Подлые Богатенькие Парни

Глава 4

По мере того, как проходит моя первая неделя в Академии Бёрберри, кажется, что Идолы забыли обо мне.

Я нутром чувствую, что это неправда.

Хулиганы не сдаются, пока обстоятельства не вынудят их к этому. Такова природа зверя, а люди — худшие животные из всех. Достаточно умны, чтобы манипулировать, достаточно глупы, чтобы не волноваться. В моём сознании мелькают образы, о которых лучше забыть: шелковистые красные ленты, запах мокрых пенни, надвигающаяся мирная тьма.

Проводя языком по нижней губе, я дважды проверяю своё расписание. В первую и третью пятницу месяца у меня расписание понедельника; во вторую и четвертую пятницу у меня расписание вторника. Последняя пятница — если таковая вообще есть — является выходным днём.

Занятие 3: Государственное управление, история и гражданское право, комната CH3

Сочетание CH в CH3 расшифровывается как Chapel (часовня), что означает классные комнаты, расположенные в здании, пристроенном к старой часовне. Миранда исчезла во второй половине дня после обеда, но, думаю, теперь я знаю, как туда добраться. Следуя по лабиринту коридоров, я проскальзываю незамеченной среди других студентов — Плебеев, как их предположительно называют, — наслаждаясь своей анонимностью. Только Идолы и их ближайшее окружение смотрят на меня искоса. Больше никому нет дела.

Я невредимо вхожу в класс и со вздохом облегчения сажусь на стул в дальнем углу. Тристан Вандербильт — единственный член Голубокровных — их термин, не мой, — который делит этот класс со мной и Мирандой. Он поднимает взгляд, когда я вхожу, его серые глаза пронзают меня насквозь, прежде чем он возвращает своё внимание к невысокой девушке с волосами цвета воронова крыла, стоящей перед ним.

За последнюю неделю я видела его с доброй дюжиной разных девушек, флиртующих, улыбающихся и наклоняющихся ближе. Даже когда парень пытается с кем-то переспать, это высокомерие сидит как маска на его красивом лице. Кажется, он никогда не теряет бдительности и не проявляет никаких эмоций, которые не были бы запятнаны чувством превосходства и права собственности.

От одного взгляда на этого придурка у меня сводит живот.

— Извини, я опоздала, — выдыхает Миранда, садясь на стул рядом со мной. Её взгляд устремляется на Тристана, и он встречает её пристальный взгляд в упор, прежде чем вернуть своё внимание к своему новому завоеванию. Щёки Миранды загораются румянцем, и я приподнимаю бровь.

— Не извиняйся. Ты итак сидела со мной на каждом занятии и на каждом обеде в течение всей недели. Ты же не собираешься, типа, получить испытательный срок от Голубой Крови за это, не так ли?

Миранда достаёт свой айпад из сумки и кладёт его на стол. Техническая политика здесь безумно строгая, поэтому все ноутбуки и планшеты выданы школой и заблокированы в частной сети. Это безумие. Я безумно скучаю по своему телефону, но сегодня после школы я забираю его обратно на выходные.

Даже цифровой побег из академии сейчас звучит как рай.

— Нет. Я имею в виду, я так не думаю, поскольку Крид мой брат… — Миранда замолкает и выдыхает, проводя рукой по лбу, прежде чем искренне улыбнуться в мою сторону. — Я знаю, что он был по отношению к тебе настоящим придурком, но он слишком заботлив, когда дело касается меня. Однажды, ещё в средней школе, один парень кинул меня на свидании, и Крид обнимал меня, пока я плакала. Однако после того, как я заснула, он пошёл к дому мальчика и ударил его. — Её улыбка становится немного шире, и я улыбаюсь в ответ. То есть до тех пор, пока я не осознаю, что Тристан стоит прямо перед моим столом, эта огромная тень разрушает добродушный юмор момента.

Я с вызовом смотрю на него снизу-вверх. Я никого не боюсь, даже таких парней-миллиардеров, как Тристан Вандербильт.

— Сегодня вечеринка, Мэнди, — говорит он, и его лицо превращается в холодную, жестокую маску. — Ты собираешься там быть?

— Марни приглашена? — эхом отзывается Миранда, и, хотя я ценю её попытку заступиться за меня, внутри меня все съёживается. Тристан переводит взгляд на меня, его взгляд темнеет от отвращения. Кажется, он действительно ненавидит меня, и я, кажется, не могу понять почему.

— На вечеринке будет достаточно желающих девушек; нам там не нужны ещё и Работяжки. — Его речь ледяная, и каким-то образом это делает его ненависть ко мне ещё сильнее. Это холодное, пустое отвращение, которое оседает на моей коже, как солёный туман над тихим морем.

— Она мой друг, Тристан, — говорит Миранда, но он уже отворачивается, прекращая разговор ещё до того, как он начался. Вздохнув, она снова поворачивается ко мне. — Если ты хочешь пойти на вечеринку, Марни, мы найдём способ — это сделать.

— Не думаю, что хочу этого, — отвечаю я, наблюдая за спиной Тристана, когда он снова направляется к темноволосой девушке. — Иди. Я имею в виду, я всё равно не хочу идти. — Мой взгляд скользит по Миранде, наблюдая, как она устраивается на своём месте с айпадом на коленях. — Смотреть, как этот парень приударяет за каждой доступной девушкой на вечеринке, не моя тема.

— Хотя вечеринки здесь просто эпические, — говорит Миранда, поднимая глаза от экрана, когда наш профессор привлекает внимание класса. Она разговаривает со мной, но она отвлечена. Возможно, я знаю её недолго, но уже могу сказать наверняка. — Ты не можешь пройти всю свою школьную жизнь, не посещая ни одной из них. Я поговорю с Кридом после занятий.

Я открываю рот, чтобы сказать ей, чтобы она не беспокоилась, но занятия уже начались, и если есть что-то, что я знаю о своей жизни в Бёрберри, так это то, что мои оценки важнее любой вечеринки и любого дерьма от титулованных богатых парней. Но если Миранда хочет попытаться затащить меня туда, я пойду, хотя бы ради опыта.

И каким же это окажется опытом…

Моя новая квартира расположена на нижнем этаже здания часовни, в отличие от Третьей башни, как у всех остальных студентов. В то время как они наслаждаются пентхаусами и просторными студиями с видом на океан, меня поселили в старом помещении уборщика. Меня это не беспокоит. Честно говоря, пространство с одной спальней и одной ванной в два раза больше, чем в вагоне поезда у нас дома.

— Избалованные богатые сопляки, — бормочу я, плюхаясь на край кровати и закрывая лицо руками. Ходить по этим коридорам — всё равно что бросать вызов; я никогда в жизни не была так измотана.

— Меня бы устроило и общежитие обычного размера. — Закрыв глаза рукой, я делаю передышку, прежде чем сесть и включить телефон.

Каждую пятницу после третьей пары всем ученикам возвращаются их телефоны. До тех пор телефоны в кампусе запрещены. Если кому-то нужно позвонить, он должен связаться с заместителем директора. Подготовительная Академия Бёрберри — это хардкор. Предположительно, отказ от технологий помогает студентам сосредоточиться на учёбе и сокращает количество издевательств. Я бы сказала, что уверена в первом предположении… и совершенно определённо не во втором.

Сев, я окинула взглядом свою новую квартиру. Вся мебель, включая кровать, была приобретена за счёт стипендиального фонда, и, хотя я уверена, что это далеко от того, что есть в комнатах моих сокурсников, мне это кажется роскошью.

Изголовье моей кровати почти такое же высокое, как потолок, это роскошная арка из белого бархата с хрустальными бра по обе стороны. Она задаёт тон всему помещению, эта непринуждённая элегантность в кремовых и серых тонах, искусно нанесённая на древние каменные полы и стены.

Ладно, пап, давай посмотрим, в какие неприятности ты умудрился вляпаться за неделю. Включив телефон, я бегло проверяю свою электронную почту, текстовые сообщения и социальные сети, но там мало что можно найти. Несколько прощаний и приветствий от случайных знакомых, но ничего существенного. У меня не было настоящих друзей с тех пор, как…

Нет, прогони эту мысль. Мне неинтересно развлекаться тенями прошлого, особенно когда мне приходится иметь дело с довольно мрачным настоящим.

Я открываю свою голосовую почту и жду, улыбаясь, когда на линии раздаётся голос моего отца.

— Привет, Марни, это папа, — как будто я не знала. — Я просто хотел узнать, как идут дела в твоей новой школе. — Он делает паузу, и я напрягаюсь, гадая, звучит ли его голос фальшиво, гадая, не пьян ли он снова. — Держу пари, у тебя появилось много друзей. Я просто надеюсь, что у тебя ещё нет парня, хотя я уверен, что ты уже получала предложения. — Он усмехается, но я хмурюсь. Предложения? Не так уж и много. Когда тебя называют Работяжкой и предлагают деньги за секс? Да, вот это было. — Я уже с нетерпением жду родительских выходных. А до тех пор держи меня в своих мыслях. Люблю тебя, пока.

Я чувствую себя вполне хорошо, несмотря на то, что оставила папу одного, пока не понимаю, что это единственное сообщение, которое он мне оставил. Только одно голосовое сообщение, никаких сообщений, никаких постов в социальных сетях. Мои губы сжимаются в тонкую линию, когда я набираю наш домашний номер и жду. Ничего.

Если он вернулся к старым привычкам, то папа будет в баре на Чемберс-стрит. Но это наихудший сценарий. Я отправляю смс нашей старой соседке, миссис Флеминг, чтобы узнать, стоит ли его машина на подъездной дорожке. Она практически глухая, так что она — единственная известная мне девяностосемилетняя женщина, которая использует исключительно текстовые сообщения для общения. Она также неисправимая сплетница, фанатка «Сверхъестественного» и глава местной соседской стражи.

Когда она не отвечает сразу, я думаю, что она, вероятно, на одном из своих сеансов с Сэмом и Дином, и направляюсь к своему новому шкафу в углу, этому возвышающемуся антикварному предмету с узорами в виде лилий, вырезанными на декоративной арке наверху. Открывая его, я получаю острый укол лезвия реальности.

В школьные часы все носят свою школьную форму.

На вечеринке выходного дня её никто не наденет, и моё двадцатидолларовое платье из «Таргет» будет выделяться, как больной палец. То есть, если Миранда вообще найдёт способ получить для меня приглашение.

Пока я просматриваю свою скудную коллекцию находок из благотворительных магазинов, «Волмарт» (прим. эконом-магазин) и гаражных распродаж, раздаётся стук в дверь. С немалой осторожностью я подхожу, чтобы открыть её. Если это кто-нибудь, кроме Миранды, я оставлю дверь запертой.

Но когда я смотрю в глазок, то вижу, что Миранда улыбается и машет рукой, держа в одной руке платье, а в другой коробку из-под обуви. Я открываю её, и она влетает внутрь, улыбаясь от уха до уха.

— Я заставила их согласиться, — говорит она, запыхавшись после того, как добежала сюда из своей квартиры, которую они делят с Кридом. У них есть две спальни с балконом, который Миранда обещает, что я когда-нибудь увижу, но я не думаю, что это случится, поскольку её брат ненавидит меня до глубины души. — Что ж, я заставила только Крида согласиться, но это всё, что нам нужно.

— Вау, — говорю я, когда она бросает платье на кровать, и я вижу, что это дорогое, облегающее маленькое чёрное платье, в котором я бы не была застигнута врасплох. Хотя я уверена, что у Миранды не возникнет проблем с этим. — Твой брат действительно питает к тебе слабость, не так ли?

— Он также проникнется к тебе нежностью, когда увидит тебя в этом платье, — говорит она, ухмыляясь и выпячивая бёдра. На мгновение это выражение напоминает мне её близнеца, и у меня по коже бегут мурашки. — И в этих туфлях. — Миранда указывает длинным блестящим ногтем на коробку.

Я не могу не заметить этикетку, напечатанную сверху.

— Маноло Бланик? — я задыхаюсь, а затем мой взгляд снова падает на платье. — Мне всё равно, какой дизайнер сшил это платье; я в него не влезу.

Миранда закатывает глаза, как будто я сумасшедшая, а затем достаёт из-под платья бутылку шампанского, которую я раньше не заметила. — Ты слишком строга к себе. Позволь мне приодеть тебя, пока мы будем напиваться, и мы устроим грандиозную вечеринку. Это первый уик-энд нашего первого курса; мы должны это пережить. — Она открывает шампанское, и пробка взлетает вверх и ударяется о потолок, заставляя нас обоих смеяться. Меня, с нервозностью. Её, с обычным добродушием.

— Значит, Крид — это что-то вроде Янь для твоей Инь? — спрашиваю я, когда Миранда открывает прозрачный пластиковый пакет с одеждой, показывая два маленьких черных платья вместо одного. А я-то думала, что ткани с самого начала было немного. Теперь её стало ещё меньше.

— Он… сложный, — начинает она, проходя на кухню, открывая дверцу шкафчика из матового стекла и доставая два хрустальных стакана. Здесь нет бокалов для шампанского, но это не особенно удивительно, учитывая, что мы ещё несколько лет не сможем легально пить. — Ты не можешь позволить ему добраться до тебя. Он просто… он так озабочен тем, чтобы стать «Новыми Деньгами», что перестраховывается. — Миранда наливает каждой из нас по щедрому стакану шампанского и протягивает один мне.

Если меня поймают за пьянством, меня могут выгнать из академии — навсегда.

В то же время, я не хочу наплевать на добрую волю Миранды. Я жду, пока она пройдёт в ванную и включит свет, прежде чем быстро опорожнить свой стакан в раковину.

— Они переделали всё это место, да? — спрашивает она, когда я вхожу следом за ней, осматривая глубокую ванну, стоячий душ и окна, выходящие на похожий на парк внутренний двор позади церкви. В каждом номере есть удобные деревянные жалюзи, которые не пропускают весь свет, но сейчас они открыты, открывая вид на сумеречное вечернее небо.

— Для меня это, по сути, дворец, — говорю я с улыбкой, нервный трепет охватывает мой живот, когда я вижу количество косметики, которую Миранда запихнула в свою сумочку. Она выкладывает её на полированную золотистую столешницу, а затем поворачивается, чтобы окинуть меня критическим взглядом.

— Что? — спрашиваю я, внезапно насторожившись, и Миранда улыбается мне.

— Как ты относишься к кудряшкам? — спрашивает она, протягивая руку, чтобы поиграть с моими волосами. Я смотрю мимо неё в зеркало, встречаясь взглядом со своими собственными карими глазами. У меня слишком тонкие губы, слишком заострённый подбородок, слишком большой нос. По крайней мере, это мои суждения. То, что говорили мне дома, редко имело какое-либо отношение к моей внешности. В основном они нападали на мой характер.

— Кудри — это здорово, — отвечаю я, пытаясь выдавить улыбку. В глубине души я задаюсь вопросом, есть ли что-нибудь, что я могла бы надеть или сделать, что изменило бы ситуацию сегодня вечером. Я думаю, что нет. Потому что внутри я всё равно останусь бедной. В конце концов, у меня всё равно не будет частного самолёта или нескольких островов в грёбаном Карибском море. — Делай всё, что хочешь; я не сильна в причёсках и макияже.

Миранда издаёт тихий взволнованный звук, допивает шампанское и наливает нам обеим ещё по стакану.

Жаль, что я не могу его выпить.

У меня такое чувство, что мне это понадобится, чтобы пережить сегодняшний вечер.

Спуститься к пляжу несложно, вдоль него установлены фонари на солнечных батареях, которые придают извилистой, посыпанной галькой дорожке тёплое жёлтое свечение. Пробираться вниз на шпильках, которые принесла мне Миранда, нелегко, и я уверена, что выгляжу так, будто уже напилась к тому времени, как мы добираемся до костра.

Полагаю, это не имеет значения, поскольку, похоже, все остальные здесь уже действительно пьяны.

— Мэнди! — кричит рыжеволосая девушка, размахивая руками, как будто она под кайфом. В моей старой школе она, возможно, и была бы. Здесь… она всё ещё может. Вместо этого она, спотыкаясь, подходит к Миранде, держа туфли на каблуках в одной руке, характерные красные низы Лабутен заметны даже в мерцающем оранжевом свете костра. Подошвы потёрты, а обувь мокрая и покрыта песком. Не раздумывая ни секунды, девушка бросает их в кучу другой дорогой дизайнерской обуви, как будто это шлёпанцы из «Волмарт» или что-то в этом роде. — Я так рада, что ты здесь. Тристан спрашивал о тебе.

— Ага, — говорит Миранда, прикусывая нижнюю губу и поглядывая на меня. Кажется, она из-за чего-то нервничает, но я не собираюсь спрашивать, рядом с рыжеволосой девушкой, стоящей с нами. Я знаю, что должна знать её имя, но даже при том, что я выучила наизусть весь список Голубокровок, я не могу точно вспомнить, кто она такая. Внутренний круг, конечно. Может быть, Анна? Или Эбигейл? — Я поговорю с ним позже. А пока укажи нам направление к напиткам?

Рыжая слишком пьяна, чтобы обращать на меня внимание, или, может быть, она просто не узнаёт меня с копной больших шоколадных кудрей и в дизайнерском платье. Она указывает нам на стол, наспех заставленный стеклянными бутылками и стаканчиками. Сегодня вечером здесь нет никакой наёмной прислуги, и начинает казаться, что вечеринка богатых подростков — это почти то же самое, что вечеринка бедных подростков, только с гораздо лучшим алкоголем.

— Я приготовлю нам что-нибудь выпить, — говорит Миранда, таща меня за запястье к столу. Она отпускает меня и начинает готовить какую-то смесь, пока я стою там и ёрзаю, обшаривая глазами пляж в поисках потенциальных хищников. В конце концов, я привыкла к тому, что за мной охотятся.

Мой позаимствованный наряд слишком тесен и короток, чтобы быть удобным, и я ловлю себя на том, что оттягиваю ткань спереди. Я чувствую себя в нём не в своей тарелке, как будто играю роль кого-то другого, кого-то, кто носит облегающие платья и туфли от Маноло Бланик, и устраивает вечеринки с детьми сверхбогатых.

— Ух ты. Похоже, ты уже воспользовалась моим советом, — раздаётся позади меня протяжный голос, скрипучий, хрипловатый и сексуальный. От этого звука у меня мурашки бегут по коже, но когда я оборачиваюсь, то вижу Зейда Кайзера, стоящего там в чёрных плавательных шортах, без рубашки и ботинок, его тело подтянутое и мускулистое, все эти твёрдые плоскости отражают красно-оранжевый свет костра.

— Прости, что? — спрашиваю я, моё сердце бешено колотится, когда я смотрю на его волосы цвета морской волны и изумрудные глаза. У него больше татуировок, чем я думала, включая ту часть груди, которую я мельком заметила в понедельник. В полумраке трудно сказать, что это такое, но я не собираюсь подходить на шаг ближе и выяснять. Я уже на взводе и жду нападения. Если бы я была Марни Рид из средней школы, я бы, наверное, рассыпалась в прах при одном взгляде Зейда. Его глаза сузились до щёлочек, а рот — просто жёстокая рана на лице.

— Теперь ты и одета как Работяжка. Повезло тебе. Но я всё равно хотел бы узнать цену. Сколько за трах? — мои щёки пылают, а ноздри раздуваются, но я не собираюсь терять хладнокровие, только не из-за чего-то настолько бессмысленного. Тем не менее, я не могу справиться с беспокойством, скручивающим мой желудок, и смущением, пробирающимся вверх по затылку.

— Тебе недостаточно иметь спортивные машины, частные самолёты и особняки? Тебе тоже нужно добавить немного жестокости в эту смесь? — спрашиваю я, но Зейд уже кружит вокруг меня, его глаза изучают каждый мой изгиб. Моё платье кажется слишком коротким, слишком тесным, вырез слишком низкий, но я стою с прямой спиной, ожидая, когда он потеряет интерес и уберётся ко всем чертям. Теперь я сильнее из-за того, через что мне пришлось пройти, но я не непобедима. Я всё ещё хочу верить, что в мире есть добро. Зейд чертовски усердно старается, чтобы убедиться, что я изменю своё мнение по этому поводу.

Он улыбается мне, подходя так близко, что я чувствую запах соли на его коже, вижу засосы на его шее.

— Почему ты всё ещё здесь? Мы были милы на этой неделе, но это ненадолго. Начиная с понедельника, ты будешь по-настоящему жалеть, что не поползла обратно в тот дерьмовый пригород, из которого ты вылезла

— Зейд, отвали, — говорит Миранда, появляясь рядом со мной прежде, чем я успеваю ответить. Я так зла, может, это и к лучшему. Кто знает, что может сорваться с моих губ прямо сейчас. — Крид пригласил её сегодня вечером.

— Неужели он действительно это сделал? — спрашивает Зейд, и, если это возможно, его хмурый взгляд становится ещё более напряжённым. Его зелёные глаза встречаются с моими, но я отказываюсь отводить взгляд. По крайней мере, я могу сделать это, выдержать его взгляд. — Идиот. У него будут неприятности, из-за попыток удовлетворить любую твою прихоть. — Зейд замолкает, когда несколько грудастых брюнеток подскакивают к нему, хватая за удивительно мускулистые руки. — Отлично. Оставьте своего питомца на ночь. Просто помните: классовая система существует не просто так. Некоторым людям место на дне.

Зейд отворачивается со своими двумя новыми подружками, улыбаясь им так, что улыбка совсем не отличается от того, как он улыбался мне. Он просто не очень хороший человек.

— Забудь о нём, — говорит Миранда, протягивая мне стакан «Соло». Вау. Одиночные стаканчики — универсальный ключ к тому, чтобы напиться, независимо от социально-экономического класса. — Выпей, и пойдём окунем ноги в воду.

Она снимает свои дизайнерские туфли на каблуках и бросает их рядом со столом, почти так же, как та рыжеволосая девушка. Даже Миранда, какой бы милой она ни была, понятия не имеет, на каком уровне привилегий она находится. Цена этих туфель могла бы прокормить семью в Лоуэр-Бэнксе целый месяц. Может быть, даже больше. Нет, нет, определённо больше.

Выдавив из себя улыбку, я следую за ней, замечая, что Крид развалился на песке возле костра, захваченный аудиторией. Его глаза встречаются с моими с другого конца пляжа, но в них нет ненависти. Нет даже узнавания. Как будто я настолько ниже его, что он даже не считает нужным признавать моё существование.

«По крайней мере, я нигде не вижу Тристана», — думаю я, облегчённо выдыхая. К сожалению, это облегчение длится недолго, потому что Харпер, Бекки и Джина наблюдают за нами топлесс. Ага. Стоят топлесс в волнах и изучают нас глазами, которые сверкают в темноте, как обсидиан. Я притворяюсь, что подношу свой напиток к губам, чтобы на мгновение заглянуть в чашку, а не в их глаза.

— Постарайся повеселиться сегодня вечером, — произносит Миранда, дружески толкая меня локтем, когда мы идём по мокрому песку прочь от девушек-идолов. Идолы. Какое претенциозное название. Интересно, кто положил начало этой традиции? — Крид сказал, что ты можешь быть здесь; они пока оставят тебя в покое.

Миранда действительно старается, поэтому я заставляю себя оставаться позитивной.

— Спасибо, и ты права. Это первая вечеринка в этом году. И действительно, здесь очень красиво. — Я жду, пока она отвернётся, а затем выливаю свой напиток в воду, наслаждаясь удивительно тёплыми волнами и лунным светом на горизонте.

Мы проводим большую часть ночи, болтая и прогуливаясь по берегу, немного танцуя у костра. Через некоторое время к нам присоединяется Эндрю, и, хотя он в Узком кругу и должен относиться ко мне так, словно я заразилась чумой, он танцует со мной и Мирандой, пока мы обе не вспотели, не захохотали, и я не забыла, что моё платье продолжает задираться кверху.

Ближе к полуночи мы возвращаемся в школу, и мы с Мирандой расстаёмся, обнявшись возле часовни. Ей легче вернуться в Третью башню по тропинке, петляющей между зданиями. Итак, с позаимствованными туфлями в руках я пробираюсь босиком по каменным коридорам, но останавливаюсь только тогда, когда вижу мисс Фелтон и заместителя директора, мистера Кастора, стоящих перед моей дверью.

— Марни, — говорит он мрачным голосом и с таким же лицом. — Нам нужно серьёзно поговорить с вами.

— Что? Почему? — спрашиваю я, видя, как мои мечты в Бёрберри развеиваются в прах ещё до того, как они по-настоящему начались. Я не могу вернуться в Лоуэр-Бэнкс-Хай с его разваливающимся спортзалом, компьютерами эпохи динозавров и устаревшими учебниками. Не после того, как я так чертовски усердно работала, чтобы быть здесь.

— Было несколько человек, которые позвонили на линию экстренной помощи и сказали, что видели, как вы сильно выпивали. — Мой рот приоткрывается, и волна несправедливости захлёстывает меня. Что за чёрт?! Я, пьющая? Я была единственным человеком, который не был пьян на той вечеринке.

Вау.

Итак… с моей стороны нехорошо сообщать о Зейде и Тристане администрации, но они могут сообщать обо мне всё, что захотят?

— Я… — слова ускользают от меня. Я настолько потрясена этим обвинением, что понятия не имею, как реагировать. В конце коридора раздаётся грубый смех, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть группу студентов, наблюдающих за мной, всё ещё одетых в свои купальные костюмы. Крид среди них, прислонившись к стене в обманчиво небрежной позе, но всё это читается в его глазах: отражение моей обречённости.

Я снова поворачиваюсь к мисс Фелтон и мистеру Кастору. В руке заместителя директора я вижу устройство, которое мне хорошо знакомо: это алкотестер. Из-за проблем моего отца я хорошо это знаю. Раньше каждый его день начинался с подобной проверки, чтобы его отпустили домой. Когда я училась в начальной школе, было много случаев, когда его день вообще не начинался. Я люблю своего отца, но он потратил большую часть моей жизни на то, чтобы испортить жизнь нам обоим.

— Я собираюсь попросить вас вдохнуть в устройство, — говорит мистер Кастор, его голос жёсткий, но не недобрый. Мисс Фелтон ничего не говорит, скрестив руки на груди. Я удивлена, что она всё ещё так же одета, учитывая время. Мистер Кастор одет в серые спортивные штаны и чистую, но слишком большую белую футболку.

Мои глаза так сильно слезятся, что мне приходится закрыть их, чтобы сдержать слёзы. Может показаться, что это не так уж и важно. Я имею в виду, просто вдохни и покажи миру, что я не пьяна. Но… Я делаю всё, что в моих силах, чтобы не закончить так, как мои мама и папа. Однажды, когда мне было семь, оба моих родителя были так пьяны, что я подумала, что они мертвы, лёжа в коме на ковре в вагончике. В то время у нас не было телефона, поэтому я прошла почти две мили до круглосуточного магазина, чтобы попросить продавца позвонить в 911.

Быть обвинённой на пустом месте, вот так… это ужасно.

Я киваю, и мистер Кастор протягивает мне алкотестер, ожидая, пока я выдохну в него.

Закончив, я возвращаю его ему, и он смотрит на огоньки на лицевой стороне. Ноль. Уровень алкоголя в моей крови равен нулю. Лицо мистера Кастора краснеет, и он передаёт алкотестер мисс Фелтон.

— Мне жаль, Марни, но с таким количеством обвинений, которые мы получили, мы должны были разобраться в этом. — Я киваю и оглядываюсь назад по коридору, чтобы увидеть Крида, смотрящего на меня слегка расширенными глазами. Другие студенты перешёптываются, прикрываясь руками, глаза сузились до щёлочек, в их взглядах сквозит яд. Но Крид, он выглядит взбешённым, как будто я самолично грубо оскорбила его.

Я поворачиваюсь обратно к учителям и заставляю себя улыбнуться.

— Это не проблема, — говорю я, а затем пользуюсь своим ключом, чтобы войти в квартиру… и плачу.