Первый шаг Некроманта. Том 3

Глава 14 Свет и тьма

Я нырнул обратно в тень и вытащил Ривку, когда понял, что опасности нет. Девушка жадно хватала ртом воздух и держалась за шею.

— Артём, пожалуйста, в следующий раз предупреждай, если хочешь в такие игры поиграть, а то я чуть со страху… Что это с ней? — прервалась она, когда увидела старческий труп на земле.

Его плоть стремительно гнила и распространяла неприятный запах по округе. Черви с удесятерённой силой поедали мертвечину, разрастались в размерах, и вскоре всё туловище ими кишело и постепенно сдувалось, а сами паразиты следом начали жрать друг друга, пока не выжил последний, но и он рассеялся в этом мире, как некая материализация маны, неспособная жить без подпитки хозяина.

— Забыла принять витамины, — ответил я. — Идём отсюда, — я схватил её за руку и вывел девушку из парка, мы шли обратно в губернаторский дворец, где сейчас веселились Ломоносов, Бенкендорф и остальные сычовцы.

Ривка, видя, что я напряжён, к счастью, опустила лишние вопросы. Добравшись до места на экипаже, я вошёл вместе с девушкой в накуренный зал для гостей, куда перекочевал приём.

— Иван, можно тебя? — нагнувшись над ухом единственного трезвого представителя моей группы, спросил я.

— Да, что-то случилось? — ответил он, тут же вставая.

На нас поглядывал и виновник торжества. Я качнул головой Христу, чтобы он тоже вышел в коридор, где мы быстро состыковались втроём, и я объяснил им, в чём дело.

— Я прикажу прочесать улицы и свяжусь с Ложей, — тут же посерьёзнел Бенкендорф. — Это неслыханная наглость, господа, кто бы это ни был — он поплатится за предательство, — шеф откланялся и вышел на свежий воздух вместе с подскочившим новым адъютантом. Оба сели в экипаж и укатили в Тайную канцелярию.

Мы стояли у входа во дворец и провожали взглядом отдаляющуюся карету.

— Я могу его отыскать, пока след свежий, — задумчиво проговорил Ломоносов. — Лучше сделать это сейчас.

— Да, этим мы и займёмся. Позови ко мне Кишку, — попросил я, когда Ваня пошёл назад забрать свои вещи и артефакты.

Тот удивился, но обещал выполнить просьбу. Ривка всё это время сидела на изысканном стуле предложенным лакеем и посматривала в нашу сторону. Когда некромант вышел, я без всяких обиняков сказал ему.

— Послушай, Иван, — он был тёзкой Ломоносову, но его никто никогда не называл по имени. — Я в курсе, что ты знаешь обо мне кое-что.

Кишка пожевал губу и прогнусавил.

— Допустим.

— И я вижу, что ты ничего не рассказал ребятам — спасибо тебе за это, я, правда, ценю личную преданность.

— Я не полезу наперекор Повелителю мёртвых…

— Не называй меня так, — прервал я его. — Ни когда мы одни, ни при людях. Сначала ты не сказал всем, что я некромант, а потом не стал распространяться по поводу природы второго отряда. В связи с этим у меня вопрос: сказал ли ты что-то Ложе?

— Нет.

— Почему?

— Потому что они, как и я, лишь жалкие людишки. Когда вы… Когда ты станешь тем, кем уготовано стать — всё поменяется.

— Мне показалось, ты думал обо мне совсем по-другому?

— Я объективен и до сих пор считаю, что Христ лучше, но он уже достиг предела. Дураку понятно, куда всё идёт, но я перед Христом не расшаркивался и перед тобой не буду.

— Вот как?

Кишка пожал плечами.

— Делай как знаешь.

— Мы этот разговор ещё потом продолжим, — сказал я ему, когда увидел, что Ломоносов вернулся. — Сегодня ты и все ребята ночуете у меня. Задача — охранять Ривку, — описав немного угрозу, я взял слово с некроманта, что они присмотрят за мастерской в моё отсутствие, а следом попрощался с девушкой.

Кишка был пятого шага, потому мог чувствовать на расстоянии других некромантов и это лучше любой системы оповещения. Остальные же в случае чего смогут защитить Ривку до прибытия подмоги.

Я заплатил ямщику, чтобы не жалел лошадей, и мы вмиг оказались возле той лавочки с цветами. Артист, конечно, мастер маскировки, но по ходу не понял, с кем связался. О способностях Вани знало ограниченное количество людей, потому отступник никогда бы не позволил себе столь дерзкой выходки.

— Нашёл, — сказал Ломоносов и с немигающим лицом указал направление пальцем.

В последнее время мы старались не использовать его дар просто так и «высасывали» Брешами лишнюю ману из организма, но здесь уникальный случай, так что бывший церковник старался вовсю. К тому же Ривка с Ицхаком стали для него не самыми последними людьми. Он бы это сделал и без моей просьбы.

Мы шли сквозь живые изгороди, иногда на клумбах были видны капли крови, но вскоре они кончились, однако манаслед так просто не утаишь, потому даже за пределами парка ориентирование шло как по маслу. Путь продолжился посреди улочек Бастиона. Я не знал удивляться или нет, но наш «друг» отправился в самое сердце небольшого богатого квартальчика, где жила немногочисленная аристократия в своих особняках, огороженных железными заборами.

— Чей дом? — спросил я сторожа, прогуливавшегося по ту сторону ограды, и показал ему ликвидаторское удостоверение.

— Его Сиятельства Неклюева Константина Игоревича, а вам по какому делу-с? Оне изволили ко сну отходить, загляните завтра, — вежливо ответил поджарый мужчина в артефакторном обмундировании.

— А чего свет тогда в доме горит? — спросил я мужичка и кивнул на усадьбу, тот обернулся, и мне этого было достаточно, чтобы нырнуть в тень и оказаться за решёткой, дабы приставить нож к его горлу. — Тише ты, калитку моему другу открой, — приказал я ему.

— Это территория графа…

— Да плевал я на твоего графа, — прервал я его и ещё сильнее прижал оружие к горлу стражника. — Пикнешь — прирежу, — предупредил я и отсоединил саблю с его пояса, а потом выкинул в теневой мир, чтобы не греметь.

Воин послушался, и вскоре Ломоносов был тоже внутри. Другой стражи поблизости не оказалось, потому мы зашли в караулку, где наш доблестный заложник снял с себя всё, что на нём было. Эти вещи тоже отправились пылиться в потусторонний мир. Затем Ваня коснулся головы пленника, и тот, закатив глаза, соскользнул по стене на пол.

— Проваляется часов десять, — ответил он на мой безмолвный вопрос. — Что? Сон — это тоже барьер, если ты не знал, — пожал плечами клирик.

— Хорошо, чёрт с ним. Идём, показывай.

По манаследам мы вычислили, что казарма находилась слева в трёхстах метрах, потому в ту сторону не пошли. Как-то не было желания бодаться с гвардией рода Неплоюевых. В Бастионе, само собой, никто на благородных господ и руки не поднимет, по этой причине и сторож всего один. Тут в принципе само понятие преступности исключено из-за суровых законов — чуть что могли и голову оттяпать. Это вам не провинциальный городок в глубинке империи, а поселение, живущее в состоянии непрерывной войны.

Мы шли в обход дома, по вымощенной разнородным коричневым плитняком дорожке. Главное здание сейчас почти всё спало, а вот свет, на который я указывал, и был источником нашего любопытства. Однако когда мы подошли ближе, Ваня сказал, что Артиста там нет, потому прокрались ещё дальше. Мои семнадцать рунических кругов уже были готовы, чтобы задать жару этому выродку. Плюс я специально загнал процентили некромантии в клон, чтобы не выдавать себя.

— Он смотрит на нас сейчас из третьего окна, первый этаж, — не глядя, сказал спутник

— Вон из того? — спросил я Ваню и показал пальцем на обласканную лунным светом раму.

— Да.

Не успел он договорить, как с мой руки сорвался сокрушающий выстрел. Сжатый до пределов камень взорвался, стоило ему попасть внутрь, и побил осколками всю комнату. Дом загорелся.

— Жив? — спросил я Ломоносова, после того как тот вздрогнул от неожиданной атаки.

— Да, но ранен, кажется, ты задел ему руку.

— Млять, — я выругался, вот же живучая скотина.

— Вон он! — прокричал Иван, и я увидел, как из дыры высунулась огромная непропорциональная голова с проплешинами.

— Ку-ку! — весело крикнула она. — Сколько мне осталось жить, кукушка?

Я сократил его трёп до этой реплики и разнёс угол, где он только что стоял.

— Обманка, — тут же прокомментировал Ваня, не выходя из состояния дара, — уходит через комнаты в противоположную сторону.

— Бежим! — скомандовал я и схватил Ваню за руку.

Мы заскользили по расширенному теневому серпантину и ворвались прямо в горящее пекло, оттуда прыгнули в открытую дверь и дальше уже на своих двоих.

— Не так быстро, у меня голова кружится, — пожаловался Ломоносов. — Он в той комнате, — показал пальцем церковник. — Уменьшается в размерах, чтобы пролезть по дымоходу. Людей нет, — быстро давал тот информацию, и последнее было как нельзя кстати.

Пробираться сквозь лабиринт дверей не лучшая идея, потому я просто разнёс стену каменным блоком и забежал внутрь.

— Ой-ой-ой, что сейчас начнётся! — писклявым голосом заверещал Артист, он был в форме уродливого младенца с кочергой в руке. — Вам дуэль, господин Барятинский! — крикнув это, он бросил железный инструмент мне в голову.

Я увернулся, и тот, высекая каменную крошку, воткнулся в стену, словно та была не кирпичной, а из какого-то картона.

Некромант явно глумился, понимая, что драться не вариант и пытался сбежать до прихода подмоги. Я дважды порезал себе руку, создав пару теневых клонов. Один ринулся прямо на отступника, а второй занял позицию подле меня, готовый, чуть что, спрятать своего хозяина.

— Что ента? Фу, отстань! — замахал мелкими ручками Артист, когда двойник прошёл сквозь него и первым забрался в каминную трубу.

Просто так я не собирался отпускать этого выродка. Он мог угрожать мне, нападать на меня, но когда дело коснулось моей женщины — это стало последней каплей. После такого я не успокоюсь, пока не уничтожу его и всех, кто помогал.

— Ну и что будем делать? — положив голову набок, спросил уродец.

Я внимательно следил за каждым его движением, понимая, что он ловкий фокусник и любая его реплика — это всего лишь отвлекающий трюк. Я мысленно приказал тени прыгнуть на Ваню, потому что сам не доставал до него рукой и, как только Ломоносов провалился в потусторонний мир, высвободил сразу десять кругов яростного огня вокруг себя. Это даже не было заклинанием, а чистейшим проявлением стихии, помноженной на безграничный мана-потенциал.

Следом и я провалился в другой мир, приказав двойнику вывести под ручку Ломоносова и найти для него безопасный выход. Сам же двинулся к согбенному комочку, покрывшемуся пепельной коростой, дабы переждать термическую атаку. Выродок мог менять структуру и размеры своего тела как хотел, но сможет ли он бороться со мной в потустороннем мире?

Это я и собирался проверить. Образовав вокруг своей руки тоненький барьер, я высунул её в пекло и схватил раскалённую сферу с мерзким существом. Понимая, что стоит тому за меня зацепиться, как он моментально разорвёт моё податливое тело, я полетел вместе с уродцем сразу на второй слой теней и бросил Артиста себе под ноги.

Дальше был чрезвычайно рискованный шаг, но ничего другого не оставалось. Я порезал себе ладонь и окровавленным ножом ударил в пол. Лезвие вошло! Надежды особой не было, но оно двигалось, пусть и медленно. Стараясь побыстрее сделать разрез, я напрягал мускулы, как мог — не помогало. Тогда, не отпуская рукоятки, вынул второй нож с пояса и порезал им внешнюю сторону ладони.

Гемофорсная техника вкупе со стихийным артефактом тени сработала и вот я уже свожу два ножа к середине, чтобы разрез получился под размеры Артиста. Всё это делалось в считаные секунды, однако обуглившаяся кожа у существа вдруг разошлась, и на маленьком участке образовался глаз. Он пару раз моргнул, оценивая обстановку, но отверстие уже было готово. Потому я вынул лезвие и воткнул кончик в радужку скукоженному уродцу.

В теле Артиста, словно разжалась пружина, и он выпрямился, снова став «кукольным» мальчиком. Я отпустил теневой нож, схватив противника за тоненькую шею, и башкой запихнул прямо в ад. Иначе то место нельзя было назвать. Если на втором слое всё было тёмно-серое, то там одна чернота, хоть глаз выколи.

Туловище уродца легко вошло внутрь, но вот меня уже не отпустило. Я почувствовал, как мясо нарастает на крохотное тельце Артиста. Тот даже не постеснялся мою руку покрыть сверху новым слоем мышц и кожи, сращивая её с собой.

«С*ка!»

Я тут же ударился лбом о пол и валялся, как если бы просунул руку в водосточную трубу. Её нещадно тянуло, и я почувствовал, что ещё чуть-чуть и плечо выскочит из сустава, а мышцы порвутся. Лоб вспотел. Невидимая чертовщина засасывала прямо на третий слой тени. Туда, откуда нереально выбраться наверх, а дыхание уже на исходе — у выродка изначально запаса больше было.

Я левой рукой воткнул нож в теневую «плоть» и старался держаться, но масса была такой большой, что тело соскальзывало вниз и лезвие предательски резало материю, приближаясь к краю. А затем последовал совсем уж чудовищный рывок, и я провалился в пропасть вместе с Артистом.

Тень выкинула Ивана Ломоносова в соседней комнате. Предварительно он создал пузырь-барьер, чтобы не обгореть от выплеснувшейся энергии Барятинского. Всё вокруг полыхало, а кислорода в воздухе совсем не было, потому бывший церковник добрался до окна и, выбив его ногой, пролез наружу.

Стоило приземлиться на траву, как на него тут же налетели со всех сторон каменные големы. Они были ростом с обычного человека, но вот силой значительно его превосходили, раза в три-четыре, а если помножить это на плотность каменной плоти, то удары получались весьма увесистые.

Потому клирик почувствовал подступающий к горлу кашель. Проклятая мана заполонила лёгкие вместо того, чтобы вырваться наружу, и каждое попадание увесистого кулака увеличивало её концентрацию. Нападавших было четверо. Они лупили барьер со всей дури до тех пор, пока Иван не стал от них убегать. Точнее, он попытался — выносливости для этого не то что бы много. Однако это лучше, чем безропотно позволять себя избивать.

Неклюевская охрана не вела никаких переговоров и просто решила уничтожить вторженцев. Ломоносов не вовремя попал под горячую руку.

— Вон он! — закричали подоспевшие маги, и в него тут же полетела целая армада огненных и водных шаров.

— Стойте, я не… — хотел было крикнуть он, но кровь пошла горлом, и Ваня чуть не откусил себе язык, споткнувшись и упав на землю.

Руки тут же приподняли тело, но постоянный магический прессинг вызывал кровяную рвоту. Строй магов стоял в тридцати метрах, и что есть мочи тратил ману. Кровь текла у Вани по подбородку прямо на траву. В какой-то момент послышались и револьверные выстрелы. Сначала от одного мага, потом от другого и вот пороховые облачка заклубились то тут, то там.

Пули особенно сильно ломали последнее сопротивление барьера.

«Они же меня так убьют», — промелькнула в голове страшная мысль, — «А я не хочу умирать, у меня ещё столько дел незавершённых. Как же… Как же это… я всё пропущу?»

Пуля словно стекло пробила барьер в особо истончённом месте, и Ломоносов видел, как все мгновенно переключились на огненную стихию, чтобы поджарить его внутри защитного шара.

«Целительная магия без некромантии, новые способы излечения, вплоть до отращивания конечностей. Сколько людей можно спасти, сколько покалеченных судеб, Господи помоги».

Но вот первый шар вскользь залетел внутрь, и спину Ивана объяло пламя. Боль тут же вытеснила всё, даже благие мысли. Он честно терпел и цеплялся за них, но в последний момент страх за собственную жизнь победил. Он не хотел уходить раньше времени.

Новый барьер загорелся внутри уже созданного яркой вспышкой, словно это солнце в темноте вспыхнуло, и все огоньки от заклинаний, включая свет от пожара, показались детской шалостью. Все, кто на него в этот момент смотрели, тут же ослепли, будто чья-то длань прикрыла им глаза, чтобы наказать.

После вспышки шар приподнял церковника. Его тело зависло в воздухе, а сами стенки барьера крутились и нагревались, а затем словно кто-то отпустил тетиву, и этот человеческий снаряд на невообразимой скорости врезался в кричащих магов и разбросал их ошмётки по всему усадебному парку.

Болид пробил с грохотом железные воротины, в считаные секунды оказавшись у выхода из поместья, а затем пронёс Ваню до крепостной стены, впечатался в неё и погас, чудом никого не убив по пути, но оторвав немало фонарей, лавочек и руку у памятника императору.

Всё произошло в мгновение, как вспыхнувшая в небе звезда светит в последний раз, перед тем как погибнуть