Перелетная птица

Глава 18 Противоречия как они есть

В Либаве Александра и Агату встречали как военного триумфатора. «Царь» шел вдоль строя боевых кораблей, украшенных флагами, вдоль бортов стояли экипажи в парадной форме, гремели оркестры. В числе прочего играли «Марш авиаторов» и «Наш экипаж семья», что принёс сюда Александр. Он только заменил локатор на рефрактор, да кубрик на кают-компанию. Локатор ещё не изобрели, а матросов в кают-компанию не пускают.

Правда, на кой чёрт морякам нужен рефрактор, он не заморачивался, да те и внимания не обратили, а обратили б — подобрали бы подходящее слово в рифму, да и вся недолга: мало ли в морском хозяйстве всяких хитро названных диковин. Впрочем, матросы всё равно заменили кают-компанию на кубрик. Ну да такие замены в обычае начала двадцатого века. В небе кружил «Фрегат», за ним тянулся баннер с надписью: «Балтийский флот приветствует героев перелёта Санкт-Петербург — Лиссабон — Нью-Йорк».

Гражданские суда, стоящие в порту, тоже были украшены, разве что команды не стояли в строю, а расположились в вольных позах на удобных местах и наслаждались зрелищем.

— Алекс! Я ожидала торжественную встречу, но это… Нет слов! Военные моряки приветствуют нас как равных! — вполголоса говорит Агата.

Глаза её сияют, она взволнована, счастлива. Агата действительно чувствует себя победительницей, и чувство это заслуженно.

Вокруг на мостике стоят офицеры парохода: в парадной форме, при всём блеске регалий и наград: они причастны к этому триумфу, пусть и всего лишь на правах извозчика. Матросы на палубе тоже демонстрируют безупречный внешний вид и отточенные движения, они гордятся своим пароходом и показывают всем, кто способен понять, что на «Царе» служат лишь профессионалы высшего разбора!

На причале огромная толпа встречающих, а на большой сцене — отцы города, командование военно-морской базы, сухопутные генералы и руководство Балтийского флота во главе с адмиралом Николаем Оттовичем фон Эссеном, разумеется, все с женами и старшими детьми.

Речь командующего была недлинной, тёплой, наполненной юмором. В заключение он сказал:

— В годы моего детства об аппаратах тяжелее воздуха вряд ли кто задумывался всерьёз, а сейчас они демонстрируют фантастические достижения. Теперь, после невероятного полёта из Петербурга в Нью-Йорк, я поверю в достижимость даже кругосветного полёта на русском самолёте. — фон Эссен повернулся к Александру — Возможно ли это хотя бы теоретически, господин Павич?

Александр широко улыбнулся:

— Отличный вопрос, господин адмирал. Скажу сразу: такое достижение вполне возможно, другой вопрос, что двигаться к нему следует шаг за шагом. Первой целью я поставлю беспосадочный перелёт из Петербурга во Владивосток, что составит около семи тысяч километров, потом будет полёт в Вашингтон через Северный полюс, это порядка девяти тысяч километров. Затем будет перелёт вокруг света по семидесятой параллели, что составляет чуть менее четырнадцати тысяч километров. Только нужна весьма серьёзная подготовка, огромная предварительная работа, а именно, создание новых моторов, нового топлива и системы дозаправки во время полёта, ну, и как венец этой совсем не простой работы — проектирование и строительство самолёта, что преодолеет невозможные доселе расстояния. А кто поведёт самолёт? Может быть, мы, а может, кто-то другой. Россия велика, в ней много отважных мужчин и женщин!

Ах, как хорошо слушают люди! Горящие глаза, воодушевление и искреннее стремление сделать свою часть работы для своей страны, своего народа. Александр продолжил:

— Может показаться, что рекорды, который мы уже совершили и ещё собираемся совершить, бесцельны. Но это неверное мнение! Во время сверхдальних перелётов и гонок мы прорываемся к новым рубежам развития техники, и вскоре эти рекордные моторы и приборы становятся серийными образцами, которые используют обычные люди, строевые лётчики, вроде тех офицеров, что сейчас ведут над нами «Фрегат»!

Александр указал рукой на пролетающий гидроплан, а зрители задрали головы и приветствовали авиаторов. Как будто что-то услышав, самолёт покачал крыльями, и тем вызвал новый шквал восторга. А Александр продолжил:

— Уже сегодня любой желающий, конечно если ему достанется билет, может полететь из Либавы в Петербург. Недалеко время, когда откроются маршруты из столицы нашей родины во Владивосток, Харбин и другие, кажущиеся бесконечно далёкими, города России, а когда-то, причём не очень далеко по времени, откроется регулярный маршрут и в Петропавловск-Камчатский. Поверьте, друзья, «Полярная звезда», её лучшие конструкторы — Крашенинников и Гаккель со своими творческими коллективами, прилагают все силы для достижения такого нужного всем нам светлого будущего!

Почётных гостей повезли в резиденцию командующего флотом на роскошном открытый Де Дион Бутоне, а следом поехали другие автомобили с нарядными дамами и преважными господами.

Уже вечером адмирал Эссен сумел найти время поговорить с Александром, уединившись с ним на обширном балконе:

— Александр Вениаминович, позвольте осведомиться: ваши слова о кругосветке по семидесятой параллели, не слишком ли оптимистичны? Простите мои сомнения, но эдакий невероятный размах!

— Почему нет, Николай Оттович? Как вы правильно заметили в своём выступлении, ещё совсем недавно о самолётах никто и не мечтал, а нынче ваш штаб планирует их боевое применение.

— Это верно, однако от подобной скорости внедрения в нашу жизнь технических чудес захватывает дух!

— Соглашусь. Наша задача — по мере наших скромных сил внедрять новые виды техники в производство и в повседневную деятельность. Американцы заказали у меня новейший пассажирский самолёт с дальностью полёта в две с половиной тысячи километров… Что это значит для военного моряка?

— Гм… Скорое появление бомбовоза с радиусом действия в тысячу, а то и в полторы тысячи вёрст.

— Открою вам довольно серьёзную тайну: отдельное конструкторское бюро сейчас занимается конструированием торпеды, пригодной для сброса с самолётом. Скажем, «Альбатрос» сможет спокойно взять такую и доставить её к вражескому кораблю. Боевой самолёт, о котором я говорю, сделает это быстрее, легче и безопаснее для себя. А если налёт совершит полк из тридцати самолётов, и они станут заходить на цель с разных направлений? А если дивизия в составе четырёх полков?

Глаза адмирала загорелись.

— Да, современные боевые корабли отнюдь не беззащитны, а вскоре обзаведутся многочисленной артиллерией для противовоздушной обороны, но попробуй, попади в относительно небольшую машину, летящую на скорости триста километров в час. Так что и бомбовоз, и торпедоносец у вас будет. А на основе «Фрегата» и «Альбатроса» будут самолёты по поиску и уничтожению подводных лодок неприятеля. И для оказания помощи своим подлодкам. а также для поиска и спасения терпящих бедствие.

— Кстати, Александр Вениаминович, мы обсуждали возможность организации воздушной аварийно-спасательной службы, и разработали требования к технике для таковой службы. Я пришлю к вам дельных офицеров для согласования, как остроумно выразился один из них «наших обширных пожеланий и ваших скромных возможностей их удовлетворить».

— Довольно точно отмечено, Николай Оттович. Жду ваших офицеров, мы ознакомим их с нашими разработками, а они должны иметь чётко сформулированные требования по перспективной и серийной технике. И у меня имеется вопрос: мы посылали вам предложения по размещению разведывательного гидроплана на тяжёлом крейсере или дредноуте. Вы рассмотрели его?

— О, да! Инженеры Крашенинников и Гаккель получили наш ответ, и система скоро будет воплощена в железе.

— Прекрасно! Теперь о перспективах. Ко мне обратились два молодых инженера, они предлагают создать плавучий аэродром не для гидропланов, а для обычных самолётов. Такой корабль мы авансом назвали авианосцем и считаем, что авианосец будет способен действовать в составе эскадры и более того, должен стать его главной ударной силой.

— Авианосец на замену дредноуту?

Адмирал ушел в себя, просчитывая варианты возникающих и рушащихся реальностей грядущих войн. Наконец он вернулся к разговору:

— А ведь это прекрасный и довольно неожиданный ответ на дредноутную опасность! Александр Вениаминович, за какое время вы сможете построить… Хотя лучше перестроить действующий корабль в авианосец?

— Я не корабел, но на хорошем заводе хорошие мастера сделают такую работу за год. Собственно там и дел-то немного: срезать всё лишнее, а потом поставить нужное и настелить полётную палубу. Это вам не крейсер и не линкор, а практически трамп, оборудованный для специфической задачи.

— Александр Вениаминович, присылайте своих корабелов, я намерен строить ваши авианосцы. Да, чёрт возьми, в предстоящей войне Балтийский флот будет не отстаиваться на базах, а атаковать!

Глава 18. Противоречия как они есть

До Петербургского порта «троицу победителей», то есть, Агату, Александра и Агату Вторую, домчал военный транспорт Балтийского флота, следующий в попутном направлении. Для «Мезени» развели Николаевский мост, и она ошвартовалась рядом с Сенатской площадью. И сама площадь до самого Исаакиевского собора, и набережная, включая Дворцовый и Николаевский мосты, была заполнена народом. А над головами людей, парило множество разноцветных воздушных шаров — такой вот привет Александру на давнишнюю просьбу сделать несколько летающих воздушных шариков на день рождения дочке одного из сотрудников. Идею развили, запустили в массовое производство, а тут ещё появился дешёвый гелий с газоразделительной установки, и готово дело — его самого встречают с новомодным украшением.

— Тебе нравится? — легонько сжал он локоток Агаты.

— Необыкновенно хорошо! Ярко, весело, воздушно!

На причале у трапа их встретили братья-князья Кирилловичи — Иван и Игорь. В первых рядах воодушевлённой толпы маячило несколько великих князей, но всего лишь двое-трое, что для встречи мировой знаменитости маловато будет.

Князь Иван церемонно пожал руку Александру, расшаркался перед Агатой и проводил их на большую сцену, где триумфаторы сказали, вернее, прокричали приветственные слова. После них выступали другие люди, а в перерывах между выступлениями играл духовой оркестр: словом всё было, как положено, но внутри Александра поселился мокрый, скользкий и холодный комок, сигнализирующий о том, что неприятности приближаются, обступают, и вот-вот начнутся. Что было причиной, сразу и не скажешь, но, раз появилось, нужно готовиться к невзгодам.

Перед самой сценой суетились журналисты, пытались задавать свои вопросы, но только мешали выступающим и друг другу, а на сцену их не пускала охрана великих князей, которые, вроде и присутствовали, но сторонились Александра. Агата же без мужа не желала общаться ни с кем, вот супруги общались только с относительно простым народом.

Александр наклонился со сцены, поманил к себе репортёров, и объявил им:

— Господа, как видите, сейчас трудно, почти невозможно дать интервью. У меня есть предложение, надеюсь, оно вас устроит. Когда митинг закончится, прошу вас подойти к моему дому, вы же знаете, где он находится? Вот и отлично. Там мы с удобством расположимся, и я обещаю ответы на три вопроса каждого журналиста. На три, господа! Так что готовьте свои вопросы так, чтобы они были интересны вашим читателям, и, по возможности, не пересекались с вопросами ваших коллег. А пока скажу, что мы с супругой рады возвращению на Родину, очень устали, но готовы к новой работе на благо Российской империи.

Судя по лицам журналистов, они были довольны таким поворотом дел, потому что мгновенно разбежались — их дело сейчас подготовить материал для экстренных выпусков своих газет, и самые продвинутые типографии отправят в продажу первые выпуски уже через два-три часа. Да, таков темп работы нынешних газетчиков, практически не уступающий скорости работы блогеров и тележурналистов будущего.

Встреча закончилась, народ стал понемногу расходиться, и к Александру с Агатой, наконец, смог пробиться верный «Руссо-Балт». Домой они поехали в компании князей Ивана и Игоря.

— Друзья мои, вынужден стать для вас чёрным вестником. — заговорил князь Иван — Сначала «Таймс», потом «Монд», за ними «Вашингтон пост», а далее почти вся европейская пресса стала писать, что чета Павичей являются самыми известными русскими на свете, и даже русскому царю не удастся поспорить с ними в популярности. Как ни странно, Его императорское Величество принял слишком близко к сердцу эту газетную пачкотню и в частном разговоре обронил, что не желает видеть вас. Решение республиканского правительства Португалии о возрождении дворянства и аристократических титулов в качестве особых знаков отличия за заслуги перед республикой и человечеством, вызвало раздражение нашего Государя. А известие о возведение вас в графское достоинство Португалии привело его в ярость.

— Какая то чудовищная нелепость. — немного растерянно проговорила Агата — Мне кажется, что здесь имеет место чья-то интрига. Кто-то нарочно раздувает эфемерное значение этого пожалования…

— Увы, даже если это и злонамеренная интрига, она имела полнейший успех. Беда в том, что вспышка монаршего гнева произошла прилюдно, и теперь он ни за что не отступит.

— Позвольте, Иван Константинович, Игорь Константинович, и, несмотря на всё это вы встретили нас и сейчас едете с нами? — удивился Александр.

— Как говорится, снявши голову, по волосам не плачут. — покачал головой князь Иван — Мы с братом тоже угодили в опалу, и теперь ожидаем указа покинуть столицу. Мы бы и сами уехали, но не знаем, какой город определят нам в качестве места пребывания.

— Странно, что адмирал фон Эссен ничего не сказал нам об этих странных событиях.

— Надо полагать, он и сам был не в курсе событий. Главное гм… действо произошло всего три дня назад, в это время вы уже готовились к переходу в Петербург или даже отплыли.

— Неприятно…

— Не огорчайтесь, Александр Вениаминович! Свои награды вы непременно получите, да и титулы со временем вам пожалуют. — вступил в разговор князь Игорь.

— Не в наградах и титулах дело, друзья мои. — вздохнул Александр — Меня удручает простое понимание того факта, что обоснованный или необоснованный гнев императора сильно повредит нашим общим планам по развитию русской промышленности.

Газетчики уже оккупировали переулок, в котором стоял особняк четы Павичей. Во двор их не пускали суровые сторожа с дубинами в руках и злыми собаками на поводках.

— Господа прибыли! — сочным баритоном объявил старший из сторожей, коренастый мужчина среднего роста в полувоенном френче и вышитой тафье на бритой голове. Он немедленно дал знак распахнуть ворота.

Подойдя к хозяевам дома начальник охраны с достоинством поклонился и доложил:

— За время вашего отсутствия заметных происшествий не случилось, задержанных воров по их слезной просьбе передали в полицию.

— Это хорошо, Аркадий Сидорович. Хм… По слезной просьбе… Ладно. Репортёров проводи в музыкальную гостиную. Как думаешь, все там уместятся?

Аркадий Сидорович окинул жёстким взглядом журналистов и кивнул:

— Хватит места. А для вас может быть принести стол?

— Зачем?

— Ну… Вы после дальней поездки, может статься, захотите положить перед собой какие-нибудь документы, фотографии…

— Дельно рассуждаешь, Аркадий Сидорович. Прикажи принести. У меня есть чем удивить пишущую братию.

Близко стоящие репортёры навострили уши.

Места хватило всем. Репортёров, чтобы не скучали и пришли в благостное состояние духа, слуги обнесли водкой с бутербродами, и эта несложная мера установления доверия имела несомненный успех. Александр уселся за столом. Справа от него разместилась Агата, за ней князь Игорь, следом — князь Иван.

Александр взялся руководить импровизированной пресс-конференцией. Для начала он вкратце напомнил присутствующим хронику перелёта и возвращения, а потом дал отмашку:

— Господа, задавайте вопросы.

— Господин Павич, Петербург полнится слухами, что император на вас за что-то разгневался. Что вы на это скажете? — вскочил в третьем ряду лохматый дядя в засаленном пиджаке и с галстуком, скрученным затейливой спиралью.

— О сем печальном происшествии, даже если оно имело место, я не знаю ровным счётом ничего. Но я уверен, что его величество в любом случае прав, просто его резоны пока неизвестны нам.

— Вы не боитесь царского гнева? — не унимался засаленный.

— Повторяю, я не знаю, имел ли гнев место вообще. Вот когда получу исчерпывающие сведения, быть может, и испугаюсь.

— Тогда я спрошу вашу жену. Ваше сиятельство, что вы скажете на то, что ваш муж может отправиться в Сибирь?

— Мы с супругом действительно собираемся отправиться в Сибирь, проинспектировать работу тамошних заводов и иных предприятий «Полярной звезды» — хладнокровно сымпровизировала Агата.

— Вы увиливаете от ответа! — завёлся засаленный, но Александр его оборвал:

— Я предупредил всех, что у вас имеется по три вопроса. Свой лимит вы, уважаемый, исчерпали.

— Я не позволю… — вякнул засаленный, и замолк.

Волосатая рука Аркадия Сидоровича, повинуясь одному лишь взгляду Александра, сомкнулась на кадыкастой шее буйного репортёра, и повлекла его на выход.

— Господа, я поклонник свобод, но ровно до тех пор, пока уважают мою свободу. — пояснил Александр, и с этого мгновения пресс-конференция пошла без малейших шероховатостей.

Процедура награждения, как писали оппозиционные газеты, получилась «неприлично скромной, и, в то же время, возвышенно-прекрасной, ибо была освящена всенародной любовью и поддержкой героев, совершивших доселе невозможное во славу России».

Дело происходило так: в назначенный день Александр с Агатой приехали к Министерству торговли и промышленности, возле которого уже начали собираться люди. Чета Павичей раскланялась и перекинулась дружескими приветами с многочисленными знакомыми и вошла в здание. У дверей торжественно украшенного весибюли министерства их встретил министр со своими товарищами и проводил на сцену. А в переполненном зале уже находились важнейшие чиновники министерства и сливки промышленной элиты Европейской части России: заводчики, инженеры, конструкторы, технологи, то есть, люди, знающие толк в технических достижениях.

Министр вручил Агате орден святого Владимира, а, потом, отчаянно смущаясь, преподнес Александру орден святой Анны, чем вызвал глухое недовольное гудение собравшихся: если Владимир был очень весомой наградой, то Анну давали просто за выслугу лет провинциальным чиновникам. Но Александр, хотя внутри его вскипело негодование, не стал демонстрировать обиды, а поблагодарил министра за высокую честь, царя же в своей речи ни разу не помянул. Собравшиеся оценили умелый политес, но соблюдали известную дистанцию: всё же, своя рубашка ближе к телу. Никто не понимал причины царской опалы, тем более, что реального основания могло и не быть; возможно, действовали какие-то подковёрные политические интриги, а потому никто не торопился втиснуться между молотом и наковальней. Но в общество тут же упорхнула чья-то ядовитая шутка: «С некоторых пор в России истинных героев поощряют Анной на шею».

А «возвышенно-прекрасная» часть началась на улице, где их ожидал необыкновенно горячий приём тьмы почитателей. Александр и Агата пообщались с поклонниками, ответили на многочисленные вопросы, да и направились домой собирать вещи в длительную поездку.

Для дальних поездок Александр ещё два года назад заказал дизель-поезд из четырёх вагонов: два мотор-вагона, и пара обычных, в том числе один салон-вагон с двумя двухместными купе, ванной, душевой и туалетом, а остальное внутреннее пространство оставили свободным. Этот салон для себя, остальные вагоны обслуживающему персоналу и для попутчиков. Дизель-поезду потребовалась новая ходовая, и конструкторы создали двухосные тележки, а эту разработку сразу оценили специалисты, даже пришлось строить отдельное предприятие для сборки таких тележек. Теперь продукция завода выпускалась в двух модификациях: для русской и европейской колеи. Собственно, объём производства ограничивался только возможностями выпуска металла и проката на новых сталелитейных заводах «Полярной звезды», и потому возникший спрос удовлетворить не могли.

Дизель-поезд в пассажирском и грузовом вариантах тоже заинтересовал железнодорожников, поскольку в европейской части России особых проблем с соляркой не ощущалось, этот вид топлива ещё не стал популярным… Частные железные дороги принялись приобретать новую технику на замену своим паровозам, благо государственные дороги скупали локомотивы и подвижной состав для сибирских направлений. Кое-что покупали и казённые дороги.

Маршрут путешествия вышел довольно замысловатым: Петербург — Тверь — Ржев — Вязьма — Москва — Ярославль — Казань — Нижний Новгород — Симбирск — Астрахань. В Астрахани проинспектировали судостроительный и рефрижераторный завод, после чего погрузились на пароход, идущий в иранский Гурган. В Иране чета Павичей посетила два завода в Исфахане: холодильной техники и автомобильный, выпускающий грузовые полуторки, трёхтонки и одну модель легковушек. На совместном совещании заводских специалистов и иранских военных выяснили потребности местного гражданского рынка вкупе с возможностями армии по закупке авиационной и автомобильной техники. С большим интересом Александр узнал, что иранские военные обладают некоторой самостоятельностью, и очень хотят обзавестись бронечастями. О собственном производстве бронетехники они не мечтают, потому что сталелитейная промышленность Ирана была в весьма убогом состоянии, и уж брони она не производила ни грамма. Ну, что же, договорились о поставках комплектов броневиков, состоящих из корпусов, ходовой, двигателей и прочего оборудования, а сборку будут осуществлять уже на местных заводах.

На том же пароходе, что плавали по Каспию, поднялись до Сормово, где уже дожидался дизель-поезд. И там Александр выяснил, что хроноаборигены ничем не уступают ему, великому и продвинутому прогрессору. На автозаводе он увидел броневики удивительно похожие на БТРы, памятные любому, кто смотрел советские фильмы «про войну и немцев». Директор завода, он же главный конструктор, пояснил Александру:

— Предложенный вами бронекорпус, несомненно, хорош, но он может быть принят к производству только тогда, когда мы дорастём до него технологически. Поэтому мы спроектировали и стали строить то, что проще. Днище и крышу мы, по вашему предложению, делаем из обычной конструкционной стали.

Александр ухмыльнулся и внёс следующее предложение:

— В таком случае сделайте бронекорпус ещё проще.

И нарисовал в блокноте нечто зубилообразное, в духе известного американского гусеничного М-113. Никаких колёсных ниш — оси торчат из борта, а над колёсами просто устроена полка длиной во весь корпус.

— Да, так будет много проще. — согласился директор — Но как же быть с подрессориванием сей колесницы?

— Торсионная подвеска. Вам она, несомненно, знакома.

— Знакома, как же нет. Но я слышал, в России нет стали для торсионов.

— Позвольте не согласиться, Иван Иванович, такая сталь у нас имеется. Может она и привозная, но весьма доступная. Пружины, что используются в подвеске паровозов и вагонов вполне подойдут. Пружина ведь работает и на сжатие и на скручивание? Подберёте нужные по толщине, и готово дело. А если прутков нужного диаметра нет в природе, вам их с удовольствием вытянут или прокатают в потребном количестве, останется на концах сделать упоры для крепежа. Если паровозный пруток, из которого крутят пружины, недостаточно хорош, дайте заявку в научный департамент "Полярной звезды', он решит вопрос в кратчайшие сроки. Привод на колесо и поворот самого колеса тоже принципиально несложен. Я слышал, что немцы делают или проектируют грузовик с торсионной подвеской.

— Да, мировой кружок автомобильных конструкторов довольно тесен, я тоже слышал об этом проекте. Александр Вениаминович, но как быть с разработанным броневиком?

— Стройте. Я дам указание, и покупателей на ваши машины найдут. Кроме всего прочего, Иван Иванович, какой броневик брать на вооружение русской армии будут решать сами армейцы. Согласитесь, это их епархия. Может быть, они выберут один броневик, а может, оба, мало ли у них может быть специфических задач, о которых мы и не подозреваем?

— Это верно. Но я предвижу, что нам придётся строить большой завод для выпуска броневиков.

— Святая правда, Иван Иванович. Большой завод это много броневиков, а большой объём востребованных машин это отличные доходы. В этой связи я попрошу вас спроектировать гусеничный броневик, предназначенный для прорыва укреплённых линий.

— Очень интересно, слушаю вас, Александр Вениаминович.

— Внешне всё чрезвычайно просто: зубилообразный корпус, длинный настолько, чтобы машина могла переехать через канавы и пехотные траншеи. Корпус опирается на гусеничный движитель, подвеска торсионная. По максимуму используете автомобильные агрегаты и, вообще, думайте о взаимозаменяемости деталей и агрегатов с другими видами техники. Сверху находится вращающаяся башня, а в башне — пушка, спаренная с пулемётом. Экипаж четыре человека: механик-водитель, наводчик орудия и пулемёта, заряжающий и командир боевой машины. Не забудьте сделать отличный обзор для командира: ему нужно управлять боем. Сразу озаботьтесь удобством рабочих мест экипажа, в том числе и заряжающего. Для этого следует сделать дно боевого отделения таким образом, чтобы оно вращалось вместе с башней.

— Это нетрудно. Достаточно площадку подвесить к самой башне.

— Ещё неочевидный, но крайне важный момент: вентиляция. Пушка, пулемёт, вернее сгоревший порох от них, дымы из моторного отделения — наверняка всё загерметизировать не получится, это я не упоминаю об огрехах при эксплуатации — превратят боевую машину в филиал ада.

— Прелюбопытную вы ставите задачу! Выделю под неё специальную группу.

— Примите дружеский совет: в задуманную боевую машину сразу заложите возможность модернизации. Ну, вы понимаете: установки более мощного мотора в некотором будущем, усиление бронирования, вооружения и всё в том же духе.

— Да, и это недурная мысль. Я знаю, что в авиационной технике вы исповедуете такой же подход.

— Что же до продаж этих машин, то будьте покойны, Иван Иванович. Серия будет не менее нескольких десятков тысяч боевых машин а скорее всего — намного больше. Так что, смело рассчитывайте и на продажи с собственных заводов, и на лицензионные отчисления.

— Ещё вопрос, если позволите.

— Для того я тут и нахожусь, Иван Иванович.

— Если говорить об отдалённых перспективах модернизации, то, может быть, следует подумать об установке на такую машину радиотелеграфа? Хотя бы на машины командиров подразделений?

— Прекрасная мысль. Пока радиостанции слишком велики и капризны, но вы оставьте свободный объём размером… Скажем, размером примерно со снарядный ящик среднего калибра.

— Да, такое пространство лучше предусмотреть заранее. Больше я вопросов не имею.

— А если появятся, то не стесняйтесь, Иван Иванович. Телеграф, телефон, наконец, курьерская связь — всё к вашим услугам. Если будет нужно, я приеду немедленно.