Perpetuum mobile

9. ЛЕСТНИЦА В НЕБО

Слизнув последние крошки концентрата с обертки, я запил эту дрянь водичкой. Не из нашего бака – неприкосновенный запас, а речной, пропущенной через угольный фильтр. Верхний люк оставался открытым, до жары еще далеко. Голубой квадрат неба казался окном в недосягаемый мир. Пора было решать: что делать дальше.

Вода скоро сойдет, но по скалистому, изрытому ямами и страшноватого вида щелями руслу нам не выбраться назад. Достаточно даже не перелома, а простого вывиха и судьба твоя решена. В диких краях жизнь человека – это его ноги.

Второй путь – наверх. Сто метров для верхолаза вроде меня – не проблема, если бы… Я все еще чувствовал себя не слишком бодро.

Наташа, казалось, дремлющая на переднем сиденье, встрепенулась. Включила передатчик.

– Альфа, здесь альфа. Альфа, альфа… – она повторяла долго, потом перешла на прием.

Ничего, кроме шорохов и треска. Потом послышался ясный, твердый мужской голос, произнес несколько фраз и пропал. Причудливое отражение коротких волн от верхних слоев атмосферы донесло до нас фрагмент выступления военного министра Эгваль. Натан Гариг, два года назад остановивший полчища Хозяйки, очень вошел в силу и, скорее всего, станет следующим президентом. Нам то с этого что?

– Альфа…

Сердито хлопнула ладонью по пульту, обернулась ко мне.

– Чего расселся? Помогать будешь.

Вдвоем выбрались на крышу, стали готовить к запуску миниатюрный зонд. Резиновая оболочка быстро округлилась, приняв в себя водород из маленького баллона. Покрытый зеркальными блестками, трехметрового диаметра шар взлетел, утаскивая за собой разматывающийся с катушки тонкий кабель. Антенна. Наташа подсоединила разъем к переговорнику, и снова вышла на связь.

Ответа по-прежнему не было. Да и то: шарик наш поднялся на всю длину троса – сорок метров. Стены ущелья втрое выше. Все, что мы могли слышать, это радиоэхо собственных призывов.

– Будем считать, что они нас слышат, а мы их нет, – Наташа начала диктовать кодовые группы.

Или она заранее сочинила шифрограмму, или память у нее была отнюдь не девичья и позволяла делать это «с лёта». Мне такое не под силу. Можете смеяться, но я, математик не из последних, со школьных лет не умею считать в уме.

– ERTA INGV AUNO…

Ее голос пресекся, затем я услышал страшное ругательство. Сверкающая точка в голубом небе стала расти в размерах, одновременно теряя форму. Шар снижался все быстрее, кружась и сморщиваясь на глазах. В воду плюхнулась уже бесформенная огромная тряпка. Аккуратно выбирая кабель, я вытянул ее из воды. Разглядел, что в одном месте оболочка треснула, не выдержав давления газа. Судя по всему – заводской брак. В подлый век мы живем.

Смотал кабель, прицепил к поясу. Сказал:

– Вода спала. До правого берега я доберусь, считай, посуху. Потом поднимусь наверх. Антенну зашвырну на самое высокое дерево, какое найду…

– Нет. Наверх ты выберешься без сил, в самое пекло. И до вечера не доживешь.

– Значит, завтра?

– И пораньше.

Решено. Назавтра, спозаранку я взберусь по уступчатой, изъязвленной стене ущелья. На краю обрыва подвешу антенну и подсоединю к своему переговорнику. Свяжусь с Наташей и стану дублировать ее сообщение вовне. Может, сподоблюсь даже получить ответ и передать его Наташе. Она останется ждать помощи на дне ущелья в машине, а мне…

Надо успеть спуститься обратно к ней или околеть от жары. Или…

– …Висел на скальной стенке, удерживаясь на носках и кончиках пальцев. Колени тряслись, я уговаривал себя: «Ничего, руки-ноги держат. Спокойно, Одди».

– И сколько надо было держаться, на энтузиазме и честном слове? – спросила Наташа.

– Не вернись я через час, то еще через два вышла бы спасательная группа. Каждый из нас оповещал заранее, куда идет.

– А спрыгнуть вниз? Что такое четыре-пять метров?

– То-то и оно. Глыбищи. Каменюка на каменюке. Прыгнуть – наверняка поломать ноги. Может еще что себе отбить…

– Но ты – спасся. Иначе не сидел бы сейчас здесь и не развлекал меня завиральными историями. Что случилось потом?

– Решил оглядеться, что-то мешало повернуть голову… Здоровенный, слегка заржавленный крюк! Такой бьют в скалу один на пятьсот метров, чтобы привязать канат. Когда-то кто-то здесь уже поднимался. Вот уж повезло. Ухватился. Подтянулся. Дальше скала не была отвесной, и я без труда выбрался наверх. Спустился по противоположному склону легким прогулочным шагом, насвистывая песенку. Вот и все.

– Так уж и всё?

– На разборе инструктор сказал: Ты, Гор, начинаешь думать тогда, когда забираешься в такое место, откуда слезть уже невозможно!

– Обещай мне… завтра быть осторожным.

Я пообещал. Конечно, Наташа заботилась о себе. Без меня шансов на спасение у нее не оставалось.

В кабине было темно, окна закрыты щитками – переднее и правое не полностью. +22 при включенном кондиционере. Пару раз я отключал охлаждение, и температура начинала быстро ползти вверх. Плохо. После аварии наша машина потеряла герметичность.

Разговор угас, да и о чем было говорить? Наташа прикорнула на водительском месте, радио осталось работать на прием. Его свист и завывания скоро так надоели, что я дотянулся до пульта и приглушил звук. Наташа спала. Ей хорошо, она не понимала всей серьезности нашего положения. А мне было очень не по себе. Чтобы отвлечься, стал размышлять на посторонние темы. Это всегда помогало, сработало и сейчас…

– Что ты делаешь?

Оказывается, Наташа давно проснулась и, обернувшись, с интересом наблюдала за мной. Я захлопнул блокнот, она запротестовала:

– Покажи!

– Гимнастика ума. Никому не интересно, кроме меня.

– Не прячь! Я серьезно обижусь.

– Пожалуйста. Динамика популяций.

– А попроще? Для идиотов?

– Численность любого вида живых существ возрастает, когда есть избыток пищи. Сначала быстро, как счет в банке при хорошем проценте, потом замедляется и достигает потолка. Приехали – экологическая ниша для данного вида заполнена.

– Пока что я все понимаю. Если жратвы недостаточно, то наоборот – спад, опять же до какого-то уровня…

– Поэтому, если природные условия неизменны, то численность всех видов – постоянна. Все давно утряслось, устаканилось.

– Гениально. Ради этого ты исписал три страницы?

– Но численность человечества продолжает расти.

– Люди – не животные!

– Да, конечно. Человек – единственное животное, способное приспособить природную среду для своих нужд. В результате та же самая ниша прокормит больше народу. Степень этого приспособления назовем «уровнем технологии». Земледелие, города, механизмы…

– Даже это понятно. НУ И ЧТО?

– Численность людей прирастает пропорционально технологии. А технология, в свою очередь, растет сообразно количеству людей – чем их больше, тем больше найдется светлых голов, с умными мыслями. Решение такой системы – гипербола. Та самая, что поставила Яна в тупик.

Наташа задумалась, потом тихо сказала:

– Выходит, ты нашел ответ. Нашел, когда задавшего вопрос уже нет в живых.

– Может, это и хорошо. Его бы такой ответ не обрадовал. Не имей люди разума, первобытное стадо так и жило бы в гармонии с природой, не плодясь сверх дозволенного ею.

– Сколько?

– Их было бы?.. Эти уравнения не дадут ответа. В них заранее предположена равновесная численность для каждого момента времени. Надо взять…

– Из твоего гениального труда? Мальтузианское уравнение?

Она подозрительно много обо мне знала.

– Точно. Вышло бы что-то вроде миллиона особей. Жить им припеваючи тысячи тысяч лет…

– Долгое-долгое существование. Бессловесных, бессмысленных, тупых скотов. А я вот счастлива, что я – не особь, могу думать, чувствовать, осознавать мир вокруг себя. Любить. Ненавидеть. Радоваться и страдать; осознавать, что я – есть. Ты не согласен?

– Согласен. Так скажет каждый из живущих на земле людей.

– И все мы заплатим за это. За право быть людьми. За отчаянный и безнадежный наш подъем. За лестницу в небо… Как думаешь, сколько еще осталось? Всем нам? Человечеству.

– Не больше ста лет, если уравнения верны.

– А они верны?

– Этого не знаю. Знаю то, что за свою недолгую карьеру математика я ни разу не ошибся.

В свете двух лун ущелье выглядело царством ужаса. Изрытое, каменистое русло, уже без воды, с черными провалами трещин. Темные, неровные, слоистые стены, с прожилками белых пластов – игра освещения складывала их рисунок в разные, прихотливо меняющиеся фигуры. Минуту назад я видел нацеленное в нас копье, а сейчас – череп. Огромный, он скалился в злобной ухмылке. Давайте, давайте, детки – шебуршитесь, дергайтесь. Вам осталось недолго.

Сколько именно, я подсчитал. Сутки, потому что наш кондиционер окончательно сдох. «На улице» в это время было +59. Через час нам пришлось выбирать: задохнуться или изжариться. Когда я открыл люк, показалось, что лезу в печку. Ну, я был готов. Одежда (теперь такой же пустынный костюм, как у Наташи) – обильно смочена водой, голова укрыта капюшоном, дышал я через влажную повязку. На плече свернутый бухтой резиновый шланг – с ним я проковылял до ближайшего углубления в обнажившемся речном дне, где еще стояла вода. Выполнив миссию, вернулся, уже налегке. Без сил и исходя потом.

Оставшееся до заката время мы периодически забирали воду из священной лужи, пользуясь ручным насосом. Для чего? Одежда должна быть мокрой и испарять влагу. Что в итоге дает охлаждение. Сами понемногу, но часто пили эту же воду, процеженную через фильтр и с добавкой обеззараживающего снадобья. Аналогичного тому, которым потчевала меня Наташа во время моей болезни. Слава доктору Гаяру. Как странно: зло, творимое им, обернулось добром. Хотя бы для нас двоих.

К заходу солнца мы устроились на крыше машины, чтобы дать одежде высохнуть. Нагретые за день стены ущелья еще долго будут отдавать тепло. Но к утру сильно похолодает. А пока мы воспользовались возможностью перевести дух. Одна за другой взошли Мина и Обо, и призрачный свет дальней луны вкупе с золотым сиянием ближней создал впечатляющую картину. «Грешники в преддверии ада». Пора облегчить души покаянием. Только не для меня это занятие. Я никому ничего не должен и не перед кем ни в чем не виноват.

– Что такое страдание? – вдруг спросила Наташа, оторвавшись от разглядывания звездного неба.

– Болезнь. Война. Что ж еще?

– Война – это просто: пришел, тебя убили и – до свиданья. А если тебя убивают каждый день? Представь.

– Не представляю. Кто? Зачем?

– Людская подлость. Злоба. Зависть…

Кажется, сейчас начнется плач в жилетку. Я сказал:

– Не бери в голову. Если от каждой собаки отбиваться…

– То до цели не дойдешь. А ты – добился, чего хотел? В чем твоя цель?

– …

– Ты жаждешь отодвинуть от власти одну почтенную леди. А, может, черт с ней? Может, ты так же, как многие, пострадал от несправедливости и теперь гнев твой ищет выхода? Кто-то в такой ситуации пишет кляузы, кто-то пьет горькую, а тебе… Тебе этого мало. Ты – своеобразный человек. Талантливый. Мне нравятся многие твои мысли…

Я оборвал хвалебную оду в мой адрес:

– Ната! Революция на Острове отложена до моего… нашего возвращения. Как нам выбраться из этой каменной жопы – над этим я работаю.

– Извини. У меня вредная привычка – треп разводить. Никак не могу избавиться.

«Не далее, как завтра мы будем избавлены от всех вредных привычек». Я прогнал гадкую мыслишку подальше.

Наташа придвинулась ближе. У нее интересная манера сидеть, подтянув колени к подбородку и обхватив лодыжки руками. Вроде бы она рядом, но впечатление полной закрытости.

– Как твое хозяйство? – повторила она недавний нескромный вопрос.

– Не для быстрых танцев… – снова отшутился я.

– Мы – не торопясь. Давай, пока еще тепло.

Она раздевалась медленно, чтобы во мне тоже успел разгореться огонь.

Я проснулся до рассвета, разбудил Наташу. Завтракали молча. Поели тушенки из здоровенной самоподогревающейся банки, жир растаял, и этот бульон мы тоже выпили. Выбрались наружу. Рукотворная (ли?) плотина впереди смутной громадой проступала сквозь туманную дымку. Она скоро рассеется.

– Жди меня здесь, – сказал я Наташе и отправился на правый берег, прыгая по камням. Путь этот наметил еще вчера.

Шершавый камень хранил древний отпечаток какого-то ракообразного. Я вспомнил утверждения, что еще не обнаруживалось человеческих останков старше тысячи с небольшим лет. В природе Мира ясно читаются следы миллионнолетней эволюции. Но переходное звено от животных к человеку напрочь отсутствует. Следовательно, человек возник и создал свою первую цивилизацию не на этой планете? Ян… Ян… Больше мне не спорить с тобой.

Задрал голову. Отвесная стена, казалось, готова была опрокинуться на меня. Поплевал на ладони, форсу ради и начал карабкаться наверх.

Это оказалась не такая уж невыполнимая задача. Выветренные слои чередовались с выступавшими наружу более твердыми – вот по этой гигантской лестнице в небо и полз жук по имени Одиссей Гор. Через полчаса одолел треть пути – здесь должен быть широкий уступ, на котором я наметил себе передышку. Усердно пыхтя (а вы не устали бы?), взобрался на каменную полку.

Оставшийся путь описывать не стоит. Мои мысли и переживания? А не было. Одни врожденные двигательные инстинкты. Управляются бессловесной штукой, называемой «спинной мозг». Однажды я чуть не сорвался, но, метнувшись в сторону, поймал руками новую опору. Я не знал, что она там есть – знала моя жопа.

Настал момент, когда вместо камня моя ладонь ощутила бугристый, толстый древесный корень… Значит, я почти выбрался! Еще минута и я растянулся ничком на земле, покрытой короткой, шелковистой травой. С наступлением жары она побуреет и завянет, чтобы к следующему рассвету выпустить новые свежие ростки.

Встал, размотал с пояса кабель с антенной и зашвырнул на ближайшее деревце. Извернувшись, словно змей, кусающий себя за хвост, снял притороченный к спине переговорник. Беда с этими «портативными» рациями, может когда-то они станут карманными – не при моей жизни. Позвал:

– Ната! Я – наверху.

Ее голос прозвучал ясно, как будто рядом:

– Тогда принимай.

Вот так всегда. Ни похвалы от нее горячей, ни аплодисментов, мной заслуженных.

– Вызов «Альфа». ERTA INGV AUNO CCDI…

Понятно, что ничего не понятно. Со мной был мой неизменный блокнот с привязанным к нему карандашиком, и я торопливо записал абракадабру. Подключил переговорник к болтавшейся над пропастью антенне, и выдал все в эфир на указанной Наташей волне. Потом долго и напряженно слушал «музыку сфер». Как и прежде, ответом была трескучая тишина.

– Повторяй каждые пять минут, – если Наташу и обескуражила неудача, то она этого не показала. Ровный, хотя и неуловимо измененный переговорником голос ни разу не дрогнул. Слушая ее, хотелось держать руки по швам. Молодец, пацанка. Обнаружившаяся в ней твердость характера меня обрадовала. Такая не станет попусту хныкать, расставаясь с жизнью.

Жаль, что в свое время к авто и летным увлечениям она не добавила занятий альпинизмом – сейчас были бы наверху вместе. Отсюда можно часа за два дошагать до так не вовремя покинутой нами речки. Вода – это спасение. При такой жаре человеку нужно около трех литров в сутки. В полдень укрываться в тени берега, утром и вечером идти на север. А пищу красть у пустынных драконов. Создания эти – трупоеды и, поднявши добычу в воздух, они роняют ее с большой высоты. Возвращаются к трапезе на следующий день, когда хорошо завоняет. Гурманы. То, что лакомых кусочков уже будет не хватать, безмозглые чудища не заметят.

Так что, путь предстоял очень трудный и хорошо, что пройду его один, без лишней обузы. Ната… Я буду о ней сожалеть.

Переключил переговорник на ее волну.

– Ната!..

– Да? Я все жду, когда ты со мной попрощаешься.

– Наташа, я…

– Ты. Светлого тебе пути, – она выключила связь.

Я потоптался растерянно, почесывая в затылке и в других местах своего озадаченного тела… Пора уходить, если сам еще намерен бороться за жизнь. На какой-то миг все показалось бессмысленным. Всего на миг. Потом решимость вернулась ко мне. Снял с пояса фляжку и осушил ее всю. Снова наполню, когда доберусь до реки. Проверил карманы, не потерял ли чего. Пакет пищевого концентрата, рыболовные крючки. Еще я не забыл прихватить с собой туго свернутые два куска пленки, от оболочки нашего лопнувшего аэростатика – можно соорудить бурдюк для воды или, набив песком и глиной – водяной фильтр. Да и, вообще, пригодятся. Пора идти.

Успел сделать только один шаг, когда что-то заставило меня обернуться. В небе вставало по-утреннему большущее, еще не вызывающее рези в глазах, солнце. А на пламенеющем холсте рассвета полупрозрачной тенью нарисован был висящий вдали пустынный дракон!

Больше всего он походил на медузу. Такой же формы купол, он наполнен метаном, продуктом жизнедеятельности. Такая же бахрома щупалец внизу. У взрослого экземпляра «шляпка» достигает трехсот метров в поперечнике. Внизу купола правильным кругом размещаются мышцы, забирающие и выпускающие воздух – так он движется и меняет высоту. Экзотическая зверюга. Не крылатое, веселое и сильное животное, каких рисуют на гербе Эгваль, а вонючий мешок желудочных газов. Пожиратель падали. Самое скверное, что его зрение захватывает диапазон инфракрасных волн, поэтому спрятаться от чудовища невозможно. Летающий прибор ночного видения.

Я моментально присел, потом распластался по земле. Извиваясь угрем, «протек» на край обрыва и примостился в развилке дерева, в надежде, что его хилая крона спрячет меня от фотографического взгляда. А может, он еще спит, и я зря праздную труса? Осторожно выглянул. Тварь медленно приближалась. Очень медленно, но обмануться было невозможно – медузоподобная тень в небе разрасталась и на вид становилась плотнее. Свисавшие вниз щупальца сонно шевелились. Да он просто дрейфует под утренним ветерком! Досматривает последние сны, если, конечно, такое создание способно их видеть. Я осторожно перевел дух…

Послышалось пульсирующее гудение, и бледно серая огромная туша в небе стала продвигаться вперед быстрыми рывками. Ее тень закрыла солнце. Я вцепился зубами в руку, чтобы не захныкать от ужаса. Мелькнуло перед глазами покрытое мелкими присосками, толстое как канат гибкое щупальце, я сжался, ожидая, что сейчас оно меня схватит. Шумное «дыхание» чудовища оглушало. Попробовал сползти по скрипучему древесному стволу как можно ниже, рискуя сорваться со стометровой высоты. Передо мной открылась панорама ущелья.

Наша машина внизу выглядела крошечным жуком с раскинутыми в стороны сверкающими крылышками – бесполезными после отказа электросистемы листами солнечных батарей. На крыше машины виднелась безвольная жалкая фигурка. Хищные змеи щупалец протянулись к ней, дракон издал тяжкий вздох и стал подниматься. Его охота удалась – он схватил Наташу.

Она не сопротивлялась – может, была в обмороке. Дракон поднялся метров на триста, я ждал неизбежного… Выбрался из своего укрытия, теперь не страшно, пустынные драконы никогда не хватают несколько жертв за раз. Перегруза избегают, что ли? Чудовище, несшее Наташу, удалилось примерно на километр и… (мне показалось?!) начало так же неспешно терять высоту. Когда его змееподобные щупальца коснулись земли, с одного из них соскользнула крошечная фигурка… Вслед за этим дракон, словно оттолкнувшись от земли, вспрыгнул с протяжным фырканьем вверх и величественно направился в ту же сторону, откуда недавно так эффектно пожаловал.

Я проводил его ошеломленным взглядом. Гудящие вздохи чудовища постепенно стихли, а на смену им пришел новый звук – ровное тихое жужжание.

Самолет, такой же, какими были наши разведчики, тихо скользил к земле. Развернулся и приземлился неподалеку от Наташи. Я заорал, замахал руками, помчался к нему. Я все еще бежал, когда он снова развернулся, примериваясь против ветра, и начал разбег.

– Стойте! – хрипел я, – Подождите!! Меня забыли!..

Рокот мотора растаял в небесах. Я остановился, тяжко хватая ртом воздух, потом, не в силах устоять на ногах, рухнул на четвереньки. Повсюду расстилалась покрытая цветочным морем степь. Желтые, белые, разных оттенков сиреневого и красного головки качались вокруг меня под легкими порывами утреннего ветра. Поразительная, невероятная, пряная красота. И посередине ее один-одинешенек репейник – некий оставшийся в дураках гражданин.

На ум ничего не шло, кроме воя и проклятий и несколько минут я вопил в пустыне, пока не заметил миганья лампочки на переговорнике. Все это время неуклюжий аппарат на поясе настойчиво требовал к себе внимания! Я схватился за переговорник, но не успел включить прием, как огонек вызова погас.

– Алло! Здесь Одиссей Гор! – надрывался я. – Кто меня слышит, ответьте!!

Тишина. Еще раз тишина. Снова и снова – тишина. Пусть опоздавший плачет. Никто бедняжку не увидит, по головке не погладит.

Я глупейшим образом зарыдал.