сражении с такими же, только потерявшими всякие признаки активного управления бойцами. Сопротивления не было.

Полетели стрелы. Началось массовое бегство через реку.

Вокруг меня сгрудилась моя сотня. Надо было отходить, но я продолжал наблюдать за тем, что творится.

Пантелей крепко держал над нами знамя. Бойцы окружили, замерли, перезаряжали свое оружие. Готовились исполнить приказ. На лицах их я видел воодушевление. Скажи — понесутся через воду, громить все и вся. Но задача иная. Разбить Дмитрия Шуйского мы должны не здесь. Здесь, у реки Лопасня мы должны лишить его веры в победу. Заставить войско страдать и ужаснуться.

К нам никто не пытался прорваться. С левого берега реки попавшему в переделку авангарду даже никто не пытался активно помочь.

То ли полководец толковый и понимает, что мы не полезем за реку, то ли…

Я криво улыбнулся. Он все же малость просчитался.

Время шло. Богдан поглядывал на меня со все более напряженным видом. Мои доспешные сотни сейчас громили и сбрасывали в реку остатки авангарда. Продолжалось паническое бегство. Вода вспенилась, люди и кони пытались перейти там, где не было брода. В любом месте, лишь бы уйти от смерти, что неслась к ним на остриях копий моих ударных отрядов.

Лошади прыгали с берега в воду. Врезались друг в друга. Толкались.

Люди падали, пытались плыть, идти. И здесь в ход наконец-то вступили мои легкие стрелки. Сотнями полетели стрелы. Перебирающихся на ту сторону накрыло, словно градом. Река окрасилась алым. Пены стало больше, как ржания и криков.

Но, наконец-то с той стороны нам стали отвечать. Начался не очень пока что равноценный обмен.

Несмотря на то что нас было меньше, все же паника и дезорганизация, а также растянутость маршевых колонн пока что оказывала нам услугу. В деревеньке было слишком мало народу, который мог сопротивляться и слишком много того, который пытался убраться по добру по здорову куда-то подальше, в хвост и центр колонны.

Из-за этой сумятицы наши стрелы разили ощутимо лучше, чем вражеские, пускаемые впопыхах, без прицеливания.

Я смотрел на творящееся там, хмурил брови.

Все больше в душе моей возникала идея дать приказ к атаке через реку. Но… Этого делать было нельзя. Риск велик, и не просто угроза поражения, а банально крупных потерь. Переправа на узком участке снизит темп бронированных сотен. Они завязнут там в этой толпе. Начнется давка и сеча. Мы поменяемся местами с отступающими, будем загнаны в узкое горлышко брода. Подтянутся наемники и тогда все преимущество маневра будет потеряно.

Соблазн велик, но нельзя.

К тому же у нас есть еще один неприятный сюрприз.

Здесь я увидел, как у первых обозов строится пехота. В суматохе я как-то не смотрел дальше и не примечал, что там в обозе-то творится. Крупных сил от центральной части пока не следовало, времени прошло слишком мало. Арьергард так вообще еще даже из-за поворота дороги не показался.

Но вот если так посмотреть — слева и справа от повозок стоят и озираются пикинеры. Наемники. Ждут атаки.

А та пехота, которую я приметил первой — это стрельцы. И действовали они на удивление слаженно и сплоченно. Нет, лезть через реку нельзя. Точно нельзя!

— Труби! — Я вскинул руку.

Видел, что на том берегу сотники поместной конницы мало-мальски уже строят свои части для противодействия нам. Стрелецкая тысяча пока не очень ровно, но уже вполне собранно движется, подпирая их к реке. Скоро мощь в перестрелке перейдет к войску Шуйского. Хаотичные оры все чаще давятся четкими командами.

Нужно добавить хаоса, прежде чем отходить.

Богдан с кривой ухмылкой на лице вскинул рог. Дунул в него раз, другой, третий…

Левый берег реки Лопасня. Походные колонны московского войска.

Делагарди видел, что происходит.

Хотелось просто взять и… А что? Поехать и разбить лицо этому напыщенному идиоту — брату царя Василия? А что это изменит? Было ли ему жаль этих русских? Нет, вовсе нет. Он наемник и сражался за деньги. Ему заплатили, приказали делать некоторые вещи. И он делал их. Да, он считал, что нужно действовать иначе, и он, как честный рыцарь и полководец с опытом, обозначил это воеводе.

Воевода сказал: нет.

Теперь его люди погибают.

А наемники Якоба? Нет — с ними все хорошо. Они, как и приказано охраняют обоз и не лезут в разведку и авангард. И пешие пикинеры с аркебузирами, и конные рейтары, французы Луи де Роуэна. Никто из них не тронется с места, пока не поступит прямой приказ. Или не возникнет угроза полного разгрома армии, или опасность для них самих.

Делагарди наблюдал за происходящим и лишь качал головой.

Авангард был уничтожен. Понятно, что кто-то из тех, переправившихся выживет. Многие будут ранены, а убитых, ну не так чтобы, как это часто оказывается после боя. К тому же стрелы — это все же не пули.

Но как организационная структура передовой полк перестал существовать. Он рассеян и перебит.

Слева и справа пытавшихся удрать вдоль реки тоже били.

Этот самозванец оказался рисковым малым.

Умудрился явиться сюда своим малым войском. А мы то что? Ждали его В Дедилове! Это, да дьявол, больше недели марша. Конный гонец преодолеет это расстояние дня за три. А он, каким-то чудом — здесь. А мы не знаем.

Хотя…

Что бы он делал, будь у нас дальние дозоры? Встретил бы нас на реке и пытался не пустить на другую сторону? Скорее всего. И да, в целом это был хороший план. Переправа под ливнем стрел далась бы нам тяжело. Да, думаю мы бы справились, все же у нас численное преимущество. Но, потери.

Кстати, о преимуществе.

Якоб прищурил глаза, смотрел, считал и не верил своим глазам.

Казалось, что тот замученный рязанец оказался прав и говорил под пытками не какие-то выдумки, а сущую правду. Здесь было не две тысячи бойцов. Три, может, даже больше. Они ударили с двух сторон на деревню по правому берегу реки. Сбросили авангард в воду, и сейчас бронированная конница отходила, а легкая осыпала тех, кто сгрудился на нашей стороне стрелами.

Потери!

Это очень плохо. Войско, полное раненых, не может двигаться быстро, теряем маневренность. Их надо где-то оставить. Где? В поле? Здесь нет крупных городов. А Серпухов, к которому они двигались и надеялись сделать своей временной базой, снарядить плоты для пушек — в тылу этого самозванца, а значит, скорее всего, захвачен.

И тут Якоба осенило.

Три тысячи, все конные. А ведь у него еще есть пехота. Где же она?

Он резко начал отдавать приказы. Скорее всего, сейчас последует удар по обозу от затаившейся где-то в лесу пехоты. Она, в отличие от конницы, легко могла зайти им во фланг. Все же коней через лес вести не так легко, а вот мушкетеры — стрельцы, как звали их здесь на Руси, вполне могли оказаться вокруг.

Счет шел на секунды. Пока колонна замешкалась, пока перестраивается — можно, нужно! Дьявол! Ждать удара.

Скорее всего, этот Игорь думал, что мы все рванемся к берегу реки, дадим жесткий отпор после разгрома авангарда. Ведь он же, одержав такую блестящую победу, разовьет успех. Быстро и решительно. Должен это сделать.

Дьявол! Каков хитрец!

Он решил, что мы подумаем так, и поэтому посадил по лесам своих стрельцов.

Приказы валились градом. Швед орал, призывал своих офицеров, требовал строить формации и ждать удара из леса по обе стороны дороги. Выслать туда разведку. В этот момент впереди раздались крики.

— Измена! Измена!

Несколько хлопков пистолетных выстрелов, звуки сабельного ожесточенного боя.

Перед глазами всплыл образ того рязанца, отца убитого парня, что проехал здесь какую-то минуту назад.

Зубы Якоба скрипнули. Если воеводу убьют, то им могут не заплатить. Да, аванс был, но хотелось бы получить еще. И, уж точно, Василий Шуйский точно не будет рад, узнай, что его брат мертв.

— Дьявол! — Выругался он уже вслух. Громко.

Махнул рукой Луи де Роуэну, тоже насторожившемуся происходящим.

— Три десятка со мной!

И тут над полем боя, с той стороны реки вновь раздался гул боевого рога. На этот раз не такой протяжный, а прерывистый. Один, два, три.

Что это могло значить?

Двигаясь вперед вместе с французами мимо колонны телег, преодолевая панику, он пока не видел изменений. Озирался по сторонам, ожидая удара слева или справа, в тыл. Где же эта чертова пехота, она должна быть здесь! И сейчас бронные войска этого Игоря начнут переправу. Вот здесь то… Весь гений этого самозванца и закончится.

Что-то хорошее наклевывалось.

Но…

Удара пехоты не последовало. Слева от деревни, из леса за полями во фланг перестраивающейся для отражения удара поместной коннице и стрельцам, выходящим к берегу для залпа, выдвинулась еще кавалерия.

Она неслась быстро, и было ее много. Тысяча, наверное, может чуть больше. Легких, вооруженных луками стрелков.

Расстояние сокращалось.

Особой угрозы обозу не было. Эти служилые люди метили в ту часть авангарда, которая не успела переправиться. В тех, кто выходил из-под удара на правом берегу, кто пытался построиться и начать бить в ответ.

Люди в поселке и близ него, увидев новую угрозу, запаниковали.

Казалось, они вот-вот совладают с собой и дадут отпор, но… Появление на фланге еще тысячи всадников — это катастрофа. Даже стрельцы могут не помочь. Они не успеют развернуться всеми для отражения. А залп двух-трех сотен не даст сокрушающего эффекта.

— Дьявол! — Вновь выругался Делагарди. — Откуда у него пять! Пять тысяч!

Француз смотрел на него. И в глазах его, опытного бойца, тоже начинала зреть паника.

— Луи де Роуэн. Бери всех своих и вперед. Сбей их с позиций. Не дай им сделать так, чтобы нас начала топтать рвущаяся назад, через обоз взбесившаяся наша же конница. А следом его эти доспешные сотни. Давай!

Дело касалось уже их жизней и полного разгрома. Нужно действовать без приказа.

Француз кивнул, поднялся в стременах. Остановил при себе одного со своим знаменем. Прапорщик начал размахивать им, показывая точку сбора. Запел горн. Уже привычный, французский.

— Монжуа! — Что есть сил заорал полковник. — Монжуа!

Ему вторили собирающиеся подле него люди. Гул нарастал.

Делагарди больше не смотрел туда. Он был уверен в полковнике. С небольшим отрядом все тех же французов он пробивался через панику к карете Дмитрия Шуйского. В голове же его все отчетливее пробивалась мысль.

— Только бы у него не было пехоты. Дева Мария, только бы не услышать выстрелы за спиной.

Но пока что вся битва и весь хаос происходил впереди.

Я смотрел во все глаза.

По звуку рога во фланг уже прилично смятой отступлением через реку авангарда колонне вылетели из засады мои легкие конные сотни. Кривая усмешка расплылась на лице. Ну что, Дмитрий, Якоб, что вы сделаете сейчас? Центр трещит. Мы осыпаем его стрелами. Люди и кони гибнут, а что самое неприятное — все больше их получает ранений. Может, и легких, но это потери.

Да, в ответ по моим основным силам летело все больше стрел.

И был риск получить залп из тысячи аркебуз от стрельцов.

Но, появление еще одного засадного полка повергло оставшихся на северном берегу в поселении людей в еще большее состояние паники. Если до этого многие из них хоть и боялись, но подсознательно понимали, что река, хоть и не широкая Лопасня — какое-никакое препятствие и пересечь ее быстрым ударом, чтобы сломить на скорости, смять их ряды — дело сложно выполнимое.

То сейчас!

Им во фланг заходила тысяча моих легких всадников. Еще немного и полетят стрелы.

Внезапно я приметил вблизи деревеньки, в колонне какое-то движение. Уставился туда. Все же расстояние было приличным и понять, что творится оказалось очень сложно. Вроде бы там была какая-то сильно выделяющаяся из всех прочих телег повозка. Ее можно было даже назвать каретой, пожалуй.

И там творилась какая-то сумятица.

Далеко, но можно поклясться, что там идет драка. И туда мчится малый конный отряд.

Основные силы, хорошо снаряженных и одоспешенных рейтар — французы. Они сейчас собирались для противодействия моим силам на левом берегу. Все, как я и думал. Опытные наемники, пехотинцы, группировались у своих телег и ждали еще одного удара. Они не верили, что у меня только конница, они не думали, что столь большие действия могут быть использованы не для генерального сражения, а только для налета и отхода.

А я, чтобы, как это странно не звучит, для спасения большей части армии Дмитрия Шуйского, должен был отойти. Сохранить жизни этих русских людей.

Скоро уже прогудит приказ. Очень скоро.

Задача этого рейда не разгром. Да, добиться его можно здесь и сейчас. Только жертв и потерь будет ой как много. И с моей стороны при переправе на тот берег и с их, ведь мне придется перебить не только авангард, но и еще большую часть застрявшей между рекой и обозом поместной конницы. А там уже нужно будет рубиться с понимающей, что происходит пехотой Делагарди.

И здесь — как повезет.

Нет, действовать нужно аккуратно. Цель обозначена, план построен, и его я буду придерживаться.

Тем временем моя тысяча, вышедшая по левому берегу к реке, начала пускать стрелы в планируемые сотни конницы шуйского и ту пехоту, что оказалась вблизи к ее порядкам. Там творился страшный хаос.

Но, я видел, что французская тысяча уже почти построилась и вот-вот понесется сбивать моих стрелков с позиций. Еще немного подождать, еще залп, еще один.

— Труби отход! — Выкрикнул я.

Богдан вскинулся на меня. В глазах его я видел ярость. Уверен он сейчас думал — еще один удар, рьяный натиск и победа вот она. А здесь господарь почему-то решил… Что? Действовать по тому плану, который рассказывал на совете вечером и еще раз объяснил всем утром?

Да по плану!

— Труби! — Я посмотрел на него злобно

Над полем пронеслось два протяжных гудка.