По следу Атсхала. Проклятие

Глава 6

Грейстоун, Северная Атсхалия

конец XVII века

– Прошу тебя, Магнус. Я не вынесу, если потеряю его.

Айна заходилась в рыданиях. Белокурые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, вздрагивающим под старенькой шалью. Трясущиеся руки прижимали к груди крохотный свёрток.

Мужчина поставил в угол ружьё и быстро подошёл к жене. Отогнув уголок тонкого одеяльца, посмотрел на сморщенное безжизненное личико. Сердце пронзила жалость. Келиб. Сын. Судьба оказалась жестока к невинной душе. Ребёнок родился слабым, и сколько дней ему отвелось в этом мире, ведал один господь.

С запахом кореньев и отварами сестры Магнуса Хельги в доме поселилась не проходящая тревога. На столе грудились вскрытые баночки с целебными мазями. Увы, бесполезными. Ничто не помогало обречённому Келибу. Сын Мордоков умирал.

– Пойди к Наринге, – молила несчастная мать, глядя на суровое, обрамлённое чёрной бородой лицо мужа. – Прошу тебя! Ты же знаешь, кроме неё никто не поможет.

Как ни хотелось Мордоку обращаться к той, кого за глаза называли чёртовым отродьем, но изо дня в день смотреть на измученную отчаяньем Айну стало невмоготу. И Магнус сдался.

Являлась Наринга ведьмой или нет, в таёжном селении с уверенностью сказать не мог никто, а вот целительницей она была знатной. Вся округа рано или поздно посещала ветхую избу на болотах. Потерявшие надежду жители Грейстоуна, усмирив гордыню, обращались к старухе за помощью. Каждый шёл со своей бедой. Тайно, под покровом ночи, чтобы ненароком не вызвать пересуды и косой взгляд со стороны соседей. «Бесовщина и есть, – говорили те, – иметь дело с Нарингой всё равно что водиться с нечистью».

Да только целительский дар, коим щедро была наделена старуха, помог многим. Сохранил жизнь или поставил на ноги. Ни одному страждущему не отказала знахарка. А уважения так и не снискала. Всяк от неё старался отгородиться. И, примечая за деревьями сгорбленную, иссушенную годами фигуру во всём чёрном, предпочитал дать добрый крюк по сумрачной тайге и обойти ведьму десятой дорогой.

Глупый суеверный страх – единственная причина, по которой не любили Нарингу.

Мордок бережно взял свёрток с сыном и посмотрел в полные страдания глаза Айны. Женщина без сил опустилась на лавку и прижала руки к губам. По щекам поползли мокрые дорожки. Не говоря ни слова, Магнус снял с крюка толстый шерстяной платок и вышел из дома. В лицо бросился подгоняемый ветром снег. Охотник прижал ребёнка к груди, прикрыл платком и, глянув на стремительно темнеющее небо, направился в южную часть леса, где на болотах уединённо жила знахарка.

Ветхий домик, окружённый кривыми деревьями, утопал в глубоких снегах. Над покосившейся крышей вился белесый дымок. Сквозь щели в закрытых ставнях сочился скудный неровный свет. Наринга была дома.

По колено в сугробах Магнус приблизился к обметённому крыльцу – изнутри не слышалось ни звука – и громко постучал. Не дожидаясь ответа, решительно распахнул низкую дверь и, пригнув голову, вошёл в избу. Следом ворвался ледяной ветер, потревожив яркое пламя очага. По бревенчатым стенам забродили вязкие тени.

Мордок огляделся. Над печью свисали пучки сушёных трав и кореньев. В тёмных углах тусклой зеленью отсвечивали гнилушки. Закрытые ставни покрывали начертанные углем таинственные знаки. Магнус невольно прижал сына крепче к груди.

Сверху раздалось урчание, и в темноте полатей мигнули два жёлтых огонька. Со вздыбленной на загривке шерстью на свет выступил огромный чёрный кот и недобро покосился на незваного гостя.

– Что же ты так долго, Магнус Мордок? – проскрипел за плечом голос.

Вздрогнув, охотник обернулся. Позади стояла Наринга. От бестелесной фигуры, наглухо замотанной в длинную хламиду, веяло опасной таинственностью.

– Время течёт, Магнус. – В тени надвинутого на лоб капюшона странным блеском светились глаза. – Судьба не ждёт удобного случая.

Старуха скинула капюшон и пригладила костлявой ладонью седые космы.

– Сам не шёл и Айне запрещал. – Она проницательно посмотрела на мужчину, наделяя ощущением, что видит гостя насквозь. – Я знаю.

– Не суди, Наринга, – заговорил он с трудом и, глядя в лицо, исчерченное сетью глубоких морщин, признался: – Беда у нас.

– Ведаю я вашу беду. Задержались вы, Магнус. Сильно задержались. – Она протянула руки к свёртку, внутри которого угадывалось слабое шевеление. – Давай мальчика.

Придавив ростки суеверного страха, Мордок несмело передал сына, продолжая внимательно наблюдать за узловатыми пальцами старухи.

– Знаю, что ты думаешь обо мне, – произнесла та с укором. Положив ребёнка на стол, она скорыми движениями развернула одеяльце. – Все вы так думаете. Да только всякий раз за спасением бежите к старой Наринге.

Из вороха тряпок послышался слабый писк. Но тут же оборвался. Цокая языком, знахарка покачала головой и выпрямилась.

– Ступай, Магнус, – обернулась она. – Подожди за дверью. Не нужно тебе этого видеть.

– Да как же… – растерялся мужчина, делая шаг к Наринге.

– Ступай! – неожиданно твёрдо повторила та. В чёрных глазах яростно сверкнуло пламя очага. – Или не за помощью пришёл?

Она вновь склонилась над неподвижным ребёнком. Неуверенно переступив с ноги на ногу, Мордок открыл дверь. Коротко глянув на сутулую спину и корявые руки, которым доверил умирающего сына, охотник насупил брови и вышел наружу.

Время шло. Из избы не доносилось ни звука. Магнус начал испытывать сожаление о том, что поддался на уговоры Айны и пришёл за помощью к ведьме. Застыв в тревожном ожидании, он с тоской смотрел, как на землю опускается долгая зимняя ночь.

Стемнело. Снег повалил густыми белыми хлопьями. В душу Магнуса стал закрадываться страх. Из-за дальних гор принесло тоскливый волчий вой. Охотник поднял голову. За рядом корявых деревьев проглядывало синее покрывало заметённого болота. По ту сторону «гнилого озера» поднимался непроходимый лес. Мордок плотнее стянул на груди меховую накидку. Вой повторился. Стал ближе. Взвыли сразу несколько глоток, сливаясь в общее многоголосье.

И вдруг из дома раздался пронзительный детский визг. Магнус бросился к двери, дёрнул кольцо… и, потрясённый, отступил. Изба была заперта. В ужасе от собственного безрассудства охотник загромыхал кулаками по криво прилаженным доскам. И тут же дверь отворилась, выпуская на замёрзшего Мордока жар очага. Мужчина вломился в дом, дико вращая глазами. Старуха даже не обернулась, продолжая утирать детское личико красной тряпицей.

– Что! – Задыхаясь от страха, Магнус навис над Нарингой. – Почему он кричал?!

– Не напугай! – зашипела та, метнув на охотника гневный взгляд. Аккуратно завернула одеяльце и протянула ребёнка Мордоку. – Он спит.

Мужчина взял свёрток, посмотрел на умиротворённое розовощёкое личико (таким он видел сына впервые) и растерялся.

– Запомни мои слова, Мордок. Ноги Келиба останутся слабыми на всю жизнь. Но не тяжёлый недуг тому виной, а то, что промедлил ты, Магнус, пришёл слишком поздно. А ведь Айна тебя умоляла. – Наринга с сожалением покачала головой, но тут же заверила: – Мальчик будет жить. Теперь будет. В нём сила волка.

– Сила волка?..

В глазах охотника отразилось непонимание. Разглядывая спящего сына, он нахмурился.

– Волчья кровь в его жилах, – объяснила Наринга. – Она спасёт его ещё не раз.

Старуха отошла к очагу и бросила в огонь красную тряпицу. Громко треснуло полено, и Мордок вздрогнул. Зашипев и взметнув языки, пламя жадно набросилось на очередную жертву. Только сейчас охотник заметил на полу влажно поблёскивающие алые пятна.

– А теперь иди, Магнус. Ночь близится. Слышишь? – Наринга набросила на голову капюшон, и снова из тени таинственной зеленью высветились глаза. – Дух Атсхальских гор просыпается. Поспеши.

За стенами дома тоскливо завывало. То ли ветер гудел в вершинах старых деревьев. То ли с гор летел всё тот же низкий протяжный вой. Охотник прижал сына к груди.

– Спасибо, Наринга, – прошептал он, потеряв от волнения голос. – Всю жизнь тебе благодарен буду.

– Зря слов не бросай, Магнус Мордок. Будто неведома мне благодарность жителей Грейстоуна.

– Я многое слышал от других, Наринга. Но мне всё равно, что они говорят.

Она тяжко вздохнула и села на лавку.

– Ты другой, Магнус, я это знаю. Но всё меняется.

Он несогласно замотал головой:

– Будет нужда, в помощи ли, защите, не отступлю. Обещаю.

– Что ж, – она внимательно присмотрелась к его лицу, – твоему слову в Грейстоуне перечить не смеют. – И, вскинув глаза, прислушалась. – Поторопись.

Кивнув на прощание, охотник прикрыл платком сына и переступил порог. Снаружи начиналась метель.

Он добрался до селения, когда половина дворов уже погрузилась во тьму. Редкие избы смотрели сквозь снежную круговерть рассеянными пятнами света. Толкнув дверь, Мордок вошёл в свой дом. Отпрянув от стола, навстречу кинулась Айна.

– Магнус! – воскликнула женщина. С надеждой вглядываясь в мужнино лицо, она забрала ребёнка и робко спросила: – Ну как?

– Всё хорошо. – Он устало рухнул на лавку. Дёрнул шнурок и, стащив с головы меховой капюшон, стал сбивать налипший снег. – Будет жить. Так сказала Наринга.

– Слава богам. – С облегчением выдохнув, Айна аккуратно высвободила Келиба из одеяльца и, прижав к груди, начала тихонько покачивать. На щеках заблестели слёзы, но впервые за долгое время на губах проявилась улыбка. – Неужели всё закончилось?

– Теперь Келиб вырастет таким же большим, как я? – К матери подошёл старший сын. Вытянув шею, парнишка с любопытством стал рассматривать личико спящего брата.

Под охотником тяжело скрипнула лавка. Он молча поднялся, сбросил с плеч накидку и снял через голову шерстяную тунику. Угрюмое выражение лица не укрылось от Айны. Прижавшись щекой к тёплому лобику ребёнка, она внимательно следила за мужем.

– О чём ты не договариваешь, Магнус?

Он обернулся, встретился с обеспокоенным взглядом жены. Вцепившись ручками в длинную юбку матери, на него хлопал глазёнками старший сын.

– Иди, Ланс, – сказал Мордок мальцу.

Тот поднял лицо к матери.

– Иди, – попросила она и погладила сына по тёмно-русой вихрастой головке.

Парнишка попятился к двери и шмыгнул на вторую половину дома. О чём говорили родители, он не слышал. Но о том, что брат особенный, со временем догадался сам.