Анастасия Разумовская Пёс бездны, назад!

Глава 1 Не по Сеньке шапка

— Дура, — крикнул Эрик, синие глаза засверкали на потемневшем от боли лице, — я тебя люблю! Слышишь⁈ Почему, ну почему ты этого в упор не замечаешь?

Исабель дёрнулась, пытаясь освободить руки из его захвата, и замерла. Что? В каком смысле… Оторопело уставилась на мужчину. Сглотнула, облизнула губы.

— Ты… шутишь? Издеваешься надо мной?

— Всегда любил, — криво улыбнулся дракон-инквизитор.

Наклонился и коснулся пылающими губами её губ…

— Адмиралтейская. Следующая станция — Садовая, переход…

Но Осень, продравшись через волну возбуждённых людей, выскочила на перрон. Сердце её билось просто отчаянно. И вовсе не из-за переживаний несчастной, впрочем, уже счастливой Исабель. Девочка вставила в уши выскочившие было наушники, сердито дёрнула ремешок сумочки-косметички, соскользнувший с плеча, и зацокала каблучками по мрамору пола.

«Твои синие глаза — чудеса, умираю третий день…», — зазвучал приятный голос в ракушках.

Платье — бирюзовое, с модной кружевной оборкой — стесняло девочку. Осень привыкла к джинсам, кроссам и любимому, чуть растянутому худи. Но Камилла, ставшая такой до ужаса заботливой, настояла, что на свидание совершенно необходимо одеваться иначе, чем на уроки.

— Эх, Сеня, Сеня, — одноклассница блестела ровными, отбеленными зубами и весёлыми глазами, — до сих пор не пойму, что он в тебе нашёл? Ты же поц, ну честно. Ты же из этих своих расклёшек и не вылезаешь совсем! Татухи осталось набить и — вперёд, на Невский, рэп читать.

Осень напряглась было, но Камилла снова рассмеялась:

— Да расслабься, я ж сказала: мы расстались. Он теперь целиком твой.

— Перестань. Витэль ничего не говорил, чтобы… мой.

— Ага-ага. Все летние каникулы ничего не говорил. Только повсюду с тобой хвостиком мотался, аж смотреть противно.

— Не все… только конец августа и сентябрь, — шепнула Осень пересохшими губами.

Первая красавица класса снова рассмеялась:

— Ах, извините. Только сентябрь. Краш всей школы не три месяца за такой вот чудой прыгает зайчиком, а всего только один. Так, не спорь со мной. Наденешь моё голубое платье и серебряные туфельки. Витэль меня в них ещё не видел. Я их купила для Тайланда. А тебе, к твоим-то русым кудряшками и вообще няшно будет.

И вот сейчас девочка как-то остро ощущала, что платье для Тайланда совсем не подходит петербургской осени, да и вообще — чужое, неловкое, словно ворованное…

— Привет!

От стены отделилась высокая фигура в красной клетчатой рубахе поверх белой футболки и шагнула к девочке. Сердце подпрыгнуло, дыхание спёрло, и Осень не смогла произнести ответного «привет». Но одноклассник, кажется и не ждал. Окинул её взглядом, прищурился.

— Чёрт… Я не подумал зонт взять. На улице дождь. Платье испортишь.

— Я взяла, — заторопилась девочка и зашуршала пакетом.

Виталий поднял чёрную бровь, снова оглядел платье, ридикюль и полиэтиленовый пакет (для книжки и зонтика) и выразительно хмыкнул. Осень покраснела. Она вдруг осознала, что к дамской сумочке и туфелькам на каблучках полиэтиленовых пакетов не полагается.

— А ты не на машине? — спросила жалобно.

— А должен?

— Нет, конечно.

Осень расстроилась. Всё шло совсем не так, как она себе представляла. Парень, видимо, неправильно истолковал её опущенный взгляд.

— Да не дуйся ты! Если ты зонт взяла, то в чём вопрос? Идём?

Они повернули по Малой Морской к Исаакию, и Виталий неожиданно взял девушку за руку. Сердце снова отчаянно заколотилось. Парень молчал, и Осении подумалось, что ему, наверное, тоже неловко. Может, Камила права, и Витэль созрел до признания? И, возможно, тоже сейчас стесняется? Обычно топовый красавчик школы и всеобщий краш за словом в карман не лез.

Она покосилась на него.

— А знаешь, что вот тот дом, в зеленой сетке, это дом Пиковой дамы? — спросила неожиданно.

— Кого?

— Ну той, про которую Пушкин писал. «Три карты, три карты», где злодей Герман и бедная Лиза?

— А.

Витэль мазнул взглядом по жёлтому строению, но ничего уточнять не стал, хотя Осень надеялась, что он спросит, и будет повод рассказать, и завяжется беседа, и… но всё получилось не так, как девочка надеялась.

— Ты в курсе, что на Гороховой есть ротонда? — парень резко остановился и, улыбаясь, посмотрел на спутницу.

Вокруг них мельтешили, толклись прохожие, в основном туристы. С Невского повернула и, чуть покачиваясь, двинулась к остановке бирюзовый автобус двойка.

— Это та, где желание дьяволу загадывают?

— Не сомневался, что знаешь, — криво усмехнулся Виталий, вдруг взъерошил её лёгкие волосы и добавил: — Ботаничка.

Осения почувствовала, что её губы задрожали, запрыгали от обиды. Резко отвернулась.

В Академической гимназии на Петроградской стороне, куда детей утром привозили водители на навороченных автомобилях, где у любого первоклашки телефон стоил дороже, чем месячная работа её матери, у Осени был лишь один шанс не сойти с ума: учиться. Стать круче и умнее всех этих ЧСВ-шников, которые не травили её, нет, но для которых девочка была просто пустым местом. Она прожила с ними шесть лет, но одноклассники вряд ли помнили, как зовут её по имени. И в девятом всё продолжалось бы так же, если бы внезапно в конце августа не произошло чудо. Осень обомлела, когда увидела сообщение от Витэля в телеге: «Почилим в аквапарке? Я приглашаю».

И вот теперь — настоящее свидание.

— Ты обиделась? — удивился парень. — Что, правда? Эй, ты чего?

Он настойчиво повернул девушку к себе, но Осень отвернулась.

— Ну прости, — парень пожал плечами. — Не агрись. Не вижу ничего плохого в том, что ты ботаешь. Наоборот же — круто. Ты — умнейшая девчонка в классе и абсолютно точно лучше всех напишешь ОГЭ.

Лёд, проросший было сосульками в сердце, начал таять. Девочка заглянула спутнику в лицо, немного кругловатое, с широкими тёмными бровями и ярко-голубыми глазами, с начинающей темнеть полоской над верхней ярко-малиновой губой, и вдруг подумала, что Витэль, наверное, сейчас её поцелует. Как Эрик Исабель.

«И что делать тогда?»

Это был ужасный вопрос. Ответить на поцелуй? А если он решит, что она… ну, легкодоступная? А если оттолкнуть, то… вдруг обидится? Ведь у всех девчонок в классе уже есть парни и отношения. Губы пересохли, и Осени мучительно захотелось их облизать.

— Слушай, а ты когда-нибудь была там? Внутри? Писала письмо дьяволу?

— Там же домофон, — шёпотом возразила девочка.

У него были такие голубые-голубые глаза, что сердце останавливалось. «Не трусь, — всплыли в памяти слова темноволосой волосой Камиллы, — сегодня он точно тебе признается, вот увидишь».

— Го в ротонду, — рассмеялся Витэль, схватил одноклассницу за руку и бодро зашагал по Гороховой улице направлению к Фонтанке.

Он был высоким, широкоплечим, сильным и просто до безумия красивым. Краш — он краш и есть. С прошлого года Виталий красил прядь вьющихся шоколадных волос в белый, и это придавало ему какой-то загадочный, немного анимешный вид.

Домофон парень открыл ключом.

— Откуда? — ахнула Осень, послушно заходя в парадную.

Внутри оказалось довольно сумрачно. На круглом возвышении — шесть зелёных колонн, а от них металлическая лестница раздваивается и полукругами уходит вверх — один над другим. И круглая лестничная клетка наверху. С перилами. С широким подоконником и грязным окном. Осения замедлила шаг. В гулкой тишине парадной ей стало не по себе.

— Боишься? — весело хмыкнул Витэль. — Говорят, что то, что напишешь в эту тетрадь, непременно сбудется. Хочешь там… богатства — станешь богатым. Хочешь любви — будет, хочешь… Да всё, чего угодно. Только вот потом придёт дьявол, и придётся платить ему сполна за услугу.

Он пятернёй растрепал волосы и озорно подмигнул девушке. Осень вздрогнула.

— Мне тут не нравится.

— Трусишка, — рассмеялся парень, но тотчас замолчал: эхо неприятно исказило звук. — Или ты… ну, богомолка?

— Вовсе нет. Просто… каждый человек — сам кузнец своего счастья…

Витэль хмыкнул.

— Ну да, ну да. Мой отец занимается строительством. А его отец возглавлял завод ещё во времена СССР. Когда я получу диплом, папочка передаст мне в руки весь бизнес. Ну, не сразу, конечно, сначала введёт в курс дела. И, чтобы ты понимала, получать диплом я буду не в Рашке. Камилла унаследует гостиничную сеть. Ромке придётся возиться с ювелиркой. А ты, конечно, добьёшься всего сама и своими ручками, да? Это, как там… купил яблоко, продал, купил два, продал, да? Ты правда в это веришь, Сень? Да ты к пенсии не заработаешь того, что Мила на свадьбу получит в подарок от папеньки и потратит в первый же год!

— Зачем ты мне об этом говоришь⁈

Она шагнула назад, стиснув кулаки. Он издевается над ней?

— Правда жизни, малыш. Как она есть, — Виталь пальцем аккуратно отвёл светлую волосинку с лица девочки.

— Тогда зачем ты сюда меня привёл? Зачем вообще… Зачем это всё, если я для тебя… не твой уровень?

Одноклассник снова растрепал свои волосы, передёрнул плечами:

— Не знаю. Дурак, наверное. Отец хочет слияния двух активов. Мы с Камиллой давно знаем, что должны будем пожениться. Но ты мне нравишься, Сень. Очень. И я, как идиот, хожу за тобой…

«Совсем, как Эрик… Он ведь тоже должен был жениться на Рикарде, но…».

В груди что-то сладко заныло. Витэль всё же сказал это! Сказал!

— Преимущество бедняков в том, что они женятся на ком захотят, — вздохнул парень и отвёл взгляд, а потом снова лукаво глянул на девушку: — Напиши в тетрадке свою главную мечту. А потом я напишу.

— Может, я не хочу, чтобы ты читал?

— А есть что скрывать?

— Просто не хочу.

— Ну давай, я напишу первым, — легко согласился Витэль, взял с подоконника обгрызенную кем-то ручку и что-то размашисто и бодро написал в помятой тетрадке, валявшейся тут же.

Осении не хотелось загадывать желание нечистой силе, но… отступать было уже поздно. Девочка села на подоконник и уставилась в тетрадь, больше половины которой было исписано разными чернилами и почерками. «Дьявол, исцели Биму и забирай, что пожелаешь», «Хочу научиться играть на гитаре», «Пусть нигде не будет войны», «Пусть Светка меня полюбит…». Последняя запись была, конечно, оставлена Витэлем: «Хочу быть с самой лучшей девушкой на свете. Ты сам знаешь с кем», и красиво выведен вензель: В. И. — Виталий Игнатьев. Осень покраснела, покосилась на спутника. Сердце пропустило удар, а затем отстучало в памяти: «Ты мне нравишься. Очень».

Она наклонилась и решительно, мелкими, теснящимися друг к другу буквами, зафиксировала своё желание.

— Я хочу быть с Витэлем, — беззастенчиво прочитал парень из-за её плеча и выхватил тетрадку.

Осень вспыхнула и попыталась отобрать. Вцепилась, дёрнула на себя и оказалась в его крепких объятьях.

— Что, правда? — прошептал одноклассник, его лицо оказалось слишком близко.

Девушка выгнулась, пытаясь отодвинуться как можно дальше, но парень притянул её к себе, и его губы коснулись её губ, раскрывая их, а язык нагло вторгся туда, куда ему было совершенно точно нельзя. Осень протестующе замычала.

— Я тоже, — шепнул он, на миг оторвавшись от её рта, и снова поцеловал.

По-взрослому.

Голова закружилась, тело налилось жаром. Осень обвила шею одноклассника руками и ответила на поцелуй. Неумело, неловко, но горячо и искренне.

Хлопнули ладоши. Раз, два… Девушка отпрянула, обернулась и с ужасом увидела одноклассников. Камилла снимала парочку на айфон, Ромка ухмылялся. Лиза, закадычная подружка Камиллы, хихикала в ладонь. Зураб отбивал руки в издевательских хлопках.

— Вот ты краш, конечно. Офигеть, — признался Рома. — Реально за месяц уломал!

— Что? — Осень беспомощно обернулась к Витэлю.

Тот с усмешкой бросил тетрадь с записями девчонкам, жадно её схватившим.

— А ты и правда думала, что принцы встречаются с прачками? — рассмеялась Камилла. — Когда уже вы со твоей старухой поймёте: вам среди нас не место! Не по Сеньке шапка.

Но Осень смотрела только на Витэля, отчаянно пытаясь найти в его лице хоть что-то… сострадание? Нет… Сожаление? Ну хоть немного, хоть… Однако тот ухмылялся довольно и весело, будто Осения действительно была для него лишь… забавной зверюшкой, или игрушкой, или… И будто всё произошедшее — лишь забавная шутка.

— Ненавижу, — прошептала девушка, задрожав.

— Ой, какие страсти, — Камилла закатила глаза. — Кринж. Пошли, Витэль. Кстати, ключ верни…

И ребята, весело обсуждая пранк, двинулись вниз. Виталий обнял невесту за плечи, а Ромка дурашливо перепрыгивал через ступеньку. Хлопнула железная дверь, и всё стихло.

Вот так просто? Вот так…

Осень посмотрела на тетрадку, брошенную кем-то на пол. Вырвала лист, закричала, порвала в клочки. Мир расплывался от слёз. В металлической двери напротив загромыхал ключ. Девочка бросилась вниз, не желая попасться с поличным.

Ублюдки! Какие же они чудовищные, жестокие ублюдки! Уверенные в своём праве растоптать человека. Самовлюблённые уроды… Гадкие, мерзкие, сволочные…

На улице уже никого не было. Алого ламборджини напротив — тоже. Конечно, Витэль сегодня без машины. Зачем, если у его девушки тачка с собой? То есть, они это заранее придумали, и заранее одноклассники спрятались где-то на лестнице, пока Виталик разыгрывал перед ними фарс?

* * *

«(Не)желанная невеста дракона-инквизитора» горела ярко и весело. Осень ёжилась, зябко передёргивая плечами. Она сама не знала, как забрела на Аптекарский остров, туда, на набережную, за Ботанический сад. Спустилась к Большой Невке, вся дрожа. Домой девушка не заходила, а бирюзовое платье совершенно не согревало, поэтому Очень основательно замёрзла. К тому же уже начало темнеть, и небо заволокло тучами. И вот здесь, на гранитных ступеньках, девочка и решила сжечь любимый ромфант. Как будто это поставило бы какую-то точку в прежней жизни.

Драконы не женятся на простых девушках.

Инквизиторы тоже.

И принцы… Принцы вообще относятся к плебейкам как к шлюхам или игрушкам.

«Молодая, красивая дрянь, — пела Алёна в наушниках, — я разрушу всю твою жизнь…».

— Ты дура… Сеня, — ненавидяще прошептала Осень, — ты — дура.

Как же всё достало! Как всё в этом мире достало! Даже её собственное имя. Зачем мама сочинила это убожество? Осения! И теперь все, все, совершенно все зовут девочку Сеня. Не Осень, нет. Сеня.

Не по Сеньке шапка…

И вдруг Осень подумала: как было бы здорово просто шагнуть в чёрную, поблёскивающую жёлтыми пятнами фонарей воду и… И всё. Ни боли, ни унижения. И не надо завтра идти в школу. Не надо снова видеть морды этих упырей, слышать их насмешки и глумливый шепоток.

Телефон пиликнул.

Осения достала его из косметички, открыла мессенджер. Её добавили в новый чат, к которому присоединялись всё новые и новые, незнакомые абоненты. «Ну ничего себе», «а она так-то ничего», «я б вдул», «какой кринж!»… Холодея от догадки, Осень отмотала чат наверх. Чёрт бы подрал эту Камиллу! Как быстро она успела смонтировать видео! Даже мелкий текст увеличила. Тот, который писала Осень, конечно. И руки Витэля отчётливо видны на её спине, и их поцелуй, и… Осения пересматривала снова и снова в тупом желании растравить рану.

«Вит, а слабо было завалить тянку? Чё так тухло-то?».

— Будьте вы все прокляты!

Она не выдержала. Размахнулась и швырнула телефон прямо в чёрную воду. Зажмурилась, шагнула вперёд, но вздрогнула. Замерла. Глянула вниз, и душу вдруг затопил леденящий страх. Осени на миг показалось, что там, за жадно поблёскивающей смолой реки, притаился кто-то иной. И этот кто-то ждёт, когда девочка хотя бы коснётся воды.

Осень попятилась, споткнулась. Вскрикнула. И бросилась бежать наверх, подальше от воды.

Домой Осень вернулась за полночь. Мать дежурила. Старшей сестры тоже не было. Видимо, Алиса то ли с парнем загуляла, то ли в какие-то проекты ушла. Да и кто её знает? И неважно. Осения, не снимая, скинула с ног чужие серебристые туфельки, прошла босиком в комнату, стараясь не привлекать внимание соседей по коммуналке. Так и есть: кровать Алисы пустовала. Девочка стянула через верх ненавистное платье, рухнула на постель, уставилась в потолок. Свет зажигать не стала. Зачем?

Сердце ныло.

— Мир — дрянь, — прошептала Осень, — и я дрянь. И всё — дрянь.

Ей вдруг стало любопытно, как она сейчас выглядит. Запали ли глаза, появился ли тот странный, жестокий блеск, какой обычно появлялся у героев романов в таких вот ситуациях. Может она постарела? Или… Что-то ж должно было измениться.

— Я отомщу, — пробормотала девочка. — Я вам жестоко отомщу.

Но слова прозвучали как-то глупо и фальшиво.

Конечно, можно было бы взять автомат, пойти и расстрелять всех упырей, и увидеть ужас в его синих глазах и… Но откуда взять вот этот самый автомат? И как он заряжается? Или, например, явиться с гордо поднятой головой. Холодной, надменной стервой. И чтобы Витэль влюбился и умолял о прощении…

Осень вздохнула: легко сказать.

Повернулась на бок и всхлипнула. Камилла, конечно, та ещё… но в одном она права: принцы не влюбляются в… прачек.

— И вовсе я не прачка. И не… Я вполне хорошенькая. Сдам ОГЭ и переведусь в другую школу, а потом поступлю в универ, и… и…

Она всё же поднялась и подошла к зеркалу. Отчего-то такие клятвы всегда нужно давать, глядя самой себе в глаза. А ещё ей просто срочно нужно было убедиться, что она ничуть не хуже Камиллы. Да, волос у Осени тонкий, а у Витэлевской крашихи локоны густые и тёмные, словно шоколад. И блестящие, как…

Зеркало отразило бледную физиономию с распухшим красным носом и припухшими глазами-щёлочками. У Осени была очень нежная, почти прозрачная кожа, и ей катастрофически нельзя было плакать. От своего уродского вида девочка разрыдалась.

— Слабенько как-то, — насмешливо заметило зеркало. — Неубедительно. Не верю.

Осень вздрогнула, хлюпнула носом и уставилась на отражение. Из-за стекла на неё смотрел настоящий волк. В его горящих зелёным светом глазах вспыхивали золотистые искорки, а пасть кривилась, обнажая белые клыки.

Загрузка...