Подлые Богатенькие Парни

Глава 9

После вечеринки в честь Хэллоуина и прослушиваний в оркестре прошло уже две недели насмешек, толчков локтями и дерьмовых записок, приклеенных скотчем к моей двери, но это в значительной степени всё. Клянусь, я чувствую, как трое парней-Идолов наблюдают за мной, но в основном игнорируют. Бекки и Харпер — худшие, они вырезали слово Работяжка на моём шкафчике. Когда я подхожу и застаю их за этим занятием, они даже не выглядят сожалеющими.

Зак время от времени отправлял мне сообщения, просто случайные, но я так озадачена тем, почему он утруждает себя этим, что почти не отвечаю. Примерно через неделю после прослушиваний Миранда зависает в моей комнате и случайно видит серию приходящих сообщений. Она впивается в меня ногтями и отказывается отпускать, пока я не расскажу ей всё, о том, что Зак был зачинщиком издевательств, которым я подвергалась в шестом, седьмом и восьмом классе. Как он был тем, кто нашёл меня после того, как я приняла таблетки. Как мы недолго встречались.

Она оставляет эту тему в покое… примерно на три дня, прежде чем снова поднимает её. По большей части мне удаётся избегать её расспросов, притворяясь, что я поглощена школьными занятиями. В основном это тоже правда. Учитывая нагрузку, которая свалилась на нас перед нашими первыми официальными каникулами в этом году, я вымотана до предела. Я испытываю облегчение, когда сдаю последнее задание в ноябре.

Первый день осенних каникул проходит в суматохе: студенты прощаются, собирают чемоданы и уезжают на блестящих чёрных автомобилях академии. Я смотрю, как они покидают уютный пентхауса, где Миранда живёт с Кридом. В первый раз, когда она пригласила меня сюда, я отказалась, потому что не хотела в конечном итоге столкнуться с этим придурком. Она обещала, что он почти не бывает здесь, и пока что она была права. У меня не было ни одной стычки с Кридом ни в квартире, ни поблизости от неё.

— Значит, ты уезжаешь в понедельник? — спрашиваю я, и Миранда кивает, запихивая свою волейбольную форму в спортивную сумку. Кэботы уехали из страны до конца месяца, так что Миранда собирается принять участие в розыгрыше призов по лёгкой атлетике, спонсируемом академией. Я не совсем спортивный человек, а папа уехал из города по работе, так что… Я застряла здесь.

— Я чувствую себя Гарри из первой книги, — стону я, утыкаясь лицом в одну из декоративных подушек, застилающих сиденье у окна. — Осталась одна в Хогвартсе на каникулах.

Миранда ухмыляется, убирая свои блестящие светлые волосы в высокий хвост.

— Крид остаётся здесь, — шутит она, и я вздрагиваю. Мне даже не нужно притворяться; моё отвращение к нему непроизвольно. — Но я уже предупредила его, чтобы он держался от тебя подальше. Он, вероятно, будет занят с… ты знаешь, что бы это ни было, что бы он там ни делал. — Миранда бросает свою сумку рядом с входной дверью как раз перед тем, как мы оба слышим щелчок замка. Мы обмениваемся взглядами, когда дверь распахивается и входит Крид, замирая, когда замечает меня в своей гостиной.

— Хай. — В этом слоге есть мрачная нотка, его голубые глаза скользят по мне. Он замечает мои розово-золотистые волосы и невозмутимое выражение лица, а затем оглядывается на Миранду, закрывает за собой дверь и затем тянется, чтобы расстегнуть рубашку. Непрошеный мой взгляд падает на его длинные пальцы, наблюдая, как ткань его рубашки расходится и обнажает гладкие, твёрдые мышцы под ней. — Я войду и выйду. Не беспокойся, помощь не нужна.

— Ты можешь идти к чёрту, — огрызается Миранда, упирая руки в бёдра, когда её брат проносится мимо, захлопывая за собой дверь своей спальни. Как раз перед тем, как она закрывается, я мельком вижу его спину, сплошные извилистые мышцы на худощавом теле. Чёрт. Когда я снова смотрю на Миранду, она таращится на меня, разинув рот. — Ты засматривалась на него? — задыхается она, и я такой ужасный лжец, что мой рот просто открывается и закрывается пару раз. — Ты заглядывалась на него! И после того, как он был груб с тобой.

— Я… он… Я не слепая, — ворчу я, скрещивая руки на груди. Мои щёки пылают, когда я снова выглядываю в окно и вижу, как Тристан провожает Харпер и Бекки к машине. Однако он не садится внутрь, просто помогает им сесть и закрывает дверь, прежде чем отступить назад. Хм. Он тоже не уезжает на неделю? Если я в конечном итоге застряну здесь с несколькими Идолами, этот День благодарения может стать похуже, чем в тот раз, когда папа потерял сознание от слишком большого количества пива, а сырая индейка протухла на кухонной стойке. Мне тогда было всего пять лет, иначе я бы попробовала приготовить её сама.

— Отвратительно, — бормочет Миранда, дрожа и тряся головой, конский хвост развевается. — Я всё ещё думаю, что тебе следует перезвонить Заку. — Я поджимаю губы, но мой телефон прожигает дыру в кармане.

От Зака: «Я сожалею о том, что случилось с твоим отцом. Я буду в городе на День благодарения, если ты хочешь, чтобы я заехал за тобой».

Я думаю, чёрт возьми, к чему это приглашение? Мой мозг лихорадочно ищет объяснение, но ничего не приходит в голову. Слова Зака, обращённые к Тристану, эхом отдаются в моей голове: прибереги это для осенних каникул, придурок. Приберечь что? Вся эта ситуация странная.

— Почему бы и нет?

— Потому что он обращался со мной как с полным дерьмом в течение многих лет, а потом встречался со мной скрытно в течение шести месяцев. Например, он никогда ни одному человеку не говорил, что мы вместе. — Глядя вниз на свои руки, я ковыряю кончики ногтей. Мне бы действительно не помешала новый маникюр. Красный лак, которым я покрыла их на Хэллоуин, отваливается рваными кусками.

— И что именно вы делали, когда были вместе? — спрашивает Миранда, плюхаясь рядом со мной на подоконник. Она заговорщически наклоняется ко мне, её глаза сияют. Мне жаль разочаровывать её, но рассказывать особо нечего. Кроме того, Крид находится всего в одной двери отсюда, и я не собираюсь раскрывать никаких секретов.

— Ходили в кино. Гуляли по парку. Целовались. — Я пожимаю плечами и провожу пальцами по волосам. Я всё ещё привыкаю к длине, но мне нравится новый цвет. Розовое золото мне идёт, а осветлённые брови, который мне сделала Миранда, получились действо неплохими. — Что же ещё?

— Значит, ты просто собираешься его игнорировать? — подталкивает она, вздыхая и прислоняясь спиной к окну. Её глаза осматривают квартиру, её простые, но элегантные белые диваны, люстру над обеденным столом, мини-кухню. Даже в Гренадин-Хайтс такая квартира обошлась бы в десять раз дороже обычной месячной зарплаты моего отца. Для студенческого общежития это просто… чересчур. В Бёрберри всё чересчур. Мне нравятся мои занятия, но я не уверена, как я отношусь ко всему остальному.

Дверь в спальню Крида открывается прежде, чем я успеваю ответить, и я разинула рот, когда он выходит в серых спортивных штанах, низко сидящих на бёдрах, эти великолепные V-образные линии его тела бросаются в глаза при слабом освещении. Они настолько заметны, что отбрасывают тени. Входя, он натягивает на себя майку, и я успеваю заметить широкую, плоскую грудь и живот, прежде чем он, наконец, опускает её. Почти уверена, что я даже видела татуировку, но не точно.

— Если у тебя есть хотя бы капля здравого смысла, ты будешь держаться подальше от Зака Брукса, — растягивает Крид, слова легко слетают с его идеальных губ. Он открывает холодильник и низко наклоняется, его длинное тело складывается пополам, мышцы верхней части спины и плеч напрягаются, когда он роется в нём в поисках чего-нибудь выпить. — Он не из хороших парней.

— Прямо как ты? — рявкаю я, чувствуя, как по мне разливается горячее тепло. Это незнакомый ожог, который заставляет меня ёрзать от дискомфорта.

Крид встаёт, откидывая со лба белокурые волосы, его глаза отяжелели и полуприкрыты. В одной руке у него банка содовой, на лице пустое, скучающее выражение.

— Разве я когда-нибудь говорил обратное? Не заблуждайся, Черити: ты мне не нравишься. Я довольно ясно высказался о своих чувствах и своих намерениях. Так что прими во внимание то, что я говорю: Зак Брукс — это плохой вариант. — Он выходит на середину комнаты и открывает банку, глядя на меня поверх края, когда делает глоток.

— Отвали, Крид, — огрызается Миранда, но он игнорирует её, стоя там и уставившись на меня. После вечеринки в честь Хэллоуина всё изменилось; я чувствую это, когда он так смотрит на меня, и у меня на затылке выступают капельки пота. Не получив ответа от брата, Миранда вздыхает и убирает несколько прядей волос со лба. — Тристан остаётся на неделю?

— Ага, а что? — спрашивает Крид, и я, вздрогнув, понимаю, что мне действительно нравится звук его голоса. Ну, когда он не читает мои самые сокровенные мысли вслух всему миру. — Вы двое хотите о чём-то поговорить со мной? — то, как холодеет его голос, когда он говорит, впечатляет, передавая около миллиона различных эмоций, которые незаметны на его скучающем царственном лице. Единственное заметное изменение в выражении его лица — это прищуривание глаз.

— Просто… когда ты, Зейд и Тристан остаётесь наедине, случаются плохие вещи. — То, как Крид улыбается словам своей сестры, делает это заявление намного более ужасающим. Все трое парней собираются быть здесь на этой неделе? Фантастика.

— Мм. — Крид снова смотрит на меня, и я стараюсь не замечать, что его соски слегка затвердели под белой майкой. Я вижу их тень под тонкой тканью. Проглотив комок в горле, я заставляю себя снова обратить внимание на его лицо. — Знаешь, Зак может ошиваться вокруг, независимо от того, игноришь ты его или нет. — Он делает ещё глоток содовой, пристально глядя на меня своими льдисто-голубыми глазами.

— Что Заку здесь делать? — спрашиваю я, и Крид усмехается, качая головой.

— Скажи ему, чтобы он шёл к чёрту, переводись из этой школы, и я позабочусь о том, чтобы ты поступила в среднюю школу Гренадин-Хайтс. Что ты об этом думаешь? — мой рот приоткрывается, но он поднимает руку, прежде чем я успеваю ответить. Меня трясёт, и у меня снова возникает странное скручивающее ощущение в животе, но у меня нет времени анализировать это. — Я делаю это не для тебя. Это для Миранды.

— Отослать мою единственную подругу прочь, потому что тебе не нравится её положение — это каким-то образом должно быть мне на пользу? — огрызается Миранда, но Крид уже отворачивается, останавливаясь в дверях, положив свои длинные, элегантные пальцы на дверной косяк. От того, как он смотрит на меня, мне хочется съёжиться, но я заставляю себя сидеть спокойно и смотреть в ответ.

— Это предложение действует до понедельника. У тебя есть два дня, чтобы решить, что ты собираешься делать. — Крид улыбается мне, медленно изгибая губы, отчего у меня в животе порхают бабочки. Я знаю, что он жесток, и я не мазохистка, но не могу сдержать странную дрожь возбуждения, которую испытываю, когда он так смотрит на меня. — Это моё последнее предложение.

— Или что? — спрашиваю я, вызывающе вздёргивая подбородок. Крид игнорирует меня, проскальзывает в свою комнату, как тень, и хлопает дверью. Через несколько мгновений мы обе слышим медленные, чувственные звуки мужчины, ублажающего себя.

— Фу, мерзость! — кричит Миранда, закрывая уши ладонями. — Может, мы и близнецы, но это уже слишком, придурок! — она встаёт, хватает меня за руку и тащит в холл.

Но я не могу отрицать, что эти звуки останутся со мной надолго, очень надолго.

Чёрт. Может быть, я действительно мазохистка?

В понедельник я наконец набираюсь смелости написать Заку. Просто факт того, что Крид пытается оттолкнуть меня от него, заставляет меня хотеть продолжать. Глупо, я знаю, но всё, что выводит из себя Идолов, делает меня счастливой.

«У меня нет никаких планов на День благодарения», — печатаю я, на мгновение обдумывая свои слова. Я бы не возражала, если бы рядом был кто-нибудь, с кем можно было бы поесть индейку и тыквенный пирог. Отправив сообщение прежде, чем успеваю задаться вопросами, я со вздохом падаю обратно на кровать. Миранда уехала, но Эндрю здесь… где-то здесь. Я подумываю о том, чтобы пойти поискать его, и решаю, что с таким же успехом могу сходить в столовую пообедать.

Насколько я могу судить, в кампусе около дюжины студентов, возможно, меньше. Там работает небольшой штат поваров, уборщиц и учителей. Мисс Фелтон и мистер Картер на дежурстве, и я думаю, что не помешает ещё немного попрактиковаться на арфе в течение недели. Я имею в виду, что ещё мне остаётся делать? Сидеть в телефоне и листать «Instagram» весь день?

Натягивая дырявые джинсы, розовую майку и кожаную куртку, я выхожу в холл и направляюсь за угол, мимо входа в часовню, вниз, к столовой. Я не вижу Эндрю, но посылаю ему быстрое сообщение, чтобы узнать, не хочет ли он поужинать со мной.

Прямо перед тем, как зайти в столовую, я едва замечаю расплывчатое зелёное пятно и перепроверяю. Зейд идёт по коридору, как будто он очень занят. Даже зная, что веду себя глупо, я решаю выглянуть из-за угла и посмотреть, что он задумал. Я имею в виду, что без девушек, за которыми можно приударить, без меня, над которой можно издеваться, или без школьных занятий, на которых можно сосредоточиться, чем вообще занимаются эти парни?

Зейд направляется прямо по коридору и выходит через заднюю дверь, которая ведёт к открытому амфитеатру и небольшой парковке для персонала. Вопреки здравому смыслу, я направляюсь в ту же сторону. Думаю, если он поймает меня на том, что я слежу за ним, я просто скажу, что собираюсь прогуляться к пруду и почитать. У меня есть свой телефон и приложение Киндл, так кто скажет, что это не так?

Задние двери покрыты витражным стеклом, изображения плачущих ангелов выгравированы яркими красками и облицованы свинцом. Они пропускают свет внутрь, но загораживают вид снаружи. Поэтому я жду добрую минуту или около того, чтобы оказаться в безопасности, а затем выскальзываю наружу и направляюсь по посыпанной гравием дорожке, пока парковка не оказывается в поле моего зрения.

— Ну, чёрт возьми, Вандербильт, я впечатлён, — присвистывает Зейд, засовывая татуированные пальцы в карманы своих облегающих черных джинсов. Приподняв брови, он обходит чёрный винтажный автомобиль, бросая взгляд на Тристана Вандербильта, который прислоняется к капоту.

— Полагаю, тебе понадобилась новая машина после того, как ты намотал последнюю вокруг дерева, — протягивает Крид, уже развалившись в машине и раскинув руки на спинках сидений. — Во сколько она встала твоему папаше?

— Тебя действительно это волнует? — спрашивает Тристан, когда Зейд закуривает сигарету, останавливаясь у передней части маленького спортивного автомобиля. — Это «Феррари Спайдер» 1961 года выпуска. Цена не имеет значения. Кроме того, у моего отца достаточно машин. Он может выделить мне одну на недельку.

— А если он узнает, что ты её взял? — спрашивает Крид, но взгляд, которым Тристан одаривает его, без сомнения, доказывает мне, что они трое могут быть сносно дружелюбны друг к другу, но они не совсем друзья. — Я имею в виду, он явно не в восторге, учитывая твои оценки. — Крид улыбается, но это мерзкое выражение, когда он поворачивается к Тристану. — Второе место означает, что ты проиграл тому, кто на первом, верно? И какой-то цыпочке, которая ходила в государственную школу? Как унизительно.

— Почему бы тебе не позволить мне самому волноваться о моём отце? — говорит Тристан, его голос подобен тёмному яду. От этого у меня по коже бегут мурашки, а мозг отправляется в такие места, куда бы я не хотела возвращаться. Руки Тристана обхватили бёдра той девушки, Киары, его член вонзился между её ног. Тряхнув головой, я сбрасываю изображение, прижимая ладонь к каменной стене в нише. — У тебя есть более важные вещи, о которых стоит подумать: например, о том, как я собираюсь заполучить Харпер на втором курсе. В конце концов, она практически умоляла меня об обручальном кольце.

— Ну, думаю, твоей семье пригодятся её деньги, да? — Крид отвечает, его светлые волосы развеваются на ветру. Его улыбка порочна. — Но мы посмотрим, как пройдёт? Сук по осени считают.

— Умно, — присвистывает Зейд, а затем со смехом откидывает голову назад.

Дверь в амфитеатр позади меня открывается, и один из уборщиков — кажется, его зовут Марк — выходит с метлой. Все трое парней переводят взгляды в его сторону, останавливаясь на мне.

Чёрт.

Что ж, теперь, когда меня заметили, я не могу просто стоять здесь, и повернуться, чтобы войти внутрь, всё равно что сбежать, так что… Я заставляю себя двинуться вниз по тропинке, в последнюю секунду сворачивая, чтобы встать между Тристаном и Зейдом.

Они просто пялятся на меня пока Зейд курит, Крид бездельничает, а глаза Тристана сужаются.

— Хорошая машина, — говорю я, резко выдыхая и засовывая руки в карманы. Хоть убей, не могу понять, зачем я сюда пришла. Я, должно быть, сошла с ума. Как будто внутри меня есть какая-то ниточка, которая тянет меня к этим сумасшедшим придуркам.

— Почему бы тебе не залезть внутрь? — спрашивает Тристан, умудряясь скрыть свою обычную ненависть и презрение в голосе. Он возвышается надо мной, одетый в чёрное шерстяное пальто, чёрную рубашку на пуговицах и брюки. Он выглядит на тридцать, а не на пятнадцать. Но в хорошем смысле — зрелый, загадочный. Его волосы цвета воронова крыла развеваются на ветру, и он зачёсывает их назад. — Это самая красивая машина, в которой ты когда-либо посидишь. Можешь воспользоваться этим преимуществом.

— Ты придурок, — выплёвываю я, чувствуя, как во мне поднимается горячая волна гнева. — С чего ты взял, что я когда-нибудь вообще сяду в твою машину?

— Потому что тебе интересно, чем мы заняты, — говорит Зейд хриплым голосом, в его зелёных глазах мерцает озорство. На нём кожаная куртка, но она намного моднее моей, с дюжиной случайных молний, нашивок и булавок. Он докуривает сигарету, отбрасывает её в сторону и раздавливает ботинком, прежде чем забраться на багажник и засунуть ботинки между двумя передними сиденьями. — Вот почему ты пошла за мной, верно?

— Я…

— Ты можешь присесть ко мне на колени, — говорит Крид совершенно невозмутимо. Он пристально смотрит на меня, изучая выражение моего лица, пока я перевожу взгляд с одного на другого и взвешиваю свой выбор. Я могу развернуться и вернуться внутрь, что, вероятно, является разумным решением. Или я могу рискнуть пойти с тремя парнями, которые меня ненавидят, просто чтобы удовлетворить своё любопытство. Я задумчиво провожу языком по нижней губе.

— Залезай, — повторяет Тристан, подходя ко мне вплотную. От него пахнет корицей и мятой, и я чувствую, как маленькие бабочки в моём животе взлетают. Они Идиоты, эти насекомые эмоций, реагирующие на красоту лица Тристана вместо гнева в его душе.

Через мгновение я сдаюсь и направляюсь к двери со стороны пассажира, открываю её и настороженно смотрю на колени Крида. «Это странно, Марни», — думаю я, но я отбрасываю это чувство в сторону и сажусь, прежде чем успею хорошенько подумать об этом.

Рука Крида обвивается вокруг моей талии, и знакомый узел в моей груди затягивается. Моё сердце колотится, пульс учащается, когда он закрывает дверь, и я сажусь к нему на колени, лицом к Тристану, когда он забирается на водительское сиденье. Когда я слегка ёрзаю у него на коленях, пальцы Крида впиваются в мой бок.

— Не ёрзай так, у меня встанет, — протягивает он, как будто его слова не имеют большого значения. Что касается меня, то я разинула рот и задаюсь вопросом, жила ли я слишком уединённой жизнью, или эти парни просто чёртовы гедонисты.

— Серьёзно? Я думала, что я просто бесполезная благотворительная организация? — Крид пожимает плечами и наклоняется ближе, прижимаясь губами к чувствительному месту между моей шеей и плечом. Его дыхание тёплое, но я вздрагиваю, когда оно касается моей кожи.

— Даже у шлюх есть своё предназначение. — Я поднимаю руку, чтобы дать ему пощёчину, но он хватает меня за запястье, сжимая достаточно сильно, чтобы я вскрикнула. Как только он отпускает меня, я заканчиваю то, что начала, и ударяю ладонью по его щеке. Тристан смеётся, этот низкий, жестокий звук, когда он заводит сладко урчащий двигатель и трогается с места с такой скоростью, что я боюсь, как бы Зейд не свалился с заднего сиденья на гравий.

Он просто кричит от возбуждения и поднимает руки в воздух, как будто катается на американских горках.

Тристан делает несколько дрифтов на гравии, отчего у меня сводит живот, и рука Крида ещё сильнее сжимается вокруг меня, когда нас швыряет внутри маленькой спортивной машины.

— Я не шлюха, — наконец выдавливаю я, когда мы останавливаемся и сворачиваем на одну из грунтовых дорог, ведущих вглубь кампуса. Большинство занятий на третьем и четвёртом курсах проводятся во вспомогательных помещениях, разбросанных по обширной территории академии, но у меня, первокурсницы, вряд ли есть какие-либо причины приходить сюда, так что для меня всё это в новинку.

— Это верно: ты же девственница, — поправляет Крид, но от этого его голос не становится менее презрительным. — Моя ошибка.

— Как… — я вздрагиваю, а потом понимаю, что мне следовало отрицать это обвинение. Мой рот сжимается в тонкую линию, когда Тристан ухмыляется с водительского сиденья.

— Какое грёбаное клише. Ты действительно жалкая.

— Жалкая? Потому что я не трахаюсь со всем, что движется? Если хочешь знать моё мнение, то это ты жалок. Тебя когда-нибудь волновала хоть одна девушка, с которой ты переспал? — руки Тристана сжимаются на руле, но он не реагирует, ведя себя так, будто я снова невидимка. Я не могу решить, что хуже — быть осмеянной или быть проигнорированной.

— Некоторые парни обожают рвать целки, — рассеянно замечает Зейд, как будто мы обсуждаем погоду. — Это никогда не было моим коньком. Извини, но это так непривлекательно. Мне нравятся девушки, которые знают, что делают.

— Тогда, очевидно, я не в твоём вкусе, — огрызаюсь я в ответ, и он воет от смеха. Свинья. Отворачиваясь, я пытаюсь сосредоточиться на меняющейся листве деревьев, великолепных жёлтых, оранжевых и красных тонах, которыми усеян пейзаж, разбитый зелёными лужайками и небольшими кирпичными зданиями с вывесками из золотых букв.

— Думаю, так, — бормочет Зейд, наклоняясь вперёд и упираясь локтями в колени.

Мы с грохотом несёмся по дороге мимо классных комнат, резко сворачивая налево как раз перед тем, как попасть на спортивные площадки, корты и стадионы. Есть по одному для каждого вида спорта: бейсбол, лакросс, гольф, лёгкая атлетика, теннис, футбол, мини-футбол, кросс по пересечённой местности, хоккей, баскетбол, сквош, борьба, плавание и стрельба из лука. Было бы впечатляюще, если бы меня хоть немного заботил спорт.

Через некоторое время Тристан включает стереосистему в машине, и оттуда доносится мурлыкающий полузнакомый голос.

Это группа Зейда.

— Выключи это дерьмо, — рявкает Крид, и Зейд хмурится у него за спиной.

— Серьёзно? Пошёл ты, чувак.

— Это лучше, чем дерьмовая музыка твоего отца, но всё равно отстой, — добавляет Тристан, и лицо Зейда темнеет на несколько оттенков. Он проводит татуированной рукой по лицу, когда Тристан переключается на другую песню, какой-то хип-хоп трек, который я не узнаю.

В итоге мы заезжаем на небольшую парковку позади главного коттеджа на озере Лукас, и я хмурю брови, когда Тристан паркуется рядом с задним входом.

— Почему мы приехали к чёрному входу, если просто ехали сюда? — я спрашиваю, и на меня смотрят как на идиотку.

— Потому что мы здесь сделаем ужасные, ужасные вещи с тобой, и мы не хотим, чтобы кто-нибудь знал, где мы находимся. — Тристан смотрит на меня своими тёмными глазами, его полные губы сжаты в тонкую линию, и, несмотря на то, что моё сердце подпрыгивает в груди, возникает прилив дискомфорта. у меня мелькает мысль, что, возможно, это его попытка пошутить. Как молодая девушка, я не нахожу это таким уж забавным.

— Не шути так, — огрызаюсь я, моя кожа покрывается гусиной кожей, когда я начинаю задаваться вопросом, хорошая это была идея. Зейд снова смеётся надо мной, выпрыгивая из машины, а затем протягивает руку, чтобы вырвать меня из рук Крида. Он перекидывает меня через плечо и шлёпает по заднице.

— Остынь, Работяжка. Мы здесь просто для того, чтобы потусить и поиграть, вот и всё. — Он несёт меня к ступенькам и ставит на землю, пока я пытаюсь ударить его кулаком по лицу.

— Ты серьёзно только что лапал мою задницу? — моё лицо пылает, и я не знаю, то ли ударить его, то ли обругать словесно, то ли ещё что. Прежде чем у меня появляется шанс сделать что-либо из этого, шум машин, доносящийся от южного входа в академию, разрывает неподвижный воздух, и я поднимаю брови, когда добрых две дюжины машин с грохотом въезжают на парковку, заполняя всё свободное место, а затем и ещё несколько. Это как Тетрис, но с машинами за миллион долларов. Самая дешёвая вещь здесь — «Кадиллак Эскалэйд» спортивной комплектации.

Дверь оранжевого «Макларена» открывается, и оттуда выходит Зак.

Мой рот приоткрывается при виде него, его тёмные глаза изучают меня и прищуриваются. Он переводит взгляд с Зейда на Крида, потом на Тристана, а затем снова на меня. Похоже, он не очень рад видеть меня здесь или с ними.

— Марни, — говорит он, его голос подобен прохладной тени, когда он подходит ближе, его огромная фигура загораживает остальную толпу. Я испытываю облегчение, когда вижу других девушек, и понимаю, как мне чертовски повезло, что эти парни не насильники. После того, как я столько времени прожила в Лоуэр Бэнкс, мне следовало бы знать, что лучше не рисковать подобным образом. — Что ты здесь делаешь?

— Я могла бы спросить тебя о том же, — начинаю я, оглядывая его с ног до головы в куртке Леттермана (прим. Куртка Letterman — спортивная куртка, выдаваемая участникам спортивных команд), джинсах и чёрной футболке. Хлопчатобумажная ткань облегает его широкую грудь, подчёркивая, насколько подтянутым он стал за лето. Парень, на которого я сейчас смотрю, больше похож на мужчину, чем тот, которого я в последний раз видела в ЛБМС. — Я отправила тебе ответное сообщение, чтобы подтвердить планы на День благодарения. — Он засовывает руки в карманы, и я снова встречаюсь с ним взглядом, рассеянно осознавая, что Тристан, Крид и Зейд уставились на меня.

— У меня не было возможности посмотреть на свой телефон. — Я уклоняюсь, когда Тристан снимает куртку и бросает её на заднее сиденье своей машины, прежде чем подняться по ступенькам к коттеджу. Он отпирает двери парой ключей из кармана, и толпа начинает таскать спортивные сумки и чемоданы.

Эм, что?

— Твои волосы… — начинает он, но не заканчивает фразу, и мне остаётся гадать, нравится ему или нет. По сути, не имеет значения, что он думает, но было бы неплохо, если бы он это закончил мысль, верно? Зак возвращается к своей машине, достаёт спортивную сумку и несёт её к ступенькам, ненадолго останавливаясь рядом со мной. Наши взгляды встречаются, и в воздухе между нами проносится электрический разряд.

Мне трудно вспомнить, как дышать.

— Выглядит мило, — наконец добавляет Зак, а затем проходит мимо меня, и я остаюсь стоять, разинув рот.

— Держу пари, Лиззи появится сегодня вечером, — говорит Зейд Криду, пока Зак поднимает свою сумку по ступенькам, оглядываясь на меня в последний раз, прежде чем исчезнуть внутри.

— На что спорим? — спрашивает Крид, небрежно прислоняясь к внешней стене домика и скрестив руки на груди. — Если поставишь те ковбойские сапоги, которые твой отец купил тебе на аукционе, тогда я в деле.

Зейд на мгновение разевает рот, а затем захлопывает его, позволяя уголкам губ изогнуться в лёгкой усмешке.

— Ты хочешь быть ковбоем, детка? — растягивает он слова, смеясь и на мгновение теребя кольцо в губе.

— Я хочу трахнуть наездницу, — исправляет его Крид, когда я смотрю на них обоих, нахмурив брови.

— Договорились, но, если я выиграю, ты отстаёшь от Бекки Платтер до конца года. Она моя. — Крид пожимает плечами, а затем протягивает руку. Оба парня жмут руку, а потом я слышу, как Зейд бормочет себе под нос идиот.

— Не мог бы кто-нибудь, пожалуйста, объяснить мне, что происходит? — спрашиваю я, когда Зейд кладёт руку мне на плечо и разворачивает, чтобы мы зашли внутрь. Даже при том, что я не особенно в восторге от того, что он прикасается ко мне, кажется, он делает это со всеми, так что я не обращаю на это внимания. — Нам вообще разрешено сюда входить?

— Разрешено? Какое интересное слово… — Зейд тянет меня в прохладную темноту здания, и я вижу, что кто-то уже развёл огонь. Честно говоря, здесь довольно прохладно, и обогревателю потребуется некоторое время, чтобы добраться до всех комнат. Это огромное место. — Я бы не стал так сильно беспокоиться об этом, Черити.

— Меня, блять, зовут Марни, — выдавливаю я, но знаю, что это бесполезно. Это не значит, что я должна мириться с тем, что меня так называют, хотя это предпочтительнее, чем Работяжка. — Кто все эти люди?

— Друзья. — Зейд подмигивает темноволосой девушке, которая пристально смотрит на меня со стороны раздвижных дверей. Её глаза следят за нашими движениями, пока Зейд ведёт меня на кухню, и, наконец, опускает руку, доставая пару бутылок алкоголя из одного из бумажных пакетов на стойке. — Из других школ. — Он откручивает крышку с бутылки рома, подносит её к губам, а затем протягивает мне. Я приподнимаю бровь и вежливо отказываюсь. — Поступай как знаешь, — ворчит он, пожимая плечами, а затем ухмыляется, когда появляется пара парней в куртках Леттермана и начинает раздавать пятюни и некоторые из тех неловких мужских объятий, когда они хлопают друг друга по спине.

— Марни. — Это снова Зак. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто со мной разговаривает. Его голос звучит слишком отчётливо, пробиваясь сквозь бормотание других студентов. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, он сбрасывает куртку, демонстрируя толстые, твёрдые мышцы на руках и ширину плеч. Его карие глаза приковывают мой взгляд, и моё сердце трепещет в груди. — Ты останешься здесь с ночёвкой?

— Мы не будем здесь спать, — издевается Тристан, выходя из заднего коридора, его серебристые глаза сосредоточены на лице Зака. Он закатал рукава до локтя, и пока я наблюдаю, он расстёгивает рубашку, обнажая кусочек кожи над поясом. Я мельком замечаю там татуировку, но потом он закрывает её, и я задаюсь вопросом, не показалось ли мне это. — Мы вернёмся в главный кампус. — Улыбка, которой он одаривает Зака, напоминает мне паука-чёрную вдову, расчётливую и своекорыстную. В этом выражении нет места эмоциям. — А что? Ты надеялся уговорить Черити остаться в твоей комнате?

Зак ничего не говорит, но его взгляд перемещается с Тристана на меня, как будто он думает, что между нами что-то происходит. Ничто не могло быть ещё дальше от истины. Честно говоря, от одной этой мысли у меня сводит живот. Тристан, ну, за неимением лучшего слова, он злой.

— Я в замешательстве, — начинаю я, когда Тристан оглядывает меня и ухмыляется. — Какая ночёвка? Разве это не просто вечеринка?

— Ты привёл её сюда, а она даже не знает, что происходит? — огрызается Зак, его голос злой и хриплый от эмоций. — Какого чёрта, Вандербильт?

— Мы как раз подходим к этому, Брукс, — огрызается Тристан, его голос, как удар хлыста, разносится по комнате подобно молнии. Этот парень, наверное, мог бы командовать армиями. Учитывая его склонность к жестокости, это меня пугает. Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы спереди. Здесь явно происходит многое, чего я не понимаю, и у меня такое чувство, что я не пойму этого, пока один из этих загадочных придурков не сядет и не объяснит мне всё.

Насколько я понимаю, это вряд ли произойдёт.

— Держу пари, к концу недели она тебя возненавидит, — мурлычет Тристан, улыбаясь, как кот, который слизал — а может, и трахнул — сливки. — Как только она узнает, что ты сделал, та девушка, которую ты убил…

— Господи Иисусе, чувак, — рычит Зак, и я поднимаю брови. Даже в те годы, когда он придирался ко мне, он никогда не злился, просто был холоден и серьёзен. Видеть, как он злится, довольно страшно. И… подождите, что только что сказал Тристан?

— Ты убил кого-то? — я задыхаюсь, а Зак качает головой, проводя пальцами по своим шоколадным волосам. Он выглядит так, словно собирается убить Тристана, это точно.

— Всё не так, — продолжает Зак, пока Тристан наливает себе ром с колой, а затем выходит на улицу, оставляя за собой больше вопросов, чем ответов. Мгновение я смотрю на Зака, ожидая дальнейших объяснений, но вместо этого он просто поворачивается и уходит, хлопнув дверью в одну из спален.

Вау.

Я действительно не в курсе всех событий?

Зейд занят тем, что расставляет бочонки в углу, а Крида нигде не видно. Так что, хотя я определённо не дружу ни с одним из этих парней, я ищу Тристана на террасе, его серые глаза того же цвета, что и небо над озером.

— Я задолжал тебе объяснение, — говорит он, его голос гладок, как шёлк. Один только звук этого заставляет меня дрожать. Я очень стараюсь не обращать внимания на бугры мышц на его предплечьях, просто взглянув на то, сколько силы, должно быть, в его подтянутом теле. К тому же у него симпатичная задница для психопата. Я имею в виду, он, должно быть, один из них, верно, учитывая то, как он себя ведёт?

— Это так, — начинаю я, слегка смягчаясь. Насколько я глупа? Я слишком легко прощаю, я это знаю. Папа однажды сказал мне, когда он был сильно пьян, я слишком легко простила свою маму за то, что она ушла от нас. Она нашла свой путь к более лёгкой жизни, но я всегда старалась не забывать, что она пыталась забрать меня с собой. Пыталась. А потом… бросила меня на остановке в возрасте трёх лет, потому что её новый парень не любил детей. Мои глаза закрываются от боли, а когда я их открываю, Тристан смотрит на меня сверху вниз со своим каменным выражением лица.

— Я пообещал, что, если ты продержишься первую неделю, я расскажу тебе про ту девушку, которую я трахнул. — У меня отвисает челюсть, но я серьёзно теряю дар речи. Каждый раз, когда я думаю, что эти ребята достигли своего дна, они опускаются ещё ниже в моём списке респектабельности. Они были так ужасны по отношению ко мне, что даже если бы они начали пускать радуги, носить нимбы и дарить всем мир, я не думаю, что мы когда-нибудь смогли бы по-настоящему подружиться.

— Хочешь верь, хочешь нет, но мне всё равно, что ты делал с той девушкой или с любой другой. — Я скрещиваю руки на груди и делаю шаг в сторону от его холодного мятного запаха. Ветер треплет его волосы вокруг жестокого лица, но от моих волос осталось не так уж много, чтобы ветер мог играть с ними. С грустью я подношу пальцы к затылку. Больше никаких ниспадающих волн брюнетки.

— Ты сама спросила, — продолжает Тристан, поворачиваясь ко мне лицом, как будто он почуял, что ему бросили вызов и теперь он не может от него отказаться. Его глаза мерцают, как кремень, твёрдые, но готовые вспыхнуть и разжечь пламя. — Я предположил, что тебе было любопытно, потому что ты хотела знать, что смогу с тобой сделать.

— Чувак, ты снова хвастаешься своими завоеваниями? — спрашивает Зейд, вытаскивая бочонок на террасу и вставая, чтобы вытереть рубашкой пот с лица. Через мгновение он просто пожимает плечами и полностью снимает её, демонстрируя все свои красочные татуировки. Когда он оборачивается, я смотрю снова, и на этот раз я уверена, что вижу это: на его правом бедре татуировка в виде бесконечности.

Так что… у Зейда определённо есть тату. Почти уверена, что видела такую же у Крида. И у Тристан тоже.

Какого чёрта?

— Почему бы тебе просто не предоставить ей список девушек, с которыми ты не трахаешься? Это было бы проще. — Тристан ухмыляется, но то, как он смотрит на Зейда, неприятно. Там наверняка есть какое-то соперничество. Зейд мгновение переводит взгляд с меня на него, а затем качает головой. — Крид что-то замышляет, и у меня такое чувство, что ничего хорошего в этом не будет. — Он замолкает, когда Эндрю выходит на террасу.

Я сразу же чувствую это — напряженность между Эндрю и Тристаном. Кулаки последнего крепко сжимаются, костяшки пальцев белеют. Другой рукой он потягивает свой напиток.

— Марни? — спрашивает Эндрю, его голубые глаза расширяются от удивления. — Что ты здесь делаешь?

— Мы пригласили её, — отвечает Тристан с каменным спокойствием. Он смотрит на меня сверху вниз, и выражение его лица становится каким-то диким, но в то же время пылким. Когда он наклоняется ближе и его губы касаются моей щеки, в моей груди разливается тепло. — Постарайся пережить вечеринку, и мы посмотрим, из чего ты на самом деле сделана. — Он уходит в дом, оставляя меня одну на растерзание волкам.

Клянусь, все пялятся на меня.

— Ты продолжаешь говорить, что не пьёшь, но, может быть, сегодня вечером тебе стоит попробовать. — Зейд протягивает красную чашку Соло (прим. — красные одноразовые стаканчики, используемые для вечеринок), его зелёные глаза сосредоточены на мне.

— Тебе это может понадобиться. Не волнуйся: Крид никогда не проворачивает один и тот же трюк дважды. Сегодня никаких алкотестеров.

Он бросает чашку мне в руку, а затем отворачивается, чтобы сосредоточиться на своих друзьях.

Я выливаю жидкость в кусты рядом с террасой и готовлюсь к долгой-предолгой ночи.