Патриот. Смута. Том 8

Глава 19

Боевые порядки московского войска.

Делагарди с холодной яростью и гневом неутомимо размахивал знаменем.

С полотна летела грязь, брызги крови, но шведу было плевать. Сам факт должны увидеть союзники, должны наконец-то начать действовать. Сколько можно стоять и смотреть? Наемники за это время приняли на себя весь удар, сделали самую тяжелую работу, почти что выдавили войска самозванца из редутов. Не хватило самой малости, последнего усилия. Нанесенные потери и яростное сопротивление лишило мотивации сражаться.

Не хватило еще кое чего важного, а именно того, что проклятый Дмитрий Шуйский не ударил своей конницей и не обозначил серьезных намерений.

Ни слева, ни справа московское воинство не предпринимало ровным счетом ничего. Ни одного выстрела! Ни единой попытки!

Слабая надежда на то, что стрельцы и те части, что находились с ними на левом фланге, начнут атаку — провалилась. Этих можно было понять. Странно атаковать пехотой на конницу, имеющую преимущество в маневре и ударной силе.

Но Шуйский!

У него есть боярские сотни, крепкая, почти латная кавалерия, так какого дьявола!

Якоб в бешенстве продолжал размахивать знаменем, закусив губу. Мушкетеры, что сопровождали его, вступили в бой. Часть перезаряжалась, а примерно половина уже бились врукопашную за обладание редутом.

Где-то там между двумя валами. В настоящей мясорубке.

Вокруг самого шведа остались только его личные телохранители, его тени. Он привык не заметать их, но, конечно же, они всегда были рядом. Вестовых он разослал, мальчишки должны сообщить в штаб о том, что наемники вгрызлись в редут и пора бы уже. Дьявол! Пора! Действовать!

Где ты, Шуйский⁈ Ударь!

Две линии обороны разделяло всего несколько десятков алнов. Полсотни или чуть больше. Там на той стороне концентрировалась русская стрелковая конница. А за спиной и по правую руку шведа еще не дрогнули, не побежали мушкетеры, которые вели огневой бой с казаками.

Слева отступали остатки наемной роты, принявшие участие в штурме и достигшие успеха. Они прикрывали укрепление от атаки бронной конницы самозванца, что вышла на позицию для удара, но не торопилась лезть на хоть и сильно поредевший, но все еще опасный строй пик.

Они отходили, фланг оголялся.

Наемники, дьявол их забери, пятились.

Делагарди, работая прапорщиком, всматривался на другую сторону редута. То, что творилось внизу, его мало интересовало. Там шла резня, он знал это. Бессмысленный и беспощадный, лишенный всякой рыцарской чести и достоинства ближний бой — свалка. Нет формаций, нет лихих атак, тактики, стратегии, построений, перестрелки, порядков.

Просто люди, доведенные злостью до безумия, пытаются выжить и убить тех, кто жаждет убить их.

Но там, с иной стороны, напротив, был тоже оплот порядка.

Одинокий всадник взлетел в седло. Понесся, огибая по правую руку, через перестрелку мушкетеров к первой линии, к нему — Делагарди был в этом уверен. Безумец. Можно даже и не думать о том, что он доберется.

А вот второй. Якоб готов был биться об заклад, что это тот самый проклятый Игорь. Он тоже готов был нестись в атаку, выкрикнул призывный клич и, потрясая клинком, повел отряд в бой, огибая редут.

На него!

Столь малое расстояние — это считаные секунды. Якоб впервые за долгое время, с того момента, когда он противостоял Жолкевскому в Ливонии, почувствовал страх. Опасность за свою жизнь, свое будущее. Там в бою против ляхов он оказался ранен, попал в плен. В неволю к благородным панам и они обошлись с ним довольно хорошо. Посчитали его равным себе, паном. Благородным человеком.

Холодный пот выступил на спине Якоба.

Но здесь — это же не шляхта и не бояре. Не рыцари, а чернь! Это казаки, оборванцы, не знающие, что такое честь. Плен в таких условиях приводил Делагарди в ужас. Нужно сражаться и стоять. Ждать подмоги. Вот-вот должны затрубить трубы от лагеря Шуйского. Не все еще потеряно! Он должен отбиться, выжать должное время и тогда… Тогда!

Воевода Дмитрий поведет свои сотни в бой!

И тогда уже ничего не важно. Они точно возьмут верх! Нужно выжить несколько менут, выстоять.

Делагарди махнул своим ближним телохранителям, приказал готовиться отражать удар легкой конницы. Люди опытные и так все понимали. Они вскидывали аркебузы, занимали позиции, припадали на колени, целились. Наготове у них были палаши и шпаги. В этих бойцах он был уверен. Каждый из них стоил по меньшей мере троих, а то и пятерых. В бою он мог послать этих двенадцать человек куда угодно и мог рассчитывать на то, что они выполнят приказ.

Да и мушкетеры, что отступали за его спиной, скорее всего, решат: конница идет по их души, прикроют огнем, не бросят своего генерала. Побегут только в крайнем случае, если ударят на них и крепко. Здесь уже — воинская удача, либо ты, либо тебя.

Только бы устоять!

Мы понеслись вперед.

Я вел людей вперед. Маневр был действительно сложный. Нужно обогнуть острог как можно ближе к его краю справа. Просочиться между ним и отходящей германской разбитой, но еще держащей строй пехотой. Той самой наемной ротой, которая почти вся полегла здесь, пытаясь захватить укрепления.

Пройти между ними и самой мясорубкой внутри.

Ударить по первому рубежу укрепления.

Там на валу ждал какой-то благородный господин. Предводитель этого воинства, его части, точно один из таких, генералов, полковников. А возможно, если повезет, то сам Якоб Понтус — швед с французскими корнями, известный полководец. Такой трофей упускать нельзя, да и то, что он делает чертовски опасно.

Это может спровоцировать московскую рать для атаки.

Кто разберет этого труса Шуйского. Что он решит делать.

Но там за острогом еще стояли мушкетеры. Те, что уже начали отступление, не хотели вступать врукопашную, но завидь они мою конницу — мы попадем под ее огонь. Вот и нужно как-то так сманеврировать между молотом и наковальней.

И шведам дать по зубам, чтобы не положили нас, лезущих на валы. И взять эти самые укрепления.

Пара вестовых тут же помчались к отряду конных аркебузиров, перезаряжающихся и готовящихся к новой атаке и стрельбе, а также к бронной коннице, чтобы те в случае чего все же ударили. Пикинеры достаточно ослабли. И если нужно — то лучше бить.

Я же вел порядка полутора сотен колонной вперед, огибая укрепления.

Время шло на секунды.

Расстояние тут было весьма маленькое, рукой подать. Развернуться негде, теснота. Может, было бы выгоднее орудовать пешими, но скорость подхода тоже важна. Генерал мог попытаться удрать. В целом — видя, что к нему несутся всадники, это был вполне отличный план.

Но он стоял и размахивал знаменем, вокруг него формировался небольшой отряд. Чуть больше десяти человек. Телохранители. Элита. Будет непросто.

Кони выбивали копытами дробь.

Слева творился настоящий хаос. Русские теснили сборную солянку наемников. Все же, потеряв строй и его преимущества, все эти немцы столкнулись с присущей моим соотечественникам яростью. Да и числом мы превосходили их на этом участке.

Пикинеры, завидев нас, дрогнули.

Еще бы. С одной стороны, порядка двух сотен бронных всадников нависает и готовится проломить их строй. Да, пока не атакует, но вот-вот. Всем видом — обозначает намерение сделать это. Ну а мы заходили на них для удара.

Они ускорили отход.

Формация их, и без того шаткая, дрогнула. Еще не распалась, но уже превращалась во что-то бесформенное и слабо защищенное. Каждый германец понимал, брось он пику, побеги и тогда точно русские одоспешенные бойцы втопчут их в грязь. И останутся косточки немецкие омываться дождями на просторах бескрайней, бездонной Руси.

Однако паника нарастала все больше.

Также отступающие мушкетеры спешно начали разворачиваться. Готовится бить по нам как можно кучнее. Время шло на секунды. Фланг левой обороны острога уже вот-вот.

Метров десять и вал, на котором замер генерал наемников и его ближняя охрана.

— Сотня на мушкетеров, остальные за мной! — Заорал я.

Глупо было не ударить по стрелкам, потому что поверни бы мы все к острогу, обложи его всей силой — то фланг бы подвергся нещадному обстрелу с их стороны. Нужно компенсировать, связать боем.

Колонна резко стала разделяться.

Примерно человек тридцать вскидывала аркебузы. Но я понял, что происходит и громко заорал.

— Живым брать! Живым!

Хлопнуло несколько выстрелов, но знаменосец не покачнулся. Не ранен, н убит — отлично. Те бойцы, что стояли против нас, тоже грохнули из своего огнестрела. Им-то ничего не препятствовало.

Несколько всадников, несущихся рядом со мной, рухнули.

Соседняя лошадь взметнулась на дыбы и, громко оглашая окрестности, завалилась набок.

Сотня уходила направо — давя на мушкетеров. Там, сбоку и чуть за спиной, раздались выстрелы — люди орали от ярости и боли, валились из седел, кони вставали на дыбы. Последовал ответный залп, перестраивающейся для атаки сотни. Вслед за грохотом глотки взревели дружное:

— Ура!

— Бей!

— Гойда!

А мы меньшим числом ломанулись на вал.

Кони к такому были не приучены, поднимались на дыбы. Не хотели лезть вверх между надолбами и заточенными массивными кольями.

— Зараза! — Заорал Богдан, пытаясь выровнять своего скакуна, чуть отстал.

Я слетел с седла, держа в руках саблю. Аркебузы и чего-то еще огнестрельного у меня уже не было. Осталось все где-то на моем скакуне, унесшемся прочь от битвы. А пистоль пришлось выкинуть в бою.

Ну что. Вся надежда на навыки фехтования.

Мастерство рукопашного боя, не подвели меня в такой тяжелой обстановке.

Несколько всадников более ловко управлялись с конями правили их на рукотворный вал.

Многие спешивались, выхватывали пистолеты, более пригодные в рукопашной схватке, обнажали сабли.

— Десять справа, десять слева. Собратья, окружай! — Заорал я. — Идем по двое-трое! Пользуемся преимуществом!

Шаг, другой. Впереди двенадцать готовых стоять до оконца бойцов — шведов.

Поредевшая полусотня рванулась на приступ построенного нами же вала. Хлопнуло несколько аркебуз.

Защитники встретили нас ловко и умело. Они встали на подъеме, что была возможность маневра и простор для отступления вблизи вершины. Прикрывали своего командира. Защитой им служили наши же труды — врытые в землю колы и надолбы. Эти солдаты понимали, что мы хотим взять их предводителя живым, а вот они сами — нам не нужны.

Значит — нужно биться до последнего.

Мы торопились вперед. Поверхность под ногами скользила. Сапоги Смуты, все же не современные берцы, с ребристой подошвой. Здесь дай бог каблук помогает не рухнуть в такой ситуации. Земля же, обильно сдобренная кровью на такое уж хорошее покрытие для подъема.

Я пригибался, рвался вперед.

Слева и справа тоже шли бойцы. Лица злые, остервенелые. В руках сабли пригибаются, готовы совершить рывок и начать сечу.

— Гойда! — Заорал кто-то чуть из-за спины.

— Давай! Бей! — Поддержал его еще кто-то.

— Окружай, раздергивай! По двое на одного! Потрое! — Выкрикивал я сам приказы. — по одному не лезть!

Дышал полной грудью, словно паровоз, пытался стряхнуть пот, капающий налицо. Все же в доспехах и шлеме воевать — дело не простое. Жарит сильно, движения сковывает. Но — защита.

— Ура! — Разнеслось громогласное.

— Хаккапяялля! — Громыхнуло слаженное в ответ.

И мы налетели на них. Чуть меньше пяти десятков против двенадцати. Но, это была элита. Настоящие фехтовальщики и отменные стрелки. Уверен, вокруг предводителя не могло стоять кого-то еще.

Будет нелегко.

Сталь зазвенела о сталь. Слева, справа.

Служилый человек, неуклюже попытавшийся рубануть саблей противника и тут же получил ловкий удар из защитной позиции в лицо. Вскинул руки, роняя оружие, заорал, рухнул на колени. Я тут же занял его место. Противостоял мне белокурый средних лет крепкий швед, или финн. Черт разберет. Его клинок устремился мне вбок. Он крутанул финт, но я встретил его довольно ловко, принял на терцию, сбил, отвел в сторону.

Провернул кисть и атаковал в ответ.

Колол, неглубоко. Клинок тяжело, надо держать все ближе к себе, не рисковать.

Противник отступил, сделал отшаг, прикрылся надолбом. Новый удар и мой клинок рубанул в дерево. Черт! Дернул. Враг уже нависает, и его орудие летит мне в голову. Рука с трудом высвободила орудие. В последний момент подставил лезвие абы как, отбился, вернула его в позицию.

Зараза! А вот здесь бы мне не помешала легкая сабля. Хотя эти телохранители в кирасах. Может быть, и…

Последовала молниеносная атака откуда-то справа. Я заметил ее краем глаза. Ерехонка сильно мешала обзору, но спасала голову и это главное. Отпрянул, покачнулся, но устоял. Вставил вперед баторовку.

Секущий удар клинка полоснул на излете по боку, но кольчужное полотно сдержало удар. Не успей увернуться, и все было бы хуже. Может, даже проникающий. Хорошо сражаются — черти.

Атаковал, встретил защиту, получил ответ.

Обменялись ударами в тот момент, когда бой вокруг только нарастал и входил в свой апогей.

— На! — Услышал я выкрик и громкий выстрел.

Белобрысый, пытающийся атаковать меня слева, зажав со своим напарником в клещи, схватился за бок, но не упал. Выругался, ощерился, сделал шаг. Нетвердый, но вполне уверенный.

А они хороши, чертовски хороши.

Мой подшаг, выпад. Замешкавшийся, стиснувший зубы от боли противник подставил свой палаш, но рука его была слабее. Дрогнула. Ощутимо более тяжелый клинок моей сабли проломил его защиту, опрокинул.

Отвести или отскочить враг не успел.

Баторовка вошла в плечо, прямо по ключице. Туда, где были ремни, крепившие кирасу — нагрудник и спину вместе. Что-то треснуло, скрежетнуло. Швед застонал. Отпрянул, опуская клинок. Попытался перехватить его иной рукой. Усилить, сражаться, может быть даже, двумя.

А я был уже рядом и левой рукой вразвал в челюсть, отбросил на землю. Вблизи падающего оказалось пара моих бойцов, и они навалились с дружным злым победным криком.

Справа вновь кто-то был. Молниеносное, неприметное движение, атака!

Повернулся.

Клинок летел мне прямо в живот. Резко встретил его, сбивая октавой. Пришлось прилично извернуться, вывернуть руку и тут же контратаковать из достаточно неудобного, но непредсказуемого положения. Враг не ожидал такого. Шпага оказалась быстра, но не могла держать прямой мощный удар баторовки. Сталь зазвенела о сталь. Часть лезвия отлетела куда-то в сторону с протяжной дребезжащей мелодией.

Сломал!

Здесь нужно действовать, как в кабацкой драке, использовать все.

Я чуть присел, пропуская несущийся сломанный посередине клинок противника над головой. Полоснул по коленям.

— А-а-а! — Заорал враг.

Брызнула кровь. Рана оказалась глубокой.

Сам резко распрямился, врезался в покачнувшегося противника корпусом, швырнул через бедро. Идущие сзади меня люди тут же приняли его на сабли.

Второй готов!

Миг передышки осмотрелся, сжимая рукоять. Слева и справа звенела сталь. Падали люди. Противник отбивался яростно, но отступал к вершине. Они сражались, как львы. Даже численное превосходство не очень-то помогало.

Получалось, что на каждого из оставшихся десяти сейчас по трое где-то моих бойцов. И еще десяток в запасе, отставших. Если не больше. ОН они отбиваются, маневрируют, прикрываются кольями и надолбами. Отлично слажены и поддерживают друг друга.

Сцепил зубы в холодной ярости. Рванулся вперед. Проход открыт, нужно свалить полковника со знаменем.

Увидел, как слева падает один из врагов, зарубленный со спины лихим ударом. Осталось девять.

Но убивший его служилый человек тут же полетел ничком вниз. Куда — я уже не видел. Палаш вонзился ему вбок. И на та битва для этого человека окончилась.

— Вперед! — Я взмахнул саблей. Призывал за собой тех, кто хотя бы на миг решил остановиться, отпрянуть, повернуть. Не влезть в бой и не рискнуть. Такие мне здесь не нужны — мы сражаемся все. Вместе плечом к плечу.

Пока что мы потеряли шестерых, и это при учете, что двух наемников не без труда порубил я сам.

Еще один. Выпад. Шлем чертовски мешал, не привык я качественно фехтовать, биться против нескольких противников в толчее боя, в доспехах. Когда обзор снижен, на слух положиться нельзя.

Отбил одну атаку, иную. Сталь зазвенела о сталь, я принял клинок на свой, отбросил.

Пот заливал глаза, ноги продолжали скользить, но знаменосец был уже близко. За спиной того, с кем я сражался. Какой-то метр наверх, может, даже меньше и еще где-то пять вперед. Вон он, зараза. Тоже в кирасе, злой, молодой, яростный.

Шаг и удар.

Мне нужна эта победа. Нужна, чтобы спасти свою страну.

Лицом к лицу я встал против очередного налетевшего шведа. Встретил его клинок почти у самой гарды, подшагнул, чуть присел и боднул в лицо. Все же его морион больше защищал от ударов сверху, а моя ерехонка — как-то же можно ее использовать. Вот и получилось спонтанно. Протаранил в лицо.

Считай стальным кулаком в рожу дать.

Враг отшатнулся. Я успел перехватить его руку, чуть откинутую в сторону. Рубанул. Зараза. Кирасу не пробил. Тяжело. Ударил по схваченной руке, наотмашь, вложив прилично сил. И он упал с предсмертным криком. А в моей руке осталась его отсеченная конечность.

Отшвырнул. Вперед!

— За мной!

Взлетел на бруствер. Генерал смотрел на меня злобно, яростно. Еще один взмах.

Я рванулся к нему.

От автора:

Я очнулся в 2025-м в теле толстяка-физрука.

Класс ржёт, родители воют в чатах, «дети» живут в телефонах.

Я должен сбросить жир и навести порядок железной рукой!

СКИДКИ НА СЕРИЮ!

https://author.today/reader/492721