Перелетная птица

Глава 12 Нежданные встречи

Конкурс на поставку самолётов для военного ведомства завершился ожидаемо быстро. Как правильно сказал в приватном разговоре начальник комиссии, генерал Мюллер, «Выбирать-то не из чего, господа! Лишь аппараты Павича хороши, а остальное — дрянь»! Впрочем, в итоговом документе была применена щадящая формулировка: «За явным преимуществом», которое, несомненно, было на стороне «Полярной звезды», вернее, за свежеиспеченным подданным Российской империи, Александром Вениаминовичем Павичем. Любопытно, что в число аэропланов-победителей конкурса, кроме «Ласточки» и «Стрижа», честно выполнивших все конкурсные задания, вошла и «Агата». И это при том она едва-едва прошла свои первые испытания. Но члены комиссии были единодушны в своём решении: армии нужен самолёт для перевозки важных пассажиров, по каковой причине был учреждён специальный авиаотряд численностью в десять самолётов при Главном Штабе. Выяснилось, что такой же отряд собираются создать и при Главном морском штабе. Морское ведомство решило сформировать авиационные отряды при всех морских крепостях и теперь рассматривало варианты летающих лодок. Эти сведения принёс Александру его добрый приятель, старший лейтенант Пущин. Услышав такую весть, Александр велел приготовить машину и по свежему хрустящему снегу повёз моряка на завод Щетинина, уже прочно ставшего опытным производством «Полярной звезды», о чём всякого грамотного прохожего извещала бронзовая табличка у проходной. В цеху шла сборка летающей лодки, очертаниями похожей на «Каталину» из сороковых годов, но значительно меньших размерений. Ну, и материалы: американская красавица была цельнометаллической, а этот гидросамолёт пришлось строить из фанеры.

Пущин замер у порога — он был в самое сердце поражён прекрасным зрелищем, представшим перед ним. Александр окликнул ближайшего рабочего:

— Где найти Якова Модестовича?

— А вон его башмаки торчат!

И верно, из люка между двумя мотогондолами, поднятого над фюзеляжем крыла, торчали ноги, а на ногах те самые башмаки, между прочим, начищенные до блеска. Пришлось подниматься в гидроплан и стучаться в маленькую каморку, вернее приборный шкаф ровно посреди салона, с проходами справа и слева. Пущин, возбуждённо сверкая глазами, нависал над плечом.

— Открывайте дверь! Не помешаете. — раздался слегка сдавленный голос.

Александр приоткрыл дверь в каморку и, не входя — входить-то и некуда, всё забито какими-то трубами и механизмами — увидел под потолком раскрасневшееся лицо Гаккеля, что-то прикручивающего отвёрткой.

— Секундочку! — не глядя на вошедшего босса, просипел конструктор.

И верно, через короткое время он ловко кинул отвертку в ведро, стоящее на полу самолёта, а сам вылез наверх. Энергичный стук башмаков по лестнице, и вот он показался во входном люке.

— Чертовски неудобно монтировать этот узел, придётся его решительно переделывать. Но что же это я? Очень рад видеть вас, Александр Вениаминович!

— Взаимно, Яков Модестович. Познакомьтесь, это мой добрый приятель, старший лейтенант флота российского, Пущин Арнольд Егорович, я ему много о вас рассказывал.

— Рад знакомству, Арнольд Егорович!

— Яков Модестович, в настоящее время Арнольд Егорович служит в Главном морском штабе. Он мне сообщил о планах его ведомства создать несколько отрядов летающих лодок при морских крепостях. Естественно, я привёл его ознакомить с вашим творением.

— И как вам моя лодочка, Арнольд Егорович?

— Это не лодочка, а великолепная морская птица! — восторженно заявил Пущин — Альбатрос! Буревестник! Фрегат!

— Вот фрегатом и назовём, — решил Гаккель — будет название сразу от птицы и от парусника, и оба имени красивые. Господа, а не подняться ли нам в скворечник? Там нам никто не помешает, а «Фрегат» оттуда видно преотлично.

Поднялись в контору, уселись за стол и, любуясь гидропланом, принялись его обсуждать.

— Яков Модестович, как я вижу, верхняя задняя часть «Фрегата» ещё не обшита, и мой вопрос о шпангоутах: все идут прямо, а вверху имеется большое круглое окно. Для чего оно?

— Да, профессионала видно по вопросам. Дело вот в чём: я проектирую лодку для пассажирского сообщения между приморскими городами, то есть машину сугубо гражданскую. Но по совету Александра Вениаминовича заложил возможность военного применения гидроплана, причём с немалой перспективой.

— Не вполне ясно, поясните Яков Модестович.

— Средства вооруженной борьбы совершенствуются, и после появления боевых самолётов появятся специализированные машины для уничтожения летательных аппаратов неприятеля. Между собой мы их называем истребителями.

— Да, на мой взгляд, это вполне правильное предвидение.

— Мы предположили, что потребуется где-то размещать оборонительное вооружение, и пришли к такому решению: в люке будет устанавливаться пулемёт с возможностью кругового ведения огня. Обратите внимание, станок крепится к кольцу, вращающемуся по погону люка, и таким образом стрелок находится внутри самой установки. А для защиты члена экипажа от ветра и для улучшения аэродинамики, люк будет прикрыт прозрачным куполом. Но до той поры, пока вооружение не понадобится, люк будет просто зашит.

— И это разумно. Я нынче же доложу о ваших работах своему непосредственному начальнику, и мы пойдём на доклад в очень высокие кабинеты. Словом, в скором времени ожидайте важных визитёров, господа.

Цели ясны, задачи определены, и Казанский авиазавод «Полярной звезды» приступил к серийному производству трёх типов самолётов для военного ведомства России. Кроме военного заказа завод в две смены штамповал такие же аппараты для гражданского рынка, а заказы повалили не только со всей Европы, включая Турцию, но и из обеих Америк. Срочно строились новые цеха в Казани, бешеными темпами возводился однотипный авиазавод в Симбирске. Из САСШ поступил запрос от флота о постройке авиазавода в Балтиморе. Аналогичное предложение пришло из Испании. Конечно же, такие выгодные контракты не были оставлены без внимания, и за границу тут же поехали сотрудники «Полярной звезды», облечённые соответствующими полномочиями для скорейшей организации серийного производства лицензионных копий «Агат», «Стрижей» и «Ласточек».

А сам Александр готовился к большому перелёту по кольцевому маршруту: Санкт-Петербург — Тверь — Москва — Курск — Киев — Одесса — Севастополь — Новороссийск — Ростов-на-Дону — Царицын — Казань — Ярославль — Тихвин — Санкт-Петербург.

По промежуточным аэродромам отправились полномочные представители «Полярной звезды», чтобы подготовить взлётно-посадочные площадки там, где их нет, и договориться о приёме там, где они существуют. В каждой точке следовало заготовить топливо и масло, инструменты и запчасти, расходники вроде запасных колёс, винтов, и различных приборов. Развезли по точкам запасные моторы на почти неизбежный случай выхода из строя двигателей. Немаловажной задачей организаторов был приём многочисленных зрителей, которые непременно придут встречать участников перелёта.

Как только стало известно о грандиозных планах, к Александру одновременно, прибыли важные лица: князья Иван и Игорь Кирилловичи и капитан Блохин из Главного Штаба.

— Милости прошу господа! Добро пожаловать в мое скромное жилище. — приветствовал их хозяин дома.

Уселись в гостиной, и Иван Константинович, на правах старшего по титулу и званию, начал разговор:

— Александр Вениаминович, вчера, после нашего разговора о Большом Перелёте, я был удостоен аудиенции Его Величества. Государь с огромным интересом выслушал мой рассказ о ваших деяниях на благо России, и о намеченном перелёте по сверхдальнему маршруту. Не стану разводить таинственных речей, скажу прямо: Его Величество разрешил нам с братом, Игорем Кирилловичем, участвовать в в этой сверхдальней гонке. Вы примете нас в команду?

— Разве вы мне оставили место для манёвров? — улыбнулся Александр. — Соизволение государя равносильно приказу для верноподданного. А если серьёзно, то я безмерно рад приветствовать вас в качестве участников перелёта. Ваши лётные навыки не вполне хороши, но место второго пилота вы занять можете.

— Александр Вениаминович, могу ли я просить роль второго пилота при вас? — подал голос Игорь Константинович.

— Думаю, это прекрасная мысль! — ответил Александр, потянулся и пожал руку вскочившему с места юноше — Поздравляю с первым назначением на важную должность в нашей небольшой компании!

— Господин Павич! — заговорил капитан — Я прибыл к вам по той же причине. Моё руководство заинтересовано в постоянном присутствии наблюдателя от военного ведомства на перелёте Согласитесь, во время столь длительного и сложного путешествия может произойти немало такого, на что следует смотреть глазами специалиста.

— И это прекрасная идея, господин капитан. Насколько понимаю, полетите лично вы?

— Да, господин Павич, я выдвинул саму идею…

— Как шутят знающие люди, в армии инициатива наказуема исполнением. — улыбнулся Александр — Милости прошу в нашу дружную компанию, господин капитан, и вот моё первое распоряжение: ко мне можно обращаться запросто, по имени-отчеству.

— Благодарю, Александр Вениаминович. Прошу обращаться ко мне так же запросто: Сергей Юрьевич.

Этих мужчин, идущих по заснеженному тротуару, Александр отметил сразу, как только вышел на улицу и встал у дороги, поджидая свой автомобиль. Черноволосый, усатый, с кавказскими чертами человек в потёртом суконном пальто и меховой шапке что-то говорил довольно молодому спутнику славянской внешности, одетому тоже весьма скромно, а тот внимательно слушал и иногда отрицательно крутил головой. Прохожие уже почти миновали Александра, когда он их окликнул:

— Товарищи, разрешите вас на несколько слов?

Мужчины удивлённо оглянулись на богато одетого господина:

— Разве мы знакомы? — спросил старший, изучающе разглядывая нежданного собеседника — Извините, но я вас не припоминаю.

— Мы не представлены, но вас я знаю. Вы Джугашвили Иосиф Виссарионович, а ваш спутник Костриков Сергей Миронович. Знаю и партийные псевдонимы: Сталин и Киров. Разрешите отрекомендоваться: Павич Александр Вениаминович, конструктор и предприниматель.

— Верно, это так. Но откуда мы вам известны, и почему вы нас назвали товарищами?

— Возможно, не поверите, но я отношусь к коммунистическим идеям и к революционной борьбе с полным сочувствием. Что до источника сведений, то это не секрет. Знакомый газетчик снабдил меня нужными сведениями и даже фотографиями.

— Если не секрет, то кто именно?

— Изя Флаксерман. Он пишет под псевдонимом Изяслав Запашный.

— Да, я знаком с этим субъектом. Так что вы хотели сказать?

— Хочу познакомиться с вами. Собирался даже поехать на Кавказ, во Владикавказ и Баку, а тут встречаю рядом со своим домом. Кстати, товарищи, может быть, зайдём ко мне? Но если вы спешите, мы можем встретиться в любое удобное для вас время.

— Хм… Мы не спешим, товарищ Павич. Мы шли к нашему знакомому, но, боюсь, он будет позднее, после возвращения из присутствия, где он служит.

— Так в чём дело? Вы можете остановиться у меня, правда ко мне часто заглядывают разные люди, в том числе государственные служащие, военные, как сухопутные, так и моряки, а также чины Отдельного корпуса жандармов.

— Среди жандармов немало достойных людей. — усмехнулся Сталин, а Киров утвердительно кивнул — С удовольствием вас посетим, я чувствую, нам есть о чём поговорить.

— Только я дам распоряжение водителю, он как раз подъезжает.

Водитель, получив указание возвращаться в гараж, укатил довольный, а Александр повёл гостей в свой дом. Там он сразу показал им две гостевые комнаты:

— Товарищи, располагайтесь тут, если есть желание, можете принять душ или ванну, они у меня раздельные. Ватерклозет за этой дверью. Когда будете готовы, приходите в столовую, третья дверь справа, она будет открыта. А я немного поработаю с документами и тоже приду в столовую.

Направился в кабинет, где в этот момент зазвонил телефон.

— Павич у аппарата! — по местной моде сообщил Александр, подняв трубку.

— Прекрасно, что я вас застал, Александр Вениаминович! Шварцшильд вас беспокоит.

— Весьма раз вас слышать, Карл Антонович.

— Вас не затруднит приехать ко мне завтра, к десяти утра?

— С превеликим удовольствием! Нужно ли взять какие-то документы, или чертежи?

— Нет, этого не нужно. С вами желает приватно поговорить значительный человек.

— Непременно приеду. Будут ли какие-то дополнительные условия?

— Нет, ничего не требуется. До завтра.

Только повесил трубку на рычаг, как в дверь постучала домоправительница:

— Александр Вениаминович, я только что приняла у почтальона телеграмму, извольте ознакомиться.

И протянула серебряный поднос с телеграфным бланком. Александр взял послание и пробежал взглядом по наклеенным полоскам. Напечатанные буквы сложились в слова, и внутри себя он услышал их, произнесённые голосом Агаты Адамсон:

— Жду тебя для беседы по телеграфу завтра, в три часа пополудни.

Агата по рассеянности забыла указать, по какому времени, лондонскому или петербургскому она заказала разговор. Да и знает ли она о часовых поясах? Ах, да неважно это: знает — не знает… Главное, что знает сам Александр. И завтра он хотя бы по телеграфу пообщается с этой женщиной. У него были мимолётный интрижки с местными дамами. Были относительно продолжительные связи, и многие из женщин были славными, добрыми и милыми. Но не те. Не Агата.

Александр аккуратно сложил телеграмму и убрал её в бумажник. Стукнули в дверь, заглянула горничная:

— Гости ожидают вас в столовой.

— Спасибо, Маша. Передай, пусть подают обед. Что сегодня?

— Как вы заказывали, борщ на говяжьей косточке, рубленые котлеты с картофельным пюре, закуски и салаты, чай.

— Отлично. Ну, ступай.

Гости в ожидании хозяина листали газеты и журналы: Александр и сам был большой любитель читать за едой, хоть говорят что это вредно.

— Скажите, Александр Вениаминович, а каково это подниматься в воздух? — спросил Киров, когда Александр вошел.

— Необыкновенно хорошо! А хотите, я организую вам воздушную прогулку пока мы не улетели с Комендантского аэродрома? Мы собираемся устроить полёт по рекордному маршруту. Никто раньше не совершал перелётов на такую большую дальность. Сейчас проводятся тренировки и уточнения, вы же понимаете, что перед большим делом следует учесть несметное количество мелочей.Но я вижу, что несут обед, прошу к столу!

За обедом разговаривали о разных мелочах вроде погоды и планов на предстоящее Рождество.

— Мы решили устраивать общий праздничный утренник для детей всех сотрудников, от рабочих до директоров заводов, в клубах предприятий. Будет ёлка, Дед Мороз со Снегурочкой, артисты, наряженные сказочными персонажами, выступление самодеятельности, конкурсы, чтобы любой из детей мог себя проявить и заработать приз: игрушку или сладость.

— На ваших предприятиях есть клубы?

— Да, есть. Смею заметить, работают они очень активно. В клубе имеется библиотека, организованы кружки по интересам и дополнительное обучение, как детей, так и взрослых. Завтра с утра я занят важными делами, но попрошу заведующую клубом завода Щетинина провести для вас ознакомительную экскурсию. Потом, если у вас будет на то желание, вас провезут по другим городам и местностям, где расположены предприятия «Полярной звезды».

— Скажите Александр Вениаминович, если у вас всё так хорошо, то почему вы сочувствуете революционерам? Мы прямо говорим, что средства производства должны быть обобществлены, и в таком случае вы расстанетесь с огромными доходами. — прямо спросил Сталин.

— Это очень непростой вопрос, Иосиф Виссарионович. Начну с того, что порядки в «Полярной звезде», прямо скажем, контрастируют с положением дел вокруг. Мы платим хорошую по русским меркам зарплату, строим жильё, организуем быт и отдых. Почему? Потому что это оказывается выгодно. Наш рабочий держится за место, настойчиво повышает свою квалификацию, а ему предоставляется возможность повышать образовательный и культурный уровень как свой, так и его детям. Интеллигентный человек способен на большее, как в труде, так и в творчестве — это аксиома. Значительную часть этих расходов мы получаем обратно — в виде изобретений, рационализаторских предложений и в простом снижении брака при работе. Да, изобретают немногие, однако их вклад необыкновенно велик. И оглядимся вокруг: так ли обстоят дела в остальной промышленности? За редким исключением — ничего подобного. Рабочих нещадно эксплуатируют, за жалкие копейки выжимают из них саму жизнь, бытовые условия ужасны, возможность получить образование выше, элементарной грамотности, просто отсутствует. Что касается моего личного участия в управлении предприятиями и получения прибыли, то вопрос крайне неоднозначный и противоречивый. Да, теперь мне будет жаль терять большие деньги, не буду скрывать. Но я инженер и конструктор, создавал все эти заводы для того чтобы воплотить в жизнь свои идеи. В управление производствами я не лезу, на это имеются специально обученные люди. Да, такие специалисты кроме склонности к управлению должны иметь техническое образование, вы знаете как это бывает: блестящий конструктор не может управлять людьми, а его коллега и однокашник слаб в инженерии, зато силён в планировании производства. Таким образом, нам нужна система государственного управления промышленностью и государственная собственность на средства производства. Мелких частников пока можно оставить в покое.

— Но ведь есть рабочие, получающие заработную плату больше, чем у чиновников и обер-офицеров. — подначил Сталин.

— Да, такие есть, и их приводят нам как образец благосостояния всех рабочих, но вы лучше меня знаете, что слой высокооплачиваемых рабочих ничтожен, а шанс подняться в этот слой из чернорабочих практически нулевой. Из этого следует простой вывод, что трудовая сфера должна регулироваться не доброй волей хозяев, а государственным законом, подкреплённым не только увещеваниями, но и крепкой дубиной штрафных санкций, а для особо непонятливых — каторгой. И здесь возникает вопрос: а кто же должен создать такой закон, подкрепив его силой? Ответ очевиден. Но будет ли существующий государственный аппарат заниматься этим? Ответ опять очевиден: нет, не станет!. Отсюда вывод: негодный аппарат следует заменить на работоспособный, к тому же, наделённый нужными функциями.

— Всё сказанное вами, Александр Вениаминович, имеется в наших программных документах, и мы, большевики, неуклонно выступаем именно с такими требованиями.

— Я знаю это. Зайдём с другой стороны. Очень часто получается так, что предприниматель и хотел бы улучшить положение рабочих, но у него просто нет такой возможности, и экономия на зарплате является единственной возможностью хоть как-то свести концы с концами. Судите сами: сталь в России стоит вдвое больше, чем в Европе, стальной прокат выпускается в ничтожной номенклатуре, специальных сталей, таких как пружинная, быстрорежущая, огнеупорная у нас просто не производят. Даже напильники у нас импортные. То есть, по справедливости нужно облегчить положение предпринимателя, а потом требовать с него улучшения условий для наемных работников, а это не только рабочие, но и служащие, включая инженерно-технический персонал.

— Вы правы, это будет справедливо. Но давайте порассуждаем: можно ли добиться решительного изменения в узком секторе промышленности, не изменяя социальный уклад во всей России? — вступил в разговор Киров.

— Давайте порассуждаем. — согласился Александр — Причём я предлагаю расширить наш кружок на несколько заинтересованных и весьма компетентных лиц.

— Кого именно?

— У меня есть хорошие знакомые среди промышленников, чиновников, военных, жандармов.

— Да, вы об этом говорили. Полагаете, что есть возможность найти некие рычаги для воздействия, так сказать, изнутри системы? — спросил Сталин и сам же ответил — Мы не против. Это было бы замечательно, кабы не противодействие с самой вершины пирамиды управления.

Разговаривали допоздна, а потом разошлись по комнатам: пора спать.

Карл Антонович встретил Александра у дверей, горячо пожал ему руку и провёл в свой кабинет, где уже ожидал прямой начальник Шварцшильда, сам министр торговли и промышленности, Сергей Иванович Тимашев.

Министр встретил Александра посредине кабинета и после обмена приветствиями пригласил присесть.

— От Карла Антоновича и от других людей я узнал о ваших весьма смелых начинаниях, и был немало впечатлён. Впрочем, поговорить я хотел о вашей инициативе с закупкой продовольствия, металлов и промышленного оборудования в преддверии большой войны. Судя по всему, вы считаете, что будущая война станет тяжёлым и длительным испытанием для России? Но вам возразят военные эксперты в немалых чинах. Будьте добры, объяснитесь, Александр Вениаминович.

— Да, я знаю, что военные уверены в быстром и блестящем завершении войны. Тонкость в том, что мои друзья из разных стран сообщают: их военные считают точно так же. То есть каждый уверен, что его сторона способна сломить сопротивление, а эта уверенность указывает как раз на равенство сил у всех противоборствующих великих держав. Если позволите аналогию, то мы видим открытие олимпийских игр и спортсменов, уверенных в собственной победе.

— То есть война будет тяжёлой.

— Несомненно. Я читал аналитические выкладки оберста германского Генштаба… Простите, запамятовал имя, но я пришлю вам эту книжку. Автор предсказывает невиданную, странную для нас войну, когда вдоль всей линии фронта будут созданы сверхмощные укрепления в виде бетонных огневых точек, могучих как форты прежних времён, соединенных траншеями с засевшей там пехотой, пулеметными и артиллерийскими позициями и другими сооружениями. Всё это опутано колючей проволокой и утыкано минными фугасами. Взламывать такую оборону можно только тяжёлыми и сверхтяжёлыми пушками и атакующими лавинами, когда в бой бросают не десятки, не сотни, а тысячи и десятки тысяч пехотинцев. Это значит, что армии распухнут до миллионной численности, а ведь это мужчины, оторванные от производительного труда. Промышленность и сельское хозяйство будут изо всех сил работать на фронт, а тыл сядет на голодный паёк.

— Картина, нарисованная вами, ужасна, но видит бог, она больше похожа на истину, чем бравурные планы уже через неделю после начала войны маршировать по Унтер-ден-Линден. Но продолжайте, Александр Вениаминович.

— Готово ли хозяйство России к такой войне? Нет. У нас мало стали, почти нет высокосортного проката. Плохо с медью, совсем нет алюминия. Посмотрим далее: Азиатскую и Европейскую части России связывает тоненькая линия Транссиба. Что произойдёт, когда начнутся перебои с хлебом в промышленных городах? Хлеб-то есть — в Сибири его довольно, но как его вывезти? Недостаточно паровозов и подвижного состава, а вагоностроительные и паровозостроительные заводы простаивают — не хватает стали и это при её дороговизне.

— Что же вы предлагаете?

— Разумеется, строить государственные сталелитейные заводы. Я знаю, что дельцы, такие как Вогау, владеют рудными месторождениями и не позволяют ими пользоваться. Так же поступают иностранные дельцы, управляющие стальной индустрией России — они умышленно ограничивают выделку стали.

— Что же делать с железными дорогами?

— Я бы рекомендовал на первых порах прокладывать вторые и третьи пути параллельно имеющимся на Транссибе. Что по поводу локомотивов, то здесь, в России, я познакомился с замечательными инженерами, разрабатывающими тепловозы, то есть локомотивы с дизельными и даже с нефтяными двигателями, так называемыми полудизелями. Такие машины мощнее, экономичнее и практичнее паровозов. Силы и средства для строительства имеются, при желании я направлю к вам инженеров их проектирующих.

— Это любопытное предложение. А теперь скажите, у вас имеется возможность скажем, в пять-десять раз увеличить закупки станков и оборудования для промышленности, причём крайне желательно не вызвать резкого роста цен?

— При наличии финансирования это вероятно. Мой агент в Лондоне необычайно талантливый человек, он сумеет организовать такие закупки.

— Значит, будем работать в данном направлении. А сейчас давайте обсудим детали.

И работа началась.