Подлые Богатенькие Парни

Глава 13

В пятницу Зейд появляется у моей двери, проскальзывая внутрь прежде, чем Миранда и Эндрю успевают её закрыть.

— Тебя сюда не приглашали, — говорю я, но он игнорирует меня, зелёные глаза без интереса разглядывают моих друзей, а затем переводят взгляд на меня.

— Нет, но у есть кое-что, что я хочу от тебя. — Он делает паузу и поднимает обе брови, его униформа полностью расстёгнута, галстук распущен и съехал набок. Он воткнул булавку в лацкан пиджака, скрывая эмблему Бёрберри. — Я собираю долги с нашего маленького пари. И я хочу сделать это сегодня вечером на вечеринке у Бекки Платтер.

Мои щёки пылают, а Эндрю хмурится. Миранда скрещивает руки на груди и свирепо смотрит на Зейда. Она входит в Ближний круг, является членом престижных Голубокровных Бёрберри, ей это позволено. Её связь с Кридом делает её непобедимой. Пока он у власти, она тоже.

— Где Бекки устраивает свою вечеринку? Потому что меня не пригласили. — Миранда бросает взгляд на Эндрю, и он вздыхает.

— Мне она тоже об этом не рассказывала.

— Нет, потому что вы двое всегда торчите здесь, в Борделе. — Зейд берёт горсть арахиса из миски на моём столе. — Она всем рассказывает, что у вас троих какие-то долбанутые любовные отношения и что у вас у всех хламидиоз или что-то в этом роде. Или это была гонорея? — он делает паузу, чтобы отправить арахис в рот, глаза его темнеют. — Дело вот в чём: я хочу трахнуть Бекки Платтер. Она ведётся на ревность, и ты знаешь, что она чертовски тебя ненавидит, Черити. Приходи на вечеринку, потанцуй со мной немного, а потом поцелуй меня.

Мой рот открывается, а затем резко закрывается.

— Это глупое пари, — огрызается Миранда, откидывая светлые волосы с лица. Она выглядит точь-в-точь как Крид, когда делает это. — Вот почему я не вступаю в Клуб Бесконечности. Это того не стоит.

— Клуб — это нечто большее, и ты это знаешь. — Зейд улыбается мне, а затем задирает рубашку, демонстрируя свою татуировку Бесконечность. — Такая чертовски загадочная, верно? Девушки всегда спрашивают меня о ней, когда набрасываются на меня. — Он опускает ткань, и я хмурюсь. Я не впечатлена.

— А тебя не беспокоит, что я слишком много знаю? — сухо спрашиваю я, моё сердце бешено колотится. Последнее, что я хочу делать сегодня вечером, — это веселиться, особенно с Зейдом. И поцеловать его? Я имею в виду, это был бы не первый наш поцелуй. Тот, что был на Хэллоуин, мог бы стать моим первым, если бы у нас с Заком не было ровно одного невероятного сеанса поцелуев перед тем, как мы расстались.

— Э-э, почему? Мой отец платит больше миллиона за охрану в год. Если бы ты начала распускать язык, он мог бы просто послать за тобой своих головорезов. — Зейд протягивает руку и ерошит свои волосы. Он часто подводит глаза, что чертовски раздражает Миранду. Я ещё не призналась ей в этом, но, по-моему, он действительно хорошо так смотрится. От этого его изумрудные глаза становятся больше. — Вечеринка у родителей Бекки, примерно в часе езды отсюда. Её родители пользуются этим домом только тогда, когда у них соревнования по верховой езде или ещё что-нибудь в этом роде. Она говорит, что там будет спокойно, ни учителей, ни полиции, у чёрта на куличках.

— Полагаю, дресс-код такой же, как обычно: распутный, короткий и обтягивающий? — спрашивает Миранда.

— Предпочтительно, — отвечает Зейд, посмеиваясь. Он садится на мою кровать, как будто намеревается подождать меня. Он скрещивает ноги в лодыжках, и я понимаю, что на нём ботинки вместо мокасин. Итак, это его наряд для вечеринки. Он замечает, что я смотрю, и делает жест подбородком. — Сегодня вечером может появиться пара других школ. Я хочу иметь возможность презентовать себя. — И тут я замечаю, что на его булавке написано: Идол. Ух ты, как тонко.

— Тогда я надену свою форму с кроссовками, — говорю я, и Зейд стонет, поднимаясь с моей кровати и снова направляясь прямиком к моему гардеробу. — Прошу прощения, но мы не настолько близки. Убери свои руки от моей долбаной одежды. — Зейд швыряет в меня обтягивающую чёрную майку, затем хватает мою кожаную куртку, а затем крадёт мои красные туфли на каблуках Прада с Хэллоуина.

— Надень это дерьмо вместе со своей юбкой.

— Я не пойду на вечеринку на каблуках. Я едва могу в них ходить. — Я бросаю всю эту кучу на кровать, но, возможно, я надену майку и куртку. Накрахмаленные белые блузки академии душные, и они чертовски дорогие. Когда я забирала свою униформу у портного, мне пришлось подписать счёт с тремя нулями. Она обошлась мне больше чем в пять тысяч долларов. — И, кроме того, мы поспорили на поцелуй, а не на вечеринку.

— Вот что я тебе скажу, — говорит Зейд, подходя и становясь передо мной. Я всегда думала, что он ниже ростом, чем Крид и Тристан, потому что он всегда сутулится. Когда он стоит прямо передо мной, как сейчас, я вижу, что это совсем не так. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на него снизу-вверх. — Ты приходишь на вечеринку, танцуешь со мной, и я сочту это оплатой вместо поцелуя.

— Ты действительно заинтересовался Бекки Платтер, да? — спрашиваю я, но Зейд только смеётся.

— Заинтересовался? — эхом отзывается Миранда, качая головой. — Он просто хочет вычеркнуть её имя из своего списка бинго. — Зейд не отрицает её обвинений, вытаскивая телефон из кармана и набирая текстовое сообщение.

— Ага, и что? Бекки всё равно стерва. Какая тебе разница, если я её трахну? — он поднимает свои зелёные глаза от экрана и приподнимает бровь. — Ты бы слышала, какую чушь она несёт за твоей спиной, Работяжка.

— Что другие люди думают обо мне, не моё дело, — отвечаю я, и Миранда ухмыляется. Это цитата РуПола. — Но всё в порядке. Я пойду на вечеринку, потанцую несколько песен, и с моим долгом будет покончено?

Зейд показывает мне большой палец и ухмыляется, поглядывая на Эндрю. Он почти ничего не сказал, просто прислонился к стене, наблюдая за нашей перепалкой. Может быть… он ревнует, что я иду на свидание с Зейдом сегодня вечером? Не знаю. Я имею в виду, не то чтобы я поощряла хрупкую мужественность и чрезмерную ревность, но небольшое доказательство того, что кому-то небезразлично, никогда не бывает плохо, верно?

— А как насчёт тебя, Пейсон? Возьми Миранду и устроим двойное свидание? — Зейд ухмыляется ему и протягивает руку, чтобы закрутить пучки его волос цвета морской волны в колючки.

— Я предпочла бы остаться дома сегодня вечером, если ты не против? — спрашивает Миранда, отвечая за Эндрю. — Если тебе нужна моя поддержка, я приду, но никто из Внутреннего круга не станет нарушать приказы Тристана.

— Это приказ не только Тристана, — огрызается Зейд, и у меня возникает мысль, что и его, и Крида возмущает тот факт, что все ведут себя так, будто Тристан — король школы. — И она права: сегодня ночью ты будешь в безопасности. Если кто-то обидит тебя, значит, он социально облажается. Даже Харпер знает, что если она будет связываться с тобой, то потеряет свои шансы с Тристаном.

— Оставайся дома, — говорю я Миранде, думая о выражении её лица, когда Крид наехал на неё в спортзале. Мой взгляд переметнулся к Эндрю, но только на секунду. Я не хочу, чтобы Зейд знал, о чём я думаю, пока нет. Если я получу подтверждение, что она встречается с Эндрю, или с Тристаном, или с кем-то ещё, я должна сообщить Криду. Но я не обязана делиться этой информацией с Зейдом. — Я справлюсь.

— Люблю тебя, — говорит она, целуя меня в щеку. Я думаю, что это правда, и улыбаюсь.

— Я тоже ухожу, но, может быть, приду на вечеринку позже? — Эндрю быстро обнимает меня и шепчет на ухо. — Не позволяй Идолам раздавить себя. — Он встаёт, машет рукой и направляется в холл вместе с Мирандой.

— Они ебутся, — говорит Зейд, как только дверь захлопывается.

— Это не так, — автоматически выпаливаю я, думая о своём свидании с Эндрю. — Почему ты так говоришь?

— Любой, кто ещё не понял этого, либо слеп, либо его зовут Крид Кэбот. — Зейд указывает на стопку одежды на моей кровати, а затем постукивает по модным часам на своём накрашенном запястье. — Поторопись, Черити, меня ждёт Бекки Платтер, чтобы шокировать её твоим присутствием.

— Почему Крид должен был не знать? — спрашиваю я, собирая одежду в охапку. Зейд закатывает свои изумрудные глаза.

— Он знает всё обо всём, за исключением тех случаев, когда речь заходит о его сестре. Она отгораживается от него, и он это ненавидит.

— Может быть, она встречается с Тристаном? — спрашиваю я, и Зейд воет от смеха.

— Тристан? Чёрт возьми, нет. Он был бы идиотом, если бы хоть прикоснулся к Миранде. Может быть, в долгой, затяжной схватке Тристан и победил бы, но Крид превратил бы его жизнь в сущий ад. Они оба унизили бы друг друга до такой степени, что ни один из них больше не стал бы больше Идолом. Может быть, он и подозревает Тристана, но это невозможно.

Отложив эту информацию на потом, я проскальзываю в ванную, чтобы переодеться.

Но я определённо не надену каблуки.

Зейд везёт нас на вечеринку в том же «Мазерати», что и раньше, поворачивая так быстро, что у меня побелели костяшки пальцев, которыми вцепилась в сиденье. На этот раз я определённо не засну.

Дом, к которому мы подъезжаем, высотой в несколько этажей и шириной с главное здание академии. По всей длине первого этажа расположены окна от пола до потолка, и все они открыты, люди высыпают во внутренний двор.

Зейд проталкивается сквозь них на машине, опуская стекло и улюлюкая, когда нажимает на клаксон. Кажется, никого не волнует, что он паркуется наполовину на ступеньке крыльца, оставляя машину под неудобным углом.

— Давай, Черити, — говорит Зейд, протягивая мне руку. У меня нет выбора, кроме как воспользоваться им, переползая через водительское сиденье, чтобы выйти. Из-за того, как мы припаркованы, я не могу открыть свою дверь; она заблокирована гигантским квадратом цемента со статуей наверху. Зейд вытаскивает меня, и я, спотыкаясь, падаю на него. Моё сердце колотится так громко, что заглушает шум толпы вокруг нас. Когда он наклоняется и прижимает свой рот к моему на расстоянии волоска, я перестаю дышать. Если бы я вдохнула, наши рты встретились бы. — Ты моя на эту ночь, ладно? И я могу быть очень собственническим засранцем.

Я делаю шаг назад и оказываюсь прижатая к боку машины. Зейд кладёт ладони по обе стороны от моих плеч, его улыбка — тлеющий уголёк, который угрожает упасть и сжечь меня.

— Ладно, неважно, — огрызаюсь я, чувствуя, как по спине стекает струйка пота. — Ради пари. Просто убедись, что сегодня вечером меня никто не побеспокоит. — Зейд усмехается и прижимается своим лицом к моему, шепча мне на ухо.

— Обещаю, Работяжка. — Он отходит из машины и поворачивается, чтобы подняться по лестнице, давая пять нескольким другим парням. Несколько девушек пристально смотрят на меня, но ни одна из них не входит во Внутренний круг, так что я не знаю их имён. Никто не был добр ко мне, а Идолы и их Ближайшее окружение были самыми жестокими. Знай своих врагов, верно?

— Шлюха, — выплёвывает одна из девушек, когда я поднимаюсь по ступенькам. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё, но на ней бледно-голубая куртка из подготовительной школы Беверли-Хиллз. Девушка рядом с ней, которую я смутно узнаю с занятий в спортзале, маниакально ухмыляется. Использовать ученицу из другой школы, чтобы напасть на меня. Это своего рода блестящий ход. — Мы все наслышаны о твоих подвигах.

— Я не уверена, о каких подвигах ты говоришь, — отвечаю я ей, лёгкий ветерок треплет мои золотисто-розовые волосы вокруг моего лица. — Но, несмотря ни на что, какое это даёт тебе право оскорблять меня? Тебе, наверное, стоит сходить на курсы по изучению феминизма или что-то в этом роде и почитать о внутреннем женоненавистничестве.

— О чём, чёрт возьми, ты вообще говоришь, сучья лесбиянка? — огрызается девушка из Беверли-Хиллз, делая шаг ко мне.

— Она говорит тебе отвалить, и я всячески поощряю это, — огрызается Зейд, появляясь на верхней ступеньке лестницы. Девушка из Беверли-Хиллз выглядит озадаченной, но, очевидно, даже она знает, кто такие Идолы в Бёрберри. — И ещё, Кларисса, думаешь, что сможешь действовать через марионетку и не попасться? Нет уж. Ты исключена из команды по плаванию на сезон.

— Зейд! — кричит она, но он берёт меня под руку и тянет вверх по ступенькам. Один раз он останавливается наверху, чтобы оглянуться на неё. Его лицо такое же тёмное, как у Крида, но раскалённое добела, а не холодное как лёд.

— Ещё раз побеспокоишь Черити перед Идолом и рискнёшь собственной шеей. Если я узнаю, что ты была на тренировке по плаванию, можешь забыть о походе на зимний бал с Саем. — Зейд поворачивается, и гнев исчезает с его лица. Он провожает меня через массивные парадные двери, и я изо всех сил стараюсь не глазеть на красоту дома. Потому что, этот дом принадлежит Бекки Платтер, и она ужасный человек, но…

— Этот дом, — начинаю я, потрясённо моргая, — выглядит точь-в-точь как плантация магнолий в Чарльстоне. Он был построен в 1676 году и сгорел во время…

Взгляд, который бросает на меня Зейд, состоит из девяти частей замешательства и одной части острого интереса.

— Тебе реально не наплевать на всё это? Дом есть дом, верно? Кого он волнует? — я закатываю глаза, но он уже тащит меня мимо изогнутой лестницы с оригинальной деревянной лепниной и по полам, которые, как я подозреваю, на самом деле могут быть из кипариса. Чёрт. Сейчас кипарис охраняется, но в прежние времена его обычно использовали для строительства на юге. Увидеть такое в Калифорнии действительно странно и говорит о большом богатстве. Либо семья Бекки всегда была богатой, либо они купили этот дом у кого-то другого с богатым семейным наследством. — Танцпол в этой стороне.

Мы идём по длинному коридору, увешанному фотографиями улыбающейся Бекки и её семьи. Все до единого светловолосые и голубоглазые, все высокие и худощавые. Они пялятся на нас, когда мы проходим через затенённый зал, где целуются парочки, и выходим в своего рода гигантский бальный зал.

В углу играет ди-джей, столы заставлены стеклянными бутылками из-под алкоголя, и отчётливо пахнет травкой.

Место другое, но вечеринка всё такая же, не отличается от тех, что я видела дюжину раз.

Зейд наливает себе выпить и протягивает мне неоткрытую банку содовой, опрокидывая свои порции рома быстрее, чем я успеваю пригубить свой напиток. Как мы собираемся возвращаться в кампус, когда он будет пьян в стельку, выше моего понимания. Я не сяду в машину к пьяному парню, несмотря ни на какие ставки.

— Бекки в углу, — говорит он мне, указывая на её белокурую головку. Она танцует тверк на Джоне Ганнибале, его руки на её бёдрах. Честно говоря, они оба выглядят нелепо. — Давай пройдём в середину. — Зейд наклоняется и берёт меня за руку, его пальцы оставляют клеймо на моей коже. У меня внезапно пересыхает в горле, и я выпиваю остатки содовой, прежде чем Зейд выхватывает банку у меня из рук и протягивает её какому-то случайному парню. — Плебей, — объясняет он, как и другие студенты в академии — его личные рабы.

— На самом деле я не очень хо… — начинаю я, когда Зейд разворачивается, а затем притягивает меня в свои объятия. Внезапно начинается песня в стиле поп-рок, и по его ухмылке я понимаю, что это его музыка.

— Просто позволь своему телу повторять форму моего, и я позабочусь о тебе. — Зейд притягивает меня ближе к себе, и я быстро обнаруживаю, что то, как он двигается, так же заразительно, как и его улыбка. Он прирождённый исполнитель, подпрыгивает в такт мелодии и беззвучно подпевает словам, когда хватает меня за руку и кружит. Он даже наклоняет меня в танце, и я обнаруживаю, что моё сердцебиение учащается, когда толпа расступается от нашего места в центре комнаты, прямо под хрустальной люстрой над нашими головами.

Кажется, никто другой не знает, как танцевать под такую музыку, поэтому они просто смотрят. Бекки Платтер стоит в центре, её лицо пылает. Харпер стоит рядом с ней, уперев руки в бёдра, и, прищурившись, смотрит на нас.

— Показуха! — кричит она, и группа, собравшаяся вокруг неё, хихикает.

«Целовать тебя — всё равно что целовать звезды. Трахать тебя — всё равно что спать с сиренами. Твоё прикосновение — это раскалённое железо, которое обжигает, и я люблю тебя и все твои шрамы».

Голос Зейда воркует из динамиков, это хрипловатое мурлыканье, от которого у меня мурашки бегут по коже. Если бы он не был таким придурком, я бы действительно поискала его треки на Spotify, iTunes или ещё где-нибудь.

Песня заканчивается, но сразу же начинается другая, какой-то мрачный, потный хип-хоп-бит, который Зейд воплощает в своих танцевальных движениях. Его таз прижат ко мне, его руки на моей талии. То, как он смотрит на меня, когда мы двигаемся, — это… Мне приходится тряхнуть головой, чтобы прояснить её. Я чувствую вялость от жары, танцев и того, как он меня обнимает.

Его руки скользят вверх по моей талии, и моё дыхание становится учащённым. Я близка к обмороку, и не могу решить, то ли это давление толпы, то ли жара, то ли тот факт, что я ничего не ела с обеда… Зейд полон дикой химии, я не могу этого отрицать. Он был придурком по отношению ко мне, но моё тело этого не знает. Сама того не желая, я обнаруживаю, что наклоняюсь навстречу его прикосновениям, мои руки обвивают его шею.

Он прижимается своим потным лбом к моему, и мы танцуем вместе ещё три песни. В этот момент мне кажется, что я чувствую, как его твёрдость прижимается ко мне сквозь красную ткань его академических брюк. Это очень отвлекает.

— Зейд… — я вздрагиваю, когда его рот прижимается к моему. Я думаю, что это плохая идея, но потом это происходит, и у меня перехватывает дыхание. Кольца на губах Зейда дразнят мою кожу как раз перед тем, как он сокращает расстояние между нами, его язык касается моей нижней губы, прежде чем проникнуть в мой рот. Его покрытые татуировками руки сжимаются на моих бёдрах, и наши тела замедляют свои движения, губы подхватывают ритм.

До Зейда я целовалась только с одним парнем, и это был Зак. Поцелуи Зейда совершенно другие, раскалённые добела и уверенные в себе, как будто он знает, что может заполучить практически любую девушку, которую захочет. Когда Зак поцеловал меня, это было с мрачным чувством собственника, которое напугало меня так сильно, что я перестала разговаривать с ним на целую неделю. Потом он порвал со мной, и я… Может быть, он был также против моего поцелуя, как и я против его?

Мои руки сжимаются вокруг шеи Зейда, и он ещё глубже прижимается ко мне, сливая наши тела в одно целое. Его язык скользит по моему собственному, контролируя поцелуй, но не подавляя меня. Это так приятно, что трудно вспомнить, что он ненавидит меня, что он, вероятно, целует всех других девушек точно так же.

Со вздохом я обнаруживаю, что мой рациональный мозг прячется где-то там, и отталкиваюсь от Зейда, его ухмылка становится ещё острее, глаза встречаются с моими. Вытирая рот рукой, я понимаю, что меня трясёт, что между моими бёдрами ощущается тепло, к которому я не привыкла.

Зейд хихикает, низко, соблазнительно и наводяще на размышления, но, по крайней мере, большинство других студентов вернулись к танцам. Единственные, кто всё ещё наблюдает за нами — это Харпер, Бекки, Валентина и Эбигейл. О-о-о. Их глаза следят за мной, когда я поворачиваюсь и бегу к двери. Зейд сказал, что мой долг перед ним будет погашен простым танцем, и всё же… Я всё равно поцеловала его.

По крайней мере, мне не нужно беспокоиться о том, что возникнут какие-либо сомнения относительно того, играла ли я по правилам Клуба Бесконечности или нет.

— Эй, Работяжка, куда ты? — Зейд выходит следом за мной, но я остолбенела. Тристан стоит у подножия лестницы с девушкой, прижавшейся к статуе с противоположной стороны от того места, где Зейд припарковал машину. Он целует её, и одно из её бёдер находится в его руке, но я не думаю, что они занимаются сексом… пока ещё.

Он смотрит на меня холодными серыми глазами, а затем… резкая вспышка гнева и жара пронзает его, и он отталкивает девушку. Она смотрит ему вслед, разинув рот, и тянется к его руке, но он стряхивает её.

— Что ты здесь делаешь? — он огрызается, но не на меня, а на Зейда. Когда я оглядываюсь на парня-рокера, он засунул пальцы в карманы, на его лице расплылась высокомерная ухмылка. — Мы договорились, что ты не придёшь сегодня вечером.

— Предложение было сделано, но я с ним так и не согласился. — Зейд замолкает, когда Крид подходит к нему сзади, его голубые глаза встречаются с моими, а затем снова переводятся на лицо Зейда. — Если ты хотел быть уверен, что этого не произойдёт, тебе следовало заключить со мной пари. — Он бросает мне ключи от «Мазерати». — Побудешь моим водителем, Черити?

— А что насчёт Бекки? — я задыхаюсь, мой мозг кружится от последствий того поцелуя. Я даже не собираюсь пытаться расшифровать борьбу, которая происходит между тремя Идолами. Они мне ничего не скажут, даже если я спрошу. — Я думала, ты собирался «трахнуть её сегодня вечером». — Я не могу сдержать хмурого выражения на своём лице, когда сжимаю в ладони ключи от машины.

— Нет, я думаю, что провёл достаточно времени с твоим лицом, чтобы вывести её из себя. Но как только она успокоится, она будет моей.

— Ты жалок, — протягивает Крид, но я не думаю, что он имеет в виду всю эту чушь с Бекки.

— Пошёл ты, Зейд, — рычит Тристан, его глаза горят, когда он рассматривает меня. — Я надеюсь, ты знаешь, что сегодня вечером пришла на вечеринку со змеёй.

— В противоположность чему? — спрашиваю я, потому что не могу отделаться от сравнения с чёрной вдовой. Тристан ядовит, склонен к манипуляциям, довольствуется ожиданием и планирует свою месть. Когда он не отвечает мне, я поворачиваюсь и открываю дверцу «Мазерати». Зейд ухмыляется своим друзьям (если они вообще друзья?), а затем забирается на пассажирское сиденье. Я присоединяюсь к нему, завожу машину и даю задний ход. Несмотря на то, что у меня нет прав, я возила своего отца по городу с тринадцати лет. Иногда он просто был слишком пьян, чтобы сделать это самостоятельно.

Мы едем обратно в академию, но ни один из нас не упоминает о поцелуе. Зейд, потому что это, вероятно, мало что значит для него. Я, потому что это слишком много значит для меня.