Патриот. Смута. Том 8

Глава 9

Утром в тереме творилась какая-то суета.

Фраза Пантелея о войсках меня насторожила, но раз не трубят рога, не призывает охранение мои основные сотни подниматься к битве — значит, все не так плохо. Дмитрий Шуйский не совершил ночной марш, выйдя утром к нашим позициям. В целом такого от него я и не ждал. Слишком уж небрежно он управлял войсками, даже дозоров не было.

И после моего удара — вряд ли до сих пор оправился.

Ванька хлопотал в приемном покое, а на входе в него, прямо у лестницы стоял гонец. Заметив меня, он вытянулся по струнке.

Дождался, пока спущусь и выдал:

— Господарь, войско малое с севера подошло. В пяти верстах встало лагерем, к нам гонцов заслали они, но мы не пустили. Дозорами остановили. Меня к вам направили. С вестью.

— Что за войско? Что за люди? — Слова гонца звучали достаточно странно.

— Рязанцы от Шуйского откололись, ушли, к нам хотят.

Перебежчики значит, странное дело. Хотя Ляпунов же говорил, что вполне такое может случиться. Особенно если брат его в войске. Может Некрасу Булгакову удалось убедить их.

— И много их? — Проговорил задумчиво.

— Тысячи две, говорят.

— Ванька, давай помогай! — Выкрикнул я.

Начал распоряжения раздавать. Ляпунова найти, передать, что жду его я у наших редутов, что на поле боя грядущем за Серпуховым. Войска поднять, подготовить. Отправить гонцов к обозу, разузнать, когда будут. Поторопить. Сотню Якова изготовить к выдвижению.

Пока говорил, гонцы убегали, а слуга мой высунулся из приемного покоя.

— Завтрак, хозяин. — Глаза широкие. — Готово все. Извольте.

Я прикинул, что пара минут перекусить все же у меня есть. Пока Прокопия Петровича найдут, пока поднимется он, пока то, пока се. Это даже не две минуты, а как бы в полчаса не встало. А без него ехать не с руки. Рязанцы, это его люди, он там всех знает, ну или почти всех. Вот и пускай разговаривает по первой. Мало ли кто там с этими рязанцами прибыл.

Если их две тысячи, то идти нам малым отрядом небезопасно.

Верю — что могли они отколоться и что слова моего посланца подействовали на них. Но так чтобы прямо все и никто при удачной возможности нож в спину не вгонит — это вряд ли. Значит, должен с моей стороны человек быть, который разбирается в нюансах их внутреннего взаимодействия.

Сел за стол, махнул рукой телохранителям, чтобы тоже завтракали. Чего с пустыми животами работать-то. День сегодня не простой и так должен был быть, а здесь еще сюрпризы с самого утра.

Перекусил поторапливаясь.

Дальше с Ванькой поднялся, облачился в свой юшман. Подумал мгновение, ерехонку тоже прихватил и двинулся наружу. Ваньке наказал здесь делами по хозяйству заняться, ждать приход обоза, подготовить житье для Марины Мнишек, отчего тот как-то погрустнел сразу. Добавил для весомости, что дело очень важное.

Во дворе уже конь добрый мой ждал, всю дорогу под седлом он был от самой Москвы, еще реципиенту служил. Ну а от Чертовицкого уже мне, и прошли мы с ним очень и очень многое.

Телохранители тоже в моем же темпе действовали.

Яков и его люди возле терема уже дожидались. Строились для охранения.

— Здравствуй, господарь. — Сотник привстал на стременах, поклонился, продолжил. — Перебегают к нам люди. Слышал, рязанцы от Шуйского откололись.

Мы колонной выдвинулись из терема, пошли по Серпуховской улице, ведущей к выезду из города, потом вниз с холма и к полю, где строились фортификации для грядущего сражения.

— Да, только может хитрость это какая-то. — Улыбнулся я. — Проверить нужно, а для этого Ляпунова ждем.

На душе было как-то хмуро.

День задался в целом не солнечный. Дождь, скорее всего, будет. Тучи заходили с запада из-за горизонта. Но, у природы нет плохой погоды, как известно, а нам, людям — под нее подстраиваться в своих делах надо. Если сегодня вольет, земля размокнет, может и лучше пойдет битва завтрашняя. Мы-то на укрепленных позициях, а врагу лезть на них нужно. Маневром обходить. А конница вязнуть начнет. С шага сбиваться.

Решит враг, что его берет, ведь основа-то у Шуйского — это пикинеры шведские и наемники. Как раз пешие.

Выбрались из города, спустились, шли через лагерь.

Служилые люди мои собирались, завтракали второпях, строились, те, кто нас видел — кланялись. В войске стоял, как видно мне было, позитивный настрой. Бойцы были готовы громить врага.

Передовые отряды выдвигались вперед, основные рабочие пехотные силы также собирались не для боя, а чтобы продолжать начатое. Понимали, тяжело в подготовке, легче в бою будет. Все это мне нужно было проверить, глянуть, как возведены фортификации.

Ладно, сейчас с рязанцами разберусь, а дальше займусь инспекцией.

Франсуа и Вильям, заметив меня, двинулись наперерез. Они оказались снаряжены и уже в седлах. Филко видно не было.

Решили, видимо, иноземцы, что я по их душу, поглядеть и вопросы позадавать.

Приказал сотне Якова замедлить шаг, за одно осмотрел лагерь и позиции. На первый взгляд, все отлично, как положено — толково и с умом.

— Доброго утра, Ваша Милость, инфант. — Проговорил на французском голландец, подъехав. Привстал на стременах, поклонился. Француз последовал его примеру.

— Игорь Васильевич, вы по нашу душу, проверять?

— Нет, пока нет. Пока Ляпунова жду. Рязанцы примерно в пяти милях.

Я специально не стал путать меры длины. В целом, что миля, что привычный мне километр, что верста — все более или менее, если отталкиваться от низкой точности измерений в целом характерных этому времени, были близкими.

— Рязанцы? — Иноземцы переглянулись.

— Перебежали они, судя по всему, от царя Василия и его войска к нам. Гонцов прислали. Ляпунов же тоже рязанец, говорить пойдем вместе.

— А к нам когда?

— Как только, так сразу проверять буду. Ждите.

Краем глаза я приметил еще одного гонца, дозорного, который влетел в лагерь справа от крайнего восточного укрепления и приблизился к нам. Смотрел больше на Франсуа, а на меня с уважением и опасением в большей степени.

Интересно, а зачем ему нужен француз? Какие-то проблемы со строительством, вопросы?

— Говори. — Повернулся я к служилому человеку.

— Так это, господарь. — Он резко слетел с коня, поклонился, вытянулся по струнке. — Там иноземца, немца поймали и…

— Чего? — Я не понял, о чем он говорит.

— Ночью еще, летел как ошалелый. Не наш, пришлый какой-то. Несся мимо поста нашего, ну мы его и… Мало ли что за человек такой. Вдруг лиходей какой-то или колдун, или черт возьми кто. Ночью-то, один, конь еле живой. Летит. Остановили. А он, ну дюже злой.

— Живой? — Злой француз, что-то такое я уже слышал.

— Да, господарь, живой. Нашим двум синяков наставил. Благо, когда с лошади летел, шаблю сломал свою. А то… — Вестовой шмыгнул носом. — Нехорошо бы получилось, господарь.

— И где он?

— Связанный там вот в крайнем укреплении сидит. Под охраной.

Я переглянулся с Франсуа. Тот был слегка удивлен.

— А на что тебе учитель ваш?

— Так это, господарь. — Дозорный вновь поклонился. — Говорит он похоже. А по-русски ругается только и вас, господарь, бранит и зовет к себе. Мы… — Он напрягся. — Мы к вам сразу-то не посмели. Понять же надо, что за птица. Вот и к господину Франсуа, как увидели его, я помчался.

Припоминал я, что в корпусе Делагарди основной контингент рейтарской конницы, это французы. Может, один из них. Только зачем? От Шуйского летел и чего хотел? Тоже, как рязанцы переметнутся? Один? Странная ситуация.

— Что-то мне это напоминает. — Я улыбнулся французу. — Помнится, ты в Воронеже тоже синяков наставил местным. Что-то вы такие агрессивные, а?

— Думаю, мой соотечественник столкнулся с теми же бедами, что и я. Хотя сейчас не зима. Но… — Он криво улыбнулся. — Зелено пойло может ввести любого из нас в невероятное состояние. Слететь с лошади, сломать клинок и не свернуть шею при этом, это нужно постараться.

В словах его звучал веский смысл.

— Ну поедем, посмотрим на твоего соотечественника, пока Ляпунова ждем. — Я повернулся к гонцу, сказал, коротко переходя на русский. — Веди.

Сотня неспешно двинулась вслед за пришедшим по душу Франсуа человеком.

Вышли из лагеря, двинулись к линии укреплений.

На крайнем редуте небольшой отряд встретил нас. Вышедшие работать бойцы, ворчали и выглядели напряженно, а охрана лагеря, дозорные, захватившие немца, ругалась и требовала обождать, пока разберутся. Слушал я, подъезжая всю эту перебранку.

— Да что этого немца спрашивать-то! Заступом по башке и вся недолга! — Выкрикнул кто-то из работяг.

— Заступом, верно!

— Да-да…

— Да может важный какой! Нельзя! — Держал оборону главный в отряде дозора.

— Да какой важный, пьянь какая-то подзаборная. Смердит люто.

— А ты лыцарей немецких больно много нюхал. Мож каждый у них такой?

Раздался громогласный смех десяток глоток.

— Раз немец, значит, чин важный. — Отрезал один из охранников.

— Копать нам надо. А то плетей дадут.

— Давно ли пороли вас, а? Игорь Васильевич хри… — Сторож, ругающийся с пришедшими работать, приметил нас подъезжающих, побледнел, вытянулся, поклонился с криком. — Господарь! Я никого! Я велел не пущать никого! А они… Требуют!

Бойцы, что давили на разведку тут же отступили, кланяться стали. Слышалось гудение:

— Господарь, господарь едет.

— Здравствуйте, войско мое христолюбивое! — Выкрикнул я, поднимая руку. — Чего случилось?

— Да вот, господарь. — Заговорил один из работников, явно сотник. Видел я его на своих военных советах. Как звать не знал, но вроде бы из пограничных из Орла. — Мы работать, а здесь, немец и эти.

— Важный человек, наверное. — Улыбнулся я ему. — Сейчас узнаем и заберем, или… К работе пристроим.

Решение заставить иноземца копать наряду со всеми моим воякам очень понравилось. Заулыбались, перешептываться стали.

— Ну что, дозорные, показывайте, кто у вас там.

Тот, видимо десятник, что спорил с пришедшими, отдал приказ и из неглубокой траншеи, укрепленной деревом, подняли человека. Связан он был крепко, кляп наглухо в рот вбит, видимо, даже кусался при поимке. Охраны было пятеро, и двое действительно имели следы ночного боя. У одного расплылся под глазом приличный такой синяк, второй носом хлюпал.

Лихо этот немец отбивался.

Да и сейчас связанный дергался, вырывался, мычал. Но вдруг уставился на меня, замер, перевел взгляд на Франсуа. Глаза пленного полезли на лоб. Удивлен он оказался невероятно.

— Дева Мария. — Прошептал мой француз. — Ты ли это?

— Это кто? — Обратился я к своему подчиненному.

Лучше спросить его, чем пытаться наладить контакт с этим чумазым пленником. Для начала. Может скажет чего толкового Франсуа, прояснит ситуацию.

— Если отмыть, отчистить и привести в должный вид, господарь… То уверен, перед нами славный Луи де Роуэн. — Мой француз смотрел на пришлого пристально, изучая и силясь понять тот это человек или нет. Все же грязен он был до жути и помят. Можно ошибиться было.

Но я сразу проникся уверенностью, раз оба они узнали друг друга — то, все так и есть.

— И кто этот? Луи? — Конкретизировал я вопрос.

— Бретер, виконт, наемник, дамский угодник, один из четырех лучших клинков Франции и тот, кому я клялся не поднимать на него клинка.

Насчет последнего припомнил, Франсуа говорил мне еще в Воронеже о том, что среди французов есть еще трое, подобных ему в мастерстве с холодным оружием. Те, кто поклялся друг другу не биться на встречных дуэлях.

— Луи де Роуэн. — Я обратился к пленнику на французском. — Виконт, если это ты, кивни.

Сопящий и явно негодующий человек прищурил взгляд. Смотрел то на меня, то на Франсуа, тянул время, но наконец-то кивнул.

— Нам бы поговорить с этим немцем, сотоварищи.

— Дюже злой, господарь. Кусаться может. — Поклонился десятник дозорный. — Он нос Ваньке макушкой сломал.

Тот кого назвали Иваном хлюпнул неуклюже.

Да, опасный боец, чего уж здесь. Но, говорить мне с ним надо.

— Думаю, он не будет делать такого. — Я смотрел на пленника сверху вниз из седла. Перешел опять на Французский. — Луи. Мои люди говорят, что ты прилетел ночью, побил их и… — Я улыбнулся криво и зло. — Говорят, что-то ты хотел от меня. Сейчас тебе вытащат кляп. Скажи четко, что тебе нужно, и я постараюсь помочь тебе.

Махнул рукой, вынимайте, мол.

Пленнику дали возможность говорить, и он, уставившись на меня, постарался встать в наиболее боевитую позу, выпалил.

— Игорь Васильевич, не знаю твоего рода, племени, поэтому обращаюсь так. Я, виконт Луи де Роуэн, один из лучших клинков Франции, вызываю тебя как рыцарь рыцаря на дуэль, и пусть сталь решит, кто из нас достоин жить, а кто должен умереть.

Что за бред?

Я смотрел на него с интересом, перевел взгляд на Франсуа. Тот, это было видно отлично, находился в состоянии приличного такого шока. Давно я не видел своего подчиненного таким. Наверное, с момента того, когда одолел его и имел разговор о всяких мистических вещах в тереме воронежского воеводы.

Черт, как давно это было. А прошло-то всего около месяца.

— Это у вас в порядке вещей вызывать всех и вся на поединок, Франсуа? Ты мне тогда условие ставил, этот тоже… Грязный как черт, клинок сломал, а биться требует. Как там он сказал, как рыцарь с рыцарем.

— Я… Я не очень понимаю, инфант, как он здесь вообще оказался. Но, возможно… — Мой француз тянул слова, видимо, был глубоко поражен и задумчив. — Его наняли твои враги, чтобы прикончить тебя. Он же бретер. Убийца.

А ты, значит, нет — пронеслась в моей голове мысль.

И здесь он начал смеяться, громко, можно сказать истерически.

— Дева Мария. Храни нас, храни этих убогих и лишившихся всякой надежды. На что они идут, о боже-боже, на что…

Что-то у него там в голове видимо сложилось.

А я смотрел на пленника и думал, что с ним делать. Дуэль. Выгляди он как-то хотя бы относительно презентабельно я бы согласился, а так — какой-то грязный кусок дерьма, называющий себя Луи де Роуэн.

М-да…

Зеленое пойло даже славного рыцаря довело до такого ужаса.

Собравшиеся вокруг мои бойцы отнеслись к смеху Франсуа с должной степенью удивления. Начали креститься. Мол, немцы друг друга увидели и беснуются. Ну, культура видимо такая, ну что поделать. Господарь-то вон у него спрашивает что-то. Мол, кто ты, видимо, понять хочет. А этот второй высмеивать, видимо, удумал.

Чудно.

Чего еще-то спрашивать? А тот отвечает невпопад, а нашего то, учителя как это все рассмешило.

Стояли, переглядывались.

— Луи де Роуэн. — Я усмехнулся криво. — Я не очень понимаю, кто ты такой, как здесь очутился. Скрестить клинки с человеком, который… — Смотрел на него свысока. — Валялся в грязи и потерял свой меч, да еще и сломал его до этого, я, конечно могу, только… Рыцарь, если ты действительно рыцарь, объясни мне, зачем мне это нужно?

— Я лучший меч Франции! Я полковник! Я виконт наконец! И я вызываю тебя, проклятый русский самозванец!

О, это уже чуть больше, чем пустые слова. Самозванец, значит, этот француз все же из армии Делагарди. Полковник, ничего себе. Это его конных стрелков мы в ловушки завели и побили знатно? Выходит так.

— Помыть бы тебя перед боем. — Я спрыгнул с лошади. Двинулся вперед.

— Господарь, что говорит этот грязный немец? — Спросил из-за моей спины Яков. — Может, его в баню, отмыть, а потом…

— Биться хочет. — Хмыкнул я. — Франсуа. — Заговорил не поворачиваясь. — Он действительно лучший меч Франции?

— Инфант. — Мой француз вышел из своего истерического состояния. — Он действительно опасен. Лучший, сказать сложно. Нас было четверо давших клятву. Мы не скрещивали мечи.

— Сколько за тобой людей, Луи?

— Тысяча! — Он гордо поднял голову. — Лучших из лучших рейтаров.

— Врешь. — Я улыбнулся. — Мои люди били твоих еще вчера. А сегодня мои дозорные сбили тебя с лошади и изваляли в грязи. Взяли в плен. Лучший меч Франции говоришь…

— Франсуа! — Заорал громко Луи. — Скажи ему!

— Сотоварищ мой, я уже все сказал. — Пожал плечами мой человек.

— Тебя подговорили, наняли убить меня? — Я усмехнулся.

— Нет. — Прошипел он. — Я пришел сюда отомстить за своих людей. Сразиться, как рыцарь с рыцарем.

— Так, хорошо. Если ты возьмешь верх, я умру. Так? — Смотрел на него не отводя взгляда. — Развалится мое войско, и мы не дойдем до Москвы, скорее всего. Это очень высокая ставка. Что можешь предложить ты взамен такого?

— Мою жизнь. — Процедил Луи.

Мне захотелось рассмеяться.

— Жизнь. — Проговорил я, сдерживая эмоции. — Ее сейчас легко могут взять мои солдаты по моему приказу.

Он смотрел на меня, скрипел зубами. Я прикидывал его сильные и слабые стороны. Пахло от него отвратно. Он явно не в лучшей сейчас форме. Скорее всего, поединок будет за мной, но это невероятно глупо. Я рискую всем, а что взамен?

Франсуа за победу предоставил мне себя на бесплатной основе как отличного учителя. Этот… Слишком гонорист.

— Чего ты хочешь? — Прошипел он.

— Инфант, это рискованно. — Услышал я из-за спины голос Франсуа, но уже принял решение и понимал, что мне нужно взамен.

— Значит так, Луи. Ты сейчас поклянешься святой девой Марией, что если я возьму верх, то ты сделаешь следующее…