По следу Атсхала. Проклятие

Глава 22

Спеша опередить озлобленную толпу, Магнус торопливо продирался непролазными дебрями напрямик через лес. Он всегда знал, случись что в Грейстоуне, первой, на кого падёт гнев его жителей, окажется Наринга.

Но нельзя позволять кому бы то ни было самовольно решать чужую судьбу. Вину доказать ещё надо.

Вместе с тем он прекрасно понимал, что распалённую ненависть сельчан, подпитанную страхом и горем, ему остановить не под силу. Несчастье пожаловало едва ли не в каждый дом. Страдание, обратившись в гнев, срочно требовало выхода.

Ничего другого Мордок сейчас не желал столь же сильно, как убедиться в том, что не зря верил знахарке. Столько лет он прикрывал старуху от досужих бредней и перетолков, потому как не чуял в ней скверны.

Однако виденное в горах не оставляло надежд. Ну и как ему, самому находясь в душевном смятении, пытаться убеждать в чём-то других?!

«Накрой Грейстоун своей чёрной тенью». Что это, если не призыв безжалостного мора?

Магнус рывком распахнул дверь маленького приземистого домишки и переступил порог. Согнувшись у очага, Наринга подбрасывала в огонь поленья. Она повернула голову (невероятно спокойная и неспешная) и встретилась с горящим от негодования взглядом. Мордок сжимал в руках грязный плащ, с которого на дощатый пол падали капли растаявшей крови.

– Расскажи мне об этом, – потребовал он. Разогнув сгорбленную спину, знахарка молча посмотрела на гостя. – Молчишь? – Он бросил к её ногам окровавленную хламиду.

И тут его взгляд упал на закрытые ставни. Знаки! Угольные символы! Как же он мог забыть?.. Не иначе рука самого беса начертала такие же на дьявольском алтаре.

– Видят боги, Наринга, я до последнего не верил толкам. Сомневался, а, выходит, всё правда. За что… зачем ты решила погубить Грейстоун?

От брошенного обвинения по лицу старухи прошла мрачная тень.

– Как же ты, Магнус так легко мог поверить? – с укором покачала она головой. – Если ты не разумеешь, то я тебе объясню. Не нарисованными символами и жертвами холодному камню взывают к богам.

– А чем?! – сверкнул он глазами. – Огнём, разведённым для священного духа? Или не ты в горах призывала смерть?..

– Я! – выпрямилась она неожиданно, и Мордока с силой толкнуло в грудь. – Только не смерть, а спасение от чёрной погибели. – Обжигая светом сумрачных глаз, Наринга заговорила: – Беда давно ползёт по земле, Магнус. Тени прошлого вырываются из древних захоронений. Они ползут по земле, заражая и умерщвляя души. Но люди всегда были слепы и глухи. Они ищут не там, где до́лжно. Не дано им услышать, как стонет Атсхалия. А ещё люди слабы, оттого и все беды. Я призывала не смерть, а защиту.

– Это твоя защита?.. – стиснул он кулаки. – Призываешь очистить землю от человеческой скверны?!

Во взгляде Наринги проступило разочарование.

– Не слышишь ты меня. – Она опустилась на лавку и смиренно сложила на коленях костлявые руки. – Неужели твою веру так легко пошатнуть? Не торопись обвинять. Не позволяй глупому гневу взять верх над собой.

Издали принесло заунывный вой. Волчья скорбь полетела над лесом. Магнус напрягся, прислушиваясь, в глазах мелькнула тень страха.

– Они уже здесь, – выдавил он, голос сорвался до шёпота. – Верные слуги спешат на подмогу своей госпоже.

За стенами послышались выкрики и бухтение – селяне пришли на болото. Под окном испуганно заголосила баба. Следом раздались разъярённые мужские крики. Вой сменился озверелым рычанием. Волчье лаянье не утихало. Окружило болото, слилось. И вдруг его разбавил треск выстрелов. Раздался пронзительный визг. Подхватившись, Наринга бросилась к запертому окну, заметалась.

– Да что же это! – закричала она с отчаяньем. Затем кинулась к Мордоку, вскинула руки, взмолилась: – Останови их, Магнус! Останови. Не остановишь – это сделает он!

В щелях между ставнями замелькали огни. Понеслись призывы и гневные вопли:

– Молись своим нечестивым богам, ведьма! Или мы собственными руками вытрясем твою поганую душу.

Магнус изменился в лице, толкнул дверь. Снаружи, окружив дом, стояла облитая факельным светом толпа.

– Выходи, Мордок! Дай нам как до́лжно разобраться с бесовкой.

Он повернулся к знахарке.

– Иди, Нарнига. Объясни им, что за чертовщину затеяла.

– Магнус-Магнус, – закачала она головой, – беда помутила ваш разум. Не видите истины.

– Хватит! – проорал Мордок и сжал кулаки. – Слишком жестокой получается твоя истина. Во спасение ты готова предать весь Грейстоун. Пусть горы на всех нас обрушатся, только вера твоя устоит.

– Как ты не понимаешь, – запричитала она.

– Если я не понимаю… – он грубо схватил тощую руку и насильно выволок старуху из дома, – так попробуй образумить хоть кого-то из них!

Вокруг ветхого домишки, потрясая топорами да вилами, собиралась взбешённая толпа. За деревьями, приближаясь, плыли всё новые и новые огни факелов. Обозлённые люди, побуждаемые собственной ненавистью, продолжали подтягиваться на болото, в жажде наконец свершить суд над нечистью.

В воздухе пахло смертью. Рыжие отсветы гоняли по болоту темень. Среди кочек с жухлой травой вытянулись серые безжизненные тела. На осквернённую землю медленно опускался снег. Пропитываясь кровью убитых зверей, он словно дурное знамение менял свой цвет на багровый.

Селяне плотными рядами обступили крыльцо. Вместе с обвинениями в старуху полетели проклятия. Зябко кутаясь в выцветшую шерстяную накидку, Наринга обвела несчастным взглядом толпу. Морщинистый подбородок мелко затрясся.

– Одумайтесь! – попыталась она воззвать к разуму односельчан. – Или не я приходила на помощь любому из вас? Неужели вы настолько ослепли?

– Не слушайте её! Это она наслала беду на наши дома!

Толпа возмущённо загудела, надвинулась ближе.

– Как же быстро забывается добро, – с горечью заговорила Наринга. – Жаждете найти виновного! И думаете, что нашли?!

– Ведьма! – выкрикнуло сразу несколько глоток. Толпа тут же поддержала, единодушно зашлась в диких воплях. – Только ты могла это сделать! Всем известно, какие зелья ты варишь в своей трухлявой избе. Мерзкая болотная травница!

Старческие плечи скорбно опустились. Наринга беспомощно жалась к бревенчатой стене на виду у обезумевших односельчан.

– Будь проклята, сатана! – орали со всех сторон. – Ведьма!!!

Мордок стоял в стороне от толпы и, поникнув плечами, смотрел себе по ноги. Растерян, разбит. Сожалел, запутался, не знал, во что верить.

– Посмотри на них, Магнус, – обратилась к нему старуха, скрипучий голос с трудом перекрывал дикий ор. – Этого ты хотел? Они не станут слушать, они хотят мести. Не будь меня, они растерзали бы любого другого. – Стянув на груди накидку, она бросила на охотника умоляющий взгляд. – Неужели только я помню данное тобой обещание?

Он поднял голову, в глазах отразилась настоящая му́ка. Ещё немного, и он готов был раскаяться. Но тут в его сторону кто-то бросил:

– Очнись, Мордок! А если завтра мор доберётся до твоего двора?!

Магнус пошатнулся, от виска сбежала мокрая дорожка. Он перевёл взгляд на Нарингу, и в грозовых глазах на долю секунды промелькнуло осуждение. Но этого мига оказалось достаточно – Наринга всё поняла. Блеклые губы искривила скупая улыбка:

– По всему выходит, не сто́ит ничего твоё слово.

Целиком уйдя в свои мысли и с трудом воспринимая происходящее, Мордок бездумно взял кем-то протянутый факел. Едва пальцы обжали тёплое древко, что-то в окрестностях неуловимо изменилось. Над землёй пролетела зыбкая тень большого крыла.

Ничего не замечая, селяне всё ближе придвигались к крылечку и угрожающе потрясали оружием в нетерпении пустить его в ход. Не выдержав, первые ряды устремились вперёд.

– Безумцы!! – шагнула навстречу Наринга.

И толпа отшатнулась под напором невидимой силы. По лицу знахарки косо прошла опасная тьма. В глазах полыхнул огонь. Сталкиваясь и оступаясь, жители в страхе подались назад.

– Пожалеете! – прокричала старуха. И, пронзая толпу яростным взглядом, громко пророкотала: – Ибо не ведомо вам!.. Настоящее!.. Проклятие!..

Потрясённые селяне застыли на месте. На их глазах знахарка полностью преобразилась. Теперь перед ними стояло порождение иной стороны.

– Страшным злом покроет себя Грейстоун! – вещала старуха. – Вы сами его призываете. Возмездие ждать себя не заставит. Любой, кто выступит против Атсхала, главным гостем пройдёт на пиру у восставшего демона. А тебя… – она глянула на старшего Мордока, – за чёрную твою неблагодарность ждёт особая честь. Заплатишь! Сошедший с гор придёт за каждым, рождённым под знаком зверя! Ланс положит начало проклятию. Он будет первым!

Пальцы Магнуса разжались, и факел упал на землю. С презрением плюнув в сторону главного охотника, Наринга обвела притихшую толпу яростно полыхающим взглядом.

– Не слушайте ведьму! – прилетело из дальних рядов. – Заговорит! Не смотрите твари в глаза.

Толпа ожила, скинула оцепенение. Мимо Магнуса, толкаясь и напирая, задвигались односельчане. Не желая больше слушать изрыгаемые бесовской глоткой проклятия, они втолкнули Нарингу в дом. Подпёрли дверь тяжёлыми чурбаками и густо обложили стены хворостом. Со всех сторон полетели горящие факелы. Ревущее пламя махом охватило ветхую избушку, и, взвихряясь клубами, в небо потянулся столб чёрного дыма.

– Смотрите! – выкрикнул молодой звонкий голос.

Селяне запрокинули головы. За огненными языками, жадно облизывающими старое дерево, что-то вылезло из печной трубы. В окружении дымного облака на крышу выбрался здоровенный вздыбленный кот. Полоснув горящими глазами по охнувшей толпе, он спрыгнул на землю и стремглав кинулся в лес. Тёмное облако тотчас раскололось и разлетелось тенями.

С вершин деревьев сорвалось поднятое вороньё и со зловещим карканьем закружило над болотом. По стене леса, мешаясь с багряными отсветами, заметались корявые силуэты. Чёрный дым взвился над заревом и, перекрывая рёв пылающего огня, с высоты раздался демонический хохот.

Опустошённый Мордок опустил голову и вздрогнул. За спинами палачей с ужасом в глазах стоял Ланс.

Чувствуя тяжёлую поступь неотвратимой беды, Магнус глядел на сына и сквозь чудовищные звуки сотворённого зла ясно слышал голос сотрясаемых гневом гор: Он! Будет! Первым!

…

К утру на стылую землю тонким слоем улёгся снег. Жирная копоть, раздуваемая ветром с останков пожарища, мешалась с чадом утихающих костров и долго кружила в воздухе, медленно оседая на девственно-белое покрывало. Три дня ветер носил по округе запах гари, за котором едва угадывался фантомный аромат болотной травы.

Неожиданно Грейстоун примолк. Каждый, кто кинул горящий факел в избу с запертой жертвой, долго не решался выходить на улицу. Жители словно очнулись от наведённого морока и осознали, что сотворили. Раскаялся ли хоть один из них?.. Трагедию не обсуждали. Старались забыть. Как старались забыть давно постылую всем Нарингу и собственную жестокость.

Но не забыли Атсхалы. Той тёмной осенней ночью устами пророчицы они провозгласили свою волю, посулив Грейстоуну наступление тяжёлых времён.